Западная Римская империя Восточная Римская империя 26 страница
ФЕОДОСИЙ
РЕГЕНТСТВО АНФИМИЯ
По смерти Аркадия верховная власть перешла к его сыну и соправителю Феодосию, которому только что пошел восьмой год. Опека над малолетним императором, которую принял на себя царь Йездигерд, обеспечивала мир на восточной границе, а его обращение к сенату не осталось без воздействия на придворную знать в столице. Управление государством оказалось в руках Анфимия, который занял пост префекта претория Востока в 405 году. Он принадлежал к высшей служилой знати империи, так как дед его, Филипп, занимал тот же пост при Констанции (346-348 г.).[635] По своим воззрениям Анфимий, очевидно, принадлежал к той самой партии придворной знати, которая взяла в свои руки направление государственной политики во время бунта Гайны. Опытный администратор, занимавший раньше префектуры другие высокие посты по государственному управлению,[636] Анфимий с честью исполнил выпавшую на его долю задачу вести государственный корабль в малолетство государя. В первый же год своего регентства он воспользовался добрыми отношениями, установившимися с персидским царем, чтобы заключить новый торговый договор с Персией. Дело было слажено при посредстве месопотамского епископа Маруфы[637], который пользовался расположением Иездигерда и несколько раз являлся к нему с дипломатическими поручениями от византийского двора. В тексте договора были определены те крайние пункты на территории обоих государств, куда имели право заезжать купцы со своим товаром. На персидской территории то был город Нисибин в Месопотамии и Артаксата в Армении,[638] на римской — город Каллиник на Евфрате. На правителей пограничных областей возложена была обязанность следить, чтобы торговый обмен не шел по другим путям, а купцам за нарушение этого условия грозила конфискация товара.[639] По-видимому, тогда же были выяснены взаимные обязательства держав по отношению к охране кавказских проходов, как можно заключить об этом из краткого упоминания у Иоанна Лидийца.[640]
|
|
В жизни столицы первый год правления Феодосия ознаменовался большими уличными беспорядками, вызванными угрозой голода. Константинополь жил привозным хлебом, и житницей его был Египет. Еще имп. Константин определил условия, на которых корпорация александрийских мореходов должна была доставлять хлеб в столицу, и предоставил ей некоторые льготы в обеспечение исправной службы. Случайные обстоятельства, а иногда недобросовестность капитанов, вызывали задержку в доставке хлеба, и в 408 году с марта и до ноября не пришло ни одного корабля из Александрии. Угроза голода вызвала возбуждение среди населения, и разыгрался бунт, обратившийся на префекта города Монаксия. Мятежная толпа сожгла его дом, он сам подвергся оскорблениям и его экипаж (καροὓχα) с позором волочили по улицам.[641] Бунт успокоили своим воздействием на толпу оба магистра армии и комит царских щедрот.[642] В распоряжение префекта города было ассигновано 500 фунтов золота из добровольного обложения членов сената и средств, изысканных префектом. Эта сумма должна была расходоваться под строжайшим контролем.[643] В обеспечение правильной доставки хлеба на будущее время Анфимий точнее определил обязанности по надзору за этим делом комита Египта и правителя провинции Островов. На пути из Александрии в Константинополь суда имели остановку на острове Карпафе (ныне Скарпанте). Корабли, возившие хлеб, были зарегистрированы, одни — в Александрии, другие — в Карпафе. Ответственность за правильную доставку была возложена на представителей корпорации мореходов (summates). Расчеты вознаграждения за провоз должны были вестись на будущее время не с отдельными капитанами, а с представителями корпорации, равно как и убытки от кораблекрушений и порчи хлеба по случайным обстоятельствам должны были ложиться на всю корпорацию. Каждый случай кораблекрушения, во избежание мошенничества со стороны капитанов, подлежал строгому следствию со стороны правителя Египта или провинции Островов. Корпорации мореходов были предоставлены некоторые новые льготы по обложению их имущества.[644] По-видимому, капитаны судов нередко позволяли себе мошеннические проделки, не держали прямого рейса и продавали хлеб на сторону. Императорский указ 410 года установил смертную казнь за такие проступки.[645]
|
|
|
|
Помимо затруднений, вызванных расстройством снабжения столицы хлебом, Анфимию в первый же год пришлось иметь заботы по устройству отношений империи с варварами на северной границе. Гуннский царь Ульдис, оказавший услугу Аркадию в 400 году и ставший тогда в договорные отношения с империей, вторгся через Дунай в провинцию Дакию, раскинул свои становища в местности города Лагерь Марса (Castra Martis)[646] и начал оттуда набеги в области Фракии. Кроме гуннов, в полчищах Ульдиса было много германцев из племени скиров. Магистр армии во Фракии стянул войска и раньше, чем начать военные действия, вступил в переговоры с Ульдисом. Но гордый хан заявил, указывая на восходящее солнце, что весь мир открыт для его побед. Эта похвальба не оправдалась. Римский командир завязал сношения с главарями отдельных отрядов в полчищах Ульдиса и, прибегнув, по всей вероятности, к подкупу, достиг того, что гунны во множестве покинули своего вождя, перешли на службу императора и разбили свои палатки близ римского лагеря. Ульдис успел уйти за Дунай с теми соплеменниками, которые сохранили ему верность, но понес при этом много потерь. Особенно тяжкому разгрому подверглись скиры, которые в большой массе попали в плен. Правительство не считало безопасным оставить этих пленников в пределах Фракии и Иллирика, и в Феодосиевом Кодексе сохранился указ на имя Анфимия от 12 апреля 409 года, в котором запрещено было обращать скиров в рабов и селить в городах, а предоставлялось землевладельцам брать их в нужном количестве для поселения на правах колонов в малоазиатских провинциях.[647] Современник Феодосия Созомен сообщает, что он сам видел много пахарей-скиров в Вифинии близ горы Олимпа.[648] Гунны успели похозяйничать в империи раньше, чем разразилась катастрофа, и войска отбили много пленных, которые попали в рабство к солдатам. Сохранился указ, в котором правительство вступается в это дело и приказывает отпустить свободных пленных на место их жительства, а рабов передать их владельцам.[649] Самая возможность насильственного задержания пленных и обращения их в рабство солдатами указывает на то, что против Ульдиса действовала пограничная армия, солдаты которой были сами землевладельцами и занимались хозяйством на землях, приписанных к данной крепости или укреплению.
|
|
В связи с этим вторжением Анфимий принимал деятельные меры к усилению охраны дунайской границы. Кроме сухопутных войск, расположенных в крепостях, на Дунае были сторожевые флоты (naves lusoriae). От 412 года сохранился указ на имя магистра армии во Фракии о сооружении новых кораблей и ремонте старых. Нижнее течение Дуная разделено было между двумя провинциями: Нижней Мезией и Скифией. Первой провинции отводится 90 вновь построенных на императорских верфях кораблей и 10 отремонтированных старых, Скифии — 110 новых и 15 старых. Указ содержит повеление продолжать постройку и ремонт судов с тем расчетом, чтобы для Скифии строилось и оснащалось ежегодно по 5 судов типа, который назван naves indicatoriae, и по 15 — типа agrarienses, а для Мезии 4 — первого типа и 15 — второго. Ремонтируемые старые корабли должны обращаться в транспортные для подвоза хлеба. Забота о сооружении кораблей и их оснастке лежала на обязанности дуксов этих провинций, и указ содержит угрозу штрафом как дуксам, так и состоящим при них канцеляриям в случае замедления и неисправности в деле усиления речной охраны. Постройка была рассчитана на семь лет, и, таким образом, к концу 418 года дунайский флот должен был представлять весьма значительную силу.[650]
Иллирийские области, и в частности Эпир, в год смерти Аркадия освободились от вестготов, которые под начальством Алариха передвинулись на север и из Эмоны вели сношения с римским двором. Оставленная готами страна нуждалась в особых заботах правительства для предупреждения на будущее время тех бедствий, какие она перенесла, и от апреля 408 года сохранился указ на имя префекта претория Иллирика с приказанием принять экстренные меры для возведения стен городов и укреплений. К этому важному делу привлекались все классы населения, без всяких изъятий, по расчету податного обложения.[651] Работы длились несколько лет, и от 412 года мы имеем другой указ по тому же делу, из которого видно, что население обязано было доставлять строительные материалы.[652] Ввиду тех опустошений, которые пережил Иллирик, правительство обращалось к патриотизму населения, вызывало добровольные пожертвования на дело общей безопасности и допускало некоторые изъятия от действия общих законов касательно принудительного зачисления в декурионы.[653]
В церковных делах ко времени регентства Анфимия относится постепенное успокоение того волнения и раздора, которые были вызваны низложением Иоанна Златоуста. Его преемника, Арзакия, в 406 году сменил Аттик. Родом из Севастии в Армении, не блиставший образованием и авторитетом в богословских вопросах, Аттик слыл мягким и ласковым в обращении человеком, близко стоял ко двору и пользовался большим влиянием.[654] Преследование иоаннитов продолжалось сначала и при нем, но постепенно ослабло, а когда умер главный враг Иоанна, Феофил Александрийский (412 г.), а затем и Порфирий Антиохийский, Аттик прекратил преследование. Римский папа продолжал настаивать на восстановлении чести Иоанна и не имел церковного общения с восточными иерархами. Преемник Порфирия, Александр, который некогда был пресвитером в Софийском храме, включил имя Иоанна в диптихи своей церкви[655] и обратился к папе в Рим с просьбой восстановить общение. Его примеру последовал Аттик и настоял, чтобы преемник Феофила в Александрии, Кирилл, сделал то же самое. Когда это, наконец, устроилось, прекратился раскол между церквями Востока и Римским престолом.
В истории города Константинополя время регентства Анфимия отмечено важным событием: возведением новых стен со стороны суши. Когда Константин превращал старый Византий в свою столицу, он более чем удвоил городскую территорию и провел со стороны суши стену от Пропонтиды до Золотого Рога. Город вырос за протекшие с тех пор почти два века, и стены оказались тесными. Они пострадали также от многократных землетрясений. Анфимий широко раздвинул пределы городской территории, и стена захватила большие пространства как выросших за стенами предместий, так и местности, вовсе еще не застроенные. Общее протяжение новой стены было около 5 верст,[656] на ней высилось 92 башни. Предместье Влахерны, составлявшее 14-й регион города, осталось за стеной, которая доходила до Золотого Рога ближе к городу. Это крупное предприятие было осуществлено очень быстро и закончено в 413 году, как видно из дошедшего в Феодосиевом Кодексе указа.[657] Изогнутая линия в южной части стены объясняется, помимо характера местности, еще тем, что в новую стену была включена триумфальная арка, воздвигнутая в честь Феодосия I, которая и составила парадные ворота города, получившие имя Золотых.[658] Современная Феодосию I надпись красуется и ныне на своем старом месте.[659] Соответственно пяти воротам стены Константина в новой стене было также пять ворот, которые были назначены для пользования населения, а поэтому против них были настланы мосты над рвом. В мирное время эти пять ворот были открыты для беспрепятственного въезда и выезда. Кроме этих ворот, на протяжении стены было еще пять других, которые имели назначение служить в военное время для обороны города. Против них не было мостов над рвом. В мирное время они были заперты. В выдвигавшихся наружу башнях стены были устроены боковые выходы для военных целей. Новая стена удержала навсегда название Феодосиевой в честь императора, который в ту пору еще не принимал никакого участия в управлении государством. Новые башни были предоставлены в пользование тем горожанам, на земле которых они оказались, с обязательством ежегодного их ремонта.
В завершение своего счастливого управления государством Анфимий провел в 415 году указ о сложении со счетов всех недоимок с населения провинций префектуры Востока за 40 лет до того времени и тем значительно облегчил счетоводство и взимание на будущее время. Из этой льготы были исключены только мраморные ломки на острове Проконнесе и рудники в Троаде и в Докимене во Фригии.[660]
ПУЛЬХЕРИЯ. ВОСПИТАНИЕ ФЕОДОСИЯ. ДЕЛА В АЛЕКСАНДРИИ. БРАК ФЕОДОСИЯ С АФИНАИДОЙ. ОСНОВАНИЕ ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ В КОНСТАНТИНОПОЛЕ. ФЕОДОСИЕВ КОДЕКС. КАТАСТРОФА В ЦАРСКОМ СЕМЕЙСТВЕ
В течение шести лет стоял Анфимий у кормила правления при полном сочувствии двора и сената. В 414 году произошла перемена: Пульхерия, старшая дочь Аркадия и Евдоксии, 4 июля была провозглашена августой и взяла в свои руки бразды правления. Анфимий уступил свой пост Аврелиану, который был его предшественником до 405 года. Так как Аврелиан в свое время провел провозглашение августой Евдоксии, то весьма вероятно, что сообщение того же титула Пульхерии было также его делом. В том же году 30 октября в сенате были торжественно водворены бюсты Гонория, Феодосия и Пульхерии в ознаменование единства Римской империи под верховным управлением этих трех носителей титула август.[661] Властная и энергичная Пульхерия отличалась пламенным благочестием и, решившись взять в свои руки верховную власть, одновременно с принятием титула августы принесла в Софийском храме обет безбрачия. Ее малолетние сестры Аркадия и Марина принесли такой же обет вместе с нею и провели свою жизнь как благочестивые монахини. Патриарх Аттик стоял в самых близких отношениях ко двору и имел влияние на Пульхерию.[662] Под воздействием Пульхерии императорский двор, по свидетельству современников, стал походить в своем внутреннем обиходе на монастырь. День начинался с пения псалмов и чтения Евангелия, неукоснительно правились все положенные выработавшимся уже церковным уставом службы, соблюдались посты, и из двора исходило самое широкое благотворение.
Воспитанием и обучением Феодосия руководила сама Пульхерия. Учиться он начал еще при жизни отца и обнаружил большое прилежание. Его товарищем по учению был его сверстник Павлин, сын комита доместиков, и завязавшаяся между ними в нежном возрасте дружба росла и крепла с годами. Из наук, которым обучался Феодосий, он проявил наибольшую склонность к естествознанию и астрономии, интересовался также живописью и пластикой .[663] Пульхерия владела письменной и устной латинской речью, владел ею и Феодосий. Мягкий и ласковый в обращении, выросший с малого детства в религиозной обстановке, Феодосий всем своим сердцем усвоил идеал благочестия, и твердая вера была основной чертой его духовного склада. Он легко подчинялся авторитету сильных по характеру людей, и прежде всего своей сестры и воспитательницы Пульхерии. Придворная обстановка того времени окружала царственных особ евнухами, и это наложило свою печать на характер Феодосия. То были ближайшие к нему люди в домашней обстановке, и он всю свою жизнь находился под влиянием того или другого евнуха. Он любил общество духовных лиц и сам приобрел с течением времени глубокое знакомство со Священным Писанием, как то отметили с похвалой современники. Он интересовался книгами духовного содержания и составил впоследствии во дворце богатую богословскую библиотеку.[664] В его приветливой наружности обращали на себя внимание прекрасные черные глаза, унаследованные им от красавицы матери. Ни Пульхерия, ни близкие к Феодосию люди не признавали в нем живого и самостоятельного ума.[665] Пульхерия восполняла этот недочет своим решительным характером и большими умственными дарованиями.
Войдя в юношеский возраст, Феодосий предоставил Пульхерии сохранять властное положение, которое она заняла с 414 года, и она пользовалась не только титулом августы, но и всеми прерогативами этого сана. Она имела свой придворный штат и особого препозита, на что не давал права титул августы, сообщавшийся супруге императора.[666] Церковные историки прославляют ее как святую, говорят о божественных откровениях, которые ее посещали, и она осталась в памяти потомства в ореоле святости. Язычник Евнапий сохранил нам весьма строгий отзыв о продажности должностей и большой неправде в судах за время правления Пульхерии. Управления провинциями были таксированы, смотря по их доходности, и места правителей предоставлялись тому, кто давал больше, чем соискатели, в надежде возместить свои расходы во время управления. Но так как нередко возбуждались процессы о вымогательствах, то подвергавшиеся обвинению теряли не только свою наживу, но и собственное состояние и впадали в бедность, так что вскоре пропал интерес искать места правителя провинции.[667] Обычай оплаты назначений на должность правителя провинции существовал издавна; позднее, при Юстиниане, установлена была точная такса.[668] Так как при дворе видная роль принадлежала евнухам, на которых всегда тяготело обвинение в корыстолюбии и стяжательстве,[669] то их подкупность и жадность создавала нередко разного рода злоупотребления. [670] Что касается лично Пульхерии, то она со своим христианским благотворением и чистотой личных побуждений стоит выше всяких подозрений в причастности к злоупотреблениям двора.
Во внешней жизни государства годы самостоятельного правления Пульхерии протекли в глубоком мире. Но в первый год ее правления случились тяжкие события в Александрии на почве религиозной нетерпимости молодого патриарха Кирилла. Он был племянник Феофила, вырос и получил образование под руководством дяди. Богословским его образованием руководил известный тогда в Египте Серапион, спасавшийся в Нитрийской пустыне. Когда Кирилл вернулся из монастыря в Александрию, он был посвящен в духовный сан и с большим успехом выступил в качестве проповедника. Одаренный блестящим литературным и ораторским талантом, Кирилл скоро стал заметным членом александрийского клира. В 403 году он был вместе с дядей в Константинополе и участвовал в деяниях Собора, низложившего Иоанна. Враждебность к Иоанну и иоаннитам он сохранил с тех пор надолго, и только в 417 году согласился внести имя Иоанна в диптихи Александрийской церкви. По смерти Феофила осенью 412 года он был выбран на Александрийский престол, вопреки видам и стараниям правительства, так как стоявший тогда во главе управления Египта Абунданций боялся возвышения этого властного и честолюбивого человека.[671] В период борьбы на жизнь и смерть с язычеством при Феодосии I александрийские епископы сумели придать своему сану чрезвычайное значение и являлись властью, конкурирующей с представителями государственного управления. Их церковная юрисдикция непререкаемо простиралась на весь Египет и соседние области к западу, в пределах распространения греческого языка.[672] Префекты Египта вынуждены были считаться с патриархом, а властолюбивый Кирилл пошел дальше своих предшественников и немедленно по своем водворении на кафедре стал действовать как полноправный начальник страны.
Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 217; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!