РЕВОЛЮЦИОННАЯ ГРОЗА НАД РОССИЕЙ 16 страница
О том, как жили тогда Плехановы, можно судить по письму Георгия Валентиновича Аксельроду, относящемуся к лету 1885 г.
108
«Жаль, что мы не можем утешить Вас хоть тем, что нам в Женеве живется недурно. Если бы это было так! Но в действительности мы стоим над бездной всяческих долгов и неуплат, каждый день приближает нас к краю этой бездны, а за что ухватиться, чтобы не упасть, — не знаем, да и знать не можем. Плохо! Ну, да унывать не нужно. Авось, еще нам улыбнется счастье. А что страдаем мы не напрасно, — это Вы могли видеть из посланного Вам письма Благоева (в письме шла речь о положении дел в революционных кругах Петербурга. — С. Т.). Если так, то наша беда — еще полбеды... Прощайте, не поддавайтесь унынию, право же, мы еще расцветем и поедем с Вами в Лондон, чтобы явиться по начальству (к Ф. Энгельсу. - С. Т.)» 1.
Сам Аксельрод, который жил с семьей в Цюрихе, зарабатывал на жизнь изготовлением входившего тогда в моду кефира и не раз оказывал Плеханову материальную помощь. Кстати говоря, «кефирное заведение» требовало от него так много времени и сил (бутылочки с кефиром нужно было периодически встряхивать, в том числе и ночью), что его нервная система оказалась совершенно расшатанной. Более чем скромно жила и В. И. Засулич, но ей было несколько проще в том отношении, что после ареста в начале 1884 г. Льва Дейча она жила одна и могла свести свои расходы к минимуму.
Каждому, кто приходил к Плехановым, — а жили они тогда в маленькой квартирке (две комнаты и кухня) на окраине Женевы, — бросалась в глаза бедность обстановки: простые деревянные столы без скатертей, несколько стульев, железные кровати, прикрытые дешевыми одеялами. Единственным богатством Георгия Валентиновича были книги, расставленные на полках, которые висели вдоль стен. Здесь была литература по самым разным вопросам — по геологии, астрономии, истории, философии, множество статистических сборников.
|
|
Помимо литературной работы, Плеханов довольно часто выступал в то время и в качестве лектора. Так, в конце 1886 — начале 1887 г. по просьбе русских и болгарских студентов, приехавших на учебу в Женеву, он прочитал сначала цикл лекций о «Капитале» Маркса, а затем провел второй лекционный курс о развитии различных общественных форм. Встречи со студентами проходили в кафе Ландольта на улице Каруж. Плеханов стремился прежде всего к доступности изложения для слушателей, среди которых были люди с самой различной подготовкой. Все, кому довелось бывать на этих занятиях, сохранили о них самые теплые воспоминания. Лучшей наградой лектору было то, что многие его слушатели стали потом социал-демократами.
|
|
1 Переписка Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода. М., 1925. Т. 1. С. 21.
109
В 1886 г. опасно заболела Розалия Марковна, а затем обе девочки. Тогда глава семьи отправился в Кларан, где останавливались богатые русские туристы и можно было найти уроки. Зарабатывая 200 франков (80 руб.) в месяц, Г. В. Плеханов три четверти этой суммы отправлял семье. Нужда еще больше подорвала и без того расстроенное его здоровье. В начале апреля 1887 г. во время поездки на пароходе по Женевскому озеру из Кларана в Женеву он сильно простудился и по возвращении в Кларан слег с температурой 40°. Шесть недель Плеханов был между жизнью и смертью. Врачи обнаружили скоротечную чахотку, которая через два-три месяца должна была, по их мнению, привести к летальному исходу.
Сам же Плеханов, наоборот, был уверен, что будет жить. И действительно он выжил. На долечивание врачи отправили его в маленькую горную деревушку Морнэ на швейцарско-французской границе. Поскольку Р. М. Плеханова не могла сопровождать мужа, занятая уходом за детьми и подготовкой к очередным экзаменам, вместе с Георгием Валентиновичем в Морнэ поехала В. И. Засулич. Ее забота и внимание в сочетании с целительным горным воздухом, простой и здоровой пищей сотворили чудо: Плеханов поправился.
|
|
Р. М. Плеханова вспоминала: «Вера Ивановна вкладывала столько любви, привязанности и умения, что можно без преувеличения сказать, что если Георгий Валентинович вышел победителем из этой борьбы со страшным недугом, то в значительной степени благодаря этой замечательной женщине, которая была героиней не только в борьбе политической, но была полна самых глубоких личных чувств. Она любила своего друга и учителя и не жалела ни сил, ни времени в уходе за ним» 1. Что касается самой Розалии Марковны, то она приезжала в Морнэ сначала ежедневно, а потом, когда муж стал поправляться, — дважды в неделю, привозя продукты, спирт (еду готовили на спиртовке), кофе.
Как вспоминала потом сама Засулич, ей пришлось в то время очень нелегко. Никакой прислуги не было, жила она на кухне, спать приходилось мало. Плеханов же был очень требователен, раздражителен, все время что-то выдумывал, чтобы облегчить свои страдания, а когда ему становилось немного лучше, просил что-нибудь почитать или рассказать ему 2. Многие современники тех событий считали, что в основе отношений Веры Ивановны к Плеханову лежали не только искреннее восхищение его умом и талантом, но и любовь. Так, сестра Ю. О. Мартова, Лидия Цедербаум-Дан, общавшаяся с Плехановым и Засулич в «искровский» период, писала потом, что Вера Ивановна вела себя с Георгием Валентиновичем, как женщина, влюбленная в первый раз. Не знаю, были ли они близки, продолжала мемуаристка, но Засулич готова была «вывер-
|
|
1 Архив Дома Плеханова. Ф. 1094. Оп. 1. Д. 7. Л. 332.
2 Группа «Освобождение труда». М. -Л., 1924. Сб. 1. С. 201.
110
нуться для него наизнанку», физически не могла слушать критические высказывания в его адрес и была совершенно беззащитна перед ним, хотя часто и не соглашалась с его мнением 1.
Плеханов всегда скрывал свои истинные чувства к Засулич под маской легкой дружеской иронии и вел себя с ней несколько покровительственно, как это нередко бывает между старшим братом и младшей сестрой (хотя в действительности он был на семь лет моложе нее). Интересен в этом плане эпизод, описанный Н. В. Валентиновым и относящийся к 1917 г., когда после долгого перерыва Плеханов и Засулич встретились в Москве. Валентинов долго упрашивал Веру Ивановну разрешить ему сфотографировать ее на память, но она решительно отказывалась. Подошедший к ним Плеханов вмешался в разговор: «Вера Ивановна вам не позволяет ее сфотографировать? Ну, я вам объясню почему. В молодости, например, когда Вера Ивановна стреляла в Трепова, она была очень красива. Нужно думать, что это счастливое обстоятельство сыграло какую-то роль и в ее оправдании на суде. В глазах потомства она желает остаться такой же красивой, как в то время, когда за нею ухаживали Нечаев, Клеменц, а потом весьма многие иные. Поэтому фотографировать ее, когда она стала старой, она не позволяет».
Не знаю, продолжает Валентинов, какие у них были отношения, когда Засулич «была очень красивой». Возможно, что, говоря о «многих иных», Плеханов хотел намекнуть, что тоже был в числе ее поклонников. Так или иначе, Засулич вдруг вспыхнула, рассердилась и сказала: «Вы чепуху несете! А чтобы доказать, что я не думаю о сохранении в памяти потомства того вида, какой я имела в 1877 г., я позволяю Валентинову с меня, седой и морщинистой старухи, сделать столько снимков, сколько он захочет» 2.
Не будем строить здесь никаких догадок и «со знанием дела» рассуждать о личной жизни наших героев. В конце концов они тоже имеют право на свои тайны. Не знаем мы, и что стояло за ласковыми и нежными обращениями, которые встречаются в письмах Засулич к Плеханову: милый Жорж, Жоржик, Жоржинька... Это могла быть и дружба, и взаимная любовь, и глубокое, но неразделенное чувство. Как бы то ни было, Вера Ивановна просила похоронить ее рядом с Плехановым, и воля ее была исполнена.
Р. М. Плеханова считала Веру Ивановну Засулич «крупной в нравственном и умственном отношении» фигурой. «По своему широкому философско-литературному образованию и большому самостоятельному уму, Вера Ивановна составляла редкость среди женщин нашего революционного движения. Интерес к философии вызвал у Веры Ивановны Плеханов. В этой области он был одновре-
1 The Making of Three Russian Revolutionaries: Voices from the Menschevik Past. Cambridge, Mass., 1987. P. 110, 126.
2 Валентинов Н. В. Наследники Ленина. M., 1991. С. 193-194.
111
менно ее учителем и сотоварищем. Как учитель, Георгий Валентинович часто восхищался способностями к отвлеченной мысли, блеском и оригинальностью своей ученицы. Некоторые «наблюдатели», — иронически замечает далее Розалия Марковна, — говорят о подчиненности Веры Ивановны Плеханову, даже о «рабстве» ее. Это просто смешно! Ни с кем Георгий Валентинович так не считался, как с ее мнением, во все революционные этапы своей жизни. Говорить о смущении ее перед Плехановым, о боязни в его присутствии высказать свое мнение — это значит совершенно не понимать сути их отношений друг к другу и нравственного образа Веры Ивановны» 1.
Ухаживая за больным Плехановым, Засулич вскоре и сама заболела туберкулезом, хотя и в более легкой форме. При этом и Плеханов, и Засулич никогда не считали температуру в 38 и даже 39° помехой своим литературным занятиям. Вера Ивановна, например, говорила: «Ну, что температура? Я даже лучше себя чувствую при высокой температуре. По-моему, человек, имеющий менее 38°, — не человек. Я буду часто пить «рыженькое лекарство», и все пройдет». «Рыженьким лекарством» она называла удачно составленную Р. М. Плехановой микстуру, которая помогала ей при кашле. Часто пользовался ею и Плеханов 2.
Окончательно победить болезнь Плеханову так и не удалось, хотя эффект от лечения в горах был поразителен: недаром врачи говорили, что их пациент как будто явился с того света. Осенью 1888 г. Георгию Валентиновичу опять стало плохо, и В. И. Засулич с тоской и болью писала С. М. Кравчинскому: Плеханову все хуже и хуже, он худеет и худеет, ничего не требует, почти не ест 3. Подобные кризисы, хотя и в смягченной форме, периодически повторялись весной и осенью и позднее. Поэтому Плеханов вынужден был соблюдать строгий режим. Но работал он по-прежнему много, умело регулируя характер своих занятий в соответствии с состоянием здоровья. При высокой (больше 39°) температуре он читал стихи и беллетристику, при средней (38° и даже выше) — книги по искусству или этнографические материалы, а при небольшой лихорадке не только читал, но и писал без всяких скидок на неважное самочувствие 4. Трудиться не по вдохновению, а систематически, изо дня в день — таков был его жизненный девиз. Во время болезни Плеханов смог на деле убедиться в том, что у него есть настоящие, преданные друзья. Трудно переоценить значение той материальной помощи, которую оказал ему в 1887—1888 гг. Сергей Кравчинский, одолживший деньги для лечения Плеханова у одного
1 Группа «Освобождение труда». Сб. 6. С. 95 — 96.
2 Там же. С. 89-94.
3 Там же. Сб. 1. С. 200-201.
4 Архив Дома Плеханова. Ф. 1094. Оп. 1. Д. 9. Л. 8.
112
либерально настроенного англичанина. Благодаря этим денежным переводам из Лондона Георгий Валентинович смог провести несколько месяцев в курортных поселках Давос, Божи, Аннемас, Морнэ, поскольку зимой и в межсезонье женевский климат был ему вреден. Однако и помощь Кравчинского не спасала от острого безденежья. Нельзя оставаться равнодушным, читая письмо Плеханова Аксельроду от 30 апреля 1888 г.: «Милый Павел, не удивляйся, что в этом письме не будет ничего насчет статьи. Я спешу, ибо боюсь опоздать к поезду почтовому. Голубчик, как хотите, откуда хотите, но достаньте мне денег или, лучше сказать, не мне, а моей семье. Не могу я лечиться, когда семья буквально голодает. Жду со дня на день денег от Сергея, но их пока нет, а жить нужно каждый день. Вы сделали бы мне истинное благодеяние, если бы достали 100 фр. и послали их на адрес Розы... Если этого нельзя, — пошлите сколько можно, но, ради Бога, сделайте это. Отвечайте» 1.
В конце 1888 г. в Швейцарии был получен денежный перевод на 90 фр. от русских рабочих, эмигрировавших в Америку. В связи с этим Плеханов писал Аксельроду, что перевод поможет ему расплатиться с хозяйкой за комнату в Кларане и помочь семье, которая жила в Женеве. «Вы, как семейный человек, прекрасно понимаете, что я был бы последним негодяем, если бы, занимаясь восстановлением своего здоровья, предоставил бы свою семью произволу судьбы. До сих пор это почти так и было (т. е. нынешней осенью). ... Роза существовала благодаря ночным дежурствам у одной больной еврейки по 5 фр. за ночь. Это всего 10 фр. в неделю, да и еврейка скоро умрет. Кроме того, остались у меня еще некоторые долги в Морнэ. Ну, да Вы понимаете. Не замедлите, голубчик, высылкой денег...» 2
Интересный факт сообщил Д. Б. Рязанов (Гольдендах). По его словам, в 1888 г. в Одессе, где первые издания группы «Освобождение труда» отнюдь не встречали дружественного приема, тем не менее весьма усердно собирали деньги, чтобы послать их в Женеву «на лечение Плеханова, о состоянии здоровья которого доходили зловещие слухи» 3.
В 1888 г. группа «Освобождение труда» совершенно неожиданно получила щедрую по тем временам помощь (1 тыс. руб.) от приехавшего за границу слепого адвоката Н. И. Кулябко-Корецкого, задавшегося целью наладить издание журнала, который объединил бы все направления внутри либерального и революционного лагеря. При этом он не скрывал своего искреннего восхищения Плехановым — блестящим, талантливым, вернее даже гениальным, по его словам, ученым, который жил в нищенской обстановке, не имея
1 Переписка Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода. Т. 1. С. 42 — 43.
2 Там же. С. 51.
3 Плеханов Г. В. Соч. Т. III. С. 4.
113
временами даже возможности утолить голод. «Доживет ли он до того дня, когда рабочий класс России почтит в нем своего пророка, своего духовного вождя? Люди, в десять раз менее талантливые, устраивались комфортабельно и сытно, а он случайно заблудившую к нему горсть франков тратил на печатание новых и новых сочинений, игнорируя порой самые насущные требования повседневной жизни», — писал о Плеханове Кулябко-Корецкий 1.
Появление этого щедрого либерально настроенного спонсора остро поставило перед группой «Освобождение труда» вопрос о сближении с другими политическими направлениями, объявлявшими себя противниками самодержавия. Плеханов выдвигал при этом только одно условие — поддержку конституционных требований, называя в качестве возможных партнеров «ученое сословие», органы городского и земского самоуправления, социалистические организации 2.
Однако провозглашение этого тактического принципа, выраженного впоследствии Плехановым в крылатой фразе «Врозь идти, вместе бить», еще не означало готовности обеих сторон к его практической реализации. Для Плеханова было ясно, что «конституции не дарятся абсолютными монархами, а берутся у них с бою» 3. Либералы же, несмотря на все уроки, преподанные им сначала Александром II, а затем его сыном, никак не могли излечиться от доверчивости по отношению к самодержавной власти и не торопились вступать на путь активной политической борьбы. Больше того, они по-прежнему смотрели на революционеров как на помеху конституционному движению, опасных экстремистов, «бессмысленных мечтателей».
Поэтому, когда Н. И. Кулябко-Корецкий начал в конце 1887 г. свою миротворческую миссию с целью объединения группы «Освобождение труда», конституционалистов-эмигрантов типа М. П. Драгоманова и В. К. Дебагория-Мокриевича, а также либералов, живущих в России (И. И. Петрункевич, Н. Н. Златовратский), она скоро зашла в тупик. Плеханов и его товарищи не хотели, чтобы в новом печатном органе, о создании которого хлопотал Кулябко-Корецкий, тон задавал Драгоманов, пропагандировавший идею временного отказа от революционной работы во имя союза с либералами 4.
Однако была и вторая, не менее важная сторона проблемы преодоления политического одиночества группы «Освобождение труда» в эмиграции. Мы имеем в виду взаимоотношения Плехано-
1 Цит. по: Иовчук М., Курбатова И. Плеханов. М., 1977. С. 108.
2 Переписка Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода. Т. 1. С. 40 — 41.
3 Там же. С. 39.
4 См.: Лаверычев В. Я. Отношение членов группы «Освобождение труда» к буржуазному либерализму // Группа «Освобождение труда» и общественно-политическая борьба в России. С. 172—173.
116
между революционерами. Не называя Плеханова по имени, он не удержался от того, чтобы бросить ему персональный упрек в особой нетерпимости к инакомыслящим. «Мне даже кажется, — писал Лавров, — что по литературному складу его мысли один из членов Вашего кружка едва ли может употребить другие приемы полемики, а он занимает слишком крупное место в русской социалистической литературе, чтобы не быть определяющим элементом в этом случае». В заключении письма говорилось, что лишь при добрых товарищеских отношениях со стороны членов группы «Освобождение труда» к тем социалистам-революционерам, которые не разделяют в полном объеме их взглядов, возможно стало бы и сотрудничество Лаврова с «освободителями труда», в частности, для издания сборника «Социал-демократ» 1.
Нам не известно, ответил ли Аксельрод Лаврову на это большое, взволнованное и очень важное в принципиальном отношении письмо. Последующие события показали, однако, что для Плеханова, а во многом и для его более мягких и склонных к компромиссу товарищей по группе «Освобождение труда» позиция Лаврова оказалась все же неприемлемой. Вероятно, Лавров заходил в своем миролюбии слишком далеко, и в чем-то его позиция выглядела даже несколько наивной. Но нужно отдать ему должное: еще на заре социал-демократического движения в России он в зародыше подметил чрезвычайно опасную тенденцию к доктринерской узости, идеологическому фанатизму и нетерпимости к инакомыслию, которые в полной мере обнаружились 10—15 лет спустя и наложили неизгладимый отпечаток на всю русскую революцию.
Кстати говоря, Плеханов и сам признавал, что за ним водится такой грех, как диктаторские замашки. В письме к Аксельроду, написанном в мае того же 1888 г., у него вырвались знаменательные слова: «А мое якобинство? Нужно же, чтобы Вы меня сдерживали, чтобы Вы имели даже право сдержать мои централистические и якобинские тенденции. Ведь, право, у меня есть на этот счет грешок» 2. Впрочем, не без греха был здесь и сам Лавров, который готов был вести дальнейшие переговоры о сотрудничестве только при условии устранения Плеханова из редакции совместного печатного органа 3, что в свою очередь было неприемлемо для группы «Освобождение труда».
Дата добавления: 2021-06-02; просмотров: 50; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!