СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ С МИСТЕРОМ ПРЮЙНОМ 8 страница
Темная аллея уже совсем опустела. Я оглядывался на каждом шагу, держась подальше от теней и покинутых киосков. Не то что я был напуган — просто мне было не по себе. Я все вспоминал слова Фрэнки: «Скоро увидимся».
Я торопливо подошел к палатке, поднял свою холщовую сумку и запер дверь. Ради пущего спокойствия я решил выйти через боковые ворота. На полпути к ним я увидел двигающуюся мне навстречу бесформенную тень. Я замер на месте, не в силах даже бежать. Тень подходила все ближе и ближе, пока не приблизилась вплотную.
Потом щелкнул фонарик, я перевел дух и улыбнулся. Передо мной было старое, морщинистое лицо Фрица — ночного сторожа.
— Здорово, Сэм, — приветствовал меня он. — Ничего выдался сезончик, а?
— Да, Фрици, — отозвался я, — неплохой. — Я вынул платок и промокнул лоб. — А для тебя?
— И для меня тоже, — сказал он. — Главные ворота уже закрыли. Ты последний остался.
— Да еще ты.
— Я только разок пройдусь по центру и двину отсюда через боковые ворота. Закрываемся на всю зиму, сам знаешь.
Я хлопнул его по плечу, сказал: «Счастливо, Фриц», — и зашагал дальше. Подойдя к боковым воротам, я оглянулся и увидел, как его фонарик прыгает в темноте где-то у центра парка.
Я потянул на себя тяжелую железную калитку и ступил на тротуар за оградой парка. Маленькая боковая улочка была пустынна и слабо освещена. Только я собрался закрыть калитку, как услышал рядом тихий голос:
|
|
|
— Привет, ловчила.
Я повернулся и увидел Фрэнки. Он стоял футах в шести от меня и холодно улыбался.
Я хотел было нырнуть обратно в калитку, но вдруг меня схватили сзади руками. И я услышал смех Фрэнки, низкий и угрожающий — жестокий, садистский смех. Он медленно двинулся на меня.
Я был уже не просто напуган. Я был в панике. Эти парни не собирались шутить! Я понял, что мне придется драться за свою жизнь.
Не знаю, что тут произошло — наверное, сработал инстинкт выживания, — но я вдруг взвился как бешеный. Фрэнки был уже близко, и я изо всех сил ударил его в живот. Потом откинулся назад и впечатал того, который держал меня, в железную калитку. Я услыхал, как его голова стукнулась о прутья, и почувствовал, что меня отпустили. Еще секунду я простоял на месте, гордый собой. Потом что-то ударило меня по лицу сбоку, и в моих глазах вспыхнули искры. «Вот и третий», — подумал я, падая на тротуар и роняя сумку, — я совсем забыл о третьем парне.
Я лежал на асфальте, пытаясь сфокусировать взгляд и собраться с мыслями, и тут меня сильно пнули в ребра. Я застонал и пополз в сторону, одновременно поднимаясь на ноги.
Потом на меня бросились сразу двое. Одним из них был Фрэнки с раскрытым ножом в руке. Рядом бежал парень, который ударил меня сбоку: на обоих его кулаках блестели медные кастеты.
|
|
|
Я отчаянно пытался оценить ситуацию. Сейчас я был с одной стороны железной калитки, а они — с другой. Калитка была еще приоткрыта. Я втянул в себя ночной воздух и рванул к ней что было мочи.
Я опередил парня с кастетами дюймов на шесть. Проскочив в калитку, я толкнул ее назад, надеясь, что она захлопнется и отрежет меня от них. Вместо этого она ударила парня прямо в лицо, и он упал. Потом калитка снова открылась настежь.
Я задержался, успев увидеть, как Фрэнки помогает приятелю встать. К этому времени очухался и третий парень. Все трое кинулись за мной в парк. Я повернулся и сломя голову пустился бежать по темной аллее, слыша, как позади топочут три пары ног.
Я бежал, пока в моих легких не разгорелся пожар, а язык не вылез наружу. Тогда мне пришлось остановиться — иначе я просто упал бы лицом вниз. Я вильнул в тень и тяжело оперся на один из ларьков. Моя рука наткнулась на гофрированную бумагу, и я поднял глаза. Это была моя палатка! Или нет? Я быстро огляделся. Прямо за мной была Комната ужасов. Да, я не ошибся — палатка и впрямь моя.
Я снова поглядел на Комнату ужасов. Что-то с ней было не так. Ее заливал лунный свет, но дело было не в этом, а в чем-то другом. Я прищурился, стараясь рассмотреть павильон получше. Затем понял: он показался мне странным из-за дверей. Раньше они были красными, белыми и оранжевыми, раскрашенными в яркие карнавальные цвета. Теперь они стали тускло-серыми. И все окна тоже.
|
|
|
Потом я вспомнил. Это были вторые железные двери, которые запираются на зиму. И на окнах были металлические ставни. Ну конечно. Еще сегодня утром, до открытия, я видел, как кто-то из обслуги навешивает их на задние окна. Все ставни и вторые двери были плотно закрыты на специальные железные запоры вроде щеколд. Их можно было открыть только снаружи, но не изнутри, и они…
Снаружи, но не изнутри!
У меня в мозгу вдруг забрезжил отчаянный план. Я стал на колени и выглянул из-за угла палатки. Прислушался. Я не видел Фрэнки с приятелями, зато слышал их шаги. Они уже не бежали, а быстро переходили от киоска к киоску, ища меня. Мне показалось, что нас разделяют футов сто.
«Может, и удастся, — затравленно подумал я, — если…»
Я повернулся и на четвереньках пополз к Комнате ужасов. Коленям было больно на жестком бетоне. Но я все равно полз. Я двигался быстро — быстро и тихо, как только мог.
Наконец я добрался до входа в павильон. Остановился там на секунду и насторожил уши. Шаги стали громче. Я пополз еще быстрее.
|
|
|
Я миновал главную дверь, обогнул угол и тронулся вдоль стены здания. У первого окна я встал, держась поближе к стене. Протянул руку, отодвинул щеколду и растворил железные ставни, потом тихо надавил на раму окна. Лишь бы не скрипнуло, молился я. Окно открылось. Я перевел дух.
Оставив все как есть, я ползком двинулся обратно, к парадной двери. Пока мне везло. Если бы только и дверь оказалась открытой! «Почему бы и нет?» — с надеждой подумал я. Если открыто окно, значит, открыта и дверь. Какой смысл запирать двери при незапертых окнах? Какой смысл вообще запирать что-нибудь, если парк окружен десятифутовой оградой, а поверх нее — проволокой под напряжением, чтобы сюда не забрались непрошеные гости? Я был просто уверен, что парадная дверь не заперта. И все же дрожал при мысли о том, что могу ошибиться.
Я достиг фасада павильона и главной двери, а там снова остановился и вслушался в темноту. Теперь шаги Фрэнки и его приятелей стали такими громкими, как будто они уже подошли ко мне вплотную.
Я быстро выпрямился и откинул четыре щеколды, которые удерживали на месте внешнюю дверь. Я больше не старался действовать тихо: сейчас в этом уже не было смысла. Они были совсем рядом, и я знал, что не смогу убежать, если они увидят меня. Если только внутренняя дверь не будет открыта.
Я отодвинул железную дверь вбок. Она громко проскрежетала по бетону. Я услышал, как шаги моих преследователей замерли; через мгновение все трое побежали ко мне. Я повернулся и толкнул внутреннюю дверь.
Она раскрылась. Я снова начал дышать.
Вскочив в павильон, я ощупью пошел вдоль стены в кромешной тьме. Пару раз я бывал в Комнате ужасов и теперь старался вспомнить, как она устроена. Я знал, что нахожусь в первом помещении — там, где обычно вспыхивают вокруг всякие страшные рожи. Открытое мной окно должно было быть первым по боковой стене.
Я шел вперед, дюйм за дюймом, фут за футом, пока не добрался до угла. И тут я услышал их у главной двери.
Я застыл без движения. Их силуэты еле заметно вырисовывались на фоне дверного проема. Они стояли очень тихо. Я понял, что они тоже слушают, ждут, что я выдам себя каким-нибудь легким шумом. До окна оставалось всего несколько футов. Я хотел было сделать еще шаг, но деревянная половица начала скрипеть, и я тут же замер снова.
Я весь вспотел. В голове промелькнула отчаянная мысль: «Неужели я заманил в ловушку самого себя?»
Одна из фигур в дверях двинулась внутрь и исчезла в темноте. Я слышал, как парень ищет дорогу, похлопывая рукой по стене; его шаги гулко отдавались в пустой комнате.
Мое сердце неистово билось. Я повернул голову к открытому окну и попытался оценить, насколько оно далеко и смогу ли я достичь его за два-три быстрых шага. Потом скосил глаза обратно к двери, прикидывая, насколько я ближе к окну, чем они ко мне. Снова зазвучали шаги вошедшего в помещение парня. Он был в опасной близости от меня. Мне казалось, что его руки вот-вот вынырнут из мрака и схватят меня за горло. Вдруг мне отчаянно захотелось рвануться к окну и выпрыгнуть наружу. Но глубоко внутри я понимал, что не успею удрать. Тот, что в комнате, бросится ко мне, как только я сделаю первый шаг. И пока я буду перебираться через подоконник, он меня скрутит. Я даже не дотронусь ногами до земли. Вот если бы они пошли в другой конец комнаты, стали бы искать меня там…
И тут меня озарило. Я живо расстегнул ремень и вытащил его из штанов. Обернул вокруг своей дрожащей руки, потом снял с нее и затянул поплотнее — получился увесистый снаряд. Я ощупал его, надеясь, что он достаточно тяжел.
Затаив дыхание, я поднял ремень над головой и аккуратно бросил его через всю комнату. По-моему, его приземления пришлось ждать минут двадцать. Потом он наконец упал, и упал в точности так, как надо, — словно кто-то неуклюже шагнул в темноте.
Два силуэта в дверях исчезли из проема и двинулись туда, прочь от меня. Я услышал, как третий парень тоже побежал на шум.
И тогда стартовал я. Я поспешил вдоль стены, не заботясь о том, чтобы не шуметь, потому что знал: их собственные шаги все равно заглушат мои.
Вскоре моя рука достигла пустого оконного проема. Я быстро перекинул туда ногу, вторую — и наконец очутился на свободе.
Какую-то долю секунды я промедлил за окном, прислушиваясь к звукам внутри. Потом, оставив само окно открытым, захлопнул металлические ставни и накинул щеколду. Дважды подергав их, я убедился, что все в порядке, и побежал к главной двери.
И тут сказались страх и напряжение, не отпускавшие меня в последнюю четверть часа. Я задыхался, я весь дрожал; тот бок, куда меня пнули, горел огнем, а щека, на которую пришелся удар кастетом, совсем онемела; рот пересох, язык распух, а глаза застилали откуда-то взявшиеся слезы. Я бежал как пьяный, два раза споткнулся, один раз упал на свои ободранные колени и стал слепо нашаривать рукой стену павильона. И все это время мой мозг сверлила единственная мысль: «Дверь… дверь… беги… беги… беги…»
Я миновал угол здания и побежал вдоль его фасада. Снова споткнулся и чуть не упал во второй раз, но оперся о стену и удержал равновесие. Я ругался. Рыдал. Но не останавливался. И я добрался до этой двери.
Изнутри слышались приглушенные голоса. Я стал толкать тяжелую железную дверь вперед. Она двигалась со скрежетом, судорожными рывками, потому что у меня не хватало сил как следует налечь на нее.
На миг в павильоне наступила тишина, а потом раздался громкий топот — бежали в мою сторону. Я услыхал, как выругался Фрэнки. Топот становился все громче, ближе. Я бросил толкать дверь руками и навалился на нее всем телом. Непонятно, откуда под конец во мне взялось столько энергии.
Дверь уже закрывалась, но в последний момент из щели высунулась рука и почти остановила ее. Однако кромка массивной двери врезалась в руку, и я услышал отчетливый, жуткий хруст. Изнутри, раскатившийся эхом, но приглушенный тяжелой дверью, донесся полный муки вопль. Я опять налег на дверь и увидел в слабом лунном свете, как крутится и дергается высунутый из щели кулак. А потом я увидел, как пальцы хулигана разжались, застыли и снова обмякли, и одновременно с этим услышал, как что-то упало на бетон к моим ногам. Это был знакомый мне нож с выкидным лезвием. Я молча уставился на него. Очевидно, рука принадлежала Фрэнки.
Я немного ослабил давление на дверь, и рука исчезла внутри. Тогда я задвинул дверь окончательно и сразу навалился на нее, ощупью отыскивая запоры. Изнутри по железу заколотили ногами и тяжелыми кулаками. Но было уже поздно. Я опустил на место четвертую щеколду, и большая дверь оказалась надежно запертой.
Я слышал их крики, пока медленно брел оттуда мимо своей палатки и дальше по темной аллее. Отойдя на небольшое расстояние, я остановился передохнуть и напряг слух. Теперь до меня не доносилось ни звука. «Это двери, — подумал я. — Тяжелые железные двери. Разве сквозь них докричишься».
Потом я вернулся к боковому выходу из парка. Оттуда виднелся прыгающий белый светлячок — фонарь старины Фрица, который направлялся к воротам по боковой аллейке. По периметру в нашем парке было две с половиной мили, и я прикинул, что Фрицу осталось идти с четверть мили, не больше. Я не стал дожидаться его, поднял сумку и зашагал прочь.
На углу я зашел в телефонную будку. Откопал в кармане монетку, сунул ее в прорезь и набрал номер. Девушка-телефонистка ответила сразу же.
— Дайте мне полицию, — устало сказал я.
Я слышал, как меня соединяют с нужной линией. Мое лицо пылало. Я осторожно дотронулся до него пальцами. Оно было мягким, распухшим, на нем запеклась кровь. Тогда я хотел пощупать бок, куда меня ударили ногой. Но, едва коснувшись его, застонал от боли. Наверное, сломано ребро.
Я был измучен, я снова дрожал, плакал — и во мне вспыхнула ярость. Грязные сволочи! Подлые, гнусные, паршивые хулиганы!
И что теперь? Придут копы, возьмут их и запрут в камеру на несколько дней, а потом какой-нибудь судья выпустит их, потому что они несовершеннолетние? А разве можно наказывать детей? Подростков? Ну, погорячились немного, скажут люди, но ведь не такие уж они плохие. И они снова отправятся гулять по улицам.
Я медленно покачал головой. Нет, так не пойдет. Только не эти трое. Пока это зависит от меня…
Я положил трубку, забрал свою монету и вышел из будки. Медленно шагая по улице, я думал: «Да, ребята, вас ждет долгая и холодная зима в Комнате ужасов».
Джон Лутц
ЭКСПЕРТ-ПОДРЫВНИК
Билли Эджмор, бармен, работающий в вечернюю смену, стоял за длинной стойкой бара «Последний причал» и посматривал из полумрака на солнечный свет за окном напротив. Это был жилистый человек, выше ростом, чем казалось на первый взгляд, и с классической внешностью бармена: лысая голова, шрамы на добродушном лице и ярко-алый жилет, форма служащих в «Последнем причале». Длинные ряды бутылок за его спиной отражали лучи ламп с внутренней, зеркальной стороны стойки: прозрачные джин и водка, чудесный янтарный бурбон и более светлое шотландское, вина, бренди и ликеры самых разных оттенков. Выбор в «Причале» был богатый.
Между листьями папоротника, немного закрывающими обзор, Билли заметил чью-то фигуру: его первый сегодняшний клиент на секунду загородил собой открытый кусок окна и повернул к входной двери из витражного стекла.
Это был Сэм Дэниэлс. Так же как большинство завсегдатаев «Последнего причала», Сэм работал на Халтонской фабрике, расположенной на другой стороне улицы.
— Добрый вечер, Сэм, — сказал Билли, включая профессиональную улыбку. — Что-то вы нынче рано, а?
— Я сегодня выходной, — ответил Сэм, взбираясь на высокий табурет, как на коня. — Пива.
Билли налил пива и поставил высокий влажный стакан на стойку красного дерева, прямо перед Сэмом.
— Я думал, народ пойдет только часа через два, после отбоя на фабрике, — сказал Билли.
— Понятно, — обронил Сэм, прихлебывая пиво.
Это был невысокий человек со смуглым лицом, кудрявыми волосами и брюшком, чересчур заметным для его тридцати лет, что сразу выдавало в нем любителя выпить.
— Я так и понял, что вы не с работы, как увидел, что вы без карточки, — продолжал Билли. На Халтонской фабрике выполняли секретные заказы правительства — что-то, связанное с водородной бомбой, — и все служащие обязаны были носить на груди пластиковые карточки с именем, номером и фотографией, иначе их задержали бы на проходной.
— Прямо Шерлок Холмс. — Сэм поболтал пиво в стакане.
— Когда работаешь барменом, много чего замечаешь, — пояснил Билли, вытирая стойку чистым белым полотенцем. «Много чего замечаешь, — повторил Билли про себя, — и узнаешь людей, а когда ты узнаешь их по-настоящему, они перестают тебе нравиться». — Наверное, я работал не там, где надо.
— Что-что? — переспросил Сэм Дэниэлс.
— Просто подумал вслух, — сказал Билли и повесил полотенце на блестящий хромированный крючок.
Глядя в свое прошлое, Билли видел там бесконечную череду пустых бутылок и пьяниц с их бессмысленным смехом; короткие оклики, пронзительные взгляды и скучные разговоры. Ему никогда не нравилась его профессия, но он не занимался ничем другим вот уже тридцать лет.
— Скоро, наверное, жена зайдет, — сообщил Сэм. — Она сегодня рано кончает. — Он подмигнул Билли. — Вот еще боль зубная.
Билли машинально улыбнулся и кивнул. Он никогда не питал симпатии к Сэму, который, напиваясь, обычно начинал шуметь и буянить.
Через несколько минут вошла Рита Дэниэлс. Это была высокая миловидная женщина, немного моложе своего мужа. У нее были темные глаза, хорошая фигура и искусственно выбеленные волосы, которые сейчас, из-за жары на улице, казались жестковатыми.
— Бурбон и коку, — попросила она, не глядя на Билли, и устроилась у стойки рядом с Сэмом.
Билли подал ей бокал. Некоторое время все молчали; Рита потягивала напиток. Тишину нарушал только слабый шум дорожного движения, проникающий сквозь толстую дверь «Последнего причала». После того как снаружи донесся звук автомобильного рожка, Рита сказала:
— Уж больно тихо здесь. Сунь в автомат монетку.
Сэм сделал, как его просили, и шум уличного движения немедленно заглушили звуки джаза.
— Ты же знаешь, что я не люблю джаза, Сэм. — Рита опорожнила свой бокал быстрее, чем следовало, потом слезла с сиденья и отправилась в дамскую комнату.
— Вчера заходил Дуг Бейкер, — сказал Билли, забирал пустой бокал.
Дуг Бейкер был владельцем ресторана в другом конце города, и ни для кого не составляло секрета, что он заходит в «Последний причал» только ради того, чтобы увидеть Риту Дэниэлс, хотя она почти всегда бывала тут вместе с мужем.
— Вот как, — буркнул Сэм. — Ладно, повтори для обоих.
Рита вернулась на свое место, и Билли поставил на стойку два полных стакана.
— Я пил пиво, — громко заявил Сэм.
— Ах да! — ответил Билли, улыбаясь в знак признания своей ошибки. Он пожал плечами и слегка махнул рукой. — За счет заведения. Если вы, конечно, не предпочитаете пиво.
— О’кей, — согласился Сэм. — Забудем.
Билли предвидел такой ответ. Одной из самых неприятных черт Сэма была его жадность. Билли знал, что она раздражает и Риту.
— Как там нынче дела с водородными бомбами? — спросила Рита у мужа. — Вообще, что ли, туда не ходил?
Билли видел, что она рассержена и хочет задеть Сэма.
— Не ходил, — проворчал Сэм, — и не делаю я водородных бомб.
— Ха! — воскликнула Рита. — А ты займись. Может, хоть это у тебя получится. — Она отвернулась от Сэма прежде, чем он успел ответить. — Эй, Билли, вы разбираетесь в водородных бомбах?
— Нет, — сказал Билли. — Ваш муж в этом больше разбирается.
— Да уж. В профсоюзе его знатоком считают. Тоже мне знаток! Только и умеет, что проводки паять.
— Пять долларов в час, — заметил Сэм, — и вдвое за переработку.
Рита повертела над головой рукой с браслетом.
— У-у-у…
Как и многие другие супружеские пары, Сэм и Рита не переставая препирались в «Последнем причале». Билли рассмеялся.
— Дружище Дэниэлс, — сказал он.
Сэм даже не улыбнулся.
— Ты меня лучше не трогай, — предупредил он Риту. — Я сегодня не в настроении.
— Взбодритесь, Сэм, — сказал Билли. — Это значит, что она любит вас или уж, на худой конец, еще кого-нибудь.
Сэм пропустил его слова мимо ушей и неторопливо допил виски.
— Где ты была вчера вечером? — спросил он жену.
Дата добавления: 2021-11-30; просмотров: 16; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!