В уголовном законодательстве иных стран СНГ

Первоначальный сопоставительный анализ соответствующих разделов (глав) национальных УК стран Со­дружества Независимых Государств (далее – СНГ) позволяет утверждать, что в большинстве из них закреплена видовая классификация «преступлений по международному уголовному праву» на основе выделения родового объекта посягательства. В рамках данного сравнительно-правового обзора представляется целесообразным дать обобщенный комментарий к разделам национальных уголовных законов стран СНГ, в которых предусматриваются преступления против мира и безопасности человечества, и выявить основные направления и закономерности развития соответствующих норм уголовного права этих стран. В этих целях формально-юридическому описанию подвергаются тематические разделы (главы) следующих национальных уголовных кодексов: УК Республики Узбекистан от 22 сентября 1994 г., УК Республики Казахстан от 16 июля 1996 г., УК Туркменистана от 12 июня 1997 г., УК Кыргызской Республики от 1 октября 1997 г., УК Республики Таджикистан от 21 мая 1998 г., УК Республики Беларусь от 24 июня 1999 г., УК Грузии от 22 июля 1999 г., УК Азербайджанской Республики от 30 декабря 1999 г., УК Украины 2000 г., УК Республики Молдова от 18 апреля 2002 г.[72]

При проведении сравнительного анализа полагаем не достаточным использование сугубо хронологического порядка сопоставления этих кодексов (от самого раннего нового УК Казахстана и вплоть до УК Молдовы) или географического приема (сравнение кодексов по своеобразным блокам – «азиатские», «кавказские» и «славянские» уголовные законы). В качестве отправной точки для сопоставительного анализа были избраны приближающиеся к образцовым как в структурном, так и в формально-содержательном плане соответствующие разделы трех уголовных кодексов стран СНГ, а именно белорусский, украинский и азербайджанский уголовные законы. Остальные УК анализировались лишь в отношении выявления особой специфики в регламентации ответственности за преступления против мира и безопасности человечества.

Особенная часть УК Республики Беларусь от 24 июня 1999 г. (вступил в силу с 1 января 2000 г.)[73] открывается Разделом VI «Преступления против мира, безопасности человечества и военные преступления», содержащим 17 статей и две главы – Главу 17 «Преступления против мира и безопасности человечества» (ст. 122–131) и Главу 18 «Военные преступления и другие нарушения законов и обычаев ведения войны» (ст. 132–138). С точки зрения общей схемы построения данного Раздела белорусский законодатель сделал значительный шаг вперед по сравнению с Модельным УК для стран СНГ и рядом других УК бывших советских республик[74]. В основу была положена классификация международных преступлений, закрепленная в Уставе Нюрнбергского трибунала 1945 г. (преступления против мира, военные преступления, преступления против человечности) и Римском Статуте 1998 г. (агрессия, геноцид, преступления против человечности и военные преступления), а также различные доктринальные подходы к типологии международных преступлений. При этом с учетом последних достижений мировой практики нормотворчества и положений Римского Статута 1998 г. белорусский законодатель выделил две самостоятельные статьи, закрепив в них особые разновидности международных преступлений со сложными составами. Во-первых, ст. 128 «Преступления против безопасности человечества», в которой по сути дела перечислены серьезные нарушения норм международного гуманитарного права, нашедшие отражение в ст. 7 «Преступления против человечности» Римского Статута 1998 г. Во-вторых, ст. 136 «Преступные нарушения норм международного гуманитарного права во время вооруженных конфликтов», где в 16 пунктах перечислены практически все известные составы таких преступлений и в связи с их примерно равной степенью социальной опасности они имеют общую санкцию (лишение свободы на срок от пяти до двадцати лет). 

Раздел VI УК Беларуси построен по трехзвенной системе: раздел, глава, статья. При этом семь статей имеют пункты, в которых с одной стороны, закрепляются самостоятельные, хотя и смежные составы преступлений (ст. 122, 124, 135, 137), а с другой, – основной и квалифицированный (ст. 123, 125) и даже особо квалифицированные (ст. 130) составы преступлений. Встречаются в рассматриваемом Разделе УК составы преступлений с оценочными признаками их элементов, содержание которых зависит от доктринального и судебного толкования (ч. 2 ст. 125 – «уничтожение ...важных документов», ст. 127 – «принятие мер по воспрепятствованию деторождения в среде такой группы», ст. 128 – «акты жестокости», ст. 131 – «действия, способные вызвать экологическую катастрофу», п. 2 с. 136 – «причинение обширного, долговременного и серьезного ущерба природной среде»).

Достаточно широко в данном Разделе УК Беларуси представлены т.н. сложные составы международных преступлений, усложнение которых производится за счет: 1) удвоения элементов состава, в частности деяния, (а) посягающие на несколько объектов (ст. 124 – «Террористический акт против представителя иностранного государства»), или (б) характеризующиеся осложненной объективной стороной (ст. 127 – «Геноцид»), или (в) наличием двух форм вины или дополнительных последствий; 2) за счет удлинения самого процесса совершения преступления (длящиеся и продолжаемые преступления); 3) соединения в одном составе нескольких простых составов – составные преступления (ст. 131 – «Экоцид»); либо 4) альтернативности квалифицирующих признаков преступления (ч. 2 и 3 ст. 130 – «Разжигание расовой, национальной или религиозной вражды или розни»).

Новацией белорусского уголовного закона является введение в отдельные статьи дефинитивных норм, посвященных определению понятия того или иного международного преступления с учетом доктринальных и конвенционных дефиниций: ст. 123 «Пропаганда войны», 126 «Международный терроризм», 127 «Геноцид», 131 «Экоцид» и 133 «Наемничество».

К сожалению и это вполне объяснимо в силу специфики самой конструкции международных преступлений, в Разделе VI УК встречаются бланкетные диспозиции. В таких диспозициях не определяются признаки состава преступления или определяются не все его признаки, которые описываются в других нормативно-правовых актах, и, как правило, в международных договорах. Подобные отсылки имеются в ст. 129 – «Производство, приобретение, хранение, перевозка, пересылка либо сбыт запрещенных международными договорами Республики Беларусь средств массового поражения...», ст. 132 – «...для противодействия законному осуществлению права народов на самоопределение, признанного международным правом», ст. 134 – «Применение оружия массового поражения, запрещенного международным договором Республики Беларусь», п. 16 ст. 136 – «применение в вооруженном конфликте иных средств и методов ведения войны, запрещенных международным договором Республики Беларусь», ст. 138 – «Умышленное использование вопреки международным договорам...» (курсив наш – Е. Т.).

Глава 17 «Преступления против мира и безопасности человечества» содержит десять статей (ст. 122–131), четыре из которых имеют определенное сходство по содержанию с соответствующими статьями белорусского УК 1960 г. Как следует из названия данной главы, в ней предусматривается две группы преступлений. К преступлениям против мира отнесены следующие пять составов: два из них связаны с планирование, подготовкой, развязыванием или ведением агрессивной войны (ст. 122) либо ее пропагандой (ст. 123), а остальные являются преступлениями террористической направленности, преследующими в том числе и цель провокации войны – террористический акт против представителя иностранного государства (ст. 124), нападение на учреждения, пользующиеся международной защитой (ст. 125) и международный терроризм (ст. 126). Так, в отличие от УК РФ, который не раскрывает содержание понятия «нападение» на лиц и учреждения, пользующиеся международной защитой, и не перечисляет его последствия, в белорусском УК сконструированы две самостоятельные нормы об этих деяниях (ст. 124 и 125). Специальной защите представителя иностранного государства или международной организации посвящена статья 124, в которой предусматривается ответственность за совершение одного или нескольких деяний, таких как: насильственные действия в отношении представителя иностранного государства или международной организации (ч. 1), похищение указанного лица (ч. 1), лишение его свободы (ч. 1), убийство такого лица (ч. 2). При этом под насильственными действиями понимается как физическое насилие (нанесение побоев, причинение физической боли иным способом, введение в организм потерпевшего вопреки его воле одурманивающих средств и пр.), так и психическое (угроза применения физического насилия). С другой стороны, в отличие от ст. 360 УК РФ в редакции Федерального закона от 08.12.2003 г., в диспозиции ст. 124 УК Беларуси закрепляется такой обязательный признак, как цель (альтернативная): провокация международных осложнений или войны. В статье 125 об ответственности за нападения на учреждения, пользующиеся международной защитой (служебные или жилые помещения либо транспортные средства этих учреждений), белорусский законодатель выделил квалифицированный состав такого деяния и, в отличие от российского законодателя, предусмотрел повышенную ответственность за совершение тех же деяний, повлекших по неосторожности смерть человека, либо причинение тяжкого телесного повреждения, либо сопряженных с умышленным уничтожением имущества или важных документов.

Особого внимания заслуживает предпринятая составителями УК Беларуси попытка сформулировать определение международного терроризма в статье 126, несмотря на то, что сегодня отсутствует универсальный международный договор, дающий определение такого преступления и регулирующий борьбу с ним. С объективной стороны данное преступление характеризуется совершением следующих действий: 1) организация совершения взрыва, поджога или иных действий (например, аварий или крушений на транспорте, в системах водо-, тепло- и электроснабжения, радиоактивного, химического, бактериологического или иного заражения местности и т.п.), направленных на уничтожение людей или причинение телесных повреждений, разрушение или повреждений зданий, сооружений путей и средств сообщения, средств связи или другого имущества; 2) совершение таких же действий; 3) убийство государственного или общественного деятеля иностранного государства; 4) причинение телесных повреждений таким лицам; 5) причинение вреда их имуществу. При этом законодатель выдели еще два обязательных признака международного терроризма: во-первых, обязательный признак объективной стороны этого преступления для первых двух из вышеперечисленных форм – место совершения преступления, а именно: территория иностранного государства; во-вторых, обязательный признак субъективной стороны – цель в виде провокации международных осложнений, войны или дестабилизации внутреннего положения иностранного государства.

Кроме того, в Главе 17 сформулировано десять составов преступлений против безопасности человечества: геноцид (ст. 127), депортация (ст. 128), незаконное содержание в заключении (ст. 128), обращение в рабство (ст. 128), массовое или систематическое осуществление казней без суда (ст. 128), похищение людей, за которыми следует их исчезновение (ст. 128), пытки или акты жестокости, совершаемые в связи с расовой, национальной, этнической принадлежностью, политическими убеждениями и вероисповеданием гражданского населения (ст. 128), производство, накопление либо распространение запрещенных средств ведения войны (ст. 129), разжигание расовой, национальной или религиозной вражды или розни (ст. 130), экоцид (ст. 131).

Отличительной особенностью состава геноцида по белорусскому УК является использование в его определении, в отличие от конвенционной дефиниции геноцида, следующих двух дополнительных признаков: 1) наряду с национальной, этнической, расовой и религиозной группой геноцид может быть направлен против «группы, определенной на основе любого другого произвольного критерия», например, исходя из образа жизни (кочевники), социального происхождения (интеллигенция), места проживания (островитяне) и т.п.; 2) в качестве специальной цели геноцида указывается на «планомерное» уничтожение полностью или частично какой-либо из этих социальных групп.

Шесть преступных посягательств против гражданского населения закрепляется в статье 128 «Преступления против безопасности человечества», в результате совершения которых полностью или частично прекращает или может прекратить существование часть гражданского населения. С учетом того, что такие деяния, как депортация, незаконное содержание в заключении, обращение в рабство, массовое или систематическое осуществление казней без суда, похищение людей, за которыми следует их исчезновение, пытки или акты жестокости, направлены на гражданское население как таковое, в литературе отмечается необходимость признавать применительно к этим преступлениям наличие массовости в осуществлении входящих в их состав действий. Так, В. Ю. Калугин считает, что под «массовостью» осуществления казней без суда следует понимать ситуацию, при которой пострадавшие от совершения преступления составляют значительную часть от общего числа населения определенной территории[75]. При этом обязательным признаком преступлений, предусмотренных ст. 128 УК Беларуси, является совершение этих деяний «в связи с расовой, национальной, этнической принадлежностью, политическими убеждениями и вероисповеданием гражданского населения». В противном случае данные действия подлежат квалификации по соответствующим статьям Уголовного кодекса, например предусматривающим уголовную ответственность за преступления против человека, правосудия и пр. От геноцида преступления против безопасности человечества отличаются отсутствием специальной цели планомерного уничтожения полностью какой-либо человеческой группы[76].

Главу 18 «Военные преступления и другие нарушения законов и обычаев ведения войны» (ст. 132–138), судя по ее названию, содержит две категории международных преступлений. К собственно «военным преступлениям», которые представляют собой деяния, совершенные в ходе вооруженных конфликтов любого характера и которые по своему содержанию являются серьезными нарушениями Женевских конвенций о защите жертв войны 1949 г. и Дополнительных к ним протоколов 1977 г., относится 19 составов (по 9 составов – в ст. 135 и 136 и 1 состав – в ст. 138). В перечень «других нарушений законов и обычаев войны», под которыми понимаются деяния, криминализированные на национальном уровне в силу характера и степени их общественной опасности и представляющие собой иные нарушения международного гуманитарного права, предусматриваемые как Женевскими конвенциями 1949 г., Дополнительными протоколами 1977 г., так и другими международными договорами в этой сфере, включено 14 составов преступлений (по 1 составу – в ст. 132, 133 и 134, 2 состава – в ч. 2 ст. 135, 7 составов – в пп. 1–5 , 9 и 16 ст. 136, 2 состава – в ч. 1 и 2 ст. 137). Однако перечень этих преступлений не является закрытым в силу бланкетного характера пункта 16 статьи 136 и в связи с тем, что при заключении Республикой Беларусь международного договора, предусматривающего запрещение использование тех или иных средств и методов ведения войны, он может быть расширен. Важным признаком военных преступлений и других нарушений законов и обычаев войны является их совершение только в период вооруженного конфликта, что характеризует одновременно и время, и место, и обстановку совершения преступления. Исключение составляет преступление, предусмотренное в статье 132 УК Беларуси, а именно: вербовка, обучение, финансирование, иное материальное обеспечение и использование наемников для участия в военных действиях против иностранного государства или для противодействия законному осуществлению права народов на самоопределение, признанного международным правом.

В белорусском законодательстве, в отличие от российского Уголовного кодекса, проведено разграничение двух составов наемничества по различным статьям: 132 (вербовка, обучение, финансирование, иное материальное обеспечение и использование наемников) и 133 (наемничество). Причем под «использованием наемника» понимается его непосредственное привлечение для выполнения различных задач не только в условиях «вооруженного конфликта или военных действий», как в ст. 359 УК РФ, но также «для противодействия законному осуществлению права народов на самоопределение, признанного международным правом», т.е. народов, борющихся против колониального господства (например, народы Западной Сахары, Тимора, Новой Каледонии), иностранной оккупации и расистского режима. Есть определенные несовпадения и в нормах-дефиницих ст. 133 УК Беларуси и примечании к ст. 359 УК РФ, которые содержат определения понятия «наемник». В интерпретации белорусского законодателя под таковым подразумевается «лицо, не входящее в состав вооруженных сил воюющих сторон и действующее в целях получения материального вознаграждения без уполномочия государства, гражданином которого оно является или на территории которого постоянно проживает». Наряду с нормой ст. 132, в УК Беларуси предусматривается также ответственность за вербовку детей, не достигших пятнадцатилетнего возраста, в вооруженные силы либо разрешение им принимать участие в военных действиях (п. 5 ст. 136). Этот вид вербовки осуществляется для участия в вооруженном конфликте в составе вооруженных сил, тогда как вербовка, предусмотренная статьей 132, осуществляется для использования в военных действиях лица, не входящего в состав вооруженных сил.

К категории «другие нарушения законов и обычаев войны» отнесено применение оружия массового поражения, запрещенного международным договором Республики Беларусь (ст. 134). Определение именно такой принадлежности данного опаснейшего международного преступления представляется не совсем верным, так как наказуемым данное деяние будет признаваться правоприменителем в том случае, когда поражающие свойства оружия массового поражения использовались для выведения из строя или изнурения живой силы противника, заражения местности и различных объектов, а также дезорганизации работы тыла противной стороны в вооруженном конфликте[77]. Возникает вопрос о возможности привлечения к уголовной ответственности за случаи применения оружия массового поражения в условиях мирного времени. К тому же в УК Беларуси есть помимо специальной нормы (ст. 134) положения об ответственности за применение таких методов ведения войны, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие, либо причиняющими обширный, долговременный и серьезный ущерб природной среде либо имеющими неизбирательный характер и затрагивающими гражданское население или гражданские объекты (пп. 1, 2 и 11 ст. 136).

Положительной новеллой УК Республики Беларусь является закрепление ответственности за ряд серьезных и иных нарушений международного гуманитарного права, совершенных против лиц, пользующихся во время военных действий международной защитой. В диспозиции ч. 1 ст. 135 приводится примерный перечень таких лиц: 1) лица, сдавшие оружие или не имеющие средств защиты; 2) раненые; 3) больные; 4) потерпевшие кораблекрушение; 5) медицинский, санитарный и духовный персонал; 6) военнопленные; 7) гражданское население на оккупированной территории или в районе военных действий; 8) иные лица, пользующиеся во время военных действий международной защитой (например, журналисты в опасных профессиональных командировках в районах вооруженных конфликтов (ст. 79 ДП I), персонал организаций гражданской обороны (ст. 62 ДП I), персонал, участвующий в операциях по оказанию помощи (ст. 71 ДП I), персонал гуманитарных организаций, таких как МККК и др.).

При этом уголовная ответственность устанавливается за 11 альтернативных действий, направленных против этих лиц: в части 1 ст. 135 – принуждение к службе в вооруженных силах противника, принуждение к переселению, лишение права на независимый и беспристрастный суд, ограничение права на защиту в уголовном судопроизводстве; в части 2 ст. 135 – причинение тяжких телесных повреждений, истязание, проведение даже при наличии согласия медицинских, биологических и других экспериментов, использование для прикрытия своих войск или объектов от военных действий, захват и удержание в качестве заложников, угон для принудительных работ; в части 3 ст. 135 – умышленное убийство.

В то же время трудно объяснить появление п. 10 ст. 136 УК, где предусматривается такой состав преступных нарушений норм международного гуманитарного права во время вооруженных конфликтов, как «совершение нападения на гражданское население или на отдельных гражданских лиц». В правоприменительной практике могут возникать коллизии со ст. 135 в силу очевидного дублирования диспозиций и двойной криминализации этого деяния. В литературе предлагается следующий выход из этой ситуации. Так, В. Ю. Калугин замечает, что совершение нападения на гражданское население или отдельных гражданских лиц, которые принимают участие в военных действиях, не влечет ответственности по п. 10 ст. 136 В зависимости от обстоятельств за фактически содеянное может наступить уголовная ответственность по другим статьям Уголовного кодекса. Например, за причинение тяжких телесных повреждений (ч. 2 ст. 135), умышленное убийство лица, пользующегося во время военных действий международной защитой (ч. 3 ст. 135), или совершение нападения на лицо, заведомо для виновного прекратившее принимать непосредственное участие в военных действиях (п. 13 ст. 136)[78].

В целом, статья 136 устанавливает уголовную ответственность за 16 альтернативных деяний, многие из которых, на наш взгляд, имеют свои аналоги в других смежных нормах Главы 18 УК Беларуси. Выше уже была указана подобная коллизия между п. 10 ст. 136 и ст. 135. Существует также проблема разграничения п. 11 ст. 136 (совершение нападения неизбирательного характера, затрагивающего гражданское население, когда заведомо известно, что такое нападение повлечет чрезмерные потери среди гражданских лиц) и п. 10 ст. 136 (совершение нападения на гражданское население или отдельных гражданских лиц). Здесь предлагается проводить разграничение по направленности умысла. Так, если виновный сознавал, что он применяет средства и методы ведения военных действий для уничтожения или выведения из строя как отдельных гражданских лиц, так и гражданское население в целом, то содеянное подлежит квалификации по п. 10 ст. 136. Деяние квалифицируется по п. 11 ст. 136 если аналогичные действия хотя и были направлены против комбатантов или военных объектов, но виновный сознавал, что своими действиями он повлечет чрезмерные потери среди гражданских лиц. Перемещение части собственного гражданского населения на оккупируемую территорию (п. 14 ст. 136) надлежит отличать от принуждения гражданского населения оккупируемой территории к переселению (ч. 1 ст. 135) и от его депортации (ст. 128). При этом действия по перемещению гражданского населения других оккупированных государств независимо от целей подобного перемещения не влекут ответственности по п. 14 ст. 136[79].

Интерес представляет система уголовных наказаний за международные преступления по Разделу VI УК Беларуси и собственно типология предусмотренных в отдельных его нормах санкций. Применительно к Разделу VI УК Беларуси можно говорить о пяти типах санкций (не предусмотрен такой тип, как кумулятивная, альтернативная, относительно-определенная санкция): 1) простая, альтернативная, относительно-определенная санкция (например, ч. 1 ст. 123 – «наказывается штрафом или лишением свободы на срок до трех лет», а также ст. 129, ч. 1 ст. 130, ч. 1 ст. 135, ст. 138); 2) простая, единичная, относительно-определенная санкция (например, ч. 1 ст. 122 – «наказывается лишением свободы на срок от пяти до пятнадцати лет», а также ч. 1 ст. 124, ч. 2 ст. 125, ч. 2 и 3 ст. 130, ст.ст. 131, 132, ч. 2 ст. 135, ст. 136, ч. 1 и 2 ст. 137); 3) кумулятивная, единичная, относительно-определенная санкция (например, ч. 2 ст. 123 – «наказывается лишением свободы на срок от двух до пяти лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью или без лишения», а также ст. 133); 4) простая, альтернативная, смешанная – относительно абсолютно определенная санкция (например, ч. 2 ст. 124 – «наказывается лишением свободы на срок от десяти до двадцати пяти лет, или пожизненным заключением, или смертной казнью», а также ст.ст. 126, 127, 128, 134, ч. 3 ст. 135); 5) кумулятивная, альтернативная, смешанная – относительно абсолютно определенная санкция (например, ч. 2 ст. 122 – «наказывается лишением свободы на срок от семи до двадцати пяти лет, или пожизненным заключением, или смертной казнью с конфискацией имущества или без конфискации»). В целом, диапазон уголовно-правовых мер за совершение международных преступлений охватывает наказания от исключительной меры в виде смертной казни (в 7 случаях) вплоть до ареста и штрафа.                                                                                                                        

Применительно к рассматриваемому Разделу УК Беларуси, закрепляющему составы международных преступлений, субъект определяется дифференцировано. В диспозициях некоторых статей прямо или косвенно дается характеристика специального субъекта того или иного международного преступления (ч. 2 ст. 123, ч. 2 ст. 124, ч. 2 и 3 ст. 130, ст. 133, ч. 1 и 2 ст. 137). Так, предусматривается специальный субъект таких преступлений, как бездействие либо отдание преступного приказа во время вооруженного конфликта (ст. 137), а именно: начальник или должностное лицо. Однако, ответственность за непринятие мер для подготавливаемых или пресечения совершаемых подчиненным преступлений ограничивается пределами полномочий начальника или должностного лица (например, отдача распоряжения о прекращения общественно опасного деяния, применение дисциплинарных взысканий, возбуждение уголовного дела и т.п.).

С субъективной стороны международные преступления характеризуются наличием прямого или косвенного умысла, а предвидение фактической и конкретизированной величины ущерба в принципе не характерно для международных преступлений. Вина в форме неосторожности возможна лишь применительно к преступлениям против международной экологической безопасности. В отличие от этого общего положения международно-правовой доктрины в белорусском УК экоцид трактуется как «умышленное массовое уничтожение растительного или животного мира...». Здесь также закреплены международные преступления с двойной формой вины в квалифицированных составах при неосторожном отношении к квалифицирующим деяние признакам, например, «Нападение на служебные или жилые помещения учреждений, пользующихся международной защитой... повлекшее по неосторожности смерть человека либо причинение тяжкого телесного повреждения...» (ч. 2 ст. 125), а также ч. 3 ст. 130.

Происшедшие в политической и экономической системе Азербайджанской Республики изменения и принятие новой Конституции привели к серьезным изменениям УК Азербайджанской Республики от 30 декабря 1999 г. (вступил в силу с 1 сентября 2000 г.).[80] В частности, по иному определена значимость объектов уголовно-правовой охраны и соответственно реструктурирована система Особенной части УК. Теперь она открывается Разделом VII «Преступления против мира и безопасности человечества», включающим две главы – Главу 16 «Преступления против мира и безопасности человечества» (ст. 100 – 113) и Главу 17 «Военные преступления» (ст. 114 – 119). Кроме того, особый интерес с точки зрения структурирования всего Раздела VII и типологии международных преступлений представляют примечания к ст. 103 и 114 УК. На основе определения, содержащегося в первом примечании, в отдельный блок из 13 статей выделена группа преступлений против безопасности человечества, которыми «признаются умышленные деяния, предусмотренные статьями 103 – 113 настоящей главы, являющиеся составной частью широкомасштабных или систематических нападений на гражданское население как в мирное, так и военное время». Примечание к ст. 114 содержит дефиницию «военных преступлений», под которыми понимаются «деяния, предусмотренные настоящей главой (Главой 17 – Е. Т.), совершенные в связи с планированием, подготовкой, развязыванием или проведением военных операций как при международных, так и при внутренних вооруженных конфликтах».

В Главе 16, впервые появившейся в республиканском УК, объединены собственно преступления против мира и безопасности человечества. Здесь закреплена несколько иная трактовка традиционных составов международных преступлений (ст. 100 – 103). В частности, выделен квалифицированный состав публичных призывов к развязыванию агрессивной войны – совершение этого деяния с использованием средств массовой информации либо должностным лицом (ст. 101.2), как это было предложено в Модельном УК для стран СНГ. Выделено в особую ст. 104 в качестве самостоятельного состава подстрекательство к совершению геноцида, причем сама конструкция нормы страдает рядом недостатков: наличие оценочных признаков (например, «непосредственное и явное подстрекательство»), использование отсылочной формулировки применительно к деяниям, описанным в ст. 103 УК.

Порой чрезмерно детально изложено в азербайджанском УК описание недавно имплементированных в национальное законодательство преступлений против международного гуманитарного права (или против безопасности человечества): уничтожение населения (ст. 105), рабство (ст. 106), депортация или принудительное переселение населения (ст. 107), преследование (ст. 109), расовая дискриминация – апартеид (ст. 111), лишение свободы в нарушение норм международного права (ст. 112), применение пыток (ст. 113). В этой части заметно серьезное влияние категоризации и конструирования составов международных преступлений в Римском Статуте 1998 г., а именно ст. 6 «Геноцид» и ст. 7 «Преступления против человечности». Так, перечислено 11 групп составов, в числе которых истребление, порабощение, депортация или насильственное перемещение населения, пытки, различные формы сексуальной эксплуатации, преследование любой идентификационной группы или общности, насильственное исчезновение людей, в том числе арест, задержание или похищение, преступление апартеида. В то же время несколько искусственным выглядит выделение из состава «насильственное удержание человека» (ст. 110) самостоятельного состава преступления в виде «лишения свободы в нарушение норм международного права» (ст. 112). Этот же вывод напрашивается в отношении ст. 108, где описаны деяния, связанные с сексуальным насилием, которые могут повлечь в том числе пожизненное лишение свободы, и ст. 106 «Рабство», где упоминается о «рабстве на сексуальной основе или посягательстве на половую свободу на основе рабства» (ст. 106.3), за которые устанавливается максимально 10 лет лишения свободы. Кстати, в Римском Статуте 1998 г. эти деяния перечислены в одном ряду как преступления против человечности (п. 1 (g) ст. 7). Белорусский законодатель, возможно, избрал более адекватный подход при закреплении аналогичных составов преступлений против человечности, как это принято в мировой законодательной практике – под общим наименованием в одной статье и с общей санкцией.

В следующей Главе 17 «Военные преступления» азербайджанского УК нашли отражение нормы Женевских конвенций 1949 г., Конвенции о борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников 1989 г. и других международно-правовых актов. В эту группу преступлений вошли такие составы, как наемничество (ст. 114), нарушение законов и обычаев войны (ст. 115), нарушение норм международного гуманитарного права во время вооруженных конфликтов (ст. 116), бездействие или отдача преступных приказов во время вооруженного конфликта (ст. 117), военный грабеж (ст. 118), злоупотребление знаками, находящимися под охраной (ст. 119). Таким образом, к общепринятой классификации военных преступлений, закрепленной в «Женевском праве» и Римском Статуте 1998 г., азербайджанский законодатель добавил, а точнее выделил в качестве самостоятельных составов деяния, предусмотренные в ст. 117 – 119. Применительно к «военному грабежу» следует заметить, что в ст. 116.0.11 закреплен практически аналогичный состав нарушений норм международного гуманитарного права: «разбой, уничтожение имущества, а также незаконное изъятие имущества под предлогом военной необходимости, осуществляемые в отношении населения в зонах военных операций». Основанием для выделения в качестве особой подгруппы «злоупотреблений знаками, находящимися под охраной», очевидно, послужили нормы Римского Статута 1998 г. (п. b (vii) ст. 8) и ДП I 1977 г. (ст. 37 (1)(d), ст. 38 – 39). Один из редких случаев объективной стороны международного преступления в форме бездействия выделен азербайджанским законодателем в ст. 117, где говорится, в частности, об умышленном неиспользовании начальником или должностным лицом всех возможностей в пределах своих полномочий в отношении подчиненных для предотвращения совершения преступлений, закрепленных в ст. 115 – 116 УК.

По мнению профессора В. Максимова, все составы преступлений, включенный в Раздел VII УК Азербайджана, вполне соответствуют принципам международного сотрудничества и основополагающим международным соглашениям[81].

В УК Украины 2000 г., который вступил в силу 1 сентября 2001 г.[82], также выделен специальный Раздел ХХ «Преступления против мира, безопасности человечества и международного правопорядка» (ст. 436 – 447). Однако, он лишь завершает систему Особенной части УК. Как объясняет Ю. В. Баулин, помещение данного раздела в конце УК вовсе не свидетельствует о недооценке степени общественной опасности предусмотренных в нем преступлений, а говорит лишь о том, что они – явление все же довольно редкое, к тому же о степени их важности говорит строгость санкций, предусматривающих наказание за их совершение[83]. 

В традиционно сложном составе планирования, подготовки или развязывания агрессивной войны или вооруженного конфликта выделено в качестве самостоятельного уголовно наказуемого деяния участие в сговоре, направленном на совершение подобных действий (п. 1 ст. 437). Новацией украинского законодателя является установление самостоятельной уголовной ответственности за публичные призывы к геноциду либо за изготовление материалов с такими призывами (п. 2 ст. 442).

По примеру Модельного УК для стран СНГ в отдельную подгруппу военных преступлений выделены «нарушения законов и обычаев войны» (ст. 438), причем норма имеет бланкетный характер и содержит указание на «международные договоры, согласие на обязательность которых дано Верховной Радой Украины». Аналогичные отсылки имеются в статьях об оружии массового поражения (ст. 439 и 440). К категории преступлений против международного гуманитарного права отнесены также незаконное использование символики Красного Креста и Красного Полумесяца (ст. 445) и наемничество (ст. 447). Однако, некоторое недоумение вызывает появление наряду со ст. 445 нормы, закрепленной в ст. 435 «Незаконное использование символики Красного Креста и Красного Полумесяца и злоупотребление ими», тем более что этот состав помещен в Разделе XIX «Преступления против установленного порядка несения военной службы (воинские преступления)». При этом конструкции составов военного (международного) и воинского преступлений практически идентичны, разграничение происходит по линии специального субъекта преступления.

Преступления против лиц и учреждений, имеющих международную защиту, (ст. 444) и незаконное использование символики Красного Креста и Красного Полумесяца (ст. 445) отнесены украинским законодателем к группе т.н. преступлений против международного правопорядка, о которых заявлено в заглавии рассматриваемого Раздела УК.

Интересной новеллой украинского УК является включение в Раздел ХХ пиратства в качестве международного преступления (ст. 446). В общей классификации международных преступлений этот состав относится к группе преступлений против общественной безопасности, одним из источников регламентации которых является Конвенция ООН по морскому праву от 10 декабря 1982 г. Согласно последней пиратство представляет собой «любой неправомерный акт насилия, задержания или любой грабеж, совершаемый с личными целями экипажем или пассажирами какого-либо частновладельческого судна...». В интерпретации украинского законодателя особо выделена специальная цель совершения этого преступления – «получение материального вознаграждения или иной личной выгоды». Закрепляется также квалифицированный состав пиратства в виде совершения его повторно либо с причинением смерти людям или иных тяжких последствий (п. 2 ст. 446).

В УК Республики Таджикистан от 21 мая 1998 г., который вступил в силу 1 сентября 1998 г.,[84] специальный Раздел XV «Преступления против мира и безопасности человечества» состоящий из аналогичной по названию Главы 34 (ст. 395 – 405), также как и в УК Украины, завершает Особенную часть. Целый ряд статей таджикского УК (ст. 395 – 398, 400 – 402) практически буквально повторяют положения ст. 103 – 105, 107 – 110 Модельного УК для стран СНГ.

Новеллой УК Таджикистана является обособление в самостоятельный состав такого деяния, как биоцид (ст. 399). Наряду с экоцидом и производством, распространением и применением оружия массового уничтожения, биоцид относится к преступлениям против экологической безопасности человечества и международного экологического правопорядка, так как они посягают на безопасные условия существования экосистем, влекут разрушительные и глобальные последствия для природы, средств обитания и условий существования человека (экологическая катастрофа и др.). Согласно определению биоцида на основе ст. 399 УК Таджикистана, он представляет собой «применение ядерного, нейтронного, химического, биологического (бактериологического), климатического или иного оружия массового поражения с целью уничтожения людей и окружающей природной среды».

Завершают Раздел XV ст. 403 – 405, закрепляющие нормы об уголовной ответственности за преступления против норм международного гуманитарного права. Первые две статьи содержат основной и квалифицированный составы преступлений против «Женевского права», совершенных во время международного или внутреннего вооруженного конфликта. В третьей статье «Иные нарушения норм Международного Гуманитарного права» речь идет по сути дела о случаях мародерства, которое в УК Азербайджана квалифицируется как военный грабеж. Сюда же отнесены случаи применения в вооруженных конфликтах средств и материалов, запрещенных международных договором, или применения оружия массового уничтожения, запрещенного международным договором.

Аналогичная ситуация наблюдается при регламентации военных преступлений в УК Грузии от 22 июля 1999 г., которыйвступил в силу 1 июня 2000 г.[85] В открывающем Особенную часть этого кодекса Разделе четырнадцатом «Преступления против человечества» помещается Глава XLVII «Преступления против мира, безопасности человечества и международного гуманитарного права» (ст. 404 – 413). Практически идентичны по содержанию и даже по названиям статьям 403 – 405 УК Таджикистана статьи 411 – 413 грузинского уголовного закона. При конструировании основного состава «серьезных нарушений законов и обычаев ведения войны» использовались, очевидно, соответствующие положения Римского Статута 1998 г. (ст. 7 (1) (j) и ст. 8 (b) (i, ii, iv, v, vi, vii, viii, ix), для квалифицированного состава в виде «серьезных нарушений Женевских Конвенций» – положения Женевских конвенций 1949 г., ДП I и II 1977 г. и Римского Статута 1998 г. (ст. 7 (1) (a)–(k).

Нельзя признать удачным заголовок ст. 410 «Участие наемника в вооруженном конфликте или военных действиях», так как под это определение походит лишь состав, закрепленный в п. 3 данной статьи, в то время как первые два ее пункта содержат конструкции составов преступления наемничества в виде вербовки, обучения, финансирования или иного материального обеспечения наемника, а равно его использования в вооруженном конфликте или военных действиях, а также квалифицированный состав, элементами которого являются совершение наемничества с использованием служебного положения или наемничество несовершеннолетнего. В целом, это единственный случай среди всех национальных УК стран СНГ, когда группа подобных преступных деяний не обозначается традиционным и общепринятым в международном уголовном праве наименованием «наемничество».

Одновременно со вступлением в силу Римского статута для Грузии вступил в силу и специальный национальный закон – «Закон о сотрудничестве между Международным уголовным судом и Грузией». Настоящий Закон регламентирует сотрудничество между Международным уголовным судом и Грузией, устанавливает, какой национальный государственный орган отвечает за такое сотрудничество (Министерство юстиции Грузии, Отдел по сотрудничеству с Международным уголовным судом) и определяет формы оказания взаимной правовой помощи в ходе такого сотрудничества.

Так, в ст. 6 закреплены правила определения юрисдикции и основания ее оспаривания. МУС обладает юрисдикцией в отношении преступлений, совершенных на территории Грузии и подпадающих под предметную юрисдикцию МУС в соответствии со Статутом. Если МУС считает, что обладает юрисдикцией в отношении какого-то конкретного правонарушения, после консультации с ведущими судебное расследование органами, определенными в Уголовно-процессуальном кодексе Грузии, МЮ Грузии может принять к рассмотрению просьбу МУС или вынести протест в отношении юрисдикции МУС в соответствии со статьей 19 Статута. В том случае, если МЮ Грузии не оспаривает юрисдикцию МУС или после изучения дела приходит к выводу, что оно входит в его компетенцию, МУС передаются все материалы по данному делу, что означает прекращение ведущегося компетентным органом производства по делу.

Определенный интерес представляет ст. 12 Закона, посвященная защите национальной безопасности. Так, если у МЮ Грузии будут веские основания считать, что исполнение просьбы МУС может нанести ущерб интересам национальной безопасности Грузии, оно незамедлительно информирует об этом Совет безопасности Грузии и принимает меры для решения этого вопроса с МУС в соответствии со статьей 72 Статута, и по предложению Совета безопасности может отказаться исполнять просьбу МУС о сотрудничестве. Если просьба, исходящая от МУС, связана с осуществлением уголовного преследования лиц, которые пользуются иммунитетом в соответствии с грузинским законодательством, МЮ Грузии извещает компетентный государственный орган о наличии оснований для уголовного преследования данных лиц и оказывает содействие при проведении действий, относящихся к иммунитету, в соответствии с Конституцией и другими законодательными актами Грузии (ст. 13).

Отдельная Глава V Закона Грузии посвящена институту передачи лица Международному уголовному суду (ст. 20 – 30). Так, лицо передается МУС, если из просьбы и подкрепляющих ее материалов явствует, что совершенное им правонарушение подпадает под юрисдикцию МУС. Если передается гражданин Грузии, то МЮ Грузии обращается в МУС с просьбой вернуть это лицо в Грузию по окончании производства. Проведя консультации с МУС, МЮ Грузии может отложить передачу, если лицо, подлежащее передаче, находится в заключении или преследуется за другие правонарушения.

 

В УК Республики Узбекистан от22 сентября 1994 г., который вступил в силу 1 апреля 1995 г.,[86] Раздел второй «Преступления против мира и безопасности» помещается после Раздела о преступлениях против личности. Из названия этого раздела становится ясно, что здесь объединены две группы преступлений – собственно преступления против мира и безопасности всего человечества (Глава VIII, ст. 150 – 156) и преступления против Республики Узбекистан (Глава IX).

Не вполне обоснованное, на наш взгляд, соседство под рубрикой общего раздела двух таких достаточно самостоятельных и по объекту посягательства, и по степени социальной опасности групп преступлений привело в итоге к тому, что в Главе VIII присутствует такой традиционный состав «государственных» преступлений, как «возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды» (ст. 156), который, скорее всего, должен занимать место в Главе VII «Преступления против конституционных прав и свобод».

Кроме того, вызывают определенную критику заголовки двух статей рассматриваемой Главы VIII, а именно ст. 154 «Наемничество» и ст. 155 «Терроризм». В первом случае представляется, что узбекский законодатель чрезмерно сузил интерпретацию широко известного конвенционному уголовному праву состава наемничества, сведя его лишь к «участию на территории или стороне иностранного государства в вооруженном конфликте или военных действиях» известного субъекта этого деяния. В связи с этим остался декриминализированным целый ряд действий, которые являются уголовно наказуемыми согласно ратифицированной Узбекистаном Конвенции о борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников 1989 г. Ситуация же с заголовком ст. 155 УК Узбекистана заслуживает отдельного внимания в связи с тем, что описанные в трех ее частях преступные деяния направлены по сути против лиц, пользующихся международной защитой, и по типологии международных преступлений охватываются таким собирательным понятием, как «международный терроризм», который, к слову сказать, включает и угон воздушного судна, и захват заложников, и пр. Использование же в названии этой статьи хотя и лаконичного, но не отражающего сути запрещаемого в ней деяния, термина «терроризм» может ввести в заблуждение правоприменителя, который, в частности, может предположить, что, как и в случае со ст. 156, у нормы, закрепленной в ст. 155, иное «место прописки», иной родовой объект посягательства и речь идет о «государственном» или «общеуголовном» терроризме.

В УК Республики Казахстан от 16 июля 1996 г., который вступил в силу 1 января 1998 г.,[87] в Главе 4 «Преступления против мира и безопасности человечества» (ст. 156 – 164) также размещается состав возбуждения социальной, национальной, родовой, расовой или религиозной вражды (ст. 164), месторасположение которого уже было поставлено нами под сомнение при анализе аналогичной нормы в УК Узбекистана. Отличительной чертой рассматриваемой главы УК Казахстана является наличие сразу нескольких квалифицированных и особо квалифицированных составов международных преступлений (ч. 2 ст. 157, ч. 2 и 4 ст. 162, ч. 2 ст. 163, ч. 2 и 3 ст. 164).

Высоким уровнем законодательной техники и последовательным соблюдением доктринальных и конвенциональных положений международного уголовного права отличается конструкция ст. 163 УК Казахстана «Нападение на лиц или организации, пользующиеся международной защитой». Так, в отличие от ст. 360 УК РФ, здесь дается более или менее определенный перечень круга лиц, на защиту которых направлена ст. 163 УК Узбекистана, и помимо двух категорий потенциальных потерпевших – представителя иностранного государства и сотрудника международной организации, пользующихся международной защитой, содержится указание еще на проживающих с таким сотрудником международной организации членов его семьи, которые также пользуются международной защитой. Кроме того, с точки зрения объективной стороны данного преступления также можно говорить о большем, чем в российском и других УК, соответствии конвенциальным уголовно-правовым нормам. Как известно, Конвенция о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов, от 14 декабря 1973 г. объявляет преступлениями «преднамеренное совершение: (а) убийства, похищения или другого нападения против личности или свободы лица, пользующегося международной защитой; (б) насильственного нападения на официальное помещение, жилое помещение или транспортные средства лица, пользующегося международной защитой, которое может угрожать личности или свободе последнего; (в) угрозы любого такого нападения; (г) попытки любого такого нападения; (д) действий в качестве соучастника любого такого нападения…» (п. 1 и 2 ст. 2). При этом Конвенция не освобождает государств-участников от обязанностей в соответствии с международным правом принимать все надлежащие меры для предотвращения других посягательств на личность, свободу и достоинство (п. 3 ст. 2). С учетом этого казахский законодатель предусмотрел в ст. 163 самые различные проявления объективной стороны данного преступления – нападение, похищение, насильственное лишение свободы, а также деяния, сопряженные с причинением вреда здоровью, либо повлекшие по неосторожности смерть человека, а не только единичный факт нападения (насильственного посягательства), как в российском УК.

Не отличается особой оригинальностью композиция и содержание соответствующего Раздела VIII УК Туркменистана от 12 июня 1997 г., который вступил в силу 1 января 1998 г.[88] Под стандартным названием «Преступления против мира и безопасности человечества» этот Раздел содержит практически традиционный, хотя и несколько усеченный набор составов международных преступлений: пропаганда войны (ст.167), геноцид (ст. 168), наемничество (ст. 169) и нападение на лиц, пользующихся международной защитой (ст. 170). Согласно республиканскому Закону от 23 марта 2000 г. были изменены санкции в ст. 168 и 170, в частности, исключено указание на смертную казнь, а верхний предел лишения свободы увеличен до двадцати пяти лет.

Сходная ситуация наблюдается применительно к УК Кыргызской Республики от 1 октября 1997 г., который вступил в силу 1 января 1998 г.[89] Глава 26 «Преступления против мира и безопасности человечества» также, как и в УК Туркменистана, закрепляет лишь четыре состава международных уголовных деяний: геноцид (ст. 373), экоцид (ст. 374), наемничество (ст. 375) и нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой (ст. 376). Справедливости ради следует отметить, что в Республике не прекращаются дискуссии по поводу реформы УК, в том числе вносятся законопроекты об изменении Главы 26. Так, представляют интерес два недавних законопроекта, внесенных депутатами на рассмотрение в местный парламент, – «О военных преступлениях» и «Об использовании и защите эмблемы красного полумесяца и красного креста». Первый из них по сути представляет собой консолидированный уголовный закон, устанавливающий ответственность за совершение военных преступлений, и по аналогии с национальным УК состоит из Общей (ст. 1 – 7) и Особенной (ст. 8 – 21) частей. В ст. 7 законопроекта закрепляется положение о том, что «в случаях, не предусмотренных настоящей частью Закона, применяются положения Общей части Уголовного кодекса Кыргызской Республики» (аналогичное положение имеется в ст. 21 применительно к Особенной части). В ст. 1 закрепляются дефинитивные нормы, содержащие определения «военного преступления», «вооруженного конфликта» и «покровительствуемых лиц». В ст. 8–20 на основе норм международного гуманитарного права сгруппированы по родственному объекту и непосредственному предмету посягательства различные военные преступления и преступления против безопасности человечества. Диапазон санкций колеблется от минимальной санкции в виде штрафа до ста минимальных месячных заработных плат, ареста до шести месяцев или лишения свободы до трех лет (ст. 20 – «умышленное вероломное использование знака красного креста и красного полумесяца...») вплоть до лишения свободы на срок до двадцати лет или смертной казни (ст. 8 – «умышленное убийство, пытки..., изнасилование, обращение в сексуальное рабство, принуждение к проституции, принудительная беременность» и ст. 17 – «умышленное совершение нападения на гражданское население или на отдельных гражданских лиц...»). В законопроекте объявляется, что уголовной ответственности будет подлежать любое лицо, совершившее военное преступление, независимо от гражданской принадлежности данного лица, от места совершения преступления или места наступления его последствий, либо давности его совершения (ст. 2 и 6).

Во втором законопроекте «Об использовании и защите эмблемы красного полумесяца и красного креста» внимания заслуживает, в частности, ст. 10 «Незаконное использование эмблемы во время вооруженного конфликта», где в пункте первом закрепляется следующий состав военного преступления, за которое должна наступить ответственность в соответствии с законом Кыргызской Республики «О военных преступлениях», а именно: умышленное совершение или отдача приказа совершить действия, ведущие к смерти или наносящие тяжкий вред здоровью противника, при вероломном использовании эмблемы красного полумесяца или красного креста, или отличительного сигнала (для опознавания медицинских формирований и транспортных средств). Помимо указанного состава вероломного использования эмблем с отягчающими последствиями предусмотрен также основной состав незаконного использования эмблемы, т.е. умышленное и без наличия на то права использование эмблемы красного полумесяца или красного креста, отличительного сигнала или любого другого знака, обозначения или сигнала, который является их имитацией или который может быть ошибочно принят за таковые (п. 3 ст. 10).

Безусловно, можно оспаривать собственно юридическую природу внесенных законопроектов в свете их самостоятельности и обособленности, параллельного действия с национальным УК, однако, значимость проектируемых в них норм переоценить нельзя, особенно с учетом весьма заметных пробелов в ныне действующей редакции кыргызского УК. Они направлены на имплементацию важнейших положений Женевских конвенций 1949 г., Дополнительных протоколов к ним 1977 г. и Правил по использованию эмблемы красного креста или красного полумесяца национальными сообществами 1965 г. (в ред. 1991 г.).

В Особенной части УКРеспублики Молдова от 18 апреля 2002 г., который вступил в силу 1 октября 2002 г.,[90]первая же глава посвящена регламентации ответственности за международные преступления – «Преступления против мира и безопасности человечества, военные преступления» (ст. 135 – 144). Здесь закрепляются традиционные составы: геноцид (ст. 135), экоцид (ст.136), действия, связанные с агрессивной войной ст.ст. 139 – 140), наемничество (ст. 141), нападение на лиц или учреждения, пользующиеся международной защитой (ст. 142) и применение запрещенных средств и методов ведения войны (ст. 143). Группа «преступлений против норм международного гуманитарного права» нашла отражение в двух статьях – ст. 137 «Бесчеловечное обращение» и ст. 138 «Нарушение международного гуманитарного права». В первую подгруппу «преступлений против Женевского права» объединены деяния, направленные против личности особой категории потерпевших (покровительствуемых лиц): «раненых, больных, военнопленных, гражданских лиц, членов гражданского медицинского персонала или медицинского персонала Красного Креста и иных подобного рода организаций, лиц, потерпевших кораблекрушение, а также любых других лиц, попавших к противнику» (п. 1 ст. 137). Объективную сторону предусмотренных деяний составляют действия, аналогичные тем, которые прямо запрещены в ст. 32, 33, 34, 49, 51 Женевской конвенции о защите гражданского населения во время войны от 12 августа 1949 г. Кроме того, в пп. 1 и 2 ст. 137 УК Молдовы заметны явные параллели с положениями о военных преступлениях Римского Статута 1998 г. (ст. 8 (2) (а) (ii, iii, v – viii) и (b) (viii, x)). В тоже время представляется несколько искусственным разграничение в различных пунктах ст. 137 рассматриваемого УК двух по сути идентичных составов преступлений: «применение любого рода пыток или бесчеловечное обращение...» (п. 1) и «применение пыток, нанесение увечий...» (п. 3).

 В ст. 138 УК закрепляется по аналогии со ст. 7 Устава Международного Трибунала по бывшей Югославии 1993 г. личная (индивидуальная) уголовная ответственность в отношении лиц, отдавших приказ о совершении военных преступлений, т.е. применительно к УК Молдовы тех преступлений, которые предусмотрены ст. 137. При этом военачальники отвечают за действия своих подчиненных, если не были предприняты все практически возможные меры в пределах предоставленных им полномочий для предотвращения или пресечения правонарушений. Это согласуется и с нормами международного гуманитарного права. Так, в ст. 87 «Обязанности командиров» ДП I 1977 г., как и в п. 2 ст. 28 Римского Статута 1998 г., закреплены обязанности военных командиров (начальников) принимать необходимые меры для предупреждения нарушений Женевских конвенций и ДП I, в том числе возбуждать дисциплинарное или уголовное преследование против своих подчиненных или других подконтрольных им лиц. Подобный состав уголовно наказуемого бездействия со стороны военачальника предусмотрен также в п. 3 ст. 138 молдавского УК.

Завершает рассматриваемую Главу I УК Республики Молдова оригинальная, не встречающаяся в УК других стран СНГ норма, а именно ст. 144 «Клонирование», в которой закрепляется уголовная ответственность за «создание человеческих существ путем клонирования».

Отдельного внимания в свете развития концепции международных преступлений на постсоветском пространстве заслуживает проблема ратификации странами СНГ Римского Статута 1998 г. Кампании по присоединению к нему в различных странах СНГ имели определенные сходные черты и свои особенности, определявшиеся, в частности, внутренней и внешней политической обстановкой, правовыми традициями и реальными возможностями каждой из стран. Одной из причин, по которой страны СНГ в принципе должны стремиться к ратификации Римского Статута 1998 г., является необходимость успешного и эффективного реформирования их национальных судебных систем. Действительно, возможность прямого обращения представителей государств в МУС и выработка общих принципов судебного разбирательства для стран с различными правовыми системами неизбежно приводит к необходимости модернизации судебной системы и повышения качества судопроизводства в отдельных странах. Но многие нератифицировавшие Римский Статут государства до сих пор усматривают в нем угрозу национальным интересам и государственному суверенитету, а также противоречия с международным правом и национальным законодательством.

В Центральной Азии к Римскому Статуту присоединился лишь Таджикистан, ратифицировавший его в 2002 г. Кыргызстан и Узбекистан подписали только протокол Римского Статута. Туркменистан и Казахстан вовсе не подписали этот договор. В то же время представитель Казахстана принимал активное участие в работе Международной конференции в Риме по выработке Статута в 1998 г.[91] Депутаты парламента Грузии, собравшиеся в июле 2003 г. на внеочередной сессии, проголосовали за присоединение к Римскому Статуту. Перед голосованием председатель парламента Н. Бурджанадзе заявила о том, что за неделю до этого в Роттердаме 54 страны-члена ОБСЕ признали необходимость ратификации этого документа и его имплементацию в национальные законодательства. Римский Статут, как полагают в Грузии, позволит начать уголовный процесс по геноциду грузинского населения в Абхазии в Гаагском международном трибунале. В отношении Азербайджана до сих пор трудно прогнозировать дату ратификации Римского Статута Милли меджлисом. Одним из болезненных вопросов остается проблема иммунитета высших должностных лиц государства, который МУС не признает. Сами власти Азербайджана неоднократно заявляли о необходимости уголовного преследования, например, представителей Армении, виновных в геноциде азербайджанцев, т.е. преступлении, которое указано в Уставе МУС. Однако пока официальный Баку не спешит воспользоваться возможностью, представившейся ему после создания МУС. Координатор Транснациональной радикальной партии в Азербайджане З. Ибрагимов считает, что в отношении карабахского конфликта есть один нюанс: «20% территории до сих пор оккупированы, преступление продолжается» и в случае вступления Азербайджана в число подписантов Римского Статута вполне реально подать в МУС на верхушку Армении «целый ряд исков – по геноциду, по оккупации, по использованию азербайджанских земель для захоронения радиоактивных отходов, выращивания наркотиков, и т.д.»[92] Несмотря на то, что Республика Азербайджан не ратифицировала Римский Статут, местный парламент при разработке соответствующих законов в последние годы пытается учитывать некоторые основные положения Римского Статута, предполагая его возможную ратификацию в будущем. Так, используя заложенную в Римском Статуте дифференциацию процедур выдачи преступника другому государству и его передачи под юрисдикцию МУС, законодатели внесли поправки в Закон о выдаче преступников от 15 мая 2001 г., где в ст. 1.3(ii) предусматривается, что положения этого закона не должны затрагивать передачу лиц международным судебным органам. Внесено также изменение в Закон Республики Азербайджан об оказании юридической помощи по уголовным делам, принятый в июне 2001 г., в части нераспространения его положений на вопросы сотрудничества с международными судебными органами.

Республика Армении, подписав Римский Статут 1 октября 1999 г., выразила свою готовность сотрудничать с международным сообществом в борьбе против серьезных международных преступлений. Однако, остро стоят вопросы сложных коллизий между статутными нормами и нормами отраслевых кодексов Армении. Так, п. 2 ст. 20 Римского Статута, согласно которому никто из осужденных МУС не может быть осужден за то же самое преступление любым другим судом, находится в определенной коллизии с нормой ч. 3 ст. 5 Уголовного кодекса РА, которая касается граждан Армении и не имеющих гражданства лиц, проживающих в Армении, которые отбывают наказание вне пределов Армении. В этих случаях армянский суд может снова назначать наказание, смягчить уже назначенное наказания или освободить от его отбывания. Кроме того, если Римский Статут предусматривает наказание в виде 30 лет лишения свободы и пожизненное заключение, то УК Армении содержит максимальный срок лишения свободы в 20 лет и вообще не предусматривает пожизненного заключения. Положения Римского Статута, которые предусматривают возможность отказаться от удовлетворения просьбы МУС о помощи только в случае, когда передача требуемых документов или публикация фактов может причинить ущерб национальной безопасности соответствующего государства, противоречат ст. 477 УПК РА, которая предоставляет право не выполнять просьбу, если это может причинить ущерб независимости Армении и ее законодательству.

В 1998 г. делегация Украины во главе с министром юстиции С. Стаником так же, как и многие другие страны СНГ, принимала активное участие в Дипломатической конференции по учреждению МУС. Спустя полтора года Президент Украины уполномочил Постоянного представителя этой страны при ООН на подписание от имени Украины Римского Статута (Распоряжение № 313/99-рп), что и было сделано 20 января 2000 г. Но дальнейшие события приняли несколько иной оборот, так как было установлено, что ряд положений Римского Статута не соответствуют Конституции Украины. В ст. 9 национальной Конституции прямо говорится, что заключение международных договоров, противоречащих Конституции Украины, возможно лишь после внесения соответствующих конституционных изменений. В результате 13 февраля 2001 г. Президент Украины передал в Конституционный Суд обращение о предоставлении заключения относительно Римского Статута, который подлежал внесению в Верховный Совет для рассмотрения вопроса о согласии на его обязательность для Украины. По мнению тогдашнего Президента Украины, Римский Статут не соответствовал Конституции по семи основаниям, среди которых: отсутствие иммунитетов (ст. 27 Римского Статута не соответствует статьям 80(1), (3), 105(1) и 126(1), (3) Конституции Украины), экстрадиция граждан Украины третьему государству (статьи 89(1) и 107(3) Римского Статута не соответствует статье 25(2) Конституции Украины), распространение на граждан Украины законов третьих государств во время отбывания наказания (ст. 103(1)(а) Римского Статута) и другие положения Статута. На своем открытом заседании 11 июля 2001 г. Конституционный Суд объявил свое решение, согласно которому Римский Статут Международного уголовного суда 1998 г. был признан не соответствующим Конституции Украины лишь по одному основанию. Речь идет о части 10 Преамбулы и статье 1 Римского Статута, в соответствии с которыми МУС «дополняет национальные органы уголовной юстиции», что противоречит отдельным положениям ст. 124(1) и (3) Конституции Украины. Решение Конституционного Суда является окончательным и обжалованию не подлежит, а потому ратификация Римского Статута возможна лишь после внесения соответствующих изменений в ст. 124 Конституции Украины[93].

В целом, в большинстве стран СНГ сохраняется выжидательная позиция к проблеме Международного уголовного суда: 8 из 12 стран СНГ подписали Римский Статут (Российская Феде­рация, Грузия, Республика Кыргызстан, Респуб­лика Молдова, Украина, Республика Армения, Республика Таджикистан, Республика Узбекис­тан) и только 2 из них ратифицировали Статут (Республика Таджикистан и Грузия).

Страны СНГ, рассматривающие сегодня вопрос о ратификации Римского Статута, сталкивают­ся с необходимостью осуществления соответству­ющих имплементационных мер, которые могут и предшествовать собственно процессу рати­фикации с целью обеспечения право­вой совместимости Римского Статута и национального за­конодательства. При этом одной из важнейших проблем имплементации является включение в уголовное законодательство тех преступлений, которые формально подпадают под юрисдикцию МУС: агрессия, геноцид, преступления против человечности и военные преступления.

Агрессия, как исклю­чительное по своей тяжести международное преступление, предполагающее планирование, подготовку, развязы­вание и ведение агрессивной войны, кри­минализировано в уголовном законодательстве большинства государств-членов Содружества (УК Азербайджанской Республики – ст. 101; УК Республики Беларусь – ст. 122; УК Грузии – ст. 404; УК Молдовы – ст. 139; УК Ка­захстана – ст. 156; УК Республики Таджикистан – ст. 395; УК Украины – ст. 437). Но при этом ответственность за агрес­сию либо агрессивную войну опирается на до­вольно узкую трактовку, не содержащую всего состава тех действий, которые могут быть квали­фицированы как агрессия. Несколько отличную от законодательства других стран СНГ трактовку содержит ст. 437 (1) УК Украины, которая устанавливает уголовную от­ветственность за планирование, подготовку либо развязывание агрессивной войны или военного конфликта, а равно участие в сговоре, направлен­ном на совершение таких действий. В УК Узбекистана название ст. 151 дается как «агрессия», а в диспозиции используется термин «агрессивная война». Кроме того, ч. 1 ст. 151, так же как и УК Ук­раины, устанавливает ответственность не только за планирование или подготовку агрессивной войны, но и за участие в заговоре для осуществле­ния этих действий.

Страны СНГ, ратифицировавшие Конвенцию о предупрежде­нии преступления геноцида и наказании за него 1948 г. либо присоединившиеся к ней[94], в порядке имплементации своих обязательств ввели уголовную ответственность за геноцид. Во многих уголовных кодексах воспроизводятся положения ст. II Конвен­ции 1948 г. и устанавливается наказание в виде длительного либо пожизненного лишения свободы (УК Азербайджана – ст. 103, УК Грузии – ст. 407, УК Молдовы – ст. 135, УК Украины – ст. 442, УК Республики Узбекистан – ст. 153, УК Республики Кыргызстан – ст. 373, УК Республики Таджикистан – ст. 398, УК Рес­публики Беларусь – ст. 127, УК Республики Казах­стан – ст. 160 и др.). Практически все нормы УК стран СНГ о преступлении геноци­да, подпадающего в том числе под юрисдикцию МУС, являются совместимыми с Римским Статутом 1998 г. и в случае его ратификации каких-либо имплементационных мер в этой части не потребуется.

УК стран СНГ в большинстве случаев не преду­сматривают ответственности за полный перечень составов преступлений против человечности, закрепленных в ст. 7 Римского Статута 1998 г. Исключение составляет, пожалуй, УК Азербайджанской Респуб­лики. Во-первых, в нем предусматривается специальный раздел о пре­ступлениях против человечности и в при­мечание к ст. 103 дается определение преступле­ний против человечности как «умышленных деяний, являю­щихся составной частью широкомасштабного или систематического нападения на любое граж­данское население, совершенных в мирное время либо в период войны». Во-вторых, в УК Азербайджанской Респуб­лики отразился практи­чески весь спектр деяний, квалифи­цируемых в качестве преступлений против чело­вечности согласно ст. 7 Римского Статута. Так, Раздел 16 УК Азербайджана предусматривает ответственность за такие дейст­вия, как истребление (ст. 105), порабощение (ст. 106), депортация или насильственное переме­щение населения (ст. 107), сексуальное насилие (ст. 108), принудительная беременность (ст. 108-1), преследование (ст. 109), насильственное исчезно­вение людей (ст. 110), преступление апартеида (ст. 111), лишение свободы в нарушение норм международного права (ст. 112), пытки (ст. 113).

Частично уголовная ответ­ственность за преступления против человечности предусмотрена УК Республики Бела­русь, в котором ст. 128 «Преступления против бе­зопасности человечества» охватывает такие дей­ствия, как депортация, незаконное содержание в заключении, обращение в рабство, массовое или си­стематическое осуществление казней без суда, по­хищение людей, за которым следует их исчезнове­ние, пытки или акты жестокости, совершаемые в связи с расовой, национальной, этнической при­надлежностью. В УК Грузии предус­матривается специальная норма о преступлениях против человечности в виде убийства, массового истребления, депортации и иных антигуманных деяний, причиняющих серьезный ущерб физичес­кому или психическому состоянию человека (ст. 408), которая, так же как и ст. 7 Римского Статута, не требует для квалификации связи с вооруженным конфлик­том. Напротив, в ст. 403 УК Республи­ки Таджикистан, содержащей отдельные составы преступлений против че­ловечности (депортация, применение прак­тики апартеида и других негуманных и унижаю­щих действий, оскорбляющих достоинство личности, основанных на расовой дискриминации и повлекшее за собой смерть или серьезный ущерб физическому или психическому состоя­нию любого лица, пытки и др.), речь идет о деяниях, совершенных в ходе вооруженного кон­фликта.

Остальные УК стран СНГ предусматривают лишь отдель­ные составы преступлений, охватываемые ст. 7 Римского Статута (например, депорта­ция в УК Казахстана), что говорит о несоответствии трактовок преступлений против человечности национальных УК и норм Римского Статута и потребует дополнительных имплементационных действий по гармонизации с положениями ст. 7 Римского Статута, вклю­чая отсутствие увязки преступлений против человечности с каким-либо вооружен­ным конфликтом.

В отношении военных преступлений следует особо подчеркнуть, что страны СНГ, ратифицировавшие Женевские конвенции 1949 г. либо присоединившиеся к ним[95], несут прямую обязанность имплементации их положений, в том числе в сфере уголовного преследования военных преступников. С точки зрения нормативного определения широкого круга воен­ных преступлений совместимы­ми со ст. 8 Римского Статута являются только нормы УК Азербайджана, УК Республики Беларусь, УК Грузии и УК Республики Таджикистан. В частнос­ти, в примечании к ст. 114 УК Азербайджанской Республики указывается, что деяния, предусмот­ренные в Разделе 17 «Военные преступления» и совершенные в связи с планированием, подго­товкой, началом и ведением военных операций независимо от международного либо внутреннего вооруженного конфликта признаются военными преступлениями. Вместе с тем состав воен­ных преступлений в УК Азербайджана и УК Беларуси несколько шире перечня, содержащегося в ст. 8 Римского Статута. В ст. 438 УК Украины предусмотрена ответственность за нару­шение законов и обычаев войны, но полного перечня деяний, составляющих со­гласно ст. 8 Римского Статута военные преступления, законодатель так и не предусмотрел. Те государства СНГ, которые хотя и закрепили в своих УК военные преступления, но они не получили в них адекватного ст. 8 Римского Статута отражения, в случае принятия решения о ратификации Римского Статута 1998 г. будут вынуждены осуществить соответствующие имплементационные меры.

С целью защиты жертв вооруженных конфликтов и прежде всего мирных жителей в отдельных регионах бывшего Союза ССР страны СНГ подписали 24 сентября 1993 г. Соглашение о первоочередных мерах по защите жертв вооруженных конфликтов. Стороны взяли на себя обязательство привести свое национальное законодательство в соответствие с нормами и принципами международного гуманитарного права. Был также закреплен принцип принятия незамедлительных согласованных мер для защиты лиц, незаконно лишенных свободы в связи с вооруженным конфликтом, независимо от того, интернированы они или задержаны. В целях пресечения любых действий, нарушающих международное гуманитарное право, каждая сторона будет применять эффективные меры судебного преследования и наказания лиц, организовавших, совершавших или приказавших совершить деяние, квалифицируемое как военное преступление или преступление против человечества по международному праву или национальному законодательству.

В целом, сравнивая положения уголовных законов стран СНГ, можно констатировать, что отдельные предписания национальных уголовных кодексов бывших советских республик об уголовной ответственности за преступления против мира и безопасности человечества нуждаются в дальнейшей законодательной коррекции с целью гармонизации с соответствующими нормами международного уголовного права и Римского Статута 1998 г., а также с конвенционными уголовно-правовыми нормами Содружества Независимых Государств, Совета Европы, Европейского Союза и других региональных и субрегиональных межгосударственных объединений.

Прежде всего, это касается структуры соответствующих разделов УК стран СНГ. Весьма позитивным представляется введение в большинстве из них трехзвенной системы: раздел, глава, статья. В некоторых национальных уголовных законах соответствующие разделы поставлены на первое место в системе Особенной части, что соответствует общемировым тенденциям в области кодификации норм об ответственности за преступления против мира и безопасности человечества (например, УК Азербайджанской Республики, УК Беларуси, УК Грузии, УК Молдовы). Размещение же данного блока норм в завершающей части всего уголовного кодекса требует дополнительной веской аргументации, которая не должна, по нашему мнению, сводится лишь к указанию на отсутствие судебной практики применения соответствующих норм (УК Украины, УК Республики Таджикистан и др.).

С точки зрения категоризации преступлений в рамках соответствующих разделов уголовных законов («поглавная категоризация» преступных деяний) следует отметить в качестве наилучшего варианта, учитывающего и положения доктрины международного уголовного права, и конвенционные классификации преступлений, УК Республики Беларусь, в котором четко обособлены в самостоятельные правовые блоки (главы) нормы об уголовной ответственности отдельно за преступления против мира, преступления против безопасности человечества, военные преступления и другие нарушения законов и обычаев войны.

Некоторые общие закономерности можно выявить применительно к содержательной стороне регламентации уголовной ответственности за международные преступления в УК стран СНГ. Следует особо отметить наличие дефинитивных норм, закрепляющих общепризнанные конвенционные и доктринальные определения тех или иных преступлений против мира и безопасности человечества (например, УК Азербайджанской Республики, УК Беларуси и др.). Причем отдельные дефиниции содержатся в специальных примечаниях к статьям и описывают целые классификационные группы преступлений (например, в УК Азербайджанской Республики «преступления против безопасности человечества» и «военные преступления»).

В качестве положительной тенденции необходимо указать и на то, что в отдельных УК стран СНГ имеются своего рода «визитные карточки», нормы, отличающиеся достаточно высоким уровнем законодательной техники и последовательным учетом конвенционных и даже доктринальных положений международного уголовного права. К сожалению, этот тезис применим далеко не ко всем описанным в соответствующих разделах (главах) УК составам преступлений. Тем не менее, следует особо выделить удачные законодательные находки и наиболее показательный опыт законодателей отдельных стран СНГ. Это, в частности, конструкция ст. 163 УК Казахстана «Нападение на лиц или организации, пользующиеся международной защитой».

При регламентации института уголовной ответственности за преступления против мира и безопасности человечества не обошлось и без явных просчетов. Это, прежде всего, касается многочисленных оценочных признаков в составах международных преступлений, содержание которых может достаточно широко толковаться в судебной практике и доктрине. Кроме того, ряд уголовных законов буквально пестрит бланкетными диспозициями, хотя избежать их полностью, видимо, невозможно в силу специфики самих описываемых в них составов международных преступлений. Но, безусловно, необходимо стремится к сокращению количества отсылочных и весьма расплывчатых по содержанию норм в кодифицированных законах (например, в УК Беларуси – 4 нормы, в УК Украины – 3 нормы и т.д.).

Не всегда обоснованной является криминализация отдельных деяний в соответствующих разделах УК стран СНГ. Так, в УК Азербайджанской Республики выделено в особую ст. 104 как самостоятельный состав подстрекательство к совершению геноцида; в УК Украины – изготовление материалов с публичными призывами к геноциду (п. 2 ст. 442) и т.д.

Имеет место и порой чрезмерная детализация при описании отдельных международных преступлений, что особенно характерно для норм об ответственности за преступления против международного гуманитарного права (ст. 411 – 413 УК Грузии, ст. 403 – 405 УК Таджикистана). Национальные законодатели настолько увлекаются заимствованием международных конвенционных норм, что допускают в какой-то мере дублирование составов преступлений. В частности, в УК Азербайджанской Республики примером могут служить ст. 110 – «насильственное удержание человека» и ст. 112 – «лишение свободы в нарушение норм международного права», а также ст. 118 – «военный грабеж» и ст. 116.0.11 – «разбой, уничтожение имущества…, осуществляемые в отношении населения в зонах военный операций»; в УК Украины – ст. 445 «Незаконное использование символики Красного Креста и Красного Полумесяца» и ст. 435 «Незаконное использование символики Красного Креста и Красного Полумесяца и злоупотребление ими»; в УК Таджикистана – ст. 399 «Биоцид» и ст. 405, в которой выделен состав в виде «применения оружия массового уничтожения, запрещенного международным договором», т.е. по сути дела биоцид.

С другой стороны, при конструировании в новых УК стран СНГ соответствующих разделов (глав) остались декриминализированными некоторые преступления против мира и безопасности человечества, несмотря на наличие общепризнанных норм международного права и конвенционных обязательств соответствующих государств (например, УК Узбекистана, УК Туркменистана и др.).

Наконец, в отступление от принятого в доктрине и конвенционных положениях международного права деления всех международных преступлений на транснациональные преступления и преступления против мира и безопасности человечества, в отдельных УК по-прежнему смешиваются эти составы преступлений. В частности, в УК Украины состав пиратства включен в раздел о преступлениях против мира и безопасности человечества, хотя по традиции это преступление относится к т.н. конвенционным преступным деяниям против общественной безопасности. В УК Узбекистана то же можно сказать применительно к составу терроризма (ст. 155).

В заключение следует выделить ряд направлений совершенствования и перспектив развития формы и содержания уголовного законодательства стран СНГ в сфере противодействия международной преступности, направленной против всеобщего мира и безопасности человечества. Назрела необходимость уточнения принципов соотношения и взаимодействия трех уровней уголовно-правового регулирования: международного, регионального и внутригосударственного. При этом может быть учтен опыт нормативного закрепления соответствующих иерархических принципов в национальных уголовных и иных законах отдельных стран СНГ. Иерархическая система источников уголовного права должна быть более последовательно закреплена как на конституционном уровне, так и на уровне кодифицированного отраслевого закона. Ее должны возглавить исключительно Конституция, национальный уголовный кодекс и общепризнанные нормы международного права.

Назрела необходимость включения в качестве самостоятельного структурного элемента в национальные УК стран СНГ обязательного приложения, содержащего специальный перечень международно-правовых актов по вопросам борьбы с преступностью, причем как внутренних, субрегиональных, так и универсальных конвенций, а также двусторонних договоров. Возможно, что при реализации идеи о дополнении Модельного УК и соответствующих УК стран СНГ разделами или приложениями, содержащими основные термины и правила их толкования, следует включить в них и целый ряд принятых в международном уголовном праве терминов и дефиниций, в том числе определяющих составы или отдельные элементы составов преступлений против мира и безопасности человечества[96].

Безусловно, определяющими в этой сфере должны стать объединительные тенденции, тенденции правовой интеграции не только в уголовно-правовой, но и в уголовно-процессуальной и других смежных отраслях законодательства. Этому могут способствовать ускорение и упрощение процедур международной взаимопомощи по уголовным делам в рамках СНГ и других региональных и субрегиональных объединений; дальнейшая унификация национального антикриминального законодательства стран-участниц (уголовного, уголовно-процессуального, пенитенциарного); укрепление конвенционного пути выработки единообразного законодательства по вопросам борьбы с транснациональной преступностью на территории межгосударственных объединений. Вполне уместным представляется дальнейшее совершенствование Раздел VI Модельного уголовного кодекса для стран СНГ, посвященного регламентации ответственности за преступления против мира и безопасности человечества, а также реализация выдвинутой в научных кругах идеи о создании доктринального (модельного для стран СНГ) Кодекса международных преступлений с выделением в нем самостоятельного усовершенствованного Раздела о преступлениях против мира и безопасности человечества.

Наметилась и будет развиваться тенденция дальнейшей криминализации и введения новых составов международных преступлений, в частности, на основе ратифицируемых межгосударственных конвенций и Римского Статута 1998 г. При этом должна продолжиться законодательная коррекция существующих диспозиций уголовно-правовых норм с учетом имеющегося наиболее удачного опыта закрепления тех или иных составов международных преступлений как в уголовном законодательстве стран СНГ, так и в других зарубежных государствах.

 

---

Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 158; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!