Попался в аэропорту 9 страница
Она встала и громко потребовала:
— Оставьте ее в покое, похотливый козел.
И выскочила из кафе.
Все в зале смотрели на меня с укоризной. Я взглянул на пирожное, свернувшееся от стыда, и подумал:
— Все едино слишком сладко.
Капучино вообще уже никуда не годился.
Когда я вышел оттуда, мне припомнилась строчка из Борхеса, которую часто цитировала Кики: «Проснулся бы, кабы утро приносило забытье».
Я попробовал утешить себя старым высказыванием жителей Голуэя:
«Это кафе для деревенщины. И еще для коммивояжеров».
Провались оно все пропадом.
Позвонил Лауре, которая воскликнула:
— Тебе лучше?
— Что?
— Твой грипп уже прошел?
— А, да.
— Я так рада. Я купила тебе открытку с пожеланием скорейшего выздоровления, там Снупи нарисован, а я ведь не знаю, любишь ли ты его. Джек, мне так хочется узнать о тебе побольше, до смерти хочется. Я прямо сейчас приеду.
— Лаура, послушай... я не смогу... я не буду с тобой встречаться.
— Ты хочешь сказать, сегодня?
— Сегодня и в любой другой день.
— Почему, Джек? Я сделала что-то не так? Разве я...
Я должен был положить этому конец, поэтому сказал:
— Я познакомился кое с кем.
— О господи, она хорошенькая?
— Она старше.
И я повесил трубку.
Видит Бог, практически всю свою жизнь я ощущал себя паскудно. Когда я стоял с мертвой трубкой в руке, я чувствовал, что погружаюсь еще глубже. Подошел к буфету, достал бутылку poitin и услышал, как зазвенел дверной звонок.
|
|
|
— Блин, — выругался я.
Протопал к двери и резко распахнул ее. Это был Брендон Флод, экс-полицейский, религиозный полудурок и кладезь информации. Я сказал сквозь зубы:
— Подаю только в офисе.
Он удивился и сказал:
— Я не прошу милостыню.
Я прошел мимо него, осмотрел дверь. Он вопросительно взглянул на меня. Я сказал:
— Решил, что там висит объявление: «Конгресс придурков».
Вошел в дом и провел его в гостиную. Бутылка с poitin, как маяк, светилась на кухонном столе. Я указал ему на диван, и он сел. Он принес с собой потрепанный кейс, который положил на колени. Сказал:
— Вы лучше выглядите, Джек.
— Живу праведно.
— Наши молитвы услышаны, аллилуйя.
— Что вы хотите?
Он открыл кейс и начал перебирать бумаги:
— Вы в курсе, что такое судебная психология?
— Не слишком.
— Несмотря на то что полиция не заинтересовалась убийствами этих молодых людей, нашелся судебный психолог, которого заинтриговала эта ситуация, и он стал ее изучать.
— Он видел все тела?
— Да.
— Зачем ему это?
— Он книгу пишет.
— И вы его знаете... откуда?
— Мы молимся в одной группе.
— Ну, конечно.
— Вот к каким выводам он пришел.
Убийца — мужчина лет тридцати с небольшим. Холостяк, единственный ребенок в семье. Высокий коэффициент интеллекта. Искусный мастер. Водит переделанный фургон. В детстве мучил или убивал животных. Рано научился притворяться. По мере взросления имел небольшие стычки с законом, но никогда не повторял своих ошибок. На определенной стадии сделал попытку напасть на другого мужчину. Если вы с ним встретитесь, то увидите, что он вежлив, хорошо говорит, образован, но совершенно бесчувствен. Он просто отсутствует. Чувство сожаления ему неведомо. Его характерные черты — мания величия и скрытая враждебность. Психиатрический диагноз: нарциссическое разрушение личности и плохой контроль за поступками. Насилие неизбежно. После первого убийства испытывает сексуальное удовлетворение. После этого он уже не может остановиться.
|
|
|
Флод замолчал и спросил:
— Нельзя ли попросить стакан воды, пожалуйста?
Прямо как Ричард Дрейфус в «Челюстях». Я налил воды, подумал, не плеснуть ли туда poitin, но вовремя остановился. Когда он брал у меня воду, рука у него тряслась. Я сказал:
— Бог мой, это дерьмо и в самом деле вас достало.
— Пожалуйста, не ругайтесь. Да, зло сильно меня тревожит.
Я сел, закурил и сказал:
— Очень впечатляет, но к чему все это? Я уже знаю, кто убивал.
|
|
|
Он жадно выпил воду, можно сказать залпом, и заметил:
— А, мистер Брайсон. Именно потому я и пришел. Я не уверен, что он подходит под это описание.
— Описание — чушь собачья. Где ты находишься, по твоему мнению? Очнись. Ты — бывший полицейский без всякого будущего, играющий в детектива. Я знаю, как это все печально. Ты молишься, я пью, и, может, кто-то пожалеет наши заблудшие души.
Он обалдел от моего выпада. Откинулся на диване, будто я его ударил. В каком-то смысле, я и ударил. Он долго молчал, затем произнес:
— Я никогда не ощущал всей глубины вашей горечи. Мне очень жаль, что вы в таком отчаянии.
— Черт, Флод, прекрати. Не нужна мне твоя жалость.
Он глубоко вздохнул и сказал:
— Джек, эти определения на удивление точны.
— И что?
— Если бы это был Брайсон, он бы не пустился в бега.
Я встал и заявил:
— Это он.
Он тоже встал и взмолился:
— Джек, пожалуйста, послушайте. У вас есть этот приятель, английский полицейский, попросите его проверить Брайсона, узнать, соответствует ли он этому описанию.
— Что-нибудь еще?
— Джек!
Я проводил его до двери и сказал:
— Скажи приятелю, что я куплю его книгу.
— У вас жестокое сердце, Джек Тейлор.
— Все так говорят.
И я захлопнул дверь.
В тот день телефон звонил не переставая. Я его не слышал. Я был в далеком улете.
|
|
|
В тот день вы обретете уединение,
к которому так давно стремились.
Не спрашивайте меня, когда это
случится или каким образом, в
пустыне или в концентрационном лагере.
Это не имеет значения. Поэтому и не
спрашивайте меня, я все равно не скажу.
Вы не узнаете, пока туда не попадете.
Томас Мертон. «Семиэтажная гора»
Любителям poitin часто снятся одни и те же сны. В начале шестидесятых популярностью пользовалась сентиментальная пластинка под названием «Скажи Лауре, что я ее люблю». Парень в этой песне погибает, разбившись на мотоцикле. Мне тоже приснился похожий сон. Парнем был Джефф на своем «харлее», а моя Лаура звала меня по имени. Я был весь покрыт лебедиными потрохами, и Кленси наступал на меня с мачете в руке.
Пришел я в себя на заднем дворе под проливным дождем. Понятия не имел, как я туда попал. Рядом валялись осколки разбитой о стену бутылки из-под зелья.
Я вполз в прихожую, где меня вывернуло наизнанку, причем блевотина потоком стекала по промокшей одежде. Жутко мучила жажда. Я умудрился встать и содрать с себя грязные тряпки. Засунул их в стиральную машину и поставил ее на максимум. Затем пришлось снова ее открыть, причем вода потекла на пол, и насыпать туда стирального порошка. Снова захлопнул. Побрел в кухню и отыскал банку «Хейнекена». Порезал пальцы, пока открывал банку. Пробормотал: «Благодарю тебя, Господи».
Выпил половину и тут же все выблевал. Взобрался наверх и включил душ. Простоял под обжигающей водой минут пять, медленно вытерся. Болело все тело. Ничто не достает тебя так, как эта uisce beatha. Ничего удивительного, что мужики в Коннемаре пьют в пост шерри в порядке наказания. Я натянул джинсы и футболку. К моему ужасу, на футболке оказалась надпись. Когда я смог сфокусировать взгляд, то прочел: «Я выпивоха».
Мать твою.
Я лег на кровать и отключился. Проспал до позднего вечера. Снова снились кошмары. Проснулся резко, сердце колотилось. Меня снова рвало, поэтому я содрал все постельное белье. Опять принял душ, почувствовал себя чуть лучше. Внизу начал искать лекарство от похмелья. Нигде ни капли, абсолютно ничего. Выпил все, что было в доме. Придется выйти. Надел последние чистые джинсы, свитер и шинель. Плотно застегнул ее. Тут меня охватил дикий озноб. Мертвецкий холод. Зазвонил телефон, и я едва не решил не снимать трубку. Если бы я ее не снял, события, возможно, пошли бы иным путем. Может, и нет, но я постоянно об этом думаю.
Я снял трубку и сказал:
— Слушаю.
— Джек, это Трубочист.
— Да?
— Мы его взяли.
— Что?
— В Антлоне, он там работал с бездомными.
— Господи.
— Он просил вас позвать.
— Зачем?
— Не знаю. Вы хотите его видеть?
— Гм... Ладно.
— Я пришлю за вами Мики.
— Скажите ему, я буду «У Нестора».
— О'кей.
Я направился в паб. Джефф стоял за стойкой, выглядел собранным и здоровым. Охранник, сидевший на своем месте, сказал:
— Спаситель лебедей.
Я его проигнорировал. Джефф заметил:
— Не слишком хорошо выглядишь, Джек.
— Что в этом нового? Ты же, наоборот, так и сияешь.
— Спасибо, приятель. Я у тебя в долгу.
— Ну да, налей-ка мне пинту и порцию виски.
Он секунду поколебался, и я спросил:
— В чем дело?
Он приготовил напитки. Охранник снова вылез:
— Ты герой, Джек Тейлор.
— Отвали.
Джефф поставил напитки на стойку:
— За мой счет.
Я вынул деньги и возразил:
— Нет, спасибо.
Взял выпивку, но руки так тряслись, что я вынужден был поставить все обратно. Джефф сделал движение, чтобы помочь, но увидел мое лицо и отступил. Я взял стопку виски обеими руками и выпил. Часовой замер. Я сказал:
— Ну, что я тебе говорил?
Он уставился в свою наполовину пустую кружку.
Виски ударило по моему желудку как ракета. Я почувствовал, как к лицу прилила кровь, и понял, что за секунду обрел то, что называют «загаром баров». Внутри становилось все теплее, и я вскоре расслабился. Через несколько секунд я уже смог поднять пинту одной рукой, куда только дрожь подевалась. Хотел попросить Джеффа принести еще виски, но в этот момент около меня возник Мики и спросил:
— Развлекаетесь?
— Тебе что-нибудь нужно?
— У нас нет времени. У нас у самих нечто вроде вечеринки.
Он противно ухмылялся. Я сказал:
— Есть еще время быстренько принять.
Я заказал двойную порцию и предложил Мики:
— Присоединяйся.
— Не думаю.
— Как хочешь.
Я прикурил сигарету от серебряной зажигалки. Мики заметил:
— Это зажигалка Трубочиста.
— Ну и что?
Он не нашелся, что сказать. Я выпил виски, подождал, пока оно подействует, и сказал:
— Пошли.
— Будь осторожен, Джек, — сказал мне вслед Джефф.
Я не ответил: Виски на время лишило меня речи.
Мики припарковал фургон у самого паба. На вид здорово побитый, но внутри все явно сделано на заказ. Там вполне можно было комфортно жить. Я заметил:
— Приятная перемена.
— У меня руки тем концом приделаны.
Он включил передачу и смешался с потоком машин. Я спросил:
— Куда мы едем?
— На Хедфорд-роуд, там жилой квартал.
В его голосе явственно ощущалось презрение. Я не заглотил наживку, поэтому он взглянул на меня и сказал:
— Я не тинкер.
— Что?
— Вы же решили, что я один из них.
— Будет тебе, Мики. Я ничего не предполагал. Тебе, верно, трудно поверить, но я вообще о тебе не думал. Я же встречался с тобой... сколько раз? Однажды?
— Дважды.
— Дважды?
— Я ездил с вами к Тирнансам, помните? Разумеется, для вас мы были лишь бандой тинкеров.
Я покачал головой, достал сигареты и полез за зажигалкой. Он сказал:
— Мне бы не хотелось, чтобы вы курили в моем фургоне.
Я щелкнул зажигалкой:
— А я плевать на это хотел.
У Вудквэй он сказал:
— Когда мне было четыре года, мать вытащила меня на улицу в полночь. Мы с ней дошли до Фэер-Грин. Там она сорвала с себя одежду. Она делала это каждый раз, когда допивалась до определенного состояния.
Я не ответил, и он продолжил:
— Ее сбил фургон, она умерла мгновенно. Да она все равно ничего бы не почувствовала: была в стельку пьяной. Тинкеры меня усыновили.
— Почему?
— То был их фургон.
— А остальная семья?
— Мы жили с ней вдвоем... если не считать выпивки. В квартире в Рахуне, помните эти дома? Туда и собаку нельзя поселить. Гетто Голуэя, как в Америке.
Я затоптал окурок на полу и сказал:
— Тогда почему ты остался? Ты же уже взрослый.
Мы уже подъезжали к большому дому. Он сказал:
— Уж вы-то лучше других должны знать, что нельзя вернуться.
Когда мы вылезли, я спросил:
— Чей это дом?
Это было большое трехэтажное строение с гаражом. От него так и разило деньгами, причем большими деньгами. Я не мог видеть лицо Мики, но расслышал издевку в его голосе:
— Трубочиста. Кого же еще?
Жизнь — разновидность кошмара. Все бы ничего, но надоедает. Когда вы слабеете, враги и воры не оставляют вас в покое. Даже тогда всякая мразь процветает и бравирует своей безжалостностью. Если вы заболеваете, вам прежде всего требуется хороший адвокат. Когда вам вручают смертный приговор, туда добавляют новые, отредактированные правила борьбы. В зависимости от ваших обстоятельств вам приходится либо отступить, либо залечь поглубже. Вы слабы. Смерть предпочтительнее
ежедневного отступления.
Гарольд Бродки. «Эта дикая тьма»
Мики провел меня в дом по коридору, стены которого были увешаны черно-белыми фотографиями. Старый Голуэй. Женщины в шалях, мужчины в матерчатых кепках. Может быть, во мне говорило виски, но мне то время казалось лучше. Мы прошли в гостиную, уставленную антиквариатом и кожаной мебелью. Огромный открытый камин. Перед ним стоял Трубочист, опершись о мраморную каминную доску. В комнате находились еще трое молодых людей в спортивных костюмах. Трубочист резко спросил:
— Что вас задержало?
Вопрос был адресован Мики, который взглянул на меня и ответил:
— Пробки на дорогах.
Трубочист повернулся ко мне и спросил:
— Пить будете?
Мики издал такой звук, будто подавился. Я ответил:
— Спасибо, с меня уже хватит.
— Я отведу вас к нему.
Он провел меня через дом. В другой комнате женщина и трое детей смотрели передачу «Кто хочет стать миллионером?». Я слышал, как Крис Таррант спросил:
— Ответ окончательный?
Мы вошли в гараж. Голый Рональд Брайсон был привязан к кухонному стулу. Рядом с ним электрообогреватель.
— Я вас оставлю.
Перед Брайсоном стоял еще стул. Его голова склонилась на грудь, казалось, он спит. Его кожа была белой как мел, ни единого волоска. Я не разглядел синяков и почувствовал облегчение.
— Рональд.
Он резко поднял голову, весь рот в крови. Не сразу сфокусировал глаза. Потом произнес:
— Гря... грязный пес.
Зубов не было, десны покрыты засохшей кровью и слюной. Речь искажена, почти невозможно разобрать, что он говорит. Поэтому привожу его слова так, как я их разобрал.
Я сказал:
— Ты хотел меня видеть.
Он напрягся, пытаясь разорвать веревки, и сказал:
— Они выдрали мне зубы плоскогубцами.
Я пожалел, что не согласился выпить, когда Трубочист предлагал. Он сказал:
— Джек, ты должен сказать им, что произошла ужасная ошибка. Я знаю, я плохо себя вел, но я не убивал этих людей.
— Нет, убивал.
— Джек, пожалуйста! Во мне есть что-то такое, что заставляет меня все время пытаться привлечь к себе внимание. Я позволяю людям думать, что я совершил все эти ужасы, но на самом деле... — Его голос стал еле слышным. — Это всего лишь игра. Я хорошо работаю, но иногда становлюсь вроде одержимого. Я набрасываюсь на людей, которым помогаю, и начинаю притворяться, что совершаю преступления. И тогда мне приходится переезжать. Ты можешь проверить. В Лондоне... такое много раз случалось, но это все фантазия.
Я закурил сигарету и сказал:
— Ты изгадил мой дом, звонил, пугал мою девушку.
— Я только хотел привлечь твое внимание. Чтобы ты решил, что я тебе ровня.
Я встал, и он закричал:
— О господи, Джек, не уходи.
Я наклонился к нему поближе. Страх исходил от него подобно дыму. Я сказал:
— Даже если бы я поверил всему, что ты рассказал, есть одна вещь, от которой тебе не отвертеться.
— Что, Джек? Скажи мне... я все смогу объяснить... абсолютно все.
— Рука.
Мне показалось, что он искренне изумился. Он спросил:
— Какая рука?
— У одной из жертв была отрублена рука и оставлена на пороге. А я получил пластиковую руку по почте. Откуда тебе об этой руке знать, если ты не сам все сделал?
— Джек, клянусь, я ничего ни о каких руках не знаю. Никогда ничего тебе не посылал. Господи милостивый, ты должен мне поверить.
— Я не верю.
Я повернулся, чтобы уйти, и он начал рыдать, умоляя меня вернуться. Я закрыл за собой дверь и прошел в гостиную. Трубочист спросил:
— Он признался?
— Нет.
Трубочист посмотрел мне в глаза и спросил:
— Какое ваше последнее слово?
— Он это сделал.
— Ладно. Мики отвезет вас назад. Я приеду через несколько часов, и мы рассчитаемся.
На обратном пути мы не разговаривали. Я услышал, как часы пробили полночь, и подумал:
— В полночь плохо одному.
Когда я вылезал из машины в Хидден Вэлли, Мики сказал:
— Я начал читать стихи. Кого из поэтов вы порекомендуете?
Я некоторое время молчал, делая вид, что размышляю, потом ответил:
— А мне насрать, кого ты читаешь.
Оказавшись дома, я решил почитать — почти боялся продолжать пить в том же темпе. Выбрал Честера Хаймса: он злобный и забавный. В «Примитиве» я подчеркнул следующий абзац:
Но в этот момент пробуждения, пока ее разум еще не восстановил свою невозмутимость, не разобрался в своих аргументах, не определился в антагонизмах и не прибегнул к рационализации, в этот момент эмоциональной беспомощности... она не могла во всем обвинять мужчин. Было время для слез, днем можно было лгать, но утро было временем для страха.
Я задремал в кресле. Раздался звонок в дверь, и я, шатаясь, поднялся. Взглянул на часы. Пять. На пороге стоял Трубочист с бутылкой виски «Блэк Буш». Я провел его на кухню. Он сказал:
— Я принес гвоздику, можем соорудить горячую выпивку.
— Почему бы и нет?
Я вскипятил чайник, налил воду в кружки, положил туда гвоздику, сахар и налил виски. Протянул одну кружку ему и сел. Он сообщил:
— Дело сделано.
— Ладно.
— Вы хотите о чем-нибудь меня спросить?
— А вы скажете?
— Может, и нет.
Мы выпили, потом он налил нам по новой. Я сказал:
— Эта рука меня беспокоит.
— Что?
— Которая пришла по почте.
Он коротко рассмеялся, эдак невесело, и заметил:
— Это работа Мики.
— Что?
— Он часто ездит в Белфаст. Посчитал, что вас необходимо подстегнуть. Я много позже узнал. Ребята мне рассказали.
— О господи!
— В чем дело?
— Бог мой... дайте подумать.
Я попытался успокоиться, получше вспомнить, что говорил Брендон Флод. Сказал:
— Трубочист, я сейчас опишу вам человека. Хочу, чтобы вы выслушали очень внимательно и затем сказали, кто именно приходит вам на ум.
— О'кей.
Я набрал в грудь воздуха и начал:
— Молодой мужчина, слегка за тридцать, очень умный... единственный ребенок. Умеет работать руками, водит фургон, оборудованный по спецзаказу, сталкивался с полицией, но не по-крупному, скорее всего, кого-то избил. Вежлив, хорошо излагает, образован.
По мне ручьями тек пот. Трубочист не колебался ни минуты:
— Мики, а в чем дело?
— Ничего, простое любопытство.
Если бы он не валился с ног от усталости, возможно, он добился бы от меня ответа. Но он с трудом держал глаза открытыми. Поэтому пожал плечами, вынул конверт и протянул его мне:
— Премия. За хорошую работу.
— Я перееду.
— В Лондон?
— Нет, в гостиницу «Бейли».
— Но вы можете жить здесь.
— Спасибо, но самое время сменить обстановку.
Он встал, протянул руку и сказал:
— Еще увидимся, Джек Тейлор.
— Разумеется.
После его ухода я открыл конверт. Достаточно денег, чтобы долгое время ничего не делать. Я снова запечатал конверт.
На следующий день я уже сидел в «У Свини». Над набережной с криками метались чайки. Вскоре появился Билл Касселл. Казалось, он стал еще худее. Он сел на свое привычное место, я пристроился напротив. Положил конверт на стол и попросил:
— Посчитай.
Он посчитал и спросил:
— Тут порядком денег. Что ты хочешь? Убить кого-нибудь?
Я закурил, в последний раз взглянул на «Зиппо», подтолкнул зажигалку к Биллу и сказал:
— Его зовут...
===============================
Кен Бруен — ирландский писатель, лауреат различных литературных премий. Каждая его книга становится мировым бестселлером и держит читателя в напряжении до последней страницы. Ведущие литературные критики мира единодушны в одном: Бруен изобрел принципиально новый жанр, подняв детективный роман на высокий уровень.
«На протяжении моей бурной жизни мне редко приходилось сидеть за семейным столом....Я не был готов к тем небольшим проявлениям глубокой привязанности, которые могли к этому привести. Я по натуре эгоист, а чтобы принимать участие в семейной жизни, надо оставить место для других. Я желал напиваться пьяным, когда мне заблагорассудится, читать до рассвета, если захочется... И все же мне ужасно хотелось быть другим. Сидеть в кругу семьи и ощущать тепло...»
«Современный детектив относительно беден, иначе он бы не был детективом.
Он не возьмет деньги другого человека нечестным способом и не потерпит оскорбительного отношения без своевременного и спокойного возмездия.
...Если бы таких, как он, было много, мир стал бы безопасным местом...»
===============================
«Джек Тейлор — романтический герой современного мира, который в любой ситуации верит в то, что справедливость восторжествует»
Boston Globe
«Новый роман Кена Бруена занял достойное место среди множества классических детективных историй»
Toronto Globe & Mall
«Бруену присущ особый, безупречный и лаконичный стиль. Он знает, как увлечь читателя динамичным повествованием и неожиданной развязкой»
Rocky Mountain News
«Реалистичный образ главного героя Джека Тейлора с его скверными привычками не только не вызывает отрицательных эмоций, но заставляет читателя полюбить его»
Miami Herald
Дата добавления: 2015-12-17; просмотров: 14; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!