Доброе дело старца Вендимиана 15 страница
Истерический смех должен потрясать все ее существо, даже оба существа – её и его.
– Скорей… скорей, не оборачиваясь… уходите навсегда, на всю жизнь, на всю жизнь… Ха‑ха‑ха!
И он «потрясется» своим существом и даже не сообразит, что она просто перехватила у него четвертную без отдачи.
– Вы знаете, она сегодня была такая странная… загадочная. Сказала, чтобы я не оборачивался.
– Да. Здесь чувствуется тайна.
– Может быть… она полюбила меня…
– !
– Тайна!..
Письмо
[текст отсутствует]
После праздников
[текст отсутствует]
Гаданье
[текст отсутствует]
В весенний праздник
Желтое весеннее солнце и светит, и греет. Река ловит его веселые лучи всеми своими струйками, чешуйками и разбрызгивает их во все стороны.
Сегодня праздник, и у реки совсем особенный вид.
Вчера желтое солнце так же грело, и так же светило, и так же струйки‑чешуйки ловили и отбрасывали лучи, но тихо было на берегах, а по воде плыли плоты да барки, и переругивались серые и черные фигуры.
«Ав‑ав‑ав!» – доносилось до берега.
Сегодня плотов нет, и серых фигур не видно.
Сегодня весь берег точно зацвел розовыми, голубыми, пестрыми пятнами – платьями гуляющих дачниц.
Прибрежный ресторан разукрасился флагами и несет томные стоны румынского оркестра и запах жареной курицы до другого берега.
Вода, спокойно‑зеркальная посредине, рябит кругами с краев. Это оттого, что ни одно человеческое существо, в возрасте от четырех до двадцати пяти лет, не может, подойдя к реке, не бросить в нее камушек или черепок.
|
|
Такова уж природа человеческая.
Вот в томные стоны румынского оркестра врываются хриплые, ржавые звуки. Они все громче и громче. Это веселая компания проплывает с гармоникой на лодке.
«Кричал он: „Милая изюминка,
Стоснул я по тебе‑е‑е“», –
крякает на лодке пьяный голос.
Лодка, качаясь и кренясь на один борт, двигается быстрыми, неровными толчками.
Круги вдоль берегов на мгновение замирают. Застывают розовые, голубые и пестрые пятна. Следят за лодкой: сейчас она потонет или погодя.
Нет, завернула – значит, погодя. Впрочем, не все ли равно. Не потонет эта – потонет другая. Без этого не обойдется, так требует статистика: в весенний праздник тонут в этой реке ежегодно от десяти до тридцати человек.
Таков закон. Через него не перешагнешь.
* * *
Курсистка Лялечка и студент Костя Багрецов сели в лодку.
Лялечка подобрала платье, ухватила веревку руля и прищурилась на солнце.
Она чувствует, что она хорошенькая, что она загадочная, что в ней есть что‑то русалочье, не так, как в каждой барышне, сидящей на руле, а в гораздо большей степени.
|
|
Студент Костя влюблен в нее. Она его замучает и будет хохотать русалочьим смехом. На ней новый серый костюм с черной тесемочкой. Еще утром она сомневалась насчет тесемочки, но теперь уверена, что это хорошо и что мир принадлежит ей.
Рядом с ней в пакетике – четыре бутерброда с сыром и плитка шоколада.
Студент Костя снял тужурку и налег на весла.
Оба молчат.
«Отчего он не смотрит на меня и не удивляется, что я такая особенная», – беспокоится Лялечка.
Костя внимательно оглядывает свои плечи: «Какие у меня, однако, мускулы».
Опять долго молчат.
Потом Костя опускает весла, многозначительно улыбается и объясняет, что он вспотел.
– Хотите есть? – холодно спрашивает Лялечка.
– А вы?
– Я не хочу.
Ей очень хотелось, но почему‑то она отказалась. Костя удивился, но съел все четыре бутерброда. «Какой пошляк», – брезгливо думала Лялечка.
– Хотите шоколаду?
– А вы неужели и шоколаду не хотите? – снова удивился Костя.
Ей очень хотелось, но со злости за бутерброды она отдала весь шоколад и возненавидела Костю холодной, острой ненавистью.
А тот удивился, напился из горсточки воды и снова взялся за весла.
«Я вас ждала,
А ви, ви нэ прэшлы», –
|
|
донесся гортанный голос певца‑румына.
– Подплывем поближе, даром музыку послушаем, – радовался Костя.
Лялечка только что подумала то же самое, но теперь, когда он это сказал, ей показалось, что такая пошлость может прийти в голову только ему.
Костя потянул носом:
– А вкусно пахнет! А?
И опять он сказал ее мысль, и она вся задрожала от отвращения:
– Я хочу домой.
– Домой? Я так и знал, что вы воды боитесь. Лялечка от наплыва отчаяния, злобы и ненависти открыла рот, как рыба, и не знала, что сказать.
«А ви, ви нэ прэшлы», – всхлипнул румын.
Они проплывали теперь под самой террасой. Какая‑то дама перегнулась к ним, и пушистые перья ее шляпы тихо качались, скользя кружевными тенями по бледному чернобровому лицу. Улыбнулась, обернулась, сказала что‑то, и к ней нагнулся молодой моряк.
Лялечка стиснула зубы. Вот сейчас, в этот момент, поняла она, что Костя – дурак, что шоколад съеден и что дальше так жить нельзя.
– Я вам говорю, что я хочу домой, – прошипела она. – Я вам говорю, что хочу домой. Или вы настолько глупы, господин Багрецов, что не понимаете, что я вас ненавижу.
* * *
– Посмотри, какая милая парочка там, на реке в лодке, – сказала моряку бледная дама. – Какие у него сильные руки.
|
|
– Ничего особенного, – пробормотал моряк. – Кофе хочешь?
– Нет, очень красиво, когда он откидывает плечи.
– Я тебя спрашиваю: хочешь ли ты кофе.
– Не понимаю, чего тут злиться. Мне нравится, потому что они оба так красиво плывут… Молодо, весело, ярко…
– Я же предлагал поехать на катере. Ты же сама не хотела.
Дама повернулась к нему. Губы у нее стали белые, а глаза круглые, желтые, с черными ободками:
– Не хочу, не хочу. Ничего не хочу. А больше всего – тебя не хочу.
«Восторгом сладострастья»… – томился взбодренный на бис румын.
«И на груди молодой», – надрывался кто‑то среди реки.
Папочка
[текст отсутствует]
Телеграммы
[текст отсутствует]
Телефон
[текст отсутствует]
Сладкая отрава
[текст отсутствует]
Вдова
[текст отсутствует]
О дневниках
Мужчина всегда ведет дневник для потомства.
«Вот, думает, после смерти найдут в бумагах и оценят».
В дневнике мужчина ни о каких фактах внешней жизни не говорит. Он только излагает свои глубокие философские взгляды на тот или иной предмет.
«5 января. Чем, в сущности, человек отличается от обезьяны или животного? Разве только тем, что ходит на службу и там ему приходится выносить разного рода неприятности…»
«10 февраля. А наши взгляды на женщину! Мы ищем в ней забавы и развлечения и, найдя, уходим от нее. Но так смотрит на женщину и бегемот…»
«12 марта. Что такое красота? Еще никто до сих пор не задавался этим вопросом. А, по‑моему, красота есть не что иное, как известное сочетание линий и известных красок.
А уродство есть не что иное, как известное нарушение известных линий и известных красок.
Но почему же ради известного сочетания мы готовы на всякие безумства, а ради нарушения палец о палец не ударим?
Почему сочетание важнее нарушения? Об этом следует долго и основательно подумать».
«5 апреля. Что такое чувство долга? И это ли чувство овладевает человеком, когда он платит по векселю, или что‑нибудь другое?
Может быть, через много тысяч лет, когда эти строки попадут на глаза какого‑нибудь мыслителя, он прочтет их и задумается, как я – его далекий предок…»
«6 апреля. Люди придумали аэропланы. К чему? Разве это может остановить хотя бы на одну тысячную секунды вращение земли вокруг солнца?..»
* * *
Мужчина любит изредка почитать свой дневник. Только, конечно, не жене, – жена все равно ничего не поймет. Он читает свой дневник клубному приятелю, господину, с которым познакомился на бегах, судебному приставу, который пришел с просьбой «указать, какие именно вещи в этом доме принадлежат лично вам».
Но пишется дневник все же не для этих ценителей человеческого искусства, ценителей глубин человеческого духа, а для потомства.
* * *
Женщина пишет дневник всегда для Владимира Петровича или Сергея Николаевича. Поэтому каждая всегда пишет о своей наружности.
«5 декабря. Сегодня я была особенно интересна. Даже на улице все вздрагивали и оборачивались на меня».
«5 января. Почему все они сходят с ума из‑за меня? Хотя я, действительно, очень красива. В особенности глаза. Они, по определению Евгения, голубые, как небо».
«5 февраля. Сегодня вечером я раздевалась перед зеркалом. Мое золотистое тело было так прекрасно, что я не выдержала, подошла к зеркалу, благоговейно поцеловала свое изображение прямо в затылок, где так шаловливо вьются пушистые локоны».
«5 марта. Я сама знаю, что я загадочна. Но что же делать, если я такая?»
«5 апреля. Александр Андреевич сказал, что я похожа на римскую гетеру и что я с наслаждением посылала бы на гильотину древних христиан и смотрела бы, как их терзают тигры. Неужели я действительно такая?»
«5 мая. Я бы хотела умереть совсем, совсем молоденькой, не старше 46 лет.
Пусть скажут на моей могиле: „Она не долго жила. Не дольше соловьиной песни“».
«5 июня. Снова приезжал В. Он безумствует, а я холодна, как мрамор».
«6 июня. В. безумствует. Он удивительно красиво говорит. Он говорит: „Ваши глаза глубоки, как море“.
Но даже красота этих слов не волнует меня. Нравится, но не волнует».
«6 июля. Я оттолкнула его. Но я страдаю. Я стала бледна, как мрамор, и широко раскрытые глаза мои тихо шепчут: „За что, за что“. Сергей Николаевич говорит, что глаза – это зеркало души. Он очень умен, и я боюсь его».
«6 августа. Все находят, что я стала еще красивее.
Господи! Чем это кончится?»
* * *
Женщина никогда никому своего дневника не показывает. Она его прячет в шкаф, предварительно завернув в старый капет. И только намекает на его существование, кому нужно. Потом даже покажет его, только, конечно, издали, кому нужно. Потом даст на минутку подержать, а потом, уж конечно, не отбирать же его силой!
И «кто нужно» прочтет и узнает, как она была хороша пятого апреля и что говорили о ее красоте Сергей Николаевич и безумный В.
И если «кто нужно» сам не замечал до сих пор того, что нужно, то, прочтя дневник, уж наверно, обратит внимание на что нужно.
Женский дневник никогда не переходит в потомство.
Женщина сжигает его, как только он сослужил свою службу.
Черный ирис
[текст отсутствует]
Чужая беда
[текст отсутствует]
Раскаявшаяся судьба
После генеральной репетиции подошла ко мне одна из актрис, молоденькая, взволнованная…
– Простите, пожалуйста… ведь вы автор этой пьески?
– Я.
– Пожалуйста, не подумайте, что я вообще…
– Нет, нет, я не подумаю, что вы вообще, – поспешила я ее успокоить.
– У меня к вам маленькая просьба. Очень, очень большая просьба. Впрочем, если нельзя, то уж ничего не поделаешь.
Она не то засмеялась, не то всхлипнула, а я вздохнула, потому что угадывала, в чем дело: наверное, попросит прибавить ей несколько слов к роли. Это – вечная история. Всем им так хочется побольше поговорить!
Актриса покусала кончик носового платка и, опустив глаза, спросила с тихим упреком:
– За что вы его так обидели? Неужели вам ничуть‑ничуть не жаль его?
– Кого? – удивилась я.
– Да вот этого рыжего молодого человека в вашей пьесе. Ведь он же, в сущности, симпатичный. Конечно, он не умен и не талантлив. Но ведь он же не виноват, он не злой, он даже очень милый, а вы позволили этому противному картежнику обобрать его до нитки. За что же?
Я смутилась.
– Послушайте… я не совсем понимаю. Ведь это же такая пьеса. Ведь если бы этого не было, так и пьесы бы не было. Понимаете? Это ведь и есть сюжет пьесы.
Но она снова покусала платочек и снова спросила с упреком:
– Пусть так, пусть вы правы. Но неужели же вам самой не жаль этого бедного, доверчивого человека? Только скажите – неужели вам не больно, когда у вас на глазах обижают беззащитного?
– Больно! – вздохнула я.
– Так зачем же вы это позволяете? Значит, вам не жаль.
– Послушайте! – твердо сказала я. – Ведь это же я все сама выдумала. Понимаете? Этого ничего нет и не было. Чего же вы волнуетесь?
– Я знаю, что вы сами выдумали. Оттого‑то я и обращаюсь со своей просьбой прямо к вам. Раз вы выдумали, так вы сможете и поправить. Знаете что: дайте ему наследство. Совершенно неожиданно.
Я молчала.
– Ну, хоть небольшое, рублей двести, чтоб он мог продолжать честную жизнь, начал какое‑нибудь дело. Я ведь не прошу много – только двести рублей на первое время, – потом он встанет на ноги, и тогда за него уж не страшно.
Я молчала.
– Неужели не можете? Ну, полтораста рублей.
Я молчала.
– Сто. Сто рублей. Меньше трудно – ведь вы его привезли из Бердянска. Дорога стоит дорого даже в третьем классе. Не можете?
– Не могу.
– Господи, как же мне быть! Поймите, если бы я могла, я бы ему из своих денег дала, но ведь я же не могу! Я бы никогда не стала унижаться и просить у вас, но ведь только вы одна можете помочь ему! А вы не хотите. Подумайте, как это ужасно. Знаете, говоря откровенно, я никогда не думала, что вы такая жестокая. Положим, я несколько раз ловила вас на некрасивых поступках: то вы мальчишку из меблированных комнат выгнали и перед всем театром показали, какой он идиот. То расстроили семейное счастье из‑за брошки, которую горничная потеряла. Но я всегда утешала себя мыслью, что просто нет около вас доброго человека, который указал бы вам на вашу жестокость. Но чем же объяснить, что вы и теперь не хотите поправить причиненное вами зло?
– Да я ничего… Я не прочь, только мы так всю пьесу испортим. Подумайте сами: вдруг ни с того ни с сего – пожалуйте наследство.
– Ну, тогда пусть окажется, что он еще раньше отложил сто рублей про черный день.
– Нельзя! Характер у него не такой.
– Ну и пусть будет не такой, лишь бы ему легче жилось. Господи! Ведь все же от вас зависит.
Я задумалась.
Действительно, свинство с моей стороны губить человека. Ведь я, в сущности, – его судьба, я вызываю его из небытия и мучаю. Если бы у меня была душа благородная, я вызывала бы людей только для того, чтобы дать им радости и счастье. А я публично высмеиваю, шельмую, обираю при помощи разных темных личностей. Некрасиво. Противно. Пора одуматься.
– Как быть, дружок? – сказала я актрисе. – Я сама рада помочь ему, да теперь уж поздно. Генеральная репетиция прошла, вечером спектакль. Теперь уж ничего не поделаешь.
– Ужас! Ужас! Погибнет человек.
– Пропадет ни за грош, – уныло согласилась я. – В чужом городе, один…
– И как вы раньше не подумали?
– Сама не понимаю. Озверела как‑то.
Мы обе замолчали. Сидели, опустив головы, подавленные.
– Знаете что! – вдруг решила я. – Мы этого так не оставим. Мы все‑таки дадим ему тысяч десять. Только не сегодня, а потом, когда пьеса будет напечатана в сборнике. Прямо сделаю звездочку и выноску: такой‑то, мол, неожиданно получил от тетки (видите, как ловко!), от тетки десять тысяч, начал на них дело и быстро пошел в гору! Ладно?
– Дорогая моя! Можно вас поцеловать?
– Ну конечно, можно! Давайте целоваться – нам легче станет. Знаете, я даже двадцать тысяч дам ему. Бог с ним – пусть устроится без хлопот.
– Милая! Милая! Какая вы чудная! А… не сердитесь только… тому мальчишке, что вы в прошлом году обиде… т. е. которого выгнали, тоже можно что‑нибудь дать?
– Ну конечно. Этот рыжий может встретить мальчишку и дать ему из двадцати тысяч – ну, хоть тысячи две.
– Да, да, это даже хорошо. Пусть приучается делать добрые дела. Какая вы чудная!.. Ну… а… с другими как?
– Погодите, дайте только время! Всех пристроим.
– Дорогая! А помните, у вас в рассказе старая дева в Троицын день ждала жениха? Как же мы с ней‑то будем?
– Ах, пустяки! И вовсе она не так уж стара – ей и тридцати пяти не было. Она получит массу денег, отдохнет и посвежеет. А там, смотришь, и замуж выскочит.
– Милая! Милая! Давайте целоваться! Знаете, у вас даже лицо совсем другое стало. Честное слово! Вот посмотрите в зеркало.
Я посмотрела.
Действительно, совсем другое.
А какое – не скажу.
Самодав
[текст отсутствует]
Жизнь и творчество
[текст отсутствует]
Американский рассказ
[текст отсутствует]
Рыбья сказка
[текст отсутствует]
О солнце и затмении
[текст отсутствует]
На чужбине
[текст отсутствует]
Тоска по родине
[текст отсутствует]
В Аббации
[текст отсутствует]
Море и солнце
[текст отсутствует]
Экскурсия
[текст отсутствует]
Тип старика нищего
[текст отсутствует]
Эскалоп
[текст отсутствует]
Старый моряк
[текст отсутствует]
Мариенбад
[текст отсутствует]
О мошенниках
[текст отсутствует]
Жизнь и темы
Часто упрекают нас, бедных тружеников пера, что наши вымыслы слишком расходятся с жизнью и так явно неправдоподобны, что не могут вызвать веры в себя и доверия к себе.
Мнение это столь несправедливо, что в конце концов чувствую потребность отстоять и себя, и других.
Я лично давно уже убедилась, что как бы ни были нелепы написанные мною выдумки, жизнь, если захочет, напишет куда нелепее! И почти каждый раз, когда меня упрекали в невероятности описанных событий, события эти бывали взяты мною целиком из жизни.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 171; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!