ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВЕЛИКИЙ РАЗРУШИТЕЛЬ 6 страница
– Бредовые видения голодающего – вот что такое эти информации! – Он с раскаянием повернулся ко мне. – Адмирал, я не хотел вас оскорбить. Я через силу улыбнулся:
– Разве я не голодающий? И что все это бред – не отрицаю. Ромеро холодно проговорил:
– Я выдвигаю такое утверждение: если хоть один из фактов, открытых нам в сновидениях адмирала, окажется реальным, то и все остальные также будут правдивы. Согласны с этим?
– Согласен! – сказал Камагин и насмешливо добавил: – Вы забыли, Ромеро, одно известие, также ставшее нам известным из сновидений адмирала. Оно допускает непосредственную проверку: нас сегодня собираются эвакуировать на какую-то Марганцевую планету! Сегодня, Павел! И если сегодня пройдет и эвакуации не будет… Камагин еще не закончил, как Ромеро остановил его поднятой тростью:
– Принимается. Итак – сегодня!
– Стены совсем посветлели, – сказал я со вздохом. – Сейчас появится наш мерзкий тюремщик и поинтересуется, не возжаждал ли я смерти. Орлан появился, словно вызванный.
– Адмирал Эли, первое испытание закончено, – сказал он бесстрастно. – Скоро тебе дадут поесть. После еды все вы должны собраться. Пленных эвакуируют с Никелевой планеты на Марганцевую. Ромеро выронил трость, Осима, всегда сдержанный, вскрикнул. Камагин широко распахнутыми, полубезумными глазами смотрел на меня. Орлан исчез внезапно, как и появился.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. МЕЧТАТЕЛЬНЫЙ АВТОМАТ НА ТРЕТЬЕЙ ПЛАНЕТЕ
|
|
|
И на что мне язык, умевший слова Ощущать, как плодовый сок? И на что мне глаза, которым дано Удивляться каждой звезде? И на что мне божественный слух совы, Различающий крови звон? И на что мне сердце, стучащее в такт Шагам и стихам моим?! Лишь поет нищета у моих дверей, Лишь в печурке юлит огонь,
Лишь иссякла свеча – и луна плывет
В замерзающем стекле… Э.Багрицкий
1
Эвакуация походила на бегство. В зал хлынули головоглазы. Нам не дали ни обсудить приказа, ни просто перекинуться соображениями. Человеческим языком головоглазы не владели, но зрение у них было зорче нашего, а гравитационные оплеухи впечатляли красноречивей слов. Вновь появился Орлан, и мы услышали впервые его истошный крик, раздававшийся потом так часто, что он и поныне звучит в моих ушах:
– Скорей! Скорей! Скорей! Я многого не помню в начальных минутах эвакуации, я потерял сознание до того, как исчезла силовая клетка. Пришел я в себя на ложе, рядом сидела Мэри, сжимая мои руки в своих руках, в ногах стояли молчаливые друзья. Я услышал ее счастливый голос:
– Очнулся! Он живой! Я хотел сказать, что неживым я быть не могу, раз мне гарантирована жизнь, но не хватило сил на шепот. Зато я постарался глазами передать, что чувствую себя превосходно. Мэри расплакалась, уткнувшись головой мне в грудь.
|
|
|
– Великолепно, адмирал, – бодро объявил Осима. – Пока вы лежали без сознания, вас покормили.
– И ели вы с аппетитом, – добавил Ромеро, улыбаясь. – Но потом вдруг окаменели, и мы порядком перепугались.
– На какой корабль нас грузят? – спросил я, понемногу овладевая голосом.
– На «Волопас», – ответил Камагин. Он иронически усмехнулся. – Побаиваются вселенские завоеватели показывать нам свои корабли. С помощью Ромеро и Мэри я приподнялся. В зал вполз на Громовержце Лусин. Мы с Мэри и Петри примостились за спиной Лусина. На других драконах разместились друзья.
– Включай мотор, – сказал Петри Лусину. Лусин так радовался моему освобождению, что не обиделся на Петри за поношения любимца. Крылатый ящер быстро пополз по коридору, но в распределительном зале его затерли в угол пегасы. Летающие лошади с визгом и ржанием топотали в туннеле, стремясь поскорее вырваться на воздух. На одном из пегасов промчался Астр, он радостно закричал мне и помахал рукой.
– Не забудь: номер пятьдесят восьмой! – крикнула ему вслед Мэри. Астр и ей махнул шапкой.
– Неплохо ездит, – заметил Петри, словечко «неплохо» у этого флегматичного человека было высшей формулой одобрения. Мне тоже показалось, что Астр как литой на пегасе, он лихо пригибался к шее коня, ловко выгибал ноги, чтоб не мешать работе крыльев, сам бы я так не сумел. Даже Лусин признавал, что езда на пегасах – дело посложней, чем на старых бескрылых лошадях. Громовержец, выбравшись наружу, взмыл вверх. Мы опять увидели крохотное белое солнце в зените, неприветливое, бессильное светило, не способное ни утеплить планету, ни затмить лихорадочное сверкание звезд. Внизу простиралась мертвенно зеленая планета – никелевые поля, никелевые леса, озера и реки никелевых растворов. И везде, куда хватал глаз, громоздились шары звездолетов, огромные, угрюмые, тускло-серые – горы рядом с холмиком «Волопаса», приткнувшегося в центре образованной ими долинки. Пять звездолетов прибавилось с момента нашей высадки на планете. Громовержец не успел завершить витка над «Волопасом», как попал в гравитационный конус. Дракона так быстро швырнуло вниз, что Лусин закряхтел, Мэри застонала, а у меня на секунду остановилось сердце. Еще быстрей нас засосало в недра «Волопаса» и здесь, на причальной площадке, веером поразбросало – дракона в одну сторону, Мэри с Лусином в другую, а меня с Петри в Третью.
|
|
|
– Берегитесь! – закричал Петри, проворно увлекая меня с площадки. На нее в это время валились другие драконы, засосанные гравитационной трубой. Я не сумел быстро отскочить, и на меня упал Ромеро, а на Ромеро – Камагин. К счастью, ни один из гигантских ящеров не свалился нам на голову – все счеты с нами были бы тогда покончены сразу. У разрушителей имелись аппараты, следящие, чтоб захваченная живая добыча при подобных обстоятельствах не раздавливалась всмятку. Но мы этого не знали и с облегчением вздохнули, когда выбрались на улицу корабельного городка.
|
|
|
– Дома! – сформулировал Осима наше общее чувство. Мы шли вдоль знакомых зданий, еще недавно наших квартир; во Вселенной, вероятно, не было уголка более нам близкого, чем этот. И разрушители ничего не тронули у нас в комнатах, то один, то другой из пленников выбегал на улицу и радостно сообщал, что все сохранено, как было до высадки на зеленую планету.
– Загляни, как у нас, – попросил я Мэри, когда мы подошли к нашей квартире. – А я пойду в обсервационный зал. Не беспокойся, мне хорошо. Я не сделал и двух шагов, как мимо меня промчался Астр со склянкою в руке. Я окликнул его, он не отозвался.
– Куда умчался наш сын? – с беспокойством спросил я Мэри. – В такое время разгуливать по звездолету небезопасно! Она лукаво улыбнулась.
– Ничего с ним не будет. Подождем здесь его возвращения. Астр возвратился минут через пять. Он сиял.
– Все исполнено, мама! – закричал он издали. – Выбраться наружу не удалось, но я выплеснул склянку через канал анализаторов. Планета заражена. Я ничего не понимал.
– Заражена? Может, все-таки объяснишь, Мэри, что происходит? Оказалось, Астр по просьбе Мэри распылил на планете заряд жизнедеятельных бактерий, питающихся никелем и его солями. Планета теперь заражена жизнью. Процесс вначале будет совершаться незаметно, потом убыстрится, пока эпидемия жизни не забушует на поверхности и в никелевых недрах. И тогда оборвать жадное разрастание жизни будет возможно, лишь полностью уничтожив планету.
– Ты знаешь, кто я? – с гордостью спросил Астр. – Я теперь жизнетворец, отец!
– Ты молодец! – сказал я и похлопал его по плечу. В обсервационном зале на экранах разворачивалась звездная сфера. Мы находились не в центре скопления, а где-то на окраине, северная полусфера была беднее яркими светилами, чем южная. Я навел умножитель на Оранжевую. Это был сверхгигант такой неистовой светимости, что он представлялся скорее крохотною луной, чем сравнительно далекой звездой. Была хорошо видна и единственная планета, быстро вращавшаяся вокруг звезды, странная планета, она то сверкала желтым, то синевато-белым, словно ее отражающая способность менялась при повороте вокруг оси. После кратковременного оживления мне вновь стало плохо. Петри первый заметил, что я теряю сознание. Пришел в себя я уже на улице. Петри нес меня на плечах, рядом шли друзья. Я попросил опустить меня наземь, Петри отказался. Неподалеку от обсервационного зала мы повстречались с Мэри, и, чтобы успокоить ее, Петри пришлось все-таки поставить меня на ноги. В комнате я лег на диван. Друзья настроились на мое излучение, мыслями беседовать было не только безопасней, но и легче – мне, во всяком случае.
– Произошли удивительные происшествия, надо в них разобраться, – сказал я. – Я хотел бы знать ваше мнение, Павел. Ромеро не успел начать, в комнату вошли Астр с Лусином и Андре. Андре был одет в новое пальто, выбрит, причесан – все это проделали Лусин с Астром, когда добрались до квартиры Лусина. Он теперь больше напоминал прежнего Андре, постаревшего и похудевшего, – такими, вероятно, люди в прошлые времена поднимались с постелей после болезни. Одно лишь лицо, отсутствующее, подергивающееся то в лукавой ухмылке, то испуганно перекашивающееся, да бессмысленно-тусклые глаза выдавали, что разум к Андре не возвратился.
– Можно побыть с вами? – спросил Астр за троих. Против Астра, хоть он был малыш, я возразить не мог, но Андре меня смущал.
– Разве вы не заметили, что у Андре умопомрачение не болтливое? – опроверг мои сомнения Ромеро. – Когда-то утверждали, что каждый сходит с ума по своей системе. Система безумия нашего несчастного друга – замкнутость. Присутствие Андре вреда не принесет. Поговорим о ваших снах, Эли.
– Сны адмирала относятся, по древней терминологии, к вещим, сейчас против этого не восстанет даже скептик Камагин, – сказал он дальше. – Сновидения Эли – своеобразная форма информации, примененная тайными нашими друзьями в среде разрушителей.
– В расчете на приобретение таких друзей среди угнетенных зловредами народов и среди рядовых разрушителей я и вызвал верховного чурбана на открытый спор. Похоже, какой-то успех есть, – сказал я. Ромеро не согласился. Речь не о друзьях среди рядовых верноподданных. Мы приобрели тайных союзников в непосредственном окружении Великого разрушителя. Откуда, в противном случае, мог бы я узнать, что происходило на военном совете врагов? И если форма передача фантасмагорична, – он тоже сомневается, что стратеги разрушителей разрастаются кронами, взрываются и разливаются ручьями, – то содержание подтверждено фактом эвакуации. Он высказывает такую мысль – в нашу пользу действуют не отдельные разрушители, но организация друзей. Не кроется ли за неполадками на Третьей планете сознательная диверсия? Если так, то где эта Третья планета? И кто из приближенных властителя причастен к ней? Ромеро закончил так:
– Единственным достоверным источником информации сегодня являются сновидения адмирала. Я отдаю себе отчет, что нелепо просить Эли видеть побольше снов. Но запоминать все, что вы увидите во сне, друг мой, я намереваюсь просить – абсолютно все, до самого тихого звука, до самого бледного силуэта! А теперь отдохните. И пусть вам приснятся новые сны – удивительней прежних. Они поднялись сразу все. Мэри хотела остаться, но я отослал ее. Я догадывался, что ей не терпится в лабораторию. Я отлично посплю сейчас, заверил я. Лусин с Астром тормошили Андре, тот отстранялся с таким испугом, что мне его стало жаль.
– Оставьте Андре, он будет тихонько сидеть, я буду тихонько дремать, мы превосходно поладим друг с другом. Вначале я и вправду хотел поспать, но сон не шел. Меня тревожило ощущение чего-то важного, случившегося во внешнем мире. Я вызывал в себе картину атак кораблей Аллана, но вскоре убедился, что лишь мысленно пересказываю себе содержание вчерашнего сновидения. Я стал присматриваться к Андре. Он уныло сидел в уголке, монотонно покачивался туловищем, голова его была опущена, локоны, причесанные и помытые, метались, как живые. Уже десятки раз я наблюдал Андре в таком же состоянии полного отрешения от окружающего, разница была та, что до меня не доносился дребезжащий голос, тоскливо бубнящий о сереньком козлике.
– Что же ты не советуешь мне сойти с ума? – спросил я. – И разве глупая бабушка уже отыскала пропавшего козлика? Он приподнял голову, вслушался, от напряжения у него отвалилась нижняя челюсть. Посторонние голоса уже проникали в него. Но смысл слов оставался темным, глухие заборы по-прежнему прикрывали те части мозга, где творилось понимание.
– Андре, возвращайся! – сказал я, волнуясь. – Прошу тебя, возвращайся, Андре! И это он услышал, не только услышал, но и что-то понял, ибо испугался. Он еще дальше отодвинулся в угол и там боязливо замер. Было жуткое противоречие между его лицом, озаренным отблеском далекого понимания и смятения, и невидящими глазами идиота.
– Не бойся, не укушу! – устало проговорил я и опустил веки – сон сковал меня бурно и крепко. Во сне я видел склонившегося Орлана, а рядом с ним ухмылялся и хихикал Андре, и так подмигивал, словно намекал на известную лишь нам обоим тайну. Ромеро, когда я рассказал этот сон, со вздохом определил, что информации в нем маловато.
2
Порою казалось, что тюремщики отсутствуют на корабле, – так свободно было ходить по городу и парку. Зато чуть мы приближались к помещению служебному, как невесть откуда появлялся сторожевой головоглаз. В обсервационном зале и днем и ночью было полно наших. Я часто ломал голову над тем, для чего разрушители пускают нас сюда, раскрывая тем самым тайны укреплений Персея. Петри считал, что раскрытие этих тайн входит в план покорения людей.
– Демонстрируют могущество. Расчет такой – устрашимся и запросим мира на их условиях… Если и вправду имелся такой план, то похвастаться им было чем. Мы мчались в окружении кораблей вражеской эскадры, а за пределами зеленых огней разворачивалась величественная панорама: наплывала одна, другая звезда, к ним теснились третья и четвертая, и на всех умножители фиксировали планеты, сотни планет, обжитых, индустриализованных, с городами и заводами, с тысячами кораблей, кружащих над планетами. Меня охватывало уныние, когда я брал в руки умножитель, – враг был могущественный, очень деятельный. Камагин, штурман старого закала, заносил в корабельную книгу – имелась у него и такая – все, что открывалось на стереоэкране. Вскоре у него появилась схема пройденного пути, не столь детальная, как составила бы МУМ, но достаточная, чтоб различить, как размещены в пространстве звезды, сколько у каждой планет и что обнаружено на планетах…
– Нам, безоружным, эти сведения не понадобятся, – сказал я Камагину, очень гордившемуся своим творением. – А если эскадры Аллана прервутся сюда, корабельные МУМ оценят обстановку полнее и точнее. Камагин посмотрел на меня чуть ли не с сожалением.
– Я составляю не пособие к бою, а основу для размышлений. Меня временами поражает, как беззаботно люди вашего поколения перепоручают машинам все виды умственного труда. Так недолго потерять и способность к мышлению! Осима был единственным, на кого не произвела впечатления демонстрация мощи зловредов. Он считал, что все эти дьявольски оснащенные планеты с искусственными лунами и армадами крейсеров – на три четверти мистификация. Нас обманно кружат в одном и том же районе, показывая его с разных направлений.
– Внимательней приглядитесь, – доказывал он, водя пальцем по карте Камагина. – Вот здесь и здесь картины схожие, – почему? И последите за Оранжевой. Если курс – на нее, то все эти блуждания вокруг да около нее – спектакль. Меня Осима не убедил. Мы приближались к Оранжевой, а не петляли вокруг нее. Настал день, когда она переместилась на ось полета, нас выворачивало в лоб на Оранжевую. В этот день перед нами появился Орлан, и я совершил неосторожность. На корабле мы почти не видели его и отвращение при виде его бесстрастной образины понемногу стерлось, теперь я мог бы с ним разговаривать без ненависти и гнева. К тому же он больше не спрашивал – не надоела ли мне жизнь, и не возникал, словно из небытия, а нормально – порхая – приближался. Ромеро называл это так: не появляется, а проявляется.
– Послушай, тюремщик, – сказал я, когда мы увидели его. – Кажется, вы собираетесь причаливать к звезде Оранжевой, где расположена крупнейшая ваша стратегическая база? Он холодно отвел мой вопрос:
– Я не осведомлен в сравнительной мощи различных баз. Их много, и все они могучи. А звезду, которую ты называешь Оранжевой, мы скоро оставим в стороне. Мне досталось от Ромеро, когда Орлан со своими неизменными стражами скрылся.
– Дорогой адмирал, вы бы еще сообщили ему, что эту крупнейшую базу по вашим предположениям, именуют Третьей и что на ней произошли загадочные неполадки. После этого он, естественно, поинтересовался бы источником вашей информации. Я не буду удивлен, если слежка теперь усилится до такой степени, что начнут контролировать ваши сны.
– На корабле мне ни разу не снилось путного, пусть контролирует, – отшутился я. Мне самому было неприятно, что я проболтался. Вскоре Оранжевая сошла с оси полета. Мы двигались мимо нее в центр скопления. В день катастрофы я находился у Мэри в лаборатории. Она с новым жаром продолжала исследования низших форм жизни. Ей помогал Астр. Теперь когда все это в далеком прошлом, я нахожу, что ей удалось лучше нас всех использовать обстоятельства плена.
– Мы оживим не одну Никелевую, а все эти металлические пустыни, если когда-нибудь они станут открыты для нас, – говорила в тот день Мэри. – И наряду с кристаллическими псевдорастениями появятся растения живые, вначале микроскопические, потом сомасштабные нам. Полюбуйся, Эли, в этой пробирке нет ничего, кроме железа, но в ней уже кипит жизнь. И в этот момент звездолет свела судорога. Я выбираю слова наиболее точные. Корабль жестоко сжало, вещи сорвались с мест. Мэри выронила пробирку, я налетел на Мэри. Одна стена надвинулась на другую, а пол понесся к падающему потолку.
– Мэри, что с тобой? – закричал я в ужасе и пытался поймать ее. Мэри сплющилась в блин, тут же, распухая, опала до карлика. Только в кривых зеркалах можно было увидеть фигуры, подобные той, что вдруг стала у нее. Вероятно, у меня был вид не лучше. Мэри, побелев, отшатнулась, когда я наконец ухватил ее за руку. Вещи спустя минуту обрели нормальные размеры, но «Волопас» продолжал содрогаться каждой переборкой, он весь был наполнен гулом потревоженных механизмов.
– В обсервационный зал! – крикнул я Мэри. – Проклятые разрушители устроили новую каверзу. На улице я чуть не ударился о пробегавшего Орлана. На этот раз он был без эскорта, и облик его свидетельствовал, что каверзу устроили не сами разрушители. Я схватил его за плечо:
– Что случилось? Признавайтесь, вы задумали погубить корабль? Орлан молча вырывался. Я с ликованием почувствовал, что у него не хватает сил отбросить меня. Когда у разрушителей отказывает чертовщина технических средств – все эти гравитационные поля, закрученные пространственные оболочки, электрические разряды и ослепляющий свет, – с каждым из них может управиться земной мальчишка.
– Пусти! – хрипел полузадушенный Орлан. – Мы все погибнем, если не пустишь! Мэри дернула меня за руку. На улицу высылали тревожно пересвечивающиеся перископами головоглазы. Я нехотя выпустил разрушителя. Орлан уносился такими стремительными скачками, что казалось, будто целая цепочка Орланов скачет по узкой улице. В обсервационном зале в меня ударил истошный крик Камагина:
– Адмирал, нас засасывает на Оранжевую!
3
Вокруг нас исчезала Вселенная. Три четверти звезд скопления пропали, остальные тускнели на глазах. Я схватился за умножитель, но картина не переменилась. О внешних светилах, величественном нагромождении ядра Галактики, и говорить не приходилось: там, где недавно неясно, небесной пудрой, светились бесчисленные миры, не было ровным счетом ничего – черная пустота и только.
– Забавное происшествие! – сказал Осима. По голосу было ясно, что Осима не перепуган, а заинтересован. Энергичный капитан уже прикидывал, какую выгоду можно извлечь из непонятного происшествия. Оранжевая не светилась, а пылала, жгуче-яркая, резкая, как вспышка – непрерывно длящаяся вспышка! Мы неслись в ее сторону, это было очевидно. Очевидным было и то, что скорость сноса все увеличивается, мы далеко углубились в сверхсветовую область.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 154; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!