Слово о смерти вообще
Святитель Иннокентий Херсонский
БЕСЕДЫ НА СВ. ЧЕТЫРЕДЕСЯТНИЦУ О СМЕРТИ
СЛОВО О СМЕРТИ ВООБЩЕ
Избрав предметом своим смерть, нам хотелось бы, братие мои, сего последнего врага нашего, как называется смерть в слове Божием, изобразить пред вами так, чтобы ветхий и плотский человек наш поражен был при сем всем ужасом, могущим произойти в нем от гроба и тления, и чтобы в то же время человек новый в нас и духовный, живущий верою и упованием, мог поднять при сем главу и найти для себя утешение в том самом, чего так трепещут плоть и кровь. То есть мы желали бы, чтобы в нас от размышления и собеседования о смерти осталось на всю жизнь два чувства: чувство спасительного страха, который бы служил нам в ограду от прелестей и соблазнов мирских, щитом против собственных страстей и похотей, и чувство упования христианского, которое возносило бы нас над теми, недостойными христианина, малодушием и отчаянием, с коими сретают смерть чада века сего, служители греха и плоти.
Что же нам сделать для достижения сей сугубой цели? Повести ли вас тотчас в Эдем, к запрещенному древу, из коего произникла для нас смерть, где в первый раз прогремело для нас грозное слово суда и казни: земля ecu и в землю обратишися? Или возвести вас на Голгофу и поставить у подножия Креста Христова, где смерть наша попрана смертию Сына Божия, и где во всей силе начало сбываться утешительное воззвание Пророка: где ти, смерте, жало, где ти, аде, победа (Ос. 13, 14; 1 Кор. 15, 55)? Выйти ли тотчас с вами на кладбище к усопшим братиям нашим и молить их; да поведают нам тайну смерти, да вразумят, что ожидает каждого из нас в час скончания нашего? Или низойти прямо к собственному последнему одру нашему и показать, как Ангел смерти приближится и к нам, как душа наша должна будет разлучиться от тела, и мы пойдем в ту страну, из коей нет возврата? Не будет излишне, если мы сделаем все сие и осмотрим врага нашего со всех сторон, дабы видеть всю силу и все бессилие его.
|
|
Благодарение Богу, что мы можем теперь видеть смерть во всех входах и исходах ее. Бедным язычникам, не имущим откровения небесного, оставалось токмо трепетать пред смертию, ибо самые мудрейшие из них, будучи предоставлены собственному разуму, который ничего не видит далее чувств, ничего не могли сказать о том, откуда смерть и что ожидает человека по ту сторону гроба. Но христианин с Евангелием в руках смело идет на кладбище: для него нет там мрака непроницаемого; он ясно видит не только начало, но и конец смерти.
Пользуясь сим светом небесным, углубимся в происхождение и сущность смерти, рассмотрим, что ей предшествуег и что за нею последует, вникнем в причины, отчего смерть бывает люта и как можно соделать ее тихою и безболезненною, а в заключение обратим внимание на собственную кончину, нас ожидающую, и научимся, как сретить смерть по-христиански. Все сие будет предметом последующих собеседований наших. А на сей раз ограничимся общим обозрением смерти и1ее владычества над родом человеческим.
|
|
Если кто-либо из небожителей, никогда не бывавших на земле, нами обитаемой, явился на ней и обратил внимание на наш род человеческий, то что бы, вы думаете, наиболее могло поразить его взор? Мне кажется, что его всего скорее удивила бы и поразила наша ужасная смертность. В лице человека он тотчас узнал бы владыку земли, коему все подчинено и волею или неволею служит; а в смерти он тотчас увидел бы лютого врага и тирана, коему этот владыка земли отдан в жертву наряду с последними из бессловесных. И долго бы надлежало ожидать ему, дабы сделать это последнее заключение о нас? Ни единой даже секунды. Ибо на земле, нами обитаемой, узнайте и ужаснитесь! не проходит ни единой секунды без того, чтобы не умер кто-либо, так что если бы считать непрерывно и по порядку ряд смертей человеческих, то сей счет мог бы служить вместо самых верных часов для измерения нашего земного времени. Так бренен и мимоходящ образ бытия нашего здесь! Почти четвертая часть людей для того токмо, по-видимому, и рождается, чтобы умереть, не оставив следа бытия своего, кроме разве в растерзанном скорбию сердце родителей; для многих минута рождения служит вместе и минутою скончания, многие умирают, не входя на свет, имея гробом утробу матернюю. Из остающихся жить едва третья часть достигает юношества и едва половина переходит за средину жизни; а доживающих до последних пределов жизни (и велики ли они? 70, 80 лет!) так мало, как класов, кои ускользнули из-под серпа жателя. Никто не свободен от смерти. Войдите в полуразвалившуюся хижину, увидите гроб, на горах смерть, в долинах смерть, на морях и реках смерть. Всему есть сроки и время: смерти нету. Она мимоходит старца и похищает юношу; оставляет младенца и берет мать, его питавшую; этот употребляет все средства, чтобы избавиться от неважной, по-видимому, болезни и умирает от нее; а тот делает, по-видимому, все, чтобы расстроить свое здоровье и сократить дни, и живет. Мудрец умирает, не довершив своих открытий, над коими трудился целый век; полководец умирает в навечерии битвы, которая должна решить судьбу его отечества; возвращающийся из пути дальнего сын умирает за час пути от крова отеческого; невеста или жених умирает, возвратившись токмо или и не возвратившись из под венца брачного. Смерти нет дела ни до чего нашего, человеческого: это скелет без сердца и души, с одною косою и серпом. Большею частью она любит предпосылать себе, как вестника и предтечу, различные недуги и болезни: иногда, как бы любуясь страданиями своей жертвы, замедляет приход и удар свой; но она же любит поражать и внезапно, как тать ночной. Сколько людей не встало от ложа ночного, легши на него с замыслами на многие годы! Сколько уснуло последним сном за трапезою! Сколько не возвратилось в дом, вышед на несколько минут! Тщетно наука здравия истощает все искусство и все усилия: сила смерти все та же, и та же свирепость и внезапность. Врачи, как бы в отмщение за покушение на невозможное, менее всех пользуются долговечием. Сама религия не спасает от смерти. Вот человек, который всю жизнь посвятил Богу, вере, добродетели и человечеству. Все желали как милости от неба продолжения дней его. Но смерть не внимает ничему, - и праведник лежит бездыханен.
|
|
|
|
Взирая на все сие, кто вместе с св. Песнопевцем не воскликнет от всей скорбной души: Что сие еже о нас бысть таинство? Как предахомся тлению? Како сопрягохомся смерти?
Вопрос горький, неизбежный, но кто из людей в состоянии сам собою разрешить его? Нет гласа и ответа из могилы; несть познан возвративый из ада.
Удивительно ли посему, если и мудрейшие, по-видимому, из людей, оставленные бедному водительству собственного разума и имевшие притом несчастие потерять чистоту души и совести, приходили к ужасной мысли, что как самослучайно рождены есъмы и потом будем, якоже небывше.
Познаем же преимущество нашего состояния в вере христианской и возблагодарим Господа, что Он без всяких заслуг наших судил нам узреть жизнь в недрах Церкви. Теперь отрок и младенец знают о цели бытия человеческого и жизни нашей за гробом, нежели знали о том все мудрецы и философы языческие. С Голгофы от Креста и Гроба Господня все видно и все ясно. Теперь мы знаем не только начало, но и конец, можно сказать, смерть самой смерти, как то окажется в следующих собеседованиях наших. Аминь.
СЛОВО О СМЕРТИ
Как ни поверхностно обозревали мы в прошедший раз владычество смерти над родом человеческим, но и при сем не могли не видеть, как это владычество разрушительно и ужасно, - ужасно уже неизбежностью своею для всякого, ибо кто есть человек, иже поживет и не узрит смерти (Пс. 88, 49)? Ужасно неизвестностию часа смертного, ибо кто может знать и сказать, что он умрет не прежде, как тогда-то; ужасно предшествующими обыкновенно всякой смерти страданиями телесными и душевными; ужасно даже отсутствием всяких страданий, когда смерть постигает человека совершенно внезапно и нечаянно.
Хотите ли взглянуть еще вместе с нами на последствия смерти над человеком, дабы более и прочнее пробудить в себе спасительный страх смерти, столь нужный и благопотребный для нас в деле нашего покаяния и спасения? Если так, то да будет известно вам, что последствия смерти - во всех отношениях чрезвычайно важны и решительны, словом сказать, таковы, что кто раз вникнет в них и выразумеет вполне их силу и значение, у того никогда они не могут выйти из головы и мысли.
Мы даже не разумеем при сем тех последствий, коим подлежит человек умерший в другом мире, куда он преходит от нас, и коих мы, при всей важности их, не можем видеть, а только можем и должны предполагать. Рассмотреть одни те последствия, кои касаются нашего мира и кои потому пред нашими очами и нашим судом.
Эти последствия, говорю, чрезвычайно важны, неотразимы и решительно непреложны!
И, во-первых, в самом существе человека. До смерти - как бы он ни страдал, в каком бы ни находился истощении и безобразии, хотя бы был подобен Иову на гноище, - он все еще человек, существо живое, чувствующее и разумное: приходит смерть - и этот человек, хотя бы за минуту до того был крепок и цветущ здравием, становится бездушным, у которого остается все, что было прежде, но без всякого действия: очи не видят, ухо не слышит, уста сомкнуты, руки и ноги, самое сердце недвижимы. И этот телесный остаток человека вскоре теряет свой вид более и более, и начинает разлагаться на части, после чего от человека остается, и то не навсегда, только несколько голых костей, несколько горстей праха. Можно судить по сему, какая ужасная перемена должна происходить с человеком после его смерти! Тут происходит более, гораздо более того, как если бы человек каким-либо чудом восхищен был с нашей земли и преставлен в какой-либо из небесных шаров; ибо, при всей разности образа существования там от нашего земного, преставленный туда, все еще оставался бы с своей телесностию и сретил бы себя среди вещественных стихий, подобных сколько-нибудь здешним. В смерти, напротив, оставляет человека все телесное: он остается и делается одним духом, не имущим вовсе плоти и крови; вместе с тем должен существенно измениться весь образ бытия человеческого и всех его отношений к подобным себе и ко всему миру.
Доколе человек в теле и жив, дотоле он занимается чувственным и телесным; телесное и видимое доставляет ему способы к поддержанию своего бытия и к занятию самых душевных способностей; с смертию этот союз с видимым и чувственным прекращается навсегда. Без тела человеку нисколько уже не нужно того, над приобретением чего он так должен был прежде трудиться и в чем полагал свое блаженство. С другой стороны, и чем занята была душа его, как бы ни казалось то привычным, любезным, необходимым, все это должно оставить и навсегда, ибо без тела и чувств нет уже средства и возможности заниматься, чем занимался прежде. Таким образом, у сожителя алтаря нет более ни алтаря, ни храма; у любителя наук и знаний нет более ни звезд на небе для наблюдения, ни трав и животных на земле для рассмотрения; у оратая - полей для возделания; у деющего куплю - предметов торговли. Для умершего нужна уже новая пища, новый круг занятий, сообразные его новому образу бытия в другом мире.
Говорить ли после сего, что смерть прекращает навсегда всякую деятельность человека, над чем бы ни застала его в приходе своем к нему.
Вы трудились над каким-либо великим и общеполезным делом, немного времени уже требовалось для окончания его, без вас даже, может быть, никто не в состоянии кончить его: смерти нет дела до сего; она приводит с собою конец самому вашему бытию земному, и недовершенное вами остается для вас таким навсегда. Успели вы распорядиться вашим имуществом и объявить последнюю вашу волю - хорошо, не успели - оно пойдет без вашей воли, куда бы вы вовсе, может быть, не хотели. Вам крайне желалось бы переменить что-либо из ваших прежних действий, например, примириться по-христиански с таким и таким недругом, вознаградить кого-либо из обиженных вами, оставить кому-либо знак своей любви и уважения; если этого не сделано до смерти, то никогда уже не будет сделано. Смерть единожды и навсегда полагает конец нашей земной деятельности, в чем бы она ни состояла и чего бы ни требовала.
Если бы можно было умершим по крайней мере передавать каким-либо образом в наш мир свои желания! Многие, если не все, из сродников и ближних наших почли бы за долг для себя привести их в исполнение; но сие невозможно! Лишившись своего тела, человек вместе с ним теряет все средства к сообщению с сим миром и с оставшимися в нем, кои, с своей стороны, будучи облечены телесностию, не в состоянии проникать в область духов, где находятся умершие. Посему как бы вас ни продолжали любить здесь, как бы ни желали вам всякого блага за гробом, никто не в состоянии знать и исполнить вашу волю, ни вы передать ее им. О вас будут жалеть и плакать, о вас будут молиться и во имя ваше благотворить, к чему так располагает всех чад своих св. Церковь; но сообщения с вами ни у кого не будет. Все намерения, желания, нужды наши погребены будут навсегда с вами, и их никто не узнает на земле, разве Сам Господь благоволит открыть о том кому-либо особенным образом, что, как видим из св. истории, бывает крайне редко.
Помыслите, братие мои, о всем этом и ужаснитесь! Помыслите и извлеките из сего сами правила для своего поведения в жизни. Они кратки и просты, ко столь же полезны и необходимы для каждого.
Если тело наше должно оставить нас в смерти и обратиться в прах, что, может быть, уже весьма близко к нам, то благоразумно ли заботиться непрестанно об одном теле и оставлять без внимания состояние нашей души, с коею мы останемся на всю вечность?
Если мир, нас окружающий и нас всецело занимающий, должен в смерти исчезнуть для нас навсегда, то благоразумно ли ограничивать им всю деятельность нашего духа, привязываться к нему всеми силами сердца и не готовить себя к деятельности высшего рода, которая сретит нас за гробом, запасать благовременно то, что там будет нужно?
Если деятельность наша в сем мире совершенно прекращается с смертию, и как невозможно по смерти не только совершить или докончить что-либо из дел наших, даже знать здесь кому-либо о наших желаниях, то не должно ли стараться каждому делать, что необходимо, заблаговременно, не ожидая часа смертного, который может постигнуть внезапно? Здесь-то можно повторить слова Спасителя: еже твориши, твори скоро: мирися с соперником твоим, то есть с правосудием Божиим и совестию твоею, дондеже ecu на пути. Уготовляй светильник и елей добрых дел, доколе не наступила полночь, не пришел внезапно жених и не затворились пред тобою двери чертога. Аминь.
Дата добавления: 2015-12-17; просмотров: 35; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!