Телеграмма морского отдела 12-й армии начальнику оперативного отдела Днепровской военной флотилии В.Е.Дьяченко о боевых задачах флотилии на Припяти 8 страница
Ничего подобного не произошло (да и не могло произойти!) с археографией, поскольку сфера ее применения, в отличие от архивоведения, безгранична. В результатах археографии как науки одинаково заинтересованы не только историки, но и представители любых других наук, озабоченные их состоянием и развитием, и не в меньшей мере практики, занимающиеся введением в научный оборот документов через их опубликование (а среди последних могут быть как архивисты, так и музейные, библиотечные работники, преподаватели вузов, краеведы, дилетанты-публикаторы, не связанные с деятельностью каких-либо государственных или общественных организаций и т.п.)
Невозможность достаточно четко определить сферу применения археографии как науки наводит на мысль о целесообразности использования данного термина не только для обозначения науки, но также и практической деятельности, связанной с введением в научный оборот новых исторических источников.
Абсолютно противоположной точки зрения на этот счет придерживался один из участников дискуссии о предмете и задачах археографии, проходившей в 1970-х гг., белорусский архивист-археограф Е.Ф.Шорохов. Не соглашаясь с определением археографии как вспомогательной исторической дисциплины, он считал, что “археография—это научная дисциплина, изучающая и разрабатывающая теорию, методику и историю подготовки документальных изданий”. Такое определение археографии как научной дисциплины, по его мнению, исключит возможность употребления его в значении археографической практики (подч. мною—М.Ш.), поможет четко разграничить методологию и методы подготовки документальных изданий и методологию и методы самой научной дисциплины, историю создания документов и историю археографии .
|
|
|
Если против расширительного толкования Е.Ф.Шороховым археографии (не как вспомогательной исторической, а научной дисциплины) трудно что –либо возразить, то его тезис об исключении практической деятельности по изданию документов из сферы археографии вызывает возражение Кстати говоря, противореча себе, Е.Ф.Шорохов везде в своих статьях употребляет выражение “археографическая деятельность”, обозначая им работу по публикации документов. Именно так—“Археографическая деятельность научных учреждений Белорусской ССР”--названа его статья в сборнике “Вопросы археографии в БССР” (Мн., 1980. С. 63). Следуя логике своих рассуждений, автор должен был бы ее назвать “Деятельность научных учреждений Белорусской ССР по изданию исторических источников”, но не “Археографическая деятельность…”.
Видимо, более отвечающей логике и теории научного познания представляется точка зрения, согласно которой в сферу археографии включается и область научного знания (научная дисциплина), и непосредственно археографическая практика. Таким образом вслед за современными российскими исследователями (С.Н.Валком, С.О.Шмидтом, Е.М.Добрушкиным и др.) мы склонны рассматривать археографию как специфическую отрасль знания, которая содержит в себе археографию и как научную, и как учебную дисциплины, а также практику издания документов как исторических источников .
|
|
|
Наиболее существенные доводы в пользу оставления практической работы по публикации документов в сфере археографии содержатся в статье С.О.Шмидта “Некоторые вопросы развития советской археографии”(Археографический ежегодник за 1978 год), который при этом опирался на выводы патриарха российской археографии С.Н.Валка. Последний, полемизируя с М.С.Селезневым, который как и Е.Ф.Шорохов, “желает термин “археография” употреблять только для “археографии” как “научной дисциплины”, но вопреки традиции, не желает употреблять его для “практики” [подч. мною—М.Ш.], отмечал, что “как и до сих пор в отношении “археографии”, этим термином обозначались и теория, и практика издания документов, таким же образом и в других областях существует также терминологическое единство теории и практики. См., например, в БСЭ (т.26. с.615) определение медицины: “Медицина…--система научных знаний и практич[еская] деятельность, направленные на сохранение и укрепление здоровья людей”.
|
|
|
Представляется очень удачным, на наш взгляд, введенное в научный оборот А.А.Амосовым словосочетание “практическая археография” для обозначения деятельности по подготовке и публикации документов как исторических источников. Оно в настоящее время устойчиво закрепилось в научной и практической деятельности как российских, так и белорусских историков, архивистов. археографов (См., напр. нашу статью “Эдиционная археография и ее роль в формировании национального самосознания белорусского народа” (Наш радавод. Гродна, 1996. Кн. 7. С. 124), публикацию Я.Янушкевича “Кла сік беларускай гісторыі” (Літаратура і мастацтва. 1997. 29 жніўня. С. 16) и др.
Как и любая научная дисциплина, археография не может обойтись без самопознания. Последнее предполагает изучение истории организации археографической работы (складывание и развитие сети архивно-археографических государственных и общественных учреждений и организаций, частная деятельность профессиональных историков, архивистов, археографов, работа археографов-дилетантов и т.п.), вклада конкретных личностей в ту или иную сферу археографической деятельности, анализ разработки и совершенствования теории археографии, изучение методических приемов, применявшихся археографами при подготовке конкретных документальных изданий, исследование количественных данных археографической продукции и т.п. Изучение исторических аспектов археографии имеет не только научное, но и прикладное значение. Опираясь на опыт прошлого, оно способствует развитию и совершенствованию археографической мысли и методики публикации документов, подсказывает наиболее эффективные формы организации археографической деятельности, оказывает существенное влияние на научно обоснованное формирование общегосударственных или общенациональных программ публикации исторических источников, помогает, наконец. в деле подготовки высококвалифицированных кадров археографов.
|
|
|
Археография занимает видное место в системе научного исторического знания как процесса, поскольку способствует расширению источниковой базы для проведения научных исследований, делает доступными многие исторические источники, хранящиеся в государственных и частных архивах, рукописных отделах библиотек и музеев.
Не касаясь здесь других наук, отметим, что в процессе научной разработки истории работа исследователя с письменными источниками занимала и занимает преимущественное место. Исходя из этого археография со времени своего зарождения развивалась как научная область, охватывающая только письменные памятники. Однако, в настоящее время с расширением документальной базы исторических исследований, с появлением источников на небумажных носителях (кино и фотопленка, магнитная лента, оптический диск и др.) все эти источники также могут быть включены (и уже включаются в объект публикации, в чем нетрудно убедиться, обратившись, например, к Правилам издания исторических документов в СССР (М., 1990)...
Публикуя документы как исторические источники, археограф, кроме того, что делает их более доступными для исследователя, берет на себя еще и проведение части источниковедческой критики этих источников (никоим образом не вторгаясь в прерогативу историка-исследователя). Более подробно об этом речь будет идти в соответствующей лекции нашего курса.
Обратившись к истории исторической науки, нельзя не отметить, что в период ее становления историки сами занимались и поиском, и сбором необходимых документов, их описанием, обработкой и затем уже анализом и использованием содержавшейся в них информации с целью создания всевозможных исторических построений. Так, или примерно так, работали выдающиеся российские историки В.Н.Татищев, М.М.Щербатов, И.Н.Болтин, Н.М.Карамзин, чьи исторические исследования приобрели характер первоисточников в силу того, что в них использовалась информация документов, впоследствии утраченных. Напомню вам, что вот уже более двух столетий воображение историков будоражит упоминаемое В.Н.Татищевым в “Истории Российской” свидетельство, согласно которому ученый пользовался летописью, по его мнению составленной в Полоцке в Х111 в. Между тем сама эта летопись не сохранилась и о ее существовании нам известно благодаря Татищеву.( Подробнее об этом см.: Чамярыцкі В. Таямніцы Полацкага летапісу // Архівы і справаводства 1999. № 1. С. 32.). В конце ХУ111—нач. Х1Х вв. происходит своеобразное “разделение труда” между историками –исследователями и историками-археографами. Логика здравого смысла подсказывала целесообразность проведения изысканий источников и их публикацию однажды и для всех вместо поисков всегда и каждым в отдельности. Формируются специальные исторические дисциплины, предметом которых выступают определенные свойства документов как исторических источников.
Позднее в недрах московской школы историков созрело и теоретическое обоснование целесообразности разделения функций издателей рукописей и их исследователей. По мнению известного российского историка, палеографа и археографа И.Ф.Колесникова письменный памятник для историка это—“источник определенного исторического изыскания”; задачи историка—критика событий, подбор и оценка фактов. “Для археографа,--писал ученый,-- письменный памятник есть вообще исторический источник, а не источник определенного исторического изыскания… Задача археографа—заложить прочный и надежный фундамент для всевозможных исторических построений” .
Публичность опубликованного документа не только облегчает труд историка-исследователя, но и выступает своеобразной гарантией обоснованности и проверяемости выводов, которые тот делает, опираясь на данный документ. Она таким образом выполняет функции контроля как за историческими исследованиями, в которых использовался этот документ, так и за предыдущими публикациями этого же документа (если, разумеется, таковые были ).
По этому поводу Д.И.Довгялло в докладе на Первой всебелорусской конференции архивных работников (май 1924 г.) высказывался следующим образом: “Издание в печати архивных материалов как первоисточников для истории белорусского народа и характеристики белорусской культуры,-- является со всех точек зрения не только крайне желательным, но и необходимым. На ближайшей очереди масса документов чрезвычайно ценных, без которых не может быть поставлено правильно и всесторонне освещено прошлое белорусского народа, особенно под углом марксистской точки зрения. Кроме того, для той же цели настала надобность в новой проверке с делами и уже изданных актов и документов[подч. мною—М.Ш.], чтобы дать новое издание, которое могло бы удовлетворять всяким научным изысканиям” .
Совершенствование организации исторических исследований привело к тому, что историк-исследователь уже в архивах может вести поиск и отбор необходимых ему для исторических построений документов благодаря деятельности профессионального историка-архивиста, взявшего на себя труд по собиранию, хранению, описанию документов. Наличие хорошо разработанного научно-справочного аппарата делает эту работу успешной и целенаправленной и кроме того устраняет противоречие между организацией хранения документов в архиве (по происхождению) и их использованием историком-исследователем (по содержанию) .
Однако, каким бы совершенным ни был научно-справочный аппарат архива, он не может свести до минимума затраты времени исследователя на по существу второстепенную работу, связанную с выявлением, копированием отобранных документов. Для собственно анализа содержания источников, обобщений и выводов в этом случае остается не так уж много времени. Кроме того, не следует сбрасывать со счетов и факторы экономического характера ( большие финансовые расходы на поездки в архивы, расположенные в других городах, а тем более—государствах, высокие цены на изготовление копий документов и т.п.)
С учетом этих и других обстоятельств публикация документов вполне оправданно выделилась в специфический вид научной деятельности. Впоследствии, благодаря развитию исторической науки и особенно источниковедения, публикационная деятельность приобрела сугубо научный характер, который не сводится к простому тиражированию документов с целью обеспечения их доступности. Ею начали заниматься квалифицированные специалисты, имеющие как общеисторическую подготовку, так и владеющие специальными историческими знаниями. В соответствии с принципом разделения научного труда они взяли на себя часть источниковедческой работы, подпадающей под понятие “внешняя критика источника” (т.е. установление подлинности источника, его автора, времени и места создания и т.п.), оставив вторую часть источниковедческой критики для своих коллег—историков-исследователей.
Замечено, что деятельность историков, архивистов, археографов, готовящих публикации документов, зачастую оказывает более глубокое и долговременное влияние на историческую науку, чем выводы общеисторического характера или построения и концепции историка Это характерно как для прошлого, так и нынешнего состояния исторической науки, более других подверженной влиянию различных вненаучных факторов (политических, идеологических, конфессиональных, этнических и др.) Меняются концепции, методы исторического исследования; неизменным остается лишь исторический источник как явление, заключающий в себе информацию о прошлом, используемую историком в исследованиях. Отсюда очевидны приоритеты документа перед историческим исследованием, хотя, безусловно, и он (документ) не может быть полностью застрахован от проявлений субъективизма при своем создании.
Приведем на этот счет мнение таких авторитетных в исторической науке России конца Х1Х—нач. ХХ вв. историков, какими были академики С.Б.Веселовский и С.Ф.Платонов. Так вот, в 1909 г. первый писал второму: “Мне всегда казалось, что тщательно собранные и подобранные документы[подч. мною—М.Ш.] составляют для науки более прочное приобретение, чем само исследование, написанное по ним” . Попутно заметим, что Веселовский и позднее считал самым плодотворным путем в науке “путь искания новых источников и выбора тем в зависимости от количества и содержания сохранившихся источников” .
А еще за полвека до Веселовского и Платонова один из основателей Киевской археографической комиссии, профессор университета св. Владимира Н.Д.Иванишев в разговоре с коллегой историком как-то обмолвился: “Вот ваш Гизо—великий историк, а что станется с его взглядами лет через 20—30? А мои издания[имелся в виду серийный сборник документов комиссии “Архив Юго-Западной России”--М.Ш. ] будут иметь вечное значение для исторической науки” .
Дифференцияация научной деятельности в рамках исторической науки не ведет, однако, к обособлению историка-исследователя от архивиста, археографа по профессиональной принадлежности. Как известно, архивист зачастую работает в качестве практика-археографа и историка-исследователя и наоборот, последний нередко оказывается в роли архивиста и археографа. На неразрывную связь архивистов, археографов, историков указывает хотя бы то обстоятельство, что лица, готовящие себя к архивной работе и заканчивающие высшие учебные заведения получают квалификацию “историк-архивист”, а штатные научные сотрудники государственных архивов, занимающиеся там публикационной деятельностью, именуются “археографами”.
Обратившись к опыту прошлых лет, мы также видим, что именно сочетание в одном лице навыков профессионального историка-архивиста и археографа приносило наибольшую пользу как в области архивного дела, так и в сфере археографии.(Известно, например, что наиболее квалифицированно были подготовлены тома “Актов Виленской археографической комиссии”, “Историко-юридических материалов” и др. изданий Н.И.Горбачевским, Д.И.Довгялло, которые одновременно являлись и членами археографической комиссии, и архивариусами Виленского и Витебского центральных архивов древних актовых книг).
С расширением источниковой базы, появлением в архивах документов массового характера союз историка, архивиста и археографа приобретает еще большую актуальность. И недаром известный российский историк, ученик выше упоминавшегося академика С.Ф.Платонова, член-корреспондент Российской Академии наук С.В.Рождественский в статье под характерным названием “Историк -археограф-архивист”, которая открывала первый номер журнала российских архивистов “Архивное дело”(1923), счел необходимым выделить роль архивиста в проведении исторических исследований, закрепить за ним статус равноправного партнера историка-исследователя и археографа-публикатора. Ученый, в частности, писал: “Когда историческая наука все шире и глубже захватывает такие области, где доминирующим источником ее питания является массовый архивный материал, архивисту должна быть отведена определенная и самостоятельная роль в научном строительстве. Архивист перестал быть чиновником и должен стать научным работником высшей квалификации , равноправным сотрудником историка-исследователя и археографа”.
Считается, что документальная публикация должна предшествовать или идти параллельно аналитическим исследованиям в области исторической науки. В целом это верно, если принять во внимание то обстоятельство, что именно историк-исследователь, занимающийся конкретными историческими изысканиями, лучше других осведомлен и о круге источников, существующих по конкретной, им разрабатываемой теме, и более других заинтересован в обеспечении публичности этих источников путем их опубликования.
Не отрицая позитивного влияния историографии на определение тематики документальных публикаций (ниже мы скажем и об обратной стороне этого влияния, следствием чего может стать появление публикаций, соответствующих заданным историческим схемам и построениям), в то же время отметим и такие случаи, когда, наоборот, публикации документов стимулировали развитие исторической науки, подсказывали исследователям направления изучения и даже определяли результаты исследований. Это, конечно же, не имеет ничего общего с неверно понимаемыми в прошлом (да и в настоящее время также!) некоторыми археографами целями и задачами документальных публикаций: “документально осветить то или иное событие, явление” или с помощью документальной публикации провести своеобразное “исследование в документах и материалах”. Достижение подобных целей и решение таких задач , как подчеркивает современный российский историк и археограф Б.Г.Литвак, неизбежно ведет к экстенсивному формированию источниковой базы, усилению “информационного шума” в археографической продукции и в конечном итоге способствует созданию самой благоприятной среды для “утонченной, так сказать документальной фальсификации исторического явления” .
Речь в данном случае идет о другом. Как свидетельствует история археографии, нередко документальная публикация, подготовленная квалифицированными специалистами и соответствующая всем параметрам археографического издания, обращает внимание историка-исследователя на проблему, которой посвящена эта публикация, вызывает у него интерес к данной проблеме и в конечном итоге стимулирует изучение ее..
Все вышеизложенное дает нам основание перейти к определению места археографии среди специальных исторических дисциплин источниковедческого цикла.
Прежде всего отметим взаимодействие археографии и источниковедения. Последнее имеет особое значение для археографии, исходя не только из близости объекта исследования обеих научных дисциплин (для археографии, как мы это уже выяснили, таковым является документальная публикация, для источниковедения—исторический источник, выступающий в качестве объекта документальной публикации), но и из целей археографии ( а таковыми, в числе прочих является публикация документов как исторических источников) и общих методов исследования.
В процессе подготовки публикаций документов археограф использует те же методы работы с документами как источниками, которые применяет и историк-исследователь при анализе источников, прежде чем положить их в основу своего исторического построения. С другой стороны, практическая археография и сама вырабатывает новые приемы и методы работы с источниками, и ими она обогащает источниковедение.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 172; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!