ВСПОМИНАЯ ИВАНА МИХАЙЛОВИЧА АНДРЕЕВСКОГО (1894-1976)
Нужно было бы быть абсолютно с каменной душой человеком, чтобы на лекциях проф. И.М. Андреева (его псевдоним) не перенять от него чувства любви к русским духовным и культурным ценностям. Слушая его лекции, становишься гордым за те достижения, которые сделала Россия в миссионерстве и защите Православия во всем мире, каких литературных высот достигли ее писатели, поставив свои произведения на равную ногу с Шекспиром и Гюго. Заговоривши, с Иван Михайловичем о музыке, он вам немедленно напомнит о произведениях русских композиторов Рахманинове (Вечерня), Чайковском (Литургия) и других. Заговорите о технике, он будет говорить о радио изобретателе Попове и геликоптер строителях Сикорском и Сергиевском. Скажите, что многие военные были далеки от Бога, то он вам начнет рассказывать о Суворове и Кутузове, и так о чем бы вы ни заговорили, он в любом обществе будет душой собравшихся и защитником России. А если вы заговорите о медицине, то он будет вам перечислять все медицинские и химические достижения русских ученых и врачей.
Незабываемы, остаются в памяти его лекции по литературе, православно-христианском нравственном богословии и апологетике. Разве можно забыть его лекции с разбором с классических произведений с религиозной точки зрения русских писателей? Так же как и отец Константин, он обращал внимание слушателей на самое главное в произведениях для христианина. Произведения Н. Гоголя, А. Пушкина, Л. Толстого, Ф. Достоевского, А. Блока и других представлялись семинаристам уже не в виде простого содержания, но в понятии того, что самое важное для спасения души. Если в юношестве И.М. был либеральным, то после революции у него произошло изменение мнения о государственном правлении. В статье «О сущности Православного русского самодержавияї он пишет: «Из трех видов государственной власти - монархии, демократии и деспотии - собственно говоря, только первая основана на религиозно-этическом принципе; вторая основана на безрелигиозно-этическом, а третья - на антирелигиозном (сатанинском) принципе. И также «Русская Церковь, проповедует идею православного русского самодержавия, как наилучший из возможных на несовершенной земле и исторически оправданный для России вид Богоответственной власти с Помазанником Божьим – Царем». Если бы Вы зашли в его комнату то увидели бы на стене под иконами фотографии семьи последнего русского Царя, а на книжных полках исторические произведения о русских Царях. И.М. был очень нервным, Поэтому если бы Вы в его присутствии заговорили об ошибках русского Царя, то получили бы незамедлительно грозовую лекцию со сравнением с президентами и диктаторами других стран.
|
|
|
Об уроках апологетики у его слушателей семинаристов сохранилось много воспоминаний и прямо анекдотичных происшествий:
|
|
|
Шла одна старушка по коридору семинарии, а в это время И.М. преподавал апологетику. И вот бедная старушка слышит, как за дверью И.М. громко кричит: «Я не верю в Бога! Докажи мне что Он есть!! Наука доказала что Его нет!» Слыша такие слова у бедной богомолки ноги, прямо подкосились, и она, что было духу, побежала в главный монастырский корпус к Владыке Аверкию. «Владыка! задыхаясь от бега, кричит она «Вы знаете, что происходит в семинарии? Я сама слыхала, как один из профессоров кричал о том, что Бога нет! Владыка! Большевики уже здесь! Конец мира! Мне дурно!»
Лекции И.М. были всегда живыми, содержавшими анекдоты о писателях, комсомольцах-безбожниках пытавшихся доказать Академику Павлову что Бога нет, Л. Толстом одетом крестьянином и любимом им А. Пушкине. Поэтому на его лекциях не возможно было засыпать. Все чувства своей любви он старался высказать в лекциях семинаристам, передать методы религиозного спора с сектантами, безбожниками и иноверцами. Помнится, как в споре с комсомольцем по его рассказу верующий согласился, сказав «да я согласен, ты произошел от обезьяны, а я от Бога».
|
|
|
Не все лекции с разговорами об обезьянах кончались благополучно. Один из фанатиков послушников услышав об обезьянах, быстро собрал партию подобных себе «ученых» которые с ним бросились к полке английских книг, где находилась книга Дарвина. Эту книгу также как и все тома К. Маркса из келии брата Владимира Тышкевича быстро потащили и облив бензином подожгли невдалеке от семинарии. Я думал, что у о. Константина и С.М. Иванова произойдут сердечные удары, так они разнервничались этому варварству сжигания книг.
И.М. не был пессимистом и учил, что все, что бы ни делалось то должно быть с любовью. Миссионеру говорил он нужно быть как бы цветочником. У всех цветов глубоко в корнях спрятан свет, из черноты земли весной выходит свет, и мы радуемся красотой розы, тюльпана и т.д. Так же нужно найти и вынести из души человека на Свет Божий спрятанный в ней свет. Это можно сделать только с помощью горячей молитвы.
Образование И.М. получил в России и в Западной Европе, изучал философию, медицину, был фельдшеров в армии. Он работал в институте психиатрии в должности научного сотрудника, преподавал литературу в средней школе Петрограда и посещал подпольные богословские курсы. Был деятельным противником обновленчества и принял участие в протесте против Декларации митрополита Сергия, бывши в составе делегации к митрополиту с просьбой отказаться от Декларации. В конце 20 годов был арестован и сослан на Соловки, и, получив добавочный срок, сослан в Белбалтлаг, откуда освобожденным не имел права проживать в больших городах Союза. Работал психиатром.
|
|
|
Встречаясь в лагерях с иосифлянами и тихоновцами, И.М. стал миссионером катакомбником. Во время оккупации Союза немцами оказался на занятой ими территории, и в конце войны эмигрировал в Германию, откуда в 50-м году переехал в США, поселившись по приглашению Архиеп. Виталия (Максименко) в Свято Троицком монастыре в Джорданвилле. Он собрал у себя в келии большую библиотеку, и много читая, делая записи, преподавал различные предметы, включая патрологию, историю Церкви, психологию и логику. В семье у него были супруга Е. М. Сосновская, дочь Мария и сестра М.М. Шкапская.
И.М. в монастыре посещал все богослужения, каждый день читал у себя в келии очередное житие Святого. Он читал книги не только по истории России, но и о Добровольческой Армии и часто разговаривал на тему первой мировой и гражданской воин с приезжавшими в монастырь бывшими воинами или горячо спорил о прошлом с проф. С.М. Ивановым.
После моего окончания семинарии и получения магистерской степени в Колледже я приехал в монастырь и встретился, конечно, поблагодарить Ивана Михайловича который подарил мне свою недавно перед этим выпущенную книгу по русской литературе. Он мне напомнил о некоторых писателях, о которых были его лекции, сказал, что все они верили в будущую Россию. Даже Блока, которого мы на лекциях подробно разбирали – поэму «Двенадцать» нужно сказал он чувствовать, а не просто читать. Запомни его слова:
«… Россия – буря. России суждено пережить муки, унижение, разделение, но она выйдет из этих унижений новой и – по новому великой…»
И не только Блок, сказал И.М., в великое будущее России, верили Достоевский и многие другие писатели. Даже в Советском Союзе правительство, которого было антирусским, прорывалась у писателей эта вера. Как, например у М. Булгакова в пьесе «Дни Турбиных» когда капитан Студзинский воскликнул «Была у нас Россия – великая Держава: ему ответил штабс-капитан Мышлаевский: «И будет!… будет! Прежней не будет, новая будет. Новая!» Так вот брат Георгий будешь преподавать о русской истории и литературе, не забывай то, чему мы тебя учили в семинарии: «Святая Русь не сказала еще своего последнего слова!»
Им написано много трудов по истории Церкви в СССР и литературе, некоторые из которых были переведены на английский язык. Когда монастырь и семинария оказались под административным управлением людей, стремившихся к унии с МП, то некоторые из его трудов подверглись при переиздании изменениям под редакцией «инока» В. Филипьева и митрополита Лавра.
ДЖОРДАНВИЛЛЬ И МОНАРХИЯ
Жизнь в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле никогда не текла скучной, постоянно что-то происходило. Всегда кто-то вмешивался в монастырские дела, давая советы, или возводя обвинения. Если бы на все обращать внимание, то голова бы закрутилась. Живя в монастыре, мы знали, что враги Зарубежной Церкви распространяют о нас различные ложные слухи. Некоторые из нас печалились, а другие как о. Иосиф или о. Константин смеялись, говоря, что люди обыкновенно верят самому плохому объяснению, нужно дать им время подумать и самим решать, что, правда. Но иконописец о. Киприан, когда нападки касались его работ, очень волновался. Его тогда успокаивал профессор И. М. Андреевский, напоминая о том, как современники критиковали Пушкина, Гоголя и Репина. Бывало потешно, когда родившиеся здесь некоторые слухи о происшедшем в монастыре возвращались в него с добавлениями. Часто они распространялись в Зарубежной Руси не со скоростью света, а гораздо быстрей. В монастыре еще не собирались что-то предпринять, а враги сообщали, что это уже произошло. Критика была особенно резкой, когда монастырем выпускались книги или в «Православной Руси» печатались статьи освещавшие русскую монархию с положительной стороны.
Нашими врагами были: богоборческое советское правительство, верхушка Московской Патриархии, их заграничные приспешники, различные социалистические и инославные организации.
Нам было заповедано, не иметь дел с неверными, поскольку ничего нет общего света с темнотой. В МП было темно. И монастырские отцы видели, что с ее обманами, она двигалась в еще большую темноту.
А об участии русских в различных «демократических» организациях Владыка Аверкий как-то сказал, что это временное увлечение и если бы был авторитетный руководитель в Зарубежье, то люди бы бросили глупые увлечения иностранными идеями.
Одним из главных обвинений врагов было, что монашествующие влияют на верующих, проповедуя монархические идеи, и якобы поддерживают культ Владимира Кирилловича в надежде, что он когда-то займет престол. На самом-то деле, в Джорданвилле относились к Владимиру Кирилловичу корректно, но оценивали его отрицательно.
Монастырь не занимался политической деятельностью, однако многие его насельники были убежденными монархистами. Они считали, что монархия самая лучшая, богоустановленная форма правления, - и этого не скрывали.
С одной стороны действовали против монастыря агенты МП. С другой - иноверцы, социалисты, солидаристы и другие мало верующие политические деятели, внимательно наблюдавшие за тем, что происходило в Синоде и в Свято-Троицком монастыре, чтобы потом на них нападать.
Особенно их раздражало почитание у нас Царей.
Например, перед входом в трапезную висела написанная о. Киприаном (Пыжовым) картина, изображающая старца Федора Кузьмича (Императора Александра Первого). Эта картина послужила причиной целому ряду домыслов, о том, что якобы Церковь где-то скрывала потомка скрывшегося в Сибири Царя! Указывали на какое-то оставленное завещание, о содержании которого, знал де только Митрополит.
Однажды преподаватель семинарии, историк Николай Дмитриевич Тальберг (1886-1967) сидел около монастыря под фруктовыми деревьями. Я подошел к нему с просьбой объяснить лекцию об Императоре Петре III и предложенных им реформах. Он сказал мне, что не все историки поняли их значение с религиозной точки зрения, и сказал, чтобы я принес из библиотеки том «Описания документов и Дел Святейшего Синода».
Когда я вернулся, рядом с Н.Д. сидел о. Киприан и они оживленно что-то обсуждали. Я сел невдалеке от них и стал слушать. Вскоре к ним подсел прогуливавшийся о. Константин (Зайцев). Разговор шел о написанной отцом Киприаном картине, находившейся в главном храме монастыря под хорами. Все иконы в храме были прославленных святых, а эта изображала еще тогда не прославленную Императорскую Семью, хотя и без ликов. Эта картина не давала покою врагам РПЦЗ: их возмущало само ее присутствие в храме. И на основании этого присутствия они обвиняли монастырь в ведении политической деятельности. Отец Киприан спросил Н.Д. о его мнении по этому вопросу, так как тот всю жизнь участвовал в монархических организациях. (Н.Д. был знаком с Н. Марковым-Вторым, состоял до эмиграции в правительстве гетмана Скоропадского, а потом в эмиграции был одним из делагатов монархического съезда в Рейхенгалле в 1921 году; он также выпускал монархический журнал «Двуглавый Орел»).
Прежде чем Н.Д. успел ответить, о. Константин сказал, что Русский Царь был в мире Удерживающим от зла, и бунт против православной монархии был организован, чтобы заменить царскую власть бесовской; с приходом к власти большевиков Россия потеряла не только Царя, но и благодать.
Н Д. добавил, что во время приезда в монастырь Митрополита Филарета он с ним говорил. Первоиерарх РПЦЗ ему тогда сказал, что настанет время, когда убиенного Царя и Его семью причислят к лику святых, так как они пострадали не только за то, что были Романовыми, но за их православие и умерли как мученики.
Как о. Константин так и Н.Д. высказались за то, чтобы не отвечать в печати на обвинения. Н.Д. заметил, что большинство семинаристов не полностью воспринимают монархические идеи от старшего поколения, так как выросли в семьях, где уже не было прежнего отношения к Царю. Прежде в России, большинство считало Царя отцом, к которому можно обратиться в случае несправедливости. Это понятие о Царе не полностью воспринимается молодежью, которая видела у старшего поколения под иконами фотографию Царя, но не имеет тех же к нему чувств. Причина этому в том, что молодежь в Зарубежье ничего не слышит кроме клеветы на Царскую Россию и Дом Романовых.
О. Константин к этому добавил, что кирилловичи не стали объединителями ни Церкви, ни народа в Зарубежье, и не давали примера благочестия, как Император Николай Второй. К сожалению, они малоцерковны и дали плохие примеры церковного послушания.
Н.Д. тогда добавил, что, будучи управляющим Высшего Монархического Совета, после того как Блаженнейший Митрополит Антоний признал Кирилла Владимировича и выразил ему верноподданнические чувства, духовенство и монархические организации надеялись, что этот Великий Князь возьмется за работу по примирению с Синодом Американской (Платоновской) и Западно-Европейской (Евлогианской) Митрополий, что он станет объединителем, вокруг которого соберутся все русские организации. Но кирилловичи были заняты своими делами, создав так называемую «Казну Великого Князя», в которую их сторонники собирали средства, и мало интересовались русскими делами в эмиграции.
По сути, Владимир Кириллович был главой «Дома Кирилловичей», а не Романовых, поскольку его признали Великим Князем и главой династии только его ближайшие родственники, но не другие члены Дома Романовых в Зарубежной Руси.
Касательно иконы Царской Семьи в монастырском соборе, то Н.Д. добавил, что о. Киприан уже прежде написал икону всех Российских Святых, и на ней уже были святые, которых Церковь еще не прославила. Эта икона распространена в Зарубежье, о ней известно архиереям РПЦЗ, никто из них не выражал сомнения, и поэтому о. Киприану не стоит беспокоиться, что его обвиняют.
Дата добавления: 2018-04-05; просмотров: 242; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!