КУЛЬТ ПРЕДКОВ И ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПОТУСТОРОННЕМ МИРЕ 9 страница
№ 309. К Лизаdете тут муж пришел с войны. «Я, — говорит,—не к тебе приехал, на родителей посмотреть, а с тобой жить не буду». Так Лизавета со свекровью к бабке сходили. Та над водицкой пошептала в байне. Он помылся и остался дома с Лизой.
А один колдун овдовел, стал девку молодую сватать, а она никак за него не шла. Пришел он к ей, достал платок из кармана, отер им лоб свой и тем же платком ей лицо вытер. «Как платок этот сохнет, так й ты по мне сохни». И пошла за него (Арх., Карг., Лукино, 1989).
№ 310. И еще, мужик пришел, говорит, давайте клопов выведу, только не хохоците. Что-то наговорил, клопа да и пошли прямо в окошко поездом, друг за дружкой, Женщина-то, у которой выводили, говорит, мы не выдержали, да и захохотали, а они тут же обратно побрели, все поворотились (Арх., Карг.,.Лукино; 1989.
№ 311. В Бабаевском районе колдун был. 15 годов назад, помер. Жил в бане. Приехала милиция его забирать, а встать с лавки не может. Сели в машину, а машина ни с места, а поехала —3 раза перевернулась (Волог., Белоз., Шубач, 1988).
№ 312. А Филипп-от сделал над другими опеть. Он [другой] пришел на подчику* по-нашему лесосека теперь называтея. пеньё. Он курил. Я пришел, говорит, все мужики сидят, курят, смеются. Я прикурить прошу у них, а они мне не дают. Ходил, ходил, грит, потом, ночь проходил, обратно вернулся в Рублеву, все. А назад пошел, он ето убрал все: никаких мужиков, никакой подчики, и никаких пеньёв нет. Вот так вот. Вот ети колдуны и есть. А они были, были, были оне (Перм., Соликам., Харющино, 1989).
|
|
|
№ 313. Волхвы у нас есть: Паланья, бабка Маша. Могут отнять у коровы молоко. Чтоб вылечить, надо сделать воды, наиспашку три раза помыть веточкой от веника, потом омыть ею всю.
А один раз Паланья мне на боронину * костки с покойника положила и козлиную белую голову [череп], и картошка у меня в огороде не росла. А Татьяна взяла на вилы и им в огород снесла. Уних и- не росло ничего.
Оны зарыли в межу банку топленого масла, чтоб спортить корову.
Однажды ко мне племянница приехала, а Паланья: «Дай мне твою девку посмотреть». И только ушла, как девке плохо стало, и рвало, и метало, насилу спасли. А можно и умереть
от сглаза (Новг., Старорус., Гривы, 1990).
№ 314. Парень у нас погиб один, разбился на мотоцикле, между Ваджей и Святогоршей. Собрались мы и пошли посмотреть то место, где это произошло. Посмотрели, пошли в Виджу. Обратно идем, вновь мимо того места, а там лежат три куриных ноги, и никто не клал. Вся, Святогорша потом об этом говорила (Новг., Старорус., Гривы 1990).
№ 315. В одной деревне одна бабка жила, она такая старая. Дом у нее стоял дальше от других, ниже от деревни. Говорили люди, что ведьма. Ну вот раз с танцев шел парень с девушкой, ну, солдат, парень, ночью уже за полночь. Вдруг бежит на них большая свинья, така здоровая. Девчонка-то испужалась, а парень и ударь ее пряжкой [от ремня] прямо в лоб. Ну, испугалась свинья, захрюкала, убежала. На другой день парень-то в магазине это и рассказал. Вдруг входит туда эта ведьма-то, а у ней на лбу сияет от пряжки (Новг., Старорус, Виджа, 1990).
|
|
|
№ 316. И скотину травят, и людей. Колдуны были, выходили на поле, где яровые, ржаное поле, делали заломы, на кажном ржаном колене ржину заламывали. Хто увидит его, ну, залом, так борону на него кидали и огнем зажигали. Так вот кто сделал, прибежит туда. Заломы лучше не трогать. Если ты не заметишь, сожнешь, то тебя заломит, ноги, руки перекорежит. Как только смахнешь, так худо, ломить будет сильно. Так только бабка потом поможет (Новг., Старорус, Гривы,1990).
№ 317. Заломы во ржи бывают. Наделают узелков. Если ты не заметишь, сожнешь, тебя перекорежит. Не тронь, а опосля, как сожнешь все, заломы брось и сжигай (Новг., Старорус, Гривы, 1990).
№ 318. А во ржи бывают заломы* да. Их путает кто-то, видно, хозяин полевой. Так спутает. А если сожнешь случайно, смахнешь, то руки ломить будет сильно. Тогда уж к бабке итти надо (Новг., Старорус, Гривы, 1990).
|
|
|
№ 319. Мама говорила, гостила у подружки. Прихожу спать в клетушку. На Петровский Иван было. В клетушке многа горшков наставлено, больших, глиняных, и в кажный горшочек влито по две ложки молока и, не прикрыто, А мама говорила, на ночь нельзя открытую еду оставлять, черти едят, домовые обедают. Плохие они, после их нельзя есть, заболеешь*, Ну вот, а мать подружки была колдунья. Мама моя етого не знала. Но она удивилась, она взяла соломки с крыши натаскала и покрыла вси горшочки и говорит: «Господи, благослови» и легла спать. Часов в двенадцать как зашумело под окном, затемнело, и как что вылилось, опять просвистело как змея, котора молоко у чужих коров доит и колдунам приносит. Она у них на службе. После етого мама встала, а пол весь молоком залит. Змея молоко ей принесла, а горшки-то закрыты, вот она и пролила все. Мама-то моя как испугалась, схватила всю одежду и убежала, пять километров ночью. И не ходила туда больше никогда (Новг., Старорус, Ивановское, 1990).
№ 320. Парень рассказывал мне про свово друга. Спрашивал, верю ли я. Я говорю: «Не знаю». — «А я верю», — говорит. У них в деревне была бабка, могла что угодно сделать, вычитать, черная магия? Могла свадьбу спортить. Едет свадьба у самого леса, вдруг вместо лошадей — волки, и в лес побежали. У ей книги были, ребята и попросили: «Дай поглядеть книжку». А у их два дома было. Они взяли, чтоб иконы в доме не было надо, стали читать. Дочитались, что столы и все заходило по комнатам. Выскочили вон, а утром пришли, а уж в доме книги-то и нет, исчезла.
|
|
|
Иду, гуляю, говорит он, вдруг идет из-за леска, что такое, глядите, волк, а вдруг бабка, а волка-то нет. Они спрашивали, а она говорит, не видала ничего.
Придет, говорят, к парню, скажет: «Гуляй вот с етой»,— и будет.
Вредная бабка, только вредит. Парень етот ей говорил: «Что ты такая вредная?» — А она ему: «Сделаешься ты таким». И точно, Стал; как заговоренный, парень-то. Точно бабка сказала так все и стало (Новг., Старорус, Ивановское, 1990).
№ 321. Ну, вот тетка-то ёя, она гуляла с парнем, а у него батька был колдун. Ну, ушел он в армию, а она вышла за другого. Ну, едут они с мужем, доехали они до гумна, с гумна вот белый кто выскочил и умахнул, как мертвец. Она как упала в канавину-то и посмотрела на левый бок, на Котецк-то. Так ее и кинуло. А парень-то был с Котецка. Голова у ее долго на левый бок оставалась. Ну, мать ее съездила к волхвинке, та ей сказала, что на смерть ей было сделано и чтоб она сходила к колдуну, к отцу того парня, что в армии был, и чтоб он её в баньке выпарил. Так она и сделала. А потом помогла бабка-то. Толвкос двадцать второго года она, девушка-то, болела и до шестидесяти четырех (Новг., Старорус, Котецко, 1990).
№322. Волхвы приходят на Чистый четверг, на Егорий, Ивана, на Пасху. Дедовники * вырывают и в дворовых воротах закапывают, чтоб не спортили (Новг., Старорус, Гривы, 1990).
№ 323. Колдуны которые много знали, портили людей, скот, когда умирали, говорят, крышу открывали. Маленько поднимут охлупень * на домах-то, ему легче будет, нечистый как бы выйдет (Арх, Мез., Кимжа, 1986).
№ 324. На Чистый четверг нельзя никому ничего давать, а то порчу наслать могут, попортют тебе и животину и все. Ничего не давай, особенно соль ето самая страшная порча будет. Не давай из дому ничего, а то с порчей вернут. Самое ето время такое, на страшной * неделе, ето ихний день, колдунский, заповедный, они его специально дожидаются.
Говорят, что колдун так помереть не может, Бог его не берет. А чтоб он умер, надо залесть на печку, выломать девятую потолочину, и тогда он помешится, ну, умрет да. А еще он может сам умереть, лишь когда все свое искусство другому передаст, только все, а иначе не поможет. Вот у нас девка была в деревне, так ее бабка колдуньей была, тад она две недели помирала, так ее кружило, и только как потолочину выломали, только тогда померла.
Раньше много у всех скотины было. И вот на Ивана тоже колдуны ходят, колдуют. Седьмого июля надо дворы подпирать осиновым колом.
У одного мужика было много скота, и семья была большая, и каждый год колдун у него скотину губил..А вот он подговорил, своего брата, чтоб колдунью-то ему подкараулить. А эта бабка даже из родни ему была. Они пошли к ней, а она на дворе своем, она там что-то ворчит* кругом скотины ползала, шептала что-то. Они вернулись на свой двор, забрались на сарайку. Она приходит вся рваная, волосы распущены, с метлой, с ведром и со щеткой, три предмета обязательно. Стала ходить кругом скотины, и поймали ее. Это ночью было, до двенадцати, до петухов. Ну вот, схватили ее. «Ты зачем пришла?» Выгнали ее, закрыли яе у нее дома, и назавтра у нее весь скот пропал, и она неделю болела, вся в синяках была. Они бьются очень если их на дело не пускают (Новг., Старорус, Ивановское, 1990).
№ 325. В одной деревне жил дед Василий. Говорят, что он был колдуном. Помер, значит, он. Уже обмыли, положили на лавку. Потом приходят мужики, а он на, лавке сидит, нога поджал и руки сложил. А один мужик не растерялся и говорит: «Ложись, Васька, а то топором башку отрублю». Это его лукавый и черт подняли. Чтобы его снова положить, пришлось жилы подколенные подрезать. Он колдуном был, слова не передал и умер, вот его и подняло. Когда ведьма умирает, надо в потолке дыру вроде окна рубить, а, если она слова не передаст, то и умереть не может.
Бывало, мальчишки начнут рыбу из сети вытаскивать и к его подберутся. Дед Василий скажет: «Ничего, моя рыбка никуда не уйдет!» Мальчишки и с места сойти не могут и заплачут: «Дедушко, отпусти, миленький, не будем больше». Он их и отпустит, они рыбку, всю побросают, да й убегут. Вот как колдовал (Волог,, Кирил., Благовещенское, 1979).
№ 326. Все говорят, что чертей передают. Манька у нас, переданы ей от батьки черти. Она глухонема была, говорит, говорит, ницего не понять, все махается. Она дрова было пилит да ногой пихат, уйди да уйди. Ей батька отдал чертей, говорят. Кто имеет чертей, тот долго не умирает, трудно умирает (Новг., Любыт., Ковриг, 1986).
№ 327. Я, говорит, выслушала их разговор. Сказывают про каких-то колдунов. Один говорит, что сейчас же может человека испортить, а другой, что может сейчас же вылечить. И перед ними — сидят едят колдуны — буханка хлеба. Один буханку испортил, буханка почернела, уголь. А второй говорит: «Я вылечу!» Вылечил. Буханка побелела. — «Ну-ко, разрежь!» Разрезал, а в середине черно. Вот, говорит, так и лечат. Только сверху заморят или не вылечат совсем. Внутри черно, а сверху бело (Коми, Усть-Цил., Замежное, 1987).
№ 328. Вот знали* люди. И два заспорили в Осокиной. Один в Осокиной был, а другой — из Гляден. И заспорили, кто сильней. Видимо, у их тоже есть ето, у кого больше чертей. - Дак вот заспорили. Тожо закупали скота-та. Вот говорит один: «У меня лягут коровы»; А другой: «У Гляден». На километр повыше был, ну, на километр подальше был. Осокину коровы прошли, на Глядине легли, не пошли никуда. Вот так. Тожо знались, видимо. Один другого сильнее (Перм., Соликам., Харюшино, 1989).
№ 329. Вот коновалы рассказывают. Вот у нас в деревне два колдуна; так молодых спортят, если их не пригласят на свадьбу, в волков превратят. Овернут молодых волками, и три года бегают по лесу, вся одежа прирвется, а вот на спине вырастет волчья шерсть, как долонью хватют. Бывали такие случаи, или молодых волками сделают или на свадьбе что случится.
Вот, говорят, к венцу приезжают молодые, один колдун подходит, говорит: «Три-девять пудов горох». Надо, чтоб в струцке гороха девять горошин было. И вот етот струцок наговорят: «Три-девять пудов горох, три-девять пудов жених, тридевять пудов невеста, не взять коням с места». Положат етот струцок в повозку или в сани, где молодые сидят, и кони не могут взеть. Кони рвутся, пока им, колдунам, все не покоряйся, все кони на месте стоят.
Вот, говорят, эти два колдуна, один знал много, а другой больше. Один так устроил, что кони не могут взеть с места, а другой огненно колесо пустил вперед обоза. Куды пойдешь в огонь.
Вот, говорят, их на свадьбу пригласили, а они между собой поссорилиеь. Один знат много, другой говорит: «Я больше». Один говрит другому: «Я сцас устрою над тобой. На-ка рюмоцку, выпей».— «Давай». Тот не трус, не боится. Выпиват. Все зубы до единого выпали. Склал да положил на стол. «Ну, — говорит другой, — теперь ты от меня выпей». Тот рюмку только выпил, как раз его к окну и к потолку ногами подвесило. Подвесило к потолку ногами, вот так лягается и крицит: «Мне тяжело, сними меня, я не могу больше». А тот говорит: «Наново зубы вставь, а потом сниму я тебя».—«Наливайте, говорит, рюмку». Рюмку ему наверх подали, наговорил какие-то слова и говорит: «На, пей. Склади зубы в рот и пей». Зубы и встали на место. Другой и говорит: «Сцас я тебя тоже сниму». Тоже рюмку подали, и он очутился за столом. Вот такие истории (Арх., Карг., Хотеново, 1989).
№ 330. Бабки-то и свадьбу могли спортить. Вот раньше, не хочет мать, чтоб женились, она нашла колдунью, они поехали венчаться, едут оттуль на лошадях, и вот вдруг лошади остановились, и молодые превратились в волков обои и в лес побежали. Колдунья всяко могла производиться, всяко ходить. Это уж, черт им помогает. Утравливали всяко молодых. Вот гулял парень с одной, а взял другую замуж. Она пошла к колдунье. Испекли этакую ватрушку и дали им на свадьбу. Но другие узнали и спрятали ее. Свадьба кончилась, наутро пошла одна тетка, которая узнала про ватрушку, нашла, принесла ее, а она вся черная. Ей яду срок уж вышел, она вся и почернела (Новг., Старорус, Ивановское, 1990).
№ 331. У моего отца спортили свадьбу. У него была невеста, кроме мамы, — хромая. Он от нее отказался, вот она и спортила свадьбу. Украла кашу, а потом ходила поперек свадьбы [т. е. поперек пути свадебного поезда] и нитки цкала.* Так и получилось. Сначала хорошо жили, а потом стали худо жить. Приехал раз коновал и говорит: «Худо ты, Васька, живешь». А отец не признается: «А ты откуда знаешь?» Уехал отец на мельницу, муку делать, а бабушка попросила коновала, чтоб помог молодых наладить. А тот говорит: «Сейчас я его, подлеца, налажу-то». Тот [коновал] вышел, по ветру слова-то и спустил, какие — не знаю. Ну и ему, отцу-то, сразу там на мельнице и дало. Отец с мельницы приехал, говорит: «Катя — это маме-то — вынеси в анбар муку», а сам рассказывает: «Выгребаю из ступы, прямо в мельнице ветер заходил, шалью хлестнуло по лицу — там висела, — так вздохнул, а во мне как ребенок повернулся». Наладил их старик (Арх., Карг., Хотеново, 1989).
№ 332. Свадьбы портили, если не приглашали их, колдунов. Молодые не умирали, а жить не жили. Делались волкам колдуны. Ены бегали, как собаки. Бывало, застрелют, а в волчьей шкуре-то и человек. И еще портили поехали к венцу, и сделали [колдуны] весь поезд волкам. У нас старик был, у него остался клочок волчьей шерсти для памяти. Рассказывал, как жили они. Есть-то хочешь, так к волкам приставали. Была семья у нас богатая. Стал сын жениться. Свадебный поезд снарядили, поехали. А ехать мимо речки. Так каждый, скак приедет к речке, остановится, ж... помоют и едут к венцу. А кто с холма это видел, ухохотались. Вот какую насмешку могут сделать (Новг., Старорус, Хорошево, 1990).
№ 333. Был случай один. Вот была одна бабка, померши она ужо, а раньше с ней было-то, как венчалась она. Парень был, гулял с другой, а женился на ней. Ну, волховитку надо найти. Ну, вот повели под венец их, ну, вот стали они под венец. Они посмотрели друг на друга и вдруг побежали в разные стороны. А венчались они в воскресенье. Ну, ловили их, долго ловили. Поймали. Народу-то много в воскресенье в церкви. Она-то, невеста, болела долго и скоро умерла, а он жил долго. Вот как делали. Они друг на друга поглядели, как будто волки. Ей кажется, будто он волк, а ему кажется, будто она волчица. А потом отошло. Вот как свадьбы-то портят (Новг., Старорус, Котецко, 1990).
№ 334. Говорят, на Чистый четверг на клюке бабы здят, колдуют. Ездили, портили двора, молоко отнимут. От этого осиновым колышком подпирали, и ничего она сделать не сможет. В Чистый четверг никто не ходили, ничего не давали ворожбее себе за пазуху. Говорили, ворожбеи могут собачью свадьбу сделать. Ехала свадьба, а вдруг собаки появились (Новг., Старорус, Святогорша, 1990).
№ 335. Сватаются, ну, вот возьмет жених сватов и пойдут свататься. Сговорятся тут же. Это сговор значит. И невеста смерит избу жениха, приданое шить. Бывает, что другие женихи перебивают лапу. Значит, один сосватает невесту, а другой возьмет и перебьет его. А бывало раньше, что свадьбы пор-тилИ; Вот перебьют невесту, а бывшие сваты-то и рассердятся. Ну, вот поедут венчаться, а обратно нет никого, все в волков превратятся и спрыгнут с повозки. А то такие бабки были. Вот едет поезд, а она какой-то клубок под лошадей бросит, все люди соскакивали и волками в лес убегут. Да когда это было! При царе Косаре. Говорят, что убьют волка, а там платье подо низом шелковое. Это, може, навры кто (Новг., Старорус, Кривее 1990).
№ 336. Говоря, человек можа в медведя превратиться, ват и перевертух. Надо через коромысло перевернуться да еще слова каки-то знать, и медведем станешь.
Вот один, он перевернулся как-то через коромысло, ли через батожок, а сноха как раз в печку житники садила. «Не трогай, — он говорит, — мой батожок», а она его пошевелила как-то, он и не смог вернуться.
А раз медведя убили, шкуру сняли, а у него туша человечья. Это он перевертыш и был-то. Он хотел соседа богатого коров задавить, вот и медведем перевернулся. Говоря, много медведей убивали, на которых ремень да топор в натопорне надеты. Это все перевертыши-то ране были (Арх., Пин., Городец, 1985).
№ 337. Колдунья заколдует — и он оборотень. У водяного тож приворочено бывает. Больше в медведя оборачивает, особенно парней, девчонки - в птичек. Зла-то он [оборотень] не делает, и срок у его тож свой есть. Обратно будет, когда кто его сможет полюбить в таком виде. Он весь срок таким пугалом будет бегать (Новг., Старорус, Ивановское, 1990).
№ 338. Еретики, они читают книжки и друг от друга перенимают. «Водят они как-то. Терят дорогу человек, не видит домой попасть и потом болеет. Запускают чё ли. Бог их знает, чё они там. Как они, чё они делают? Словами, раньше чернокнижье како-то было. Раньше медведями ходили да волком бегали здесь, еретики-те. У нас папа даже видал. Вот это знали дак. Волком оборачивались, обертывались. И медведем ходили. Было раньше это, верили. А сейчас верить не стали и сами — шишки.
Триха Водчиных был - тот сущий еретник. Он оборачивался волком. У нас папа говорил, 93 года он умер, папа. И здешны, местны мы были. И тот местный был (Коми, Усть-Цил., 1987).
№ 339. У папы на глазах человек в медведя оборотился. В воды вошел человек, а вылез медведем, в лес ушел и сказал одежды его не жгать. А они сожгали, он и остался медведем. Он пояс только не снял. Пошел в стадо, коров задрал, какие люди ему неприятность сделали. Его убили, а на нем ремень.
А дедко раз говорит: «Бабка, ноцью ногу на меня не закидывай, будет медвежья нога». Она-то как-то накинула, и правда, наутро нога медвежья (Арх., Мез., Усть-Пеза, 1986).
№ 340. Маленькие — это чертенята. Одна женщина с ними зналась. Ей их надо было сдать. Она другой женщине корову продала, а та к ней приходит потом и говорит: «Я у вас купила коровушку, а она со двора-то к вам бежит». Та достает палочку из-за трубы и дает гнать корову. Палочка така с узорами. Ей нужно маленьких сдать, а маленькие-то на палочке. Говорит, никуда не клади, засунь за трубу. Им работы-то надо давать. Одна семя льнянно на двор выбросит: «Подберите все!» Или пеньки в лесу считать, или веревки из песка вьют. Не дать работы, они шалят. Бывало, ночью пол выбран, все раскубырят, утром все как есть. Чтоб их сдать, в поле хорошую вещь вынесут и скажут: «Стерегите». Если кто возьмет, ее маленькие к нему перейдут.
Дата добавления: 2018-06-01; просмотров: 169; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!