РЕВОЛЮЦИОННАЯ ГРОЗА НАД РОССИЕЙ 14 страница
Плеханов был, безусловно, прав, констатируя наличие тенденции к разложению общины, сдерживавшей инициативу и предприимчивость своих членов и стремившейся хотя бы частично уравнять богатых и бедных. Но он слишком спешил ставить на ней крест, ибо в реальной действительности оказалось возможным достаточно длительное сосуществование общины и капитализма. Это явно не укладывалось ни в традиционные народнические представления о полной несовместимости указанных социальных феноменов, ни в
1 Плеханов Г. В. Избр. философск. произв. Т. 1. С. 285.
2 Там же. С. 347.
94
новые представления Плеханова-марксиста, который в борьбе с народничеством не раз «перегибал палку», отбрасывая не только народническую утопию, но и рациональное зерно народнической доктрины. Вполне возможно, что если бы история — эта до крайности ироническая старуха, как не раз называл ее Плеханов, — отпустила бы российскому капитализму более длительный срок, он в конце концов сумел бы «перемолоть» и такой крепкий орешек, как община. Однако на практике фермерский путь развития сельского хозяйства, требовавший полной ликвидации помещичьего землевладения, значительных капиталовложений и настоящей революции в психологическом настрое основной массы крестьян, оказался в России лишь одной из возможных альтернатив развития деревни, но полностью победить в огромной многонациональной и многоукладной стране так и не смог. В итоге в вопросе о судьбах общины жизнь оказалась мудрее и народников, и марксистов, хотя реальная крестьянская община конца XIX — начала XX в. действительно была очень далека от той идеальной картины, которую рисовали себе участники «хождения в народ».
|
|
В то же время нельзя не воздать Плеханову должное за его честное и своевременное предостережение от соблазна искусственно форсировать ход исторического процесса и заняться насаждением социализма без наличия для этого объективных предпосылок, компенсировать отсутствие (или недостаток) которых призваны были, по мнению некоторых народников, сильная воля и железная рука революционеров.
Народовольческая идея соединения демократического и социалистического переворота в один революционный акт была подвергнута Плехановым критике еще в работе «Социализм и политическая борьба». Теперь в «Наших разногласиях» он продолжил эту тему, нарисовав яркую картину возможных последствий преждевременной социалистической революции по рецепту Льва Тихомирова: установление «обновленного царского деспотизма на коммунистической подкладке», сохранение в обществе экономического неравенства, а возможно, и откат страны назад 1. По мнению Плеханова, деревня и после экспроприации крупных землевладельцев продолжала бы жить по законам товарного производства, ежечасно рождающего экономическое неравенство. И здесь не помогла бы даже общественная обработка полей, если бы ее ввели по декрету нового правительства, ибо до настоящего коммунизма от нее немногим ближе, чем от совместной работы крестьян на барщине или от «общественных запашек», вводившихся при Николае I с помощью розог с целью создания семенных и продовольственных запасов на случай неурожая и стихийных 6едствий 2.
|
|
1 Плеханов Г. В. Избр. философск. произв. Т. 1. С. 323, 329.
2 Там же. С. 325-326.
95
Точно так же бессильна была бы помочь России и европейская пролетарская революция, на которую так уповал тот же Тихомиров, ибо крестьянские страны типа России скорее всего оказались бы маловосприимчивыми к ее влиянию. Разъясняя эту мысль, Плеханов писал: «Объективная логика внутренних отношений крестьянских государств вовсе не «навязывает» им «социалистической организации в сфере внутреннего обмена»; навязывание же ее «с чисто внешней стороны» не может увенчаться успехом. Европейская рабочая революция несомненно и очень сильно повлияет на все те страны, в которых хоть некоторые слои граждан будут походить на европейский рабочий класс по своему экономическому положению, по своему политическому воспитанию и по привычкам мысли. Наоборот, ее влияние будет сравнительно слабо там, где таких слоев не окажется. Февральская революция (1848 г. — С. Т.)отразилась почти во всех странах, схожих с Францией по своей «социальной конструкции». Но поднятая ею волна разбилась на пороге крестьянской Европы. Смотрите, как бы не повторилось того же и с будущей революцией пролетариата! «Смысл басни сей таков», что Запад — Западом, а Россия — Россией, или, другими словами, на чужой каравай рот не разевай, а пораньше вставай да свой затевай. Как бы ни было могущественно возможное влияние европейской революции, но мы должны позаботиться о создании тех условий, которые сделали бы это влияние действительным. Половинчатая же крестьянско-мещанская революция г. Тихомирова не только не создаст таких условий, но уничтожит даже и те из них, которые существуют уже в настоящее время».
|
|
Одно из двух, продолжал Плеханов: либо после народовольческого переворота Россия вернется к натуральному хозяйству, — и тогда у нас будет относительное равенство, но зато Запад не сможет влиять на нас вследствие слабости международного обмена; либо у нас будет развиваться товарное производство, — но тогда вся Россия превратится в страну мелкой буржуазии и социалистическому Западу опять-таки трудно будет влиять на нас 1.
|
|
В итоге Плеханов приходил к выводу, что Энгельс был глубоко прав, когда писал в своей знаменитой работе «Крестьянская война в Германии»: самым худшим из всего, что может случиться с вождем революционной партии (а значит, и со всей этой партией), является вынужденная необходимость взять власть тогда, когда революционное движение еще не созрело для господства представляемого им класса и для проведения мер, обеспечивающих такое господство. И тот, кто раз попал в это ложное положение, пропал безвозвратно 2.
1 Плеханов Г. В. Избр. философск. произв. Т. 1. С. 333-334.
2 Там же. С. 345 — 346; см. также: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 7. С. 422-423.
96
С учетом всех этих обстоятельств Плеханов предлагал двигаться к коммунистической цели строго поэтапно. Начинать же, по его мнению, следовало с создания марксистской рабочей партии, которая будет вести самостоятельную классовую линию и в предстоящей буржуазной революции, необходимой для свержения самодержавия, и в последующей борьбе за победу революции социалистической. Для автора «Наших разногласий» было совершенно очевидно, что главной движущей силой революционного процесса в России будет пролетариат. Что же касается буржуазии, то Плеханов предпочел воздержаться от каких-либо определенных прогнозов, отметив лишь, что с ней происходит интересная метаморфоза: у российского «третьего сословия» развились уже легкие, требующие чистого воздуха политического самоуправления, но не атрофировались еще и жабры, с помощью которых она привыкла дышать в мутной воде разлагающегося абсолютизма. Больше того, Плеханов не упустил случая заметить, что буржуазия прекрасно умеет извлекать выгоду из самодержавного строя и «не только поддерживает некоторые его стороны, но и целиком стоит за него в известных своих слоях...» 1
Стоит подчеркнуть и еще один важный момент: акцентируя внимание на работе революционеров в пролетарской среде, Плеханов в то же время отмечал, что марксисты не жертвуют деревней в интересах города, не игнорируют крестьянство ради промышленных рабочих. В грядущей революции должны принять участие оба эти класса. Наша программа, писал Плеханов, ставит своей задачей «организацию социально-революционных сил города для вовлечения деревни в русло всемирно-исторического движения» 2.
Еще до выхода «Наших разногласий» в свет Плеханов смог убедиться в том, что его новая книга не оставит читателей равнодушными и вызовет у них самые разнообразные, и притом весьма бурные, чувства. Дело в том, что работавший в типографии группы «Освобождение труда» наборщик Бохановский, разделявший взгляды народовольцев, прочитав начало рукописи, хотел даже отказаться набирать ее текст, но затем работа так захватила его, что он не только довел дело до конца, но и задумался над правильностью своих прежних убеждений. Главный оппонент Плеханова Лев Тихомиров, естественно, дал «Нашим разногласиям» отрицательную оценку на страницах «Вестника "Народной воли"», хотя и не ответил на плехановскую критику по существу. Явно не понравилась книга Плеханова и анонимному рецензенту из эмигрантского журнала «Общее дело», который обвинил автора «Наших разногласий» в слепом преклонении перед авторитетами Маркса и Энгельса, а также в приверженности к их «так называемому диалектическому
1 Плеханов Г. В. Избр. философск. произв. Т. 1. С. 224.
2 Там же. С. 367.
97
методу», от которого русская интеллигенция якобы уже давно отказалась, отдав предпочтение «реалистической методологии» Спенсера, Бокля, Милля и Конта 1.
Интересен отзыв о «Наших разногласиях» киевского бакуниста-бунтаря В. К. Дебагория-Мокриевича, жившего в то время в Швейцарии и довольно критически настроенного по отношению к «Народной воле». В феврале 1885 г. он сообщил Вере Засулич, что прочитал «прекрасную брошюру Жоржа» и был поражен необычайной стройностью его мировоззрения и тем мастерством, с которым он разбил взгляды Тихомирова. Вместе с тем Дебагорий-Мокриевич не удержался от того, чтобы не посетовать на неприятно поразивший его тон «Наших разногласий» и слишком большое самомнение Плеханова («чуть не все кругом дураки, кроме Маркса и Энгельса да их последователей, немецких социал-демократов!») 2.
Крайне противоречивы были и отклики на новую книгу Плеханова в России, куда она была нелегально доставлена в 1885 г. Многие народники видели в ней «оскорбление святыни», а иногда дело доходило даже до сожжения этого острополемического произведения. Общую атмосферу, в которой происходило чтение «Наших разногласий» в одном из нелегальных казанских кружков, хорошо передал, основываясь на личных воспоминаниях, М. Горький в повести «Мои университеты». После окончания чтения комната наполнилась возгласами возмущения: «Ренегат!». Это плевок в кровь, пролитую героями» и т. п. 3.
С другой стороны, члены одной из первых марксистских групп, возникших непосредственно в России, — «Партии русских социал-демократов» во главе с обучавшимся в петербургском университете студентом-болгарином Димитром Благоевым горячо одобрили книгу Плеханова. Вскоре у него установились контакты с благоевцами, и во втором номере издававшейся ими в Петербурге нелегальной социал-демократической газеты «Рабочий» (1885 г.) была опубликована его статья «Современные задачи русских рабочих (письмо к петербургским рабочим кружкам)». Дело в том, что благоевцы вели пропагандистскую работу во многих районах Петербурга, и Плеханов решил воспользоваться этим обстоятельством, чтобы в популярной, доступной развитым рабочим форме конкретизировать некоторые положения, изложенные в заключительной части «Наших разногласий». При этом он особо подчеркнул, что социал-демократы не должны ограничиваться революционной работой только в пролетарской среде. «Называя ее (социал-демократическую партию. — С. Т.) партией рабочей по преимуществу, я хочу только сказать, что
1 См.: Курбатова И. H. Начало распространения марксизма в России. С. 106.
2 Группа «Освобождение труда». Сб. 2. С. 230, 235.
3 См.: Горький М. Собр. соч. в 30-ти томах. М., 1951. Т. 13. С. 565-566.
98
наша революционная интеллигенция должна идти с рабочими, а наше крестьянство должно идти за ними» 1, — писал Плеханов. Такая постановка вопроса должна была предохранить будущую марксистскую партию от сектантства и нацелить ее на привлечение к себе демократических слоев общества. Характерно, что сам Плеханов позже видел в выделенных нами курсивом словах одну из первых формулировок идеи гегемонии пролетариата 2, хотя в подобном заявлении и была некоторая доля преувеличения.
Задачу российских социал-демократов Плеханов видел в борьбе за освобождение пролетариата от экономической эксплуатации и за политическую свободу для всего народа. Предпосылкой для ее успешного решения в условиях самодержавной России должно было стать насильственное устранение царизма. Полное же освобождение трудящегося класса, продолжал Плеханов, «возможно будет лишь тогда, когда класс этот захватит всю государственную власть в свои руки и провозгласит республику социальную и демократическую» 3.
Плеханов предполагал продолжить сотрудничество с газетой «Рабочий» и даже начал писать продолжение своего открытого письма к петербургским рабочим кружкам, но разгром типографии благоевской организации в начале 1886 г. помешал осуществлению его планов.
Известно также, что знакомство с книгой Плеханова «Наши разногласия» ускорило переход на марксистские позиции не только «Партии русских социал-демократов» во главе с Благоевым, но и еще одной петербургской группы революционеров, которой руководил П. В. Точисский — дворянин по происхождению, ставший рабочим и организовавший в конце 1885 г. «Товарищество санкт-петербургских мастеровых». Несколько позже, когда в Петербурге оформился «Рабочий союз» во главе с М. И. Брусневым (1889 — 1892), «Наши разногласия» и здесь сыграли большую роль в процессе утверждения его членов на позициях марксизма. Не будет преувеличением сказать, что первые же марксистские работы Плеханова заняли видное место в теоретическом арсенале зарождавшейся в 80 — 90-х годах прошлого века российской социал-демократии.
Один из членов петербургского студенческого кружка А. И. Ульянова — Орест Говорухин (он скрылся за границей еще до попытки организации покушения на Александра III) сообщал в мае 1887 г. П. Л. Лаврову, что хотя их группа и не сделала окончательного выбора между народовольческой и социал-демократической программами, но находила воззрения Плеханова «очень дельными». Правда, Говорухин, как и Дебагорий-Мокриевич, делал ого-
1 Плеханов Г. В. Соч. Т. II. С. 363.
2 Там же. Т. XIX. С. 235.
3 Там же. Т. II. С. 372.
99
ворку, что «неприлично резкий и грубый способ полемики» Плеханова вызывал у читателей известную антипатию, но тем не менее признавал: Плеханов теперь «сильно распространяется, читается». Больше того, работы Плеханова, по признанию того же Говорухина, стимулировали обращение революционно настроенной молодежи к сочинениям Маркса и заставили серьезно взяться за изучение современного экономического положения России, судеб общины, причин ее разложения, уровня развития капитализма и т. п. 1
С особым волнением ждал Плеханов отзыва на «Наши разногласия» от Ф. Энгельса, который получил эту книгу в подарок от Засулич. В апреле 1885 г. Энгельс сообщил ей, что прочитал пока лишь первые 60 страниц, т. е. не дошел даже до конца введения (в дальнейшем Энгельс дочитал книгу Плеханова до конца), но в общем и целом познакомился с разногласиями между русскими народниками и марксистами. Я горжусь, писал Энгельс, что среди русской революционной молодежи существует теперь партия, которая «искренне и без оговорок приняла великие экономические и исторические теории Маркса и решительно порвала со всеми анархистскими и несколько славянофильскими традициями своих предшественников. И сам Маркс был бы также горд этим, если бы прожил немного дольше. Это прогресс, который будет иметь огромное значение для развития революционного движения в России» 2.
Однако дальше (а эту часть письма не принято было цитировать в популярной литературе) Энгельс фактически солидаризировался с народовольческой тактикой, вызвав, вероятно, полное смятение в душах первых русских марксистов, которые могли ожидать от своего учителя чего угодно, но только не этого. Это состояние растерянности и недоумения усугублялось еще и тем, что на дворе стоял уже не 1880 или 1881, а 1885 год, когда любому достаточно информированному наблюдателю было ясно, что пик в деятельности «Народной воли» миновал и 1 марта 1881 г. не принесло России каких-либо существенных перемен.
Правда, Энгельс сразу же оговаривался, что он слишком «невежествен» в вопросах, касающихся современного положения России и тактики русских революционеров. Кроме того, ему почти неизвестна «внутренняя, интимная история русской революционной партии», без чего трудно судить о ее реальных возможностях 3. Между тем, подчеркивал Энгельс, выработка выдержанной и последовательной революционной тактики требует приложения марксовой теории к конкретным экономическим и политическим условиям
1 См.: Итенберг Б. С. Группа «Освобождение труда» и П. Л. Лавров // Группа «Освобождение труда» и общественно-политическая борьба в России. С. 126.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 36. С. 260.
3 Там же.
100
России. Вот почему он не считал себя вправе выступать в роли третейского судьи в спорах между народовольцами и группой «Освобождение труда». Тем не менее Энгельс был убежден, что Россия приближается к своему 1789 году, т. е. стоит на пороге буржуазной революции, которая, по его мнению, может вспыхнуть в любой день, особенно после убийства Александра II, осуществленного «Народной волей». Уникальность ситуации в России, продолжал Энгельс, состоит в том, что здесь налицо один из тех исключительных случаев (обратим на эти слова особое внимание), когда горстка революционеров одним ударом может заставить рухнуть целую систему, находящуюся, по удачному выражению Плеханова, в состоянии очень неустойчивого равновесия, и освободить одним актом, как бы незначителен сам по себе он ни был, такие разрушительные силы, которые потом станут неукротимыми.
По-моему, писал Энгельс, важно, чтобы был дан толчок революции, а под каким знаменем это будет сделано — не так уж и важно. Если народовольцы воображают, что могут захватить власть в России, пусть тешат себя этой мыслью. История все расставит по своим местам: ведь уже не раз революционеры буквально на следующий день после совершенной ими революции убеждались в том, что она совсем не похожа на то, о чем им мечталось. Так пусть же они сделают брешь, которая разрушит плотину, — а дальше поток событий скоро образумит их иллюзии. Ведь в России накопилось столько революционных элементов, экономическое положение основной массы народа становится столь невыносимым, а деспотизм так ненавистен всем благородным элементам нации, что за 1789 годом здесь не замедлит последовать 1793-й — год якобинской диктатуры.
Дата добавления: 2021-06-02; просмотров: 285; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!