Повествующая о том, как дракон Черной реки захватил монаха, и как сын царя Западного моря усмирил дракона 11 страница
– Поторапливайся! – прикрикнул на него Сунь У‑кун. – Не заставляй меня пускать в ход свой посох!
– Не дерись, брат, – взмолился Чжу Ба‑цзе. – Я сейчас попробую, посмотрим что получится.
Он поспешно произнес заклинание и, покачав головой, крикнул:
– Изменись!
В тот же момент голова его превратилась в точную копию головы девочки. Но его огромный живот остался таким же и портил всю картину.
– Ну, давай, давай дальше! – смеясь кричал Сунь У‑кун.
– Ты можешь бить меня, если тебе угодно, – сказал Чжу Ба‑цзе, – но больше я ничего не могу сделать.
– Да ведь не можешь же ты оставаться с головой девочки и телом монаха, – сказал Сунь У‑кун. – Хорошенькое дело – ни мужчина, ни женщина. Ну‑ка, давай я попробую что‑нибудь сделать.
Он дунул на Чжу Ба‑цзе, и тот сразу же превратился в точную копию девочки.
– Ну, почтенные хозяева, – сказал Сунь У‑кун, – чтобы вы не перепутали нас с вашими детьми, уведите их отсюда и домочадцев тоже. Дайте им фруктов, пусть едят, и следите за тем, чтобы они не плакали. Если дух услышит их голоса – все пропало. Он будет готов выступить против нас.
После этого наш чудесный Мудрец приказал Ша‑сэну хорошенько охранять Танского монаха.
– Вы как, связываете жертву по рукам и ногам или же ноги оставляете свободными? Зажариваете ее или рубите на куски?
– Дорогой брат, – взмолился Чжу Ба‑цзе, – перестань издеваться надо мной. Я ведь не обладаю такими способностями, как ты.
|
|
|
– Что вы, что вы, – сказал хозяин. – Мы ничего подобного не будем делать. Мы возьмем два больших покрытых красным лаком блюда и попросим вас сесть на них. Затем эти блюда поставим на стол, и слуги унесут этот стол в кумирню.
– Ну вот и чудесно, – произнес Сунь У‑кун. – Несите блюда, посмотрим, что из этого получится.
Хозяева приказали принести блюда, и Сунь У‑кун с Чжу Ба‑цзе уселись на них. Затем слуги взяли столы, вынесли их во двор, поносили немного и вернулись с ними в зал.
– Ну что, брат Чжу Ба‑цзе, – сказал, довольный, Сунь У‑кун. – Если нас будут носить с таким почетом, мы будем, пожалуй, главными монахами.
– Если бы нас только выносили и приносили, – сказал на это Чжу Ба‑цзе, – я согласился бы, чтобы это продолжалось до утра. Но нас ведь понесут в кумирню на съедение, а это не шутка!
– Ты хорошенько следи за мной, – наказывал Сунь У‑кун. – Как только он примется за меня, беги.
– Да ведь мы не знаем, кого он раньше будет есть, – сказал Чжу Ба‑цзе. – Хорошо, если он начинает с мальчиков, тогда я смогу убежать. А если он вначале ест девочек, тогда что делать?
– В прошлые годы, – сказал тут хозяин, – некоторые смельчаки отважились пробраться за кумирню или спрятаться там под жертвенным столом. Так вот они видели, что он вначале ест мальчиков, а затем уж принимается за девочек.
|
|
|
– В таком случае мне повезло, – обрадовался Чжу Ба‑цзе.
В этот момент снаружи послышался бой барабанов и удары в гонг, засверкали огни. Кто‑то открыл ворота и крикнул:
– Выносите мальчика и девочку!
Хозяева разразились рыданиями. Четверо слуг подняли столы и понесли их прочь.
Если вам интересно узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.
ГЛАВА CОРОК ВОСЬМАЯ,
из которой вы узнаете о том, как дух Лин‑гань послал метель с холодным ветром и как Трипитака, все помыслы которого были устремлены к единой цели, отправился по льду через реку
Итак, жители селения Чэньцзячжуан, почитатели духа Лин‑гань, захватив с собой жертвенных животных – свинью, барана, а также Сунь У‑куна и Чжу Ба‑цзе, с шумом и криками понесли все это к кумирне Лин‑гань и расставили там, как полагается. Мальчика и девочку поставили впереди. В этот момент Сунь У‑кун обернулся и заметил на жертвенном столике среди цветов и свечей золотую табличку с надписью: «Дух великого князя Лин‑ганя». Ничего, что говорило бы о присутствии духа, кроме этой таблички, он не обнаружил. Когда все было надлежащим образом расставлено, присутствующие начали совершать перед алтарем поклоны, восклицая при этом:
|
|
|
– Отец наш, великий князь! В этот час, день, месяц и год, мы, твои почитатели, – Чэнь Дэн и остальные жители селения Чэньцзячжуан, следуя обычаю, преподносим тебе в жертву мальчика Чэнь Гуань‑бао и девочку И Чэн‑цзинь, свинью, барана – и все, что положено. Умоляем тебя ниспослать нам благодатный дождь, чтобы урожаи наши были богаты и обильны.
После молитвы были сожжены жертвенные животные, сделанные из бумаги, и все разошлись по домам.
– Пойдем и мы домой, – сказал Чжу Ба‑цзе.
– А где у тебя дом? – спросил Сунь У‑кун.
– Пойдем в дом Чэня и выспимся.
– Опять ты за свое, Дурень, – рассердился Сунь У‑кун. – Раз мы дали слово, надо выполнить его.
– Ты как будто не дурак и меня все называешь Дурнем, – сказал Чжу Ба‑цзе. – Неужели же ты думаешь, что мы должны принести себя в жертву? Мне казалось, что ты устроил все это в шутку.
– Если быть честным, то до конца, – сказал на это Сунь У‑кун. – Мы во что бы то ни стало должны дождаться духа. Иначе он пошлет на эту землю неисчислимые бедствия, и повинны в этом будем мы.
|
|
|
И вот в тот момент, когда они беседовали, налетел порыв ветра.
– Ну, плохи наши дела! – воскликнул Чжу Ба‑цзе. – Дух уже где‑то поблизости.
– Молчи, – сказал Сунь У‑кун. – Разговаривать с ним буду я.
Вслед за тем дверь распахнулась и появился дух.
Шлем золотой на голове блистал,
Переливалась золотом кольчуга,
И пурпур облаков напоминал
Бесценный пояс, охвативший туго.
Сияли очи звездами во мгле,
Как зубья пил, торчали зубы странно.
Пары за ним клубились по земле,
Вокруг курились теплые туманы.
Идя, холодный вихрь он подымал;
Остановившись, веял вредным паром.
Он бога врат лицом напоминал
Иль царедворца перед государем.
Заперев дверь на засов, дух громко сказал: – Чья же очередь сегодня приносить мне жертву?
– Если позволите, я скажу, – отвечал Сунь У‑кун, с трудом подавляя смех. – В этом году настала очередь семьи Чэнь Дэн и Чэнь Цин.
Такой ответ поразил духа.
«А этот мальчуган очень смел, – подумал он, – да и говорит складно. Обычно в таких случаях на первый вопрос ничего не отвечают. После второго от страха теряют сознание, а когда я беру их, они уже почти мертвы. Почему же этот мальчик так смело ответил на мой вопрос?…»
Не решаясь подойти к своим жертвам, дух снова спросил:
– А как вас зовут?
– Меня зовут Чэнь Гуань‑бао, – ответил улыбаясь Сунь У‑кун, – а ее – И Чэн‑цзинь.
– Ну что ж, – сказал тогда дух. – Церемония жертвоприношения освящена обычаем. Сегодня настала ваша очередь, и сейчас я должен буду вас съесть.
– Мы не смеем противиться этому, – смиренно отвечал Сунь У‑кун. – Поступайте как вам угодно.
Эти слова привели духа в еще большее смущение, и он не осмеливался приступить к делу.
– Хватит разговаривать! – крикнул он. – Обычно я начинаю с мальчиков, но сегодня, пожалуй, изменю своему правилу и начну с девочки.
– Великий князь! – воскликнул тут, придя в смятение Чжу Ба‑цзе. – Не нарушайте установленного порядка и делайте так, как обычно!
Но дух без дальнейших разговоров подошел к И Чэн‑цзинь и схватил ее. В этот момент Чжу Ба‑цзе стремительно спрыгнул со стола, принял свой обычный вид и, схватив грабли, взмахнул ими. Дух бросился было бежать, но Чжу Ба‑цзе успел ударить его. Раздался оглушительный треск.
– Я сломал его кольчугу! – крикнул Чжу Ба‑цзе.
Сунь У‑кун, который тоже успел принять свой настоящий вид, присмотрелся и увидел две огромных рыбьих чешуи, которые по форме напоминали ледяное блюдо.
– Догнать его! – крикнул Сунь У‑кун. В тот же миг они подпрыгнули и очутились в воздухе.
Здесь следует сказать, что дух, отправляясь в кумирню, не захватил с собой никакого оружия.
– Вы откуда явились и как смеете оскорблять людей, нарушать обряд и позорить мое доброе имя? – крикнул он.
– Эта низкая тварь не знает, кто мы, – сказал Сунь У‑кун. – Мы – ученики преподобного Танского монаха Трипитаки, который по велению китайского императора следует в Индию за священными книгами. Вечером мы пришли в дом Чэней и остановились там на ночлег. От хозяев мы услышали о том, что в этих местах водится злой дух по имени Лин‑гань, который требует, чтобы ему ежегодно приносили в жертву мальчика и девочку. И вот мы, по доброте душевной, решили спасти детей и выловить тебя, мерзкая тварь. Если хочешь остаться в живых, сейчас же докладывай, сколько лет ты числишься здесь великим князем и сколько пожрал детей. Услышав это, дух бросился бежать и не успел Чжу Ба‑цзе нанести ему удар, как он превратился в порыв ветра и исчез в реке, Достигающей неба.
– Гнаться за ним не стоит, – сказал Сунь У‑кун. – Этот волшебник живет, видно, где‑нибудь в воде. Завтра мы подумаем о том, как выловить его и переправить нашего учителя через реку.
Чжу Ба‑цзе согласился, и они вернулись в кумирню. Здесь они забрали свинью, барана и все остальные жертвенные предметы и все это вместе со столами принесли в дом Чэней.
И вот в тот момент, когда Трипитака, Ша‑сэн и братья Чэнь сидели в зале в ожидании известий, они вдруг увидели Сунь У‑куна и Чжу Ба‑цзе, нагруженных всяким добром.
– Сунь У‑кун, а как же церемония жертвоприношения? – спросил Трипитака.
Тут Сунь У‑кун рассказал обо всем, что произошло, и сообщил, что дух скрылся в реке. Хозяева были в восторге и сразу же приказали приготовить лучшие комнаты, постелить там по – стели и пригласили Трипитаку и его учеников отправиться на отдых. Однако это к делу уже не относится.
Между тем дух, которому удалось спасти свою жизнь, вернувшись к себе во дворец, сел на трон и погрузился в мрачное молчание. Его подчиненные, обитатели водного царства, видя своего повелителя в таком настроении, стали спрашивать его:
– Что вас так огорчило? Ведь после жертвоприношения вы являлись обычно в прекрасном настроении.
– В прошлые годы мне удавалось кое‑что принести и вам, – отвечал дух. – Но в этот раз я не только остался голодный, но к тому же еще встретил там довольно сильных соперников, которые чуть было не погубили меня.
– Кто же это такие? – спросили его подчиненные.
– Это ученики преподобного Танского монаха из Китая, – сказал дух. – Они идут на Запад за священными книгами. Один из них превратился в мальчика, другой‑в девочку. Затем они приняли свой настоящий вид и чуть было не погубили меня. Я давно уже слышал о том, что Танский монах – человек святой и совершенный. Тот, кому удастся съесть хоть кусочек его мяса, обретет бессмертие. И вот теперь ученики его опорочили мое имя и нарушили церемонию жертвоприношения. Я бы очень хотел поймать этого монаха, но боюсь, что это невозможно.
В этот момент вперед выступила окунь‑самка, одетая в пестрое платье. Непрерывно приседая и кланяясь, она сказала:
– Если вы, великий князь, хотите поймать Танского монаха, это можно легко устроить. Однако могу ли я рассчитывать на то, что, поймав его, вы и мне пожалуете кусочек его мяса?
– Если ты что‑нибудь придумала и поможешь мне изловить Танского монаха, – сказал дух, – я назову тебя своей сестрой, и мы вместе полакомимся.
Окунь‑самка поблагодарила духа и сказала:
– Мне известно, великий князь, что вы обладаете искусством вызывать ветер и дождь, будоражить моря и реки, однако я не знаю, подвластен ли вам мороз.
– Конечно, подвластен, – сказал дух.
– В таком случае, – сказала окунь‑самка, – вы можете заморозить реку, не правда ли?
– Конечно, могу! – подтвердил дух.
– Ну, тогда все в порядке! – воскликнула окунь‑самка, захлопав в ладоши от радости.
– Расскажи нам, как ты думаешь это сделать? – спросил дух.
– Сейчас уже третья ночная стража, – сказала тогда окунь‑самка. – И вы, великий князь, не должны терять ни минуты. Прежде всего пошлите ледяной ветер, а затем метель. Надо, чтобы река, Достигающая неба, покрылась льдом. После этого те из нас, кто обладает искусством превращения, должны принять человеческий облик и, нагрузившись тюками с тачками и зонтами в руках, двигаться по льду. Помните, что Трипитака очень спешит получить священные книги, и вот, когда он увидит, что по льду ходят люди, он непременно последует их примеру. Вы же, князь, должны сидеть посредине реки и ожидать монаха. Как только услышите, что он идет, ломайте лед, и Трипитака вместе со своими учениками провалится в воду. Таким образом мы сразу захватим их всех.
Выслушав это, дух остался очень доволен и непрерывно восклицал:
– Чудесно, замечательно!
Мы не будем распространяться о том, как дух, покинув свой дворец, поднялся в воздух, вызвал ветер и снег и заморозил реку. Вернемся лучше к Трипитаке и его ученикам, которые ночевали в доме Чэня.
Перед рассветом они начали дрожать от холода. Чжу Ба‑цзе стал сильно кашлять и тут же проснулся.
– Дорогой брат, – позвал он Сунь У‑куна, – что‑то очень холодно стало.
– Дурень ты, – отозвался Сунь У‑кун, – видно, никогда из тебя настоящего человека не выйдет. Люди, ушедшие из мира, не должны замечать ни жары, ни холода.
– А ведь правда очень холодно, – сказал Трипитака.
Даже ватное
Двойное одеяло
В эти холода
Не согревало.
Сунешь руки в рукава,
А все – ледышки…
И свисают с сосен,
Замерзая, шишки.
Палый лист заиндевевший
Кружит,
И земля
Потрескалась от стужи;
Пруд покрылся
Льдистою корою;
Нет монахов
В храме под горою,
И рыбацкого челна
Не видно;
Дровосеку старому
Обидно!
Заготовил хвороста он
Мало;
Лишь богатым
Топлива хватало.
Путник,
Проходивший издалека,
Пострадал от холода
Жестоко;
Вся прическа
Сделалась железной;
Кажется и шуба
Бесполезной:
Зябко в шубке
И с собольим мехом;
Стала кисть поэта
Водяным орехом.
И монаха
Служба не согрела:
На ковре стоит,
Окоченелый.
Под бумажным
Пологом дорожным
Дремлет путешественник
Тревожно
И, укрывшись
На подстилке ватной,
Все ж дрожит он
Дрожью неприятной.
Трипитака и его ученики не могли больше уснуть, встали и оделись. Но, открыв дверь, они так и застыли от изумления. Вокруг все было бело. Они поняли, что выпал снег.
– Ничего нет удивительного в том, что вы продрогли, – сказал Сунь У‑кун, – снег какой выпал! – И они стали любоваться чудесным зрелищем.
Облака пурпурные
Небо застилали,
Мрачными туманами
Белый день затмило,
Облака пурпурные
Небо застилали.
Сильный ветер северный
Завывал уныло.
Мрачные туманы
Землю застилали,
Хлопья снега падали,
И земля застыла.
Шестигранные снежинки
Белой яшмою порхали,
И мукой они ложились,
Позже – белой солью стали.
Драгоценными камнями,
Белым жемчугом блестящим,
Засияли, засверкали
Разукрашенные чащи.
Белоснежным попугаям
Стало горько и обидно:
Белизны их, равной снегу,
На ветвях теперь не видно.
Журавлиным опереньем
Белизна снегов пушистых;
В У и Чу[58] слились, сравнялись
Воды многих речек чистых.
На востоке и на юге
Рощи слив отягощенных;
Кажется, что отступают
Пораженные драконы,
Кажется, что воздух полон
Прахом панцирных созданий,
И осколки разлетелись
Чешуи, побитой в брани.
Все огромное пространство
Изумрудно и красиво.
Ах, какой был снег! Казалось,
Мост засыпан пухом ивы.
И казалось, слива цветом
Осыпает эти веси…
Дождевой свой плащ у моста,
Воротясь, рыбак развесил.
Жжет весь день монах обрубки:
Лепестки лежат на крыше…
А в дороге зябнет путник
И никак вина не сыщет.
Чтоб достать цветов для чаши,
Слуги тратят все усилья.
Снег колышется, как будто
Мотыльки ломают крылья
Или пух летит гусиный;
Рвутся перья на просторах…
Снег ложится слой за слоем,
Снежный шелест… Снежный шорох.
Донимает холод резкий,
Снег ложится слой за слоем,
И в дорожную палатку
Проникает ветер с воем.
Но слетает с этим снегом
Радость предзнаменованья –
Год приходит урожайный,
Исполняются желанья.
А снег все шел и шел. Снежинки кружились в воздухе, сплетаясь в сверкающие, словно нефрит, нити. Путники довольно долго любовались раскрывшейся перед ними картиной. Как вдруг заметили двух работников, которых хозяева прислали расчистить дорожки. Два других работника принесли им горячей воды для мытья. Вскоре гостям подали чай с печеньем. Затем, чтобы обогреть комнату, принесли жаровню с углями. Все уселись в гостиной, и началась беседа.
– Почтенные благодетели, – спросил Трипитака, – скажите, в ваших краях, как и у нас, год делится на весну, лето, осень и зиму?
– Хоть мы живем от вас и очень далеко, – с улыбкой сказал хозяин, – но наша страна отличается от вашей только обычаями. А хлеб, скот и все остальное находится под одним небом и согревается одним солнцем. Почему же мы не должны делить год на четыре времени?
– В таком случае, – продолжал Трипитака, – почему у вас сегодня выпал снег и стало холодно?
– Видите ли, – сказал хозяин. – Сейчас хотя и седьмой месяц, но уже наступил период белой росы, то есть праздник осени, который обычно падает на восьмой месяц. А в восьмом месяце у нас здесь всегда выпадает иней.
– Совсем не так, как у нас в Китае, – сказал Трипитака. – У нас иней начинает выпадать только после зимнего солнцестояния.
Пока они беседовали, слуги накрыли на стол. В это время снег пошел еще сильнее, и вскоре толщина его покрова уже достигала двух чи. Трипитака от огорчения даже заплакал.
– Успокойтесь, почтенный отец, – утешал его хозяин. – Стоит ли расстраиваться от того, что выпал снег? У нас столько хлеба, что мы можем кормить вас, как бы долго вы здесь ни прожили.
– Вам непонятно мое беспокойство, почтенный благодетель, – отвечал на это Трипитака. – В тот год, когда я по велению императора отправился в путь, он сам проводил меня до городских ворот и собственноручно преподнес мне на прощанье бокал вина. Затем он спросил меня, когда я возвращусь обратно. Я совершенно не представлял себе, какой трудный и опасный путь предстоит мне проделать, и, не подумав, ответил, что мне потребуется три года. Однако после того как я расстался с императором, прошло уже более семи лет, а я так еще и не сподобился повидать Будду. Мне очень тяжело сознавать, что я нарушил свое слово. Кроме того, меня беспокоит мысль о злых духах, которые чинят нам всякие препятствия. Но раз уж нам посчастливилось попасть в ваш дом и мои ученики оказали вам небольшую услугу, я осмелюсь просить вас найти для нас лодку, на которой мы могли бы переправиться. Боюсь, что этот снег надолго задержит нас и тогда я не знаю, когда вернусь на родину.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 179; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!