Фотография 7. Листовка эсеров
Ценным источником по истории Первой русской революции являются газеты тех лет. Однако необходимо учитывать, что они весьма зависимы от должностных лиц, которые делятся с журналистами информацией. Так, газета «Уральская жизнь» опубликовала в декабре 1907 году заметку о трагической гибели в тюрьме политического арестанта: «Ипполит Андреев был арестован весной в Верх-Исетском заводе и обвинялся в хранении оружия. За несколько минут до прихода Андреева в клозет, один из уголовных арестантов у окна пел песни и переругивался с часовым. Когда он только отошёл от окна, его место занял не подозревавший о раздражении солдата Андреев. Раздражённый часовой выстрелил и наповал убил его. После вскрытия в кадаверной земской больницы он был рано утром 13 декабря похоронен. При обряде отпевания кроме двух тюремных надзирателей, околодничего и безутешной матери, которая хоронила своего единственного сына, никого не было. Жестокость разыгравшегося фатума и небывалость самого события является теперь злобой дня нашего городка».
О произошедшем отдельным рапортом доложили тогдашнему министру юстиции Ивану Григорьевичу Щегловитову. По бумагам Камышловского уездного исправника, всё обстояло совсем иначе: «10 числа сего Декабря около 3 часов по полудни часовой из нижних чинов, квартирующей в городе Камышлов 4-й роты 11 Псковского пехотного полка, стоявший на наружном посту у северной стены тюремного замка, услыхал, что из окна третьего этажа здания разговаривает с посторонним лицом политический арестант Ипполит Васильев Андреев. Он сделал ему несколько предупреждений о прекращении разговора, арестант же продолжал, тогда часовой снова предупредил арестанта словами: «Буду стрелять!». На это арестант грубо обругал часового и продолжил снова разговор с посторонним, - часовой выстрелил и убил арестанта. По произведённому мною лично осмотру оказалось: что в третьем этаже тюрьмы, в помещении ватер-клозета, обращённом на северную стороны, на каменном полу лицом кверху лежит труп арестанта. Труп одет в полушубок, рубаху, штаны, на ногах валенки. Около окна на полу стоит, перевёрнутая вверх дном, шайка-парашка, на которой, по видимому, стоял убитый и вёл через окно разговор с посторонним».
|
|
|
Таким образом, газетная заметка является историческим источником, иллюстрирующим интересы читающей публики, уровень развития журналистики и умение властей водить за нос корреспондентов газет, но никак не реальное содержание событий. Приоритет же, как свидетельству того что в самом деле произошло, безусловно, принадлежит официальным представлениям на имя соответствующих должностных лиц.
|
|
|
Фотография 8. Служебная переписка
Отметился на Урале также такой исторический персонаж, как Александр Фёдорович Керенский. В 1913 году в Окружном суде Екатеринбурга открылся судебный процесс против группы людей, которым вменялась принадлежность к РСДРП, считавшейся революционной, потому запрещённой. Одним из адвокатов революционеров был именно Керенский - будущий председатель Временного правительства России.
Обвинялись двенадцать человек, среди которых была Евгения Бош. Именно её защитником был Керенский. Аресты группы в Екатеринбурге прошли ещё в 1911 году, когда жандармерия перехватила письмо Надежды Мартемьяновой, адресованное Надежде Крупской (на парижский адрес ЦК партии), после чего начались повальные обыски у знакомых фигурантки. В результате этого были обнаружены письма, в том числе Владимиру Ульянову-Ленину, а также запрещённая литература. На время следствия, которое длилось два года, все арестованные содержались под стражей.
«Дело двенадцати» было политическим, в силу чего процесс, хотя и проходил в Екатеринбурге, считался выездной сессией Казанской судебной палаты. На нём председательствовал председатель уголовного департамента Казанской судебной палаты Людвик Драверт. Суд стал большим событием - корреспондент газеты «Зауральский край» отмечал, что «публику пускали с большим разбором».
|
|
|
На тот момент Керенскому было 32 года, он был не только практикующим адвокатом, но и депутатом Государственной думы, регулярно защищал революционеров по всей стране. В Екатеринбурге он позволил себе опоздать на заседание, устроил «незаконное сборище», получив слово модный адвокат, заявил, что «достаточно коснуться этого дела, чтоб обвинение пало само собой…». Итогом стало оправдание Евгении Бош, хотя почти все остальные получили сроки заключения или ссылки. Впрочем, революционерку всё-равно оставили под стражей: её ждало аналогичное обвинение, правда, уже в Киеве. Там, оказавшись без защиты ветреного адвоката, она была осуждена на пожизненную ссылку в Сибирь.
Особым моментом стала «шпиономания», развернувшаяся после 1914 года[30]. К примеру, в отношении германского подданного Евгения Фёдоровича Мюллера было открыто дознание в связи с подозрениями о его участии в шпионаже[31]. Расследование продолжалось три месяца, до января 1917 года и не кончилось ничем. Аналогичный случай произошёл в Самаре со знаменитым купцом, основатель Жигулёвского пивоваренного завода, бывшим подданным Австро-Венгрии, Альфредом Филипповичем фон Вакано.
|
|
|
В развитии глухого гражданского противостояния существует определённая динамика. Так, наиболее частыми составами преступления в «тихие» годы становятся всевозможные «оскорбления личности» царя и представителей правящей династии, неуважение церкви и государства. Впоследствии, критическая масса недовольства накапливается и это выливается в более серьёзные правонарушения. В «лихие» годы население берётся за оружие.
В начале Первой мировой войны не ослабевало социальное напряжение на селе. Так Степан Разумникович Трошков обвинялся прокуратурой в том, что агитировал крестьян Сысертской волости выдвинуть требования о наделения их барской землей[32]. В последующие годы, когда значительная часть мужского населения было мобилизовано на империалистическую бойню, этот вопрос потерял свою остроту. В годы войны страдали не только великороссы. Так, за организацию бунта среди строителей железной дороги были задержаны… китайские товарищи[33]. Уральские старожилы припоминают, что раньше уроженцев Поднебесной, ищущих счастья в России было немало. Газеты писали, что на улицах китайцы, окруженные толпой зевак штатских и военных, занимаются лечением зубов и проч. Среди некоторых горожан высказываются подозрения, что это-де совсем не китайцы, а «японские инструкторы и шпионы».
С марта по октябрь 1917 года в Петербурге, Москве и других городах были созданы комиссии, которые прямо или косвенно занимались вопросами секретной агентуры[34]. Это было сделано по постановлению Временного Правительства и распоряжениям исполкомов местных Советов. Сотрудники прокуратуры Надеждинска попытался предать суду внедрённых в революционную среду агентов и платных осведомителей. Это отражено в переписке со следственной комиссией Совета рабочих и солдатских депутатов и комитета общественной безопасности, начальником милиции Надеждинского завода. Речь шла о привлечении к уголовной ответственности бывших секретных жандармских сотрудников по политическому розыску Рукавишникова Андрея Николаевича, Насредина Бихмухаметова и Панева Якима[35]. Разбирательство длилось четыре месяца до сентября 1917 года, но не имело судебных последствий.
Царской охранке удалось уничтожить часть данных о платных информаторах, документов с компрометирующими сведениями в стране оказалось до смешного мало. Из них широко известны около трёх десятков провокаторов (большевик Роман Вацлавович Малиновский или эсер Иван Фёдорович Окладский, например), треть из которых приходится на членов РСДРП, треть - на эсеров. По мнению доктора исторических наук Зинаиды Ивановны Перегудовой, всего в стране действовало около 10 тысяч агентов, внедрённых в революционное подполье. Число 30 - 40 тысяч осведомителей ей представляется завышенным[36].
Поплатились ли жандармы за свои преследования политических активистов и недовольных? На Урале - нет. Большевики положили фонд жандармских и прокурорских дел на 25 лет под сукно. Документы были собраны в секретный архив Уральской области. Почему? Наверное, чтобы не искать в пижаме вшей: революция свершилась, режим искал стабильности. Разбираться эти бумаги стали только в 1939 - 1940 годах, хотя они, потенциально, могли бы стать существенными аргументами в ходе Большого террора.
Колчак и духовенство
Конфессиональная ситуация на Урале начала ХХ века была чрезвычайно пёстрой. На территории нынешней Свердловской области проживали башкиры и татары, информация о естественном движении мусульманского населения фиксировалась в метриках, которые велись исключительно на арабском языке. В Екатеринбурге действовали католические и протестантские приходы, строго фиксировались рождения / смерти / браки лиц иудейского вероисповедания. Центрами расселения раскольников и единоверцев были Екатеринбург, Шадринск, а также Екатеринбургский, Верхотурский и Шадринский уезды. В северо-восточной части Пермской губернии проживали язычники - манси и коми.
Конфессиональная картина не будет полной, без указания на деятельность сект христианского извода. Так в Камышловском уезде было распространено движение «скопчества» или «духовного скопчества». В феврале 1913 года в отношении лидеров этой религиозной секты Константина Ивановича Захарова и Марфы Петровны Новосёловой было возбуждено дело. Причём, в 1885 году их уже отправляли на пятилетнее поселение в Якутск.
Уголовное уложение 1903 года подразумевало свободу совести, однако вводило ограничение на вербовку «добропорядочных православных» и членовредительство в обрядовых целях. Именно за это секта скопцов и попала в поле зрения жандармов. Получался юридический казус, когда мусульманское и иудейское обрезание соответствует нормам Уголовного уложения, а «Духовное оскопление» (чисто символический акт, с точки зрения медицины) - нет. Впрочем, следовательские мероприятия против «скопцов» ничем и кончились. После «жирных» дел 1906 - 1909 годов жандармам категорически нечем было обосновывать свою нужность, видимо, по этой причине пришлось «расчехлить» дела 25-летней давности.
Что касается политики и религиозности, то эсеры, например, вели целенаправленную работу с раскольническим населением Урала, а в революцию шли и сами священнослужители и члены их семей. По мере обострения политического и социального кризиса, революционизировались и сотрудники Екатеринбургской консистории: осенью 1917 года учащиеся семинарии отказались посещать общею молитву, служки и делопроизводители епархии начали забастовку. «Министерство исповеданий, перед которым еще летом возникло ходатайство о повышении жалования чиновникам консистории, до сих пор не дало никакого ответа на это ходатайство, почему ликвидированная летом забастовка чиновников консистории теперь вновь и разгорелась в более категоричной и бурной форме»[37].
Трагедия уральского духовенства заключается в том, что в период Гражданской войны оно пережило два раунда разнонаправленного политического «селективного» отбора.
Фотография 9. Верхотурье
Результат этого можно проследить по записям в метриках за 1917 - 1920 годы. К причинам смерти добавилась не только «от кровавого поноса», «убит большевиками» (так попы решили продемонстрировать свои политические предпочтения), добавилось «умер от худобы»! При царе уральские священнослужители не рисковали указывать на разразившийся голод, но смертность «от поноса» (холера, дизентерия) достигала 40 % и никого это особо не волновало, а вместо «умер от худобы» писали политически нейтральное «слабость».
В 1919 году, когда Советская Власть на Урале пришла и больше уже не уходила, церковь была отделена от государств и отрезана от стабильного финансирования. Собралось поместное священство одного из Верхотурских благочиний делить кассу. Как водится - заспорили: всё никак не могли по справедливости. Один поп упирался, всё-то ему было не так. А у паствы он был в большом авторитете, его мнение проигнорировать было решительно невозможно. Так вот, святые отцы, не будь дураки, взяли и написали в ВЧК, что поп тот - антисоветчик! Недолго думая, арестовали его. Пока крестьяне писали в ЧК письма о том, что это поклёп, батюшку того уж расстреляли. Тем временем оставшиеся священники деньги по благочинию-то благополучно поделили. Приехала комиссия из Екатеринбурга, разобрались со всеми обстоятельствами дела, местных чекистов разогнали за упущения по службе, но человека-то не вернёшь. И тут ничего личного: святые отцы твёрдо понимали, что после отделения церкви от государства, при новой власти им не светит ни бонусов, ни преференций. Были ли они сплошь контрреволюционерами? Сомнительно, но есть один нюанс: церковников, которые были со своим народом, поддержали свержение самодержавия, выход из войны, словом - революцию, так вот, того священничества к 1919 году на Урале уже физически не существовало! Ибо тех, кто хоть как-то смог ужиться с красными, поголовно истребил небезызвестный адмирал Колчак.
Сейчас эту историю преподносят, как пример беспримерных большевистских зверств, но все обстоятельства дела стыдливо умалчивают. Уникальна ли эта ситуация или подобные эксцессы были массовым явлением? Трудно сказать однозначно: сколько ещё дел пылится в региональных архивах!
Демография раскола
Структурный кризис, аналогичный нынешнему, наблюдался во времена раскола церкви. ХVII век не зря назывался «бунташным». Именно тогда произошли разинщина, соляной и медный бунты, а, самое главное, - восстание в Соловецком монастыре, ставшее прологом великого раскола.
Одним из следствий этих событий стало расселение на Урале в конце XVII века старообрядческого населения. Их покровителем изначально был Никита Демидов. С одной стороны, на его заводах раскольники получали стабильную возможность для пропитания, роста профессионального мастерства, определённой культурной и религиозной автономии. С другой стороны, в России более сорока населённых пунктов носят название «Гари», расположены они, в том числе и на Урале. В истории русского раскола коллективные самосожжения относятся к числу явлений, наиболее сильно будоражащих наше воображение. Эти отчаянные акты социального и духовного протеста категорически осуждались всеми, даже значительной частью самих старообрядцев, которые справедливо видели в них сознательную форму самоубийства, противоречащую христианским заповедям. Поэтому сторонники «огненной смерти» стремились подчеркнуть вынужденный и мученический характер своих поступков.
Красноречивым фактом является то, что там, где раскольникам предоставляли возможность для сравнительно спокойного существования - самосожжений фиксировалось существенно меньше. Примером может служить именно Урал, где подобного рода эксцессов произошло существенно меньше, чем на Вятке и верхней Волге, которых горели сплошь! Многие гари происходили следующим образом: при подходе карательного отряда люди закрывались в церкви, на притолоку двери или на засов ставилась зажженная свеча, под ней - бочка с порохом. Солдатам объявляли, что затворившиеся умрут, но старой веры не предадут.
В исследованиях гарей особый акцент ставится только на крайностях фанатизма схимников, что не только нравственно недопустимо, но и исторически неверно. Так, «указные статьи» царевны Софьи (1685 год) в любом случае требовали карать раскольников смертью. Люди бегут в леса - их находят. Они забираются еще дальше, в самую глушь, - их находят снова. В огонь шли вместе с женами, детьми - тысячами. Это значит, что народ был доведен до крайнего предела отчаяния и не находил себе места для жизни. Впрочем, как и во всяком религиозном явлении, в старообрядческом движении находились свои маргиналы и экстремисты (да порой и просто психически неуравновешенные люди), своими действиями ставившие себя вне всяких рамок.
Ради исторической справедливости, необходимо отметить, что история раскола гораздо менее кровава, чем схожие противостояния в Европе между католиками и протестантами. Общие потери одной только религиозной войны во Франции оцениваются в 2 - 4 миллиона жертв.
Реальная жизнь раскольников протекала между двух полюсов относительного благополучия при уральских заводах и самосожжения. В XIX веке старообрядцы контролировались не только чинами МВД, православными священниками, надзор за ними вёлся так же по линии заводского начальства. Особой строкой в годовых росписях метрических книг указывалось, сколько удалось окрестить старообрядцев. По данным переписи 1897 года, на всей территории Пермской губернии проживало около 95,1 тысячи старообрядцев, в то время как в Тобольской и Оренбургской губерниях - 31,9 и 22,2 тысячи, соответственно. В среднем приверженцы «древлего благочестия» составляли около 3 % населения Пермской губернии[38]. На самом деле, процент был несколько большим, так как некоторые группы старообрядцев объявляли себя православными, на деле не будучи таковыми.
Дата добавления: 2021-12-10; просмотров: 24; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!