Глава 7. Точновидение и Ясномыслие 1 страница
Отсвет, сверкание, блеск, сияние…
Тиффани много думала о словах в долгие часы сбивания масла.
«Звукоподражательство» (она нашла его в словаре) обозначало слова, которые походили на звучание вещи, обозначенной как «кукушка». Но она думала, что должно быть слово, означающее «слово, которое походит на звук, производимый вещью, звучащей даже при том, что фактически она этого не делает».
«Отсвет», например. Если бы свет звучал, то рефлекс от отдаленного окна сказал бы «сияй!». И свет блесток, и все те небольшие вспышки, звенящие вместе, звучали бы «блеск-блеск». «Сияние» было чистым гладким звуком от поверхности, которая собиралась сиять весь день. И «сверкание» было мягким, почти сальным звуком чего-то богатого и маслянистого.
В небольшой пещере они собрались все сразу. Горела только одна свеча, которая пахла бараньим жиром, но золотая посуда и чаши мерцали, блестели, вспыхивали и посылали свет повсюду до такой степени, что крошечный огонек наполнял воздух светом, который даже пах дорого.
Золото окружало кровать кельды, сидящей в груде подушек. Она была намного, очень намного полнее мужчин пиксти, она выглядела, как будто была сделана из круглых кусков рыхлого теста, и волосы у нее были каштанового цвета.
Ее глаза были закрыты, когда Тиффани вползала, но резко открылись в тот момент, когда она прекратила протискиваться внутрь. Это были самые острые глаза, которые она когда-либо видела, намного острее, чем даже у мисс Тик.
|
|
|
— Итак… ты будешь маленькая девочка Сары Болит? — спросила кельда.
— Да. Я думаю, да — сказала Тиффани. На животе лежать было не так уж удобно. — А вы кельда?
— Да. Я думаю, да, — сказала кельда, и круглое лицо покрылось массой морщин, потому что она улыбнулась. — Итак, как тебя зовут?
— Тиффани, э, Кельда.
Фион появилась из другой части пещеры и села на табурет, внимательно наблюдая за Тиффани с неодобрительной миной.
— Хорошее имя. На нашем языке ты была бы Ти-Фа-Тойнн — Земля Под Волной, — сказала кельда, это звучало как «Тиффан».
— Я не думала, что имя должно что-то означать…
— Ах, что люди собираются сделать и то, что сделано, — две разные вещи, — сказала кельда. Ее маленькие глаза сверкнули. — Твой младший брат… в порядке, дитя. Можно сказать, что сейчас он в большей безопасности, чем когда-нибудь был. Никакие смертельные беды ему не грозят.
Кроля не тронула и волоска с его главы. В этом-то и зло. Помоги мне встать, девочка.
Фион немедленно подскочила и помогла кельде выбраться из подушек.
— О чем бишь я? — продолжала она. — Ах, малец. Айе, можно сказать, что он поживает хорошо там, в стране Кроли. Но я осмеливаюсь спросить: что его мать, горевашь?
|
|
|
— И его отец тоже, — ответила Тиффани.
— А его маленькая сестра? — спросила кельда.
Тиффани почувствовал слова «да, конечно», автоматически попросившиеся ей на язык. Еще она знала, что будет глупо пустить их дальше. Темные глаза маленькой старухи видели ее насквозь.
— Да, ты прирожденная карга, точно, — сказала кельда, не сводя с нее пристального взгляда. — Мелкий огонек дрожишь у тя внутри? Огонек, что смотришь на остальную тебя. Точновидение и Ясномыслие, [11]— у тебя они есть, и этот «мелкий дар» — для тебя большое проклятье. Ты видишь и слышишь, как не мошь никто, мир открывает тебе свои тайны, но ты как трезвенник на пиру — сидишь в углу и не мошь пить со всеми. Этот огонек внутри не погаснет и не исчезнет. Ты прямая от Сары Болит, точно. Парни нашли верно.
Тиффани не знала, что ответить на это, поэтому промолчала. Кельда наблюдала за ней мерцающими глазами до тех пор, пока Тиффани не чувствовала себя неловко.
— Почему Королева взяла моего брата? — спросила она, наконец. — И почему она преследует меня?
— Ты думаешь, что она?
— Ну, хорошо! Думаю, Дженни могла быть совпадением, но всадник? И псы? И пропажа Вентворта?
— Она склоняет свой ум к тебе, — сказал кельда. — Когда она это делает, кое-что из ее мира проходит в этот. Мобыть она хочет только проверить тебя.
|
|
|
— Проверить меня?
— Чтобы увидеть , насколько ты хороша. Сейчас ты карга, что хранит границы и врата. Такова была твоя бабушка, хотя она никогда себя так не назвашь. И такова была я доныне и передам это тебе. Она должна будет прикончить тя, если хотешь эту землю. У тебя есть Точновидение и Ясномыслие, точно так же, как у твоей бабули. Это редкость для большухов.
— Вы же не имеете в виду ясновидение? — усомнилась Тиффани. — Как у людей, которые могут видеть призраков и духов?
— Ах, нет. Это типичное размышление большухов. Точновидение — это когда ты мошь видеть то, что есть на самом деле, а не то, что тебе говорит глава о том, что там должно быть. Ты видела Дженни, ты видела всадника, ты видела их, как реальные штуки. Ясновидение — тупое видение, оно видит только то, что хотешь увидеть. Большинство большухов имешь его. Слушай меня, потому что я пропадашь, а ты еще не знашь много. Ты думаешь, это единственный мир? Это хорошая мысль для овец и смертных, которые не открывашь свои глазы. Потому что, по правде говоря, миров больше, чем звезд в небе. Понимаешь? Они всюду, большие и мелкие, так близко, как кожа. Они всюду . Некоторые ты мошь видеть некоторые — не мошь, но есть двери, Тиффан. Они могут быть холмом или древом, или камнем, или поворотом дороги, или мыслью в твоей главе, но они там, все вкруг тебя. Ты должна будешь учиться видеть их, потому что ты идешь средь них и знашь то. И некоторые из них… опасные.
|
|
|
Кельда на мгновение посмотрела на Тиффани, а затем продолжила:
— Ты спросила, почему Кроля взяла твоего мальца? Кроле нравятся дети.
У нее нет ни одного своего. Она их любишь до безумия. Она также даст дитю все, что он хочет. Только , что он хочет.
— Он хочет только конфеты! — сказала Тиффани.
— Так ли? И ты давашь их му? — спросила кельда, как будто смотрела Тиффани прямо в душу. — Но то, что ему надо , — это любовь, забота, научение, и люди иногда сказашь ему «нет» на что-то. Он должен взрастать, крепнуть. Он не получишь то от Кроли. Он получит конфетки. Навсегда.
Тиффани хотела, чтобы кельда перестала смотреть на нее так.
— Но я вижу, что у него есть сестра, готовая на все, чтоб вернушь во, — сказала маленькая старушка, отводя взгляд от Тиффани. — Какой удачливый малец, как повезло му. Ты знашь, как быть сильной, так?
— Да, думаю, так.
— Хорошо. Ты знашь, как быть слабой? Можешь склониться в бурю, можешь покориться ветру? — кельда опять улыбнулась. — Нет, не надо отвечашь. Мелкий птахец всегда делашь так, когда прыгает из гнезда, чтобы узнашь, может ли он летать. Так или иначе, у тя есть чутье Сары Болит, и никакое слово, даже мое, не мошь остановить ее, когда она решилась на что-то. Ты еще не женщина, и это неплохо, потому что там, куда ты пойдешь, легко детям и трудно взрослым.
— Мир Королевы? — рискнула Тиффани, пытаясь быть на высоте.
— Да. Я могу чувствовать его и сейчас. Но все в тумане, так далеко отсюда, как другая сторона зеркала. Я ослабешь, Тиффан. Я защищашь это место. Так вот мое условие, дитя. Я укажу тебе Кролю, а взамен ты вступишь во владение как кельда.
Это удивило Фион настолько же, насколько и Тиффани. Ее голова откинулась назад, рот открылся, но кельда вскинула свою морщинистую руку.
— Когда тебе предлагают быть кельдой, моя девочка, не надо ждать людей, которые предложат больше. У тебя нет аргументов против. Это мое предложение, Тиффан. Ты не получишь лучшего.
— Но она не мошь… — начала Фион.
— Почему нет? — сказала кельда.
— Она не пиксти , мать.
— Да, она чуть побольше, — сказала кельда. — Не злись, Тиффан. То ненадолго. Ты мне нужна, чтоб чуток присмотреть за делами. Следи за землей, как делала твоя бабуля, и за моими парнями. Тогда, когда твой мелкий малец вернется домой, Хэмиш слеташь до гор и даст знать, что клан Мелового Холма ищет кельду. У нас здесь хорошее место, и девчонки найдутся. Что хочешь сказать?
— Она не знашь наших путей! — запротестовала Фион. — Ты устала, мать!
— Да, — сказала кельда. — Но дочь не мошь править кланом ее матери. Ты это знашь. Ты сознательная девочка, Фион, но настало время тебе выбрать хранителя и идти прочь искать собственный клан. Ты не мошь остаться здесь, — кельда опять взглянула на Тиффани. — Будешь, Тиффан? — она подняла большой палец размером со спичечную головку и ждала.
— Что я должна буду делать? — сказала Тиффани.
— Думать, — сказал кельда, все еще держа большой палец. — Мои парни — хорошие парни, храбрее не бывает. Но они думашь, что главу лучше использовать как таран. Эти парни для тебя. Мы, пиксти, не похошь на вас, большой народ, ты знашь. У тебя много сестер? У Фион нет ни одной. Она моя единственная дочь. Кельда благословляется только одной дочерью за всю жизнь, но у нее будут сотни и сотни сыновей.
— Они все — ваши сыновья? — спросила ошеломленная Тиффани.
— О да, — сказал кельда, улыбаясь. — За исключением нескольких моих братьев, которые пришли со мной, когда я стала кельдой. О, не удивляйся так. Ребята очень мелкие, когда рождашься, как горох в стручке. И они быстро растут, — она вздохнула. — Но иногда я думаю, что весь ум припасен для дочерей. Они хорошие мальчики, но с мозгами у них туговато. Тебе придется помочь им, чтобы они помогли тебе.
— Мать, она не мошь нести обязанности кельды! — выступила Фион.
— Почему бы и нет, если их мне объяснят, — ответила Тиффани.
— О, почему бы и нет? — сказала Фион резко. — Хорош, то становится очень интересным .
— Я помню, что Сара Болит говоришь о тебе, — сказал кельда. — Она сказала, что ты бышь странным дитем, — всегда смотрешь и слушашь. Она сказала, что у тебя была глава, полная слов, что ты не говоришь громко. Она спрашивала себя: «Что-то из тя выдет?» Пришло твое время — хочешь узнать?
Зная о сверлящей ее взглядом Фион, и, возможно, из-за сверлящей ее взглядом Фион, Тиффани облизала большой палец и мягко коснулась им крошечного пальца кельды.
— Ну, что ж, сделано, — сказал кельда.
Она внезапно откинулась назад, и так же внезапно как будто сжалась. На ее лице выступило больше морщин.
— Никогда не думашь, что оставлю своих сыновей без кельды, чтобы присмотрешь за ними, — пробормотала она. — Теперь я мошь вернуться в Последний Мир. Тиффан — пока кельда, Фион. В ее доме ты делашь, что она скажет.
Фион смотрела себе под ноги. Тиффани заметила, что та сердится.
Кельда осела. Она подозвала Тиффани поближе и более слабым голосом сказала:
— Это сделано. Теперь мой черед. Слушай. Найди… место, где время идет неверно. Это дорога. Она будет светить тебе. Верни во, чтобы облегчишь сердце твоей бедной матери, а может, и твою главу тоже…
Ее голос дрогнул, и Фион быстро склонилась к кровати. Кельда фыркнула. Она открыла один глаз.
— Нет, еще не совсем, — прошептала она Фион. — Я чую запах «Специальной жидкой мази для овец» на тебе, кельда?
Тиффани на мгновение растерялась, а затем сказала:
— Да. Э… здесь…
Кельда изо всех сил попыталась сесть снова.
— Лучшая вещь из тех, что люди когда-либо делали, — сказала она. — Мне только капельку, Фион.
— От этого на груди растут волосы, — предупредила Тиффани.
— Ай, да ладно. Ради «Специальной жидкой мази для овец» Сары Болит я рискну завитком-другим, — сказала старая кельда. Она взяла у Фион кожаную чашку размером с наперсток и подняла ее.
— Я не думашь, что то будет хорошо для тебя, мать, — сказала Фион.
— Мне судить, что будет, — сказала кельда. — Одну каплю, прежде чем я уйду, пожалуйста, кельда Тиффан.
Тиффани капнула немного из бутылки. Кельда раздраженно встряхнула чашку.
— Это было больше капли, что я имела в виду, кельда, — сказала она.
— У кельды щедрое сердце. Она сделала нечто слишком маленькое, чтобы быть большим глотком, но слишком большое, чтобы быть просто глотком.
— Айе, прошло много времени с тех пор, как я чуяшь тот запах, — твоя Бабуля и я привыкли пропустить глоток-другой у огня холодными ночами…
Тиффани очень ясно представила: Бабуля Болит и эта маленькая полная женщина сидят без дела у пузатой печки в фургоне, в то время, как овцы бродят под звездами…
— Вот видишь, — сказала кельда, — я чувствую твой взгляд. Это работа Точновидения, — она опустила чашку. — Фион, сходи за Всяко-Грабом и Уильямом бездомным. [12]
— Большуха закрыла выход, — буркнула надувшаяся Фион.
— Смею напомнить, что можно обойти через другую комнату, — сказала старая кельда тихим голосом, дававшим понять, что громкий голос не замедлит последовать, если кое-кто не сделает то, что ему сказали.
Сверкнув глазами на Тиффани, Фион отправилась восвояси.
— Ты знашь кого-нибудь, кто держит пчел? — спросила кельда.
Когда Тиффани кивнула, маленькая старуха продолжила:
— Тогда ты понимашь, почему у нас не мошь быть много дочерей. Не мошь быть две кроли в одном улье без великой борьбы. Фион должна выбрать из них, кто пойдешь за ней искать новый клан, где нужна кельда. Это наш путь. Она думает, что мошь быть не так, как девы иногда думашь. Буть с ней настороже.
Тиффани почувствовала, как что-то прошмыгнуло мимо нее — Всяко-Граб и бард вошли в комнату. Стало больше шума и шепота — снаружи собралась неофициальная аудитория. Когда все утихло, старая кельда сказала:
— То плохая вещь для клана, остаться без кельды хоть на час, чтоб следишь за ним. Потому Тиффан будет вашей кельдой, пока не придешь новая.
Вокруг Тиффани поднялся ропот. Старая кельда посмотрела на Уильяма бездомного:
— Такое бывало прежде, ведь я права? — спросила она.
— Айе, былины гласят: двады прежде, — ответил Уильям. Он нахмурился и добавил:
— Или можно сказать, трижды, если считать то время, когда Кроля была…
Его заглушил крик, поднявшийся позади Тиффани:
— Нет короля! Нет лорда! Нет хозяина! Нас не одурачишь!
Старая кельда подняла рукук:
— Тиффан — отродье Бабули Болит, — сказала она. — Вы все ее знашь.
— Да, и мы вишь, как мелкая карга смотрешь безбалдовому всаднику в глазы — и он не тудысь, — сказал Всяко-Граб. — Немного людей могут сделать такое!
— Я была вашей кельдой семьдесят лет, и мои слова не могут быть оспорены, — сказала старая кельда. — Итак, выбор сделан. Я говорю вам еще, что вы поможете ей выкрасть ее младшего брата. Эту судьбу я налагаю на вас всех в память обо мне и Саре Болит.
Она откинулась обратно на кровать и добавила тихим сдавленным голосом:
— А сейчас я хочу, чтоб бездомный сыграл «Милые цветы», и надеюсь втретишь вас всех снова в Последнем Мире. Тиффан я говорю: будь осторожна, — кельда глубоко вздохнула. — Где-нибудь сказки сбываются и былины не врут…
Старая кельда затихла. Уильям бездомный раздувал сумку мышедуя и дул в одну из трубок. Тиффани чувствовала в ушах пузырение музыки, слишком высокой, чтобы ее услышать.
Через некоторое время Фион наклонилась к кровати, чтобы посмотреть на мать и разрыдалась.
Всяко-Граб обернулся и посмотрел на Тиффани глазами, полными слез:
— Могу я просишь вас выйти в большую палату, кельда? — сказал он. — Нам тут надо делать, вишь ты как…
Тиффани кивнула и с большой осторожностью, чувствуя пиксти, разбегающихся с ее пути, выползла из комнаты. Она нашла угол, где она, казалось, никому не мешала, и села там, прислонившись спиной к стене.
Она ожидала великого «Вайли-вайли-вайли!», но оказалось, что смерть кельды была для этого слишком серьезной. Некоторые Фиглы плакали, некоторые застыли с пустыми глазами, и по мере распространения известия, плачущий зал заполнялся несчастной рыдающей тишиной…
…Холмы погрузились в молчание в тот день, когда умерла бабуля Болит.
Кто-нибудь поднимался к ней каждый день со свежим хлебом, молоком и объедками для собак. Этого не надо было делать слишком часто, но Тиффани услышала разговор родителей — отец сказал: «Мы теперь должны ухаживать за мамой».
В тот день была очередь Тиффани, но для нее это никогда не было работой по хозяйству. Ей нравилась прогулка.
Но в этот раз она обратила внимание на тишину. Это больше не была тишина многих тихих шумов — купол тишины накрыл все вокруг фургона.
Она уже знала даже прежде, чем вошла в открытую дверь и нашла Бабулю, лежащую на узкой кровати.
Она чувствовала исходящий от нее холод. У него даже был звук похожий на тонкую острую музыкальную ноту. У него также был голос. Ее собственный голос. Он говорил: «Слишком поздно, слезы не помогут, больше нечего говорить, бывают вещи, которые должны случиться…»
И… тогда она накормила собак, которые терпеливо ждали свой завтрак.
Ей было бы легче, если бы они скулили или лизали Бабулино лицо, но они этого не делали. И Тиффани все еще слышала голос в своей голове: «Не надо слез, не плачь. Не плачь по Бабуле Болит».
Сейчас в своей голове она видела, как сильно уменьшенная Тиффани ходит вокруг фургона, как маленькая марионетка…
Она убрала навес. Кроме кровати и печи там почти ничего не было. Был мешок с одеждой и большой баллон с водой, коробка с припасами — и это было все. О, вещи для ухода за овцами были везде: горшки, бутылки, мешки, ножи и ножницы, но не было ничего такого, что бы указывало на то, что здесь жил человек, если не считать сотни желто-синих оберток «Веселого моряка», приклеенных на одной из стен.
Она сняла одну из них — она все еще хранилась у нее дома под матрасом — и вспомнила Историю.
Для Бабули Болит было необычно сказать нечто большее, чем предложение.
Она использовала слова так, как будто те стоили денег. Но был один раз, когда она принесла еду к фургону и Бабуля рассказала ей историю, особенную историю. Бабуля развернула табак и посмотрела на обертку, а затем взглянула на Тиффани немного озадаченным взглядом и сказала: «Я тыщу раз глядешь на эти штуки и никогда не видела его лоток». Так она произносила «лодка».
Конечно, Тиффани кинулась рассматривать обертку, но не смогла увидеть лодку, так же, как и не могла найти голую леди.
«То потому, что лоток там, где мы не мошь его видеть, — сказала Бабуля. — У него есть лоток, чтоб гнаться за великой белой рыбой-китом в соленом море. Он всегда гонится за ним, по всему миру. Она называется Мопи. Этот зверь как большой утес мела, так я читала в книге».
«Зачем он преследует его?» — спросила Тиффани.
«Чтобы поймать его, — ответила Бабуля. — Но этого никогда не будет: земля круглая, как большая тарелка с морем по краям, и они плывешь друг за другом, так что похож на то, что они плывешь сами за собой. Никогда не ходи в море, джигит. Там случаются худшие вещи. Все говорят это. Оставайся здесь, где холмы, которые в твоих костях».
И это было так. Это был один из тех редких случаев, когда Бабуля Болит говорила Тиффани о чем-либо, что не касалось овец, единственный раз, когда она признала, что есть мир и вне Мела. Тиффани обычно видела во сне веселого моряка, преследующего рыбу-кита в лодке. А иногда рыба-кит гналась за ней, но веселый моряк всегда вовремя приплывал на своей огромной лодке, и их гонка начиналась снова.
Иногда Тиффани бежала к маяку и просыпалась, как только пыталась открыть дверь. Она никогда не видела море, но у одного из соседей была старая картина на стене, на которой было изображено большое количество людей, цепляющихся за плот в том, что было похоже на огромное озеро, полное волн. Она никогда не видела маяка.
Тиффани сидела рядом с узкой кроватью и думал о Бабуле Болит и о маленькой девочке Саре Плакса, очень тщательно рисующей цветы в книге, и о мире, который потерял стержень.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 131; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!