Преступления против мира и безопасности человечества

ГЛАВА II . ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ МИРА И БЕЗОПАСНОСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА В НАЦИОНАЛЬНОМ УГОЛОВНОМ

ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ РАЗЛИЧНЫХ ГОСУДАРСТВ

Преступления против мира и безопасности человечества

В уголовном законодательстве стран СНГ

Преступления против мира и безопасности человечества

В Уголовном кодексе Российской Федерации

В Российской Федерации применительно к преступлениям против мира и безопасности человечества пока отсутствует необходимый опыт судебной практики. В вопросе же систематизации норм уголовной ответственности за эти преступления наша страна только начинает накапливать законодательный опыт. Важность включения в Особенную часть российского УК специальной главы (совокупности норм) об уголовной ответственности за преступления против мира и безопасности человечества отмечалась в отечественной уголовно-правовой науке еще в 1980 – 90-е гг.[1] В итоге важным нововведением УК 1996 г. стало выделение самостоятельного Раздела XII и одноименной Главы 34 «Преступления против мира и безопасности человечества», состоящей из восьми уголовно-правовых статей[2]. При разработке соответствующих норм российского УК был использован международный нормативный опыт, в частности, проект Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, учитывающий положения уставов международных военных трибуналов 1945 – 1946 гг., и другие международно-правовые документы. Кроме того, задолго до принятия УК РФ 1996 г. в советском уголовном праве действовала международно-правовая норма о неисчислении сроков давности уголовного преследования лиц, совершивших преступления против мира, человечности и военные преступления в годы Второй мировой войны[3]. В 1991 г. был принят российский Закон «О реабилитации репрессированных народов», в котором акты геноцида были расценены как преступление вне зависимости от того, совершен он в военное или в мирное время, во внешнеполитической или внутригосударственной деятельности. В частности, указывается, что «репрессированными признаются народы… в отношении которых по признакам национальной или иной принадлежности проводилась на государственном уровне политика… геноцида, сопровождавшаяся их насильственным переселением, упразднением национально-государственных образований, перекраиванием национально-территориальных границ, установлением режима террора и насилия в местах спецпоселения»[4].

В УК РФ 1996 г. было закреплено свыше 50 составов преступлений, которые сконструированы на основе международных соглашений, содержащих нормативные определения различных составов международных преступлений. На сегодняшний день Российская Федерация является участницей более сотни международных (многосторонних и двухсторонних) договоров по вопросам уголовного права, которые подразделяются на самоисполнимые и несамоисполнимые[5]. В отличие от Общей части, Особенная часть УК РФ и в том числе Раздел XII не имеют в качестве формального источника самоисполнимых международных договоров. Поэтому для реализации их норм и предписаний в национальной правовой системе необходимо соответствующее подтверждение (или воспроизведение) в части диспозиции и «развертывание» до полного объема в части санкции.

Преступные деяния, предусмотренные в Разделе XII УК РФ, обычно классифицируются по видам объекта посягательства на следующие группы преступлений: 1) преступления, посягающие на мир и мирное сосуществование государств (ст. 353, 354, 355); 2) преступления, посягающие на регламентированные международным правом средства и методы ведения войны (ст. 356, 357, 358, 359); 3) преступления, посягающие на безопасность представителя иностранного государства или сотрудника международной организации, пользующихся международной защитой (ст. 360)[6]. Среди составов преступлений, закрепленных в Разделе XII УК РФ, только два относятся в соответствии с ч. 3 ст. 15 УК к категории средней тяжести (ч. 1 и 2 ст. 354), остальные являются тяжкими (ст. 355, ч. 1 и 3 ст. 359, ст. 360) или особо тяжкими (ч. 1 и 2 ст. 356, ст. 357, ст. 358, ч. 2 ст. 359) преступлениями. Некоторые авторы объединяют составы преступлений, предусмотренных ст. 355 – 359, в одну группу «преступлений, нарушающих международные договоры об оружии массового поражения либо о средствах и методах ведения войны», а преступление, предусмотренное ст. 360, рассматривают совместно с преступлениями, закрепленными в ст. 353 и 354, как «преступления против мира»[7].

С учетом поступательного развития международного уголовного права в последнее время представляется более подходящей следующая, несколько видоизмененная классификация международных преступлений по УК РФ: 1) Преступления против международного мира (ст. 353 и 354); 2) Преступления против основ международного гуманитарного права (ст. 355 – 359); 3) Преступления против стабильности международных отношений (ст. 360).

Большинство диспозиций в Разделе XII УК РФ являются бланкетными и в целях уяснения содержания соответствующих уголовно-правовых норм, а также определения признаков составов международных преступлений правоприменителю необходимо обращаться к корреспондирующим конвенционным международно-правовым нормам.

Планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны (ст. 353).Объектом преступления, предусмотренного ст. 353 УК РФ, является международный мир и безопасность человечества, а непосредственным объектом – безопасность конкретных государств.

Объективная сторона преступления, предусмотренного в ст. 353 УК РФ, полностью соответствует сложившемуся в международных уголовно-правовых нормах понятию «действий, связанных с агрессией». Особенностью является то, что этот состав преступления характеризуется наличием альтернативных признаков (планирование, подготовка или развязывание агрессивной войны), активной формой деяния (действие) и длящимся характером применительно к планированию, подготовке и ведению агрессивной войны.

Целый ряд ученых полагает, что «ведение агрессивной войны» (ч. 2 ст. 353) представляет собой квалифицированный состав данного преступления и складывается из действий, направленных на продолжение агрессивной войны после факта ее развязывания (полно- и широкомасштабные наступательные операции, регулярные авиационные налеты, ракетно-бомбовые удары и пр.)[8]. Однако, мы придерживаемся иной позиции, полагая, что при признании ведение агрессивной войны в качестве квалифицированного состава применительно к ч. 1 ст. 353 привлечение субъектов, непосредственно осуществляющих акт агрессии в виде ведения агрессивной войны, к ответственности возможно только в случае совершения ими хотя бы одного из деяний основного состава (планирование, подготовка или развязывание агрессивной войны). Стоит согласиться с А. Г. Кибальником и О. В. Малаховой, которые говорят об изначальной наказуемости деяния, предусмотренного ч. 2 ст. 353 УК РФ, и закреплении в этой статье двух самостоятельных составов преступления, а поэтому совершение одним и тем же лицом деяний, предусмотренных в ч. 1 и 2 ст. 353 УК РФ, требует квалификации содеянного по совокупности[9].

По вопросу о субъекте данного преступления в научной литературе высказываются две противоположные точки зрения. Одни авторы считают, что им является лицо, занимающее в результате выборов или по назначению государственную должность Российской Федерации или субъекта Российской Федерации, дающую реальную возможность в силу предоставленных законом полномочий планировать агрессивную войну, принимать решения и осуществлять подготовку или развязывание войны[10]. Другие справедливо поясняют, что субъектом преступления в данном случае могут быть также иные должностные лица, прежде всего из военизированных ведомств (представители военной власти и руководители военно-промышленного комплекса), а нижестоящие лица будут при этом отвечать за совершение международных военных преступлений, применение средств массового поражения, геноцид или наемничество[11]. Кроме того, субъектами могут выступать иностранные граждане, например в случае совершения агрессии против России и на российской территории (ст. 11 УК РФ)[12]. Представляется более аргументированным мнение об отсутствии применительно к составам преступлений по ст. 353 и ч. 1 ст. 354 дополнительных юридических признаков специального субъекта, что подтверждается также судебной практикой ad hoc международных трибуналов[13].

В литературе встречается мнение о необходимости дополнения ст. 353, в соответствии с международными обязательствами РФ, примечанием следующего содержания: «Под агрессивной войной понимается применение вооруженной силы государством против суверенитета, территориальной целостности или политической независимости другого государства или каким-либо другим образом, не совместимым с Уставом Организации Объединенных Наций»[14]. Поскольку норма ст. 353 при этом все же сохраняет свой бланкетный характер, нам представляется излишним предложенное к ней примечание.

 Публичные призывы к развязыванию агрессивной войны (ст. 354). Объектом преступления, предусмотренного ст. 354 УК РФ,[15] выступает международный мир, международная безопасность, мирное сосуществование и сотрудничество государств. Такие действия формируют в обществе и органах государственной власти социально-психологическую атмосферу морального оправдания готовности к ведению агрессивной войны и создают поддержку лицам, занимающим государственные должности, для принятия решений о развязывании агрессивной войны. Признание пропаганды войны преступлением согласуется со ст. 20 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., в соответствии с которой «всякая пропаганда войны должна быть запрещена законом».

Объективная сторона может выражаться в устных (в присутствии третьих лиц или в расчете на их ознакомление в форме аудио- или видеоматериалов) или письменных (в средствах массовой информации, в лозунгах, листовках, плакатах и т.п.) призывах к развязыванию агрессивной войны. В данном контексте под публичными призывами понимаются два и более открытых обращения к той или иной аудитории, т.е. неопределенному (неперсонифицированному) кругу (двух и более) лиц (зрителям, слушателям, читателям) с целью убедить в целесообразности или необходимости начала агрессивной войны против другой страны или угрожающее требование неукоснительно следовать достижению конкретной цели – развязывание агрессивной войны[16].

Причем совершение этих действий с использованием средств массовой информации (периодических печатных изданий, радио-, теле- и видеопрограмм, кинохроникальных программ, электронных средств массовой информации – системы «Интернет» и пр.)[17] либо специальным субъектом («лицом, занимающим высшую должность Российской Федерации или субъекта Российской Федерации»)[18] оговариваются особо, составляя квалифицированный состав рассматриваемого преступления (ч. 2 ст. 354 УК РФ).

Так, в мае 2002 г. появилось сообщение от «Интерфакс» о возможном привлечении к ответственности по ч. 2 ст. 354 УК РФ депутата В. Рогозина за «публичные призывы к развязыванию агрессивной войны против соседнего государства (Грузии), совершенные с использованием средств массовой информации». В заявлении на имя Генерального прокурора РФ было указано, что 13 мая 2002 г. председатель Комитета по международным делам Государственной Думы Д. Рогозин распространил обращение под заголовком «организатор теракта в Каспийске скрывается в Панкисском ущелье Грузии», что сопровождалось следующим призывом: «Никаких моральных ограничений у российского руководства на проведение войсковой операции в Панкисском ущелье после 9 мая быть не должно, как их не было у руководства США после 11 сентября прошлого года». Именно в этом высказывании «лица, занимающего государственную должность» заявитель усмотрел состав преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 354 УК РФ[19]. 

Если материалы и документы, содержащие призывы к развязыванию агрессивной войны, обнаружены в процессе их изготовления, то содеянное не образует состава рассматриваемого преступлений, так как приготовление к преступлению небольшой и средней тяжести не влечет уголовной ответственности (ч. 2 ст. 30 УК РФ).

Подстрекательство как соучастие в развязывании агрессивной войны, близкое по своей природе к пропаганде и публичным призывам к развязыванию агрессивной войны как самостоятельному преступлению, отличается тем, что содержит прямой призыв к совершению конкретного преступления и направлено непосредственно на волю конкретного лица, а не множества лиц, причем лица, которое может выступать субъектом преступления, предусмотренного ст. 353 УК РФ. Публичные же призывы не исчерпываются конкретным призывом к агрессивной войне против определенного государства, могут его вовсе не содержать, имеют целью сформировать общественное мнение о необходимости, допустимости или целесообразности развязывания войны и тем не менее уголовно наказуемы независимо от наступления результатов этой пропаганды (начало войны или вооруженного конфликта). Публичные призывы к развязыванию агрессивной войны необходимо отграничивать от приказа о развязывании агрессивной войны, который распространяется только на лиц, подчиненных по службе. При этом если приказ не носит строго обязательного характера, то лицо, исполнившее этот приказ, отвечает как исполнитель, а отдавшее – как подстрекатель, и кроме того в случае агрессии эти лица также являются соучастниками в совершении факта развязывания агрессивной войны[20].

Составы актов агрессии по своей законодательной конструкции являются формальными и их объективная сторона предполагает совершение виновным действий вне зависимости от наступления каких-либо последствий (разбрасывание листовок с соответствующей информацией, размещение ее в сети «Интернет» и т. п.). Субъективная сторона преступлений, предусмотренных ст. 353 и 354 УК РФ, выражается в прямом умысле, когда виновный осознает фактический характер и общественную опасность содеянного и желает совершить данное деяние. Мотивами преступления могут быть ложно понимаемые интересы государства и общества, соображения идеологического характера, карьеристские побуждения и пр.

Таким образом, в российском УК содержится несколько самостоятельных составов, выступающих в качестве различных проявлений агрессии, которые стали результатом имплементации соответствующих международно-правовых норм, устанавливающих преступность агрессии.

Разработка, производство, накопление, приобретение или сбыт оружия массового поражения (ст. 355). Статьи 355 «Производство или распространение оружия массового поражения», 356 «Применение запрещенных средств и методов ведения войны», 357 «Геноцид», 358 «Экоцид» и 359 «Наемничество» составляют блок норм, закрепляющих уголовную ответственность за серьезные нарушения международного гуманитарного права[21].

УК РФ не дает определения «военного преступления», хотя в одном из его проектов 1992 г. содержалась специальная статья 92 «Военные преступления», в которой не имелось исчерпывающего перечня подобных деяний, а была лишь отсылка к «законам и обычаям войны, закрепленным в соответствующих международных соглашениях».

Военные приготовления к применению химического и иного оружия массового поражения не образуют состава преступления, закрепленного в ст. 355 УК РФ, а должны квалифицироваться как подготовка к агрессивной войне (ст. 353), применение запрещенных средств и методов ведения войны (ст. 356), геноцид (ст. 357) или экоцид (ст. 358)[22].

Диспозиция ст. 355 УК РФ, закрепляющая рассматриваемый состав, была изменена Федеральным законом № 84-ФЗ от 19 июня 2001 г. В частности, было введено два новых понятия – «разработка» и «накопление» оружия массового поражения; перечень видов оружия массового поражения был дополнен формулой «токсинное и …другие виды оружия массового поражения»[23].

Предметом состава преступления по ст. 355 УК РФ является оружие массового поражения, причем согласно буквальному толкованию диспозиции только те виды подобного оружия, производство, приобретение или сбыт которого запрещены международным договором Российской Федерации. Конвенционные нормы причисляют к оружию массового поражения (уничтожения) биологическое (бактериологическое), химическое, токсинное оружие, производство которого полностью запрещено, а также ядерное оружие, производство которого ограничено.

Так, детальное определение биологического оружия содержалось ранее в примечании к ст. 67(2) УК РСФСР 1960 г.: это «любой живой организм, в том числе микроорганизм, вирус или другой биологический агент, а также любое вещество, произведенное живым организмом или полученное методом генной инженерии, или любое его производное, а равно средства их доставки, созданные с целью вызвать гибель, заболевание или иное неполноценное функционирование человеческого или другого живого организма, заражение окружающей природной среды, продовольствия, воды или материальных объектов»[24].

Положения о незаконности оборота химического оружия и его уничтожении на национальном уровне подтверждены Федеральными законами «Об уничтожении химического оружия» от 2 мая 1997 г. (в ред. ФЗ РФ от 29 ноября 2001 г.)[25] и «О ратификации Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия» от 5 ноября 1997 г.

Не образует состава преступления по ст. 355 УК РФ разработка, незаконный оборот и использование токсичных химикатов и их прекурсоров в промышленных, сельскохозяйственных, исследовательских, медицинских, фармацевтических и иных мирных целях; для целей, непосредственно связанных с защитой от токсичных химикатов или защитой от химического оружия; в военных целях, не связанных с применением химического оружия и не зависящих от использования токсичных свойств химикатов как средства ведения войны; для правоохранительных функций, включая борьбу с беспорядками в стране.

Применительно к ядерному оружию для Российской Федерации сегодня существует запрет только на его сбыт (передачу в любом виде другой стороне). Согласно ст. 1 Договора о нераспространении ядерного оружия от 1 июля 1968 г., наша страна обязана не передавать кому бы то ни было ядерное оружие или другие ядерные взрывные устройства, а также контроль над таким оружием или взрывными устройствами ни прямо, ни косвенно; равно как и никоим образом не помогать, не поощрять и не побуждать какое-либо государство, не обладающее ядерным оружием, к производству или приобретению каким-либо иным способом ядерного оружия или других ядерных взрывных устройств, а также контроля над таким оружием или взрывными устройствами[26].

Тем не менее в последнее время Россия обвиняется со стороны США в оказании помощи ряду стран (Ирану и др.) в осуществлении национальных ядерных программ, тем самым нарушая договоренности о нераспространении оружия массового уничтожения. По мнению Д. Эберхарта, «российские ведомства продолжают поставлять компоненты и оборудование, имеющие отношение к баллистическим ракетам, а также делиться техническим ноу-хау с такими странами, как Иран, Индия и Китай… и остаются одним из наиболее важных источников снабжения Ирана ядерными и биотехнологиями “двойного назначения”, химическими веществами, производственными технологиями и оборудованием»[27]. Однако, как заявляют представители Министерства атомной энергетики России, в целом оснований для расторжения договоров, в частности, с Ираном нет. «Россия строит для Ирана атомную электростанцию в Бушере, в районе Персидского залива, в конце 2003 г. она должна быть передана в эксплуатацию. Кроме того, Россия будет поставлять топливные элементы и забирать их обратно для регенерации»[28].

Применение запрещенных средств и методов ведения войны (ст. 356). Объектом преступления, предусмотренного ст. 356 УК РФ, является регламентированный международным правом порядок (совокупность средств и методов) ведения войны. Дополнительным объектом выступает безопасность военнопленных и гражданского населения, а также целостность достояния (национального имущества) покоренного народа.

В ст. 356 УК РФ содержится указание на две категории потерпевших от военных преступлений («жертв войны»): военнопленные и гражданское население, интерпретировать которые необходимо с учетом положений двух Женевских конвенций «Об обращении с военнопленными» и «О защите гражданского населения во время войны» от 12 августа 1949 г.

Рассматриваемая норма закрепляет два самостоятельных состава преступления: ч. 1 ст. 356 – нарушение норм международного гуманитарного права, а ч. 2 ст. 356 – применение оружия массового поражения. При этом для квалификации деяния по первой части данной статьи необходимо установить совершение хотя бы одного деяния (действия), так как признаки объективной стороны этого преступления имеют альтернативный характер: «жестокое обращение с военнопленными или гражданским населением»; «депортация гражданского населения»; «разграбление национального имущества на оккупированной территории»; «применение в вооруженном конфликте средств и методов, запрещенных международным договором Российской Федерации».

Такой оценочный термин, как «жестокое обращение», можно интерпретировать с учетом имеющего в литературе толкования категории «особая жестокость при совершении преступления»: проявление виновным «крайней суровости», «бессердечности», «бесчеловечности», «беспощадности», «безжалостности»[29]. Неотъемлемой характеристикой жестокого обращения выступает применение физического или психического насилия агрессивного характера, предполагающего совершение субъектом активных действий в отношении военнопленного или гражданского лица, направленных против прав указанных лиц и в первую очередь – права на жизнь, здоровье, гуманное обращение, сексуальную свободу, личную свободу, честь, достоинство, собственность и др. Кроме насильственного способа жестокое обращение может выражаться и в непредоставлении продуктов питания, запирании в помещении, оставлении в опасности, без помощи, попустительство насилию со стороны других лиц и пр. (ст. 8 Римского Статута 1998 г.)[30]. Таким образом, совершение любого преступления против личности военнопленного или гражданского лица охватывается диспозицией ч. 1 ст. 356 УК РФ. В дополнительной квалификации будет нуждаться квалифицированное убийство защищаемых международным правом лиц по соответствующему пункту ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Термин «депортация гражданского населения» по своему содержанию соответствует аналогичному термину, используемому в международном уголовном правом применительно к преступлениям против человечности и военным преступлениям. Здесь он приравнивается к насильственному перемещению гражданского населения, что также взаимозаменяемо термином «насильственное переселение»[31].

Предметом «разграбления национального имущества на оккупированной территории» могут выступать культурные ценности, вывоз которых или передача на них права собственности являются прямым или косвенным следствием оккупации страны войсками иностранного государства, а также «гражданские объекты», которые не должны быть объектом репрессалий либо объекты частной или государственной, индивидуальной или коллективной, движимой или недвижимой собственности, которые не являются абсолютно необходимыми для военных операций[32]. В понятие «разграбление» по национальному законодательству должно включаться не только хищение, т.е. незаконное присвоение определенного имущества с умыслом лишить собственника этого имущества и присвоить его для частного или личного пользования без согласия собственника (ст. 8 (2) (b) (ХVI) Римского Статута 1998 г.), в том числе обманное, мошенническое изъятие имущества, но также уничтожение и повреждение частного или общественного имущества во время вооруженного конфликта, не вызываемое военной необходимостью (ст. 8 (2) (а) (IV) и (b) (ХIII) Римского Статута 1998 г.). 

Что касается «применения в вооруженном конфликте средств и методов, запрещенных международным договором Российской Федерации», использование того или иного средства запрещено само по себе, а использование метода нередко ставится в зависимость от того, кто является жертвами – неприятельские силы или гражданское население. Исходя из того, что данная разновидность преступления по ч. 1 ст. 356 УК РФ является общей (родовой) по отношению к другим разновидностям, закрепленным в этой же части статьи, и с учетом правила о конкуренции общей и специальной нормы, квалификация содеянного в качестве применения в вооруженном конфликте запрещенных международным договором Российской Федерации»средств и методов должна осуществлять по «остаточному принципу», когда использование этих средств или методов не образует других деяний, указанных в ч. 1 ст. 356 УК РФ[33].

Во второй части ст. 356 УК РФ содержится уголовно-правовой запрет на применение оружия массового поражения, запрещенного международным договором Российской Федерации. Под применением оружия массового поражения как запрещенного метода ведения войны понимаются действия по использованию поражающих свойств данного оружия для выведения из строя, изнурения живой силы противника, заражения местности и различных объектов, а также дезорганизации работы тыла. В отношении химического оружия его использование в вооруженном конфликте расценивается как преступление, подпадающее под признаки ч. 2 ст. 356 УК РФ, с момент вступления для Российской Федерации Конвенции о химическом оружии в 2002 году. Применительно к самому разрушительному оружию массового поражения в Концепции национальной безопасности Российской Федерации допускается возможность применения Россией ядерного оружия первой в интересах «предотвращения агрессии любого масштаба» против России и ее союзников[34].

В целом, конструкция ст. 356, как и некоторых других статей Раздела XII УК РФ, с точки зрения имплементации норм международного права содержит ряд пробелов и неточностей.

Во-первых, в диспозиции ст. 356 УК РФ закреплен далеко не полный, скорее даже ограниченный перечень уголовно-правовых составов по сравнению с известным перечнем преступлений против международного гуманитарного права. В частности, не нашли своего отражения такие составы серьезных нарушений «Женевского права», как пытки и бесчеловечное обращение; применение оружия, средств и методов ведения войны, наносящих чрезмерные повреждения или имеющих неизбирательное действие; превращение гражданского населения или отдельных гражданских лиц в объект нападения; нападение на установки и сооружения, содержащие опасные силы; издание приказа «не оставлять никого в живых» и др. Хотя, безусловно, здесь должен быть добавлен такой важный квалифицирующий признак, превращающие общеуголовное преступления против прав человека в военное преступление, как систематическое и широкомасштабное нападение на гражданское население, о чем говорится в ст. 8 Римского Статута 1998 г.

Во-вторых, сравнительный анализ ч. 1 и 2 ст. 356 УК РФ показывает, что применение запрещенного оружия массового поражения не подпадает по признаки ч. 1 ст. 356, предусматривающий такой вид военного преступления, как «применение в вооруженном конфликте средств и методов, запрещенных международным договором Российской Федерации». Однако, международное право однозначно признает запрещенным методом ведения войны применение в ходе вооруженных конфликтов оружия массового поражения.

В-третьих, представляется излишним указание в диспозиции ч. 1 ст. 356 УК РФ на преступность разграбления национального имущества только лишь «на оккупированной территории», так как согласно положениям Дополнительного протокола II 1977 г. и Римского Статута 1998 г. «разграбление» может происходить и в ходе внутригосударственного вооруженного конфликта, при котором оккупация в принципе невозможна.

В-четвертых, не намного улучшает ситуацию включение в ст. 355 и ст. 356 УК РФ бланкетных диспозиций, ибо в них содержатся лишь ссылки на международные договоры, ратифицированные Российской Федерацией[35], но не указано на нормы обычного права, имеющие большое значение для международного гуманитарного права.

В-пятых, недостаток нормативной регламентации рассматриваемых в ст. 356 международных преступлений заключается в некотором дублировании положений данной статьи. Так, в теории международного гуманитарного права применение оружия массового поражения (ч. 2 ст. 356 УК РФ) рассматривается как разновидность применения в вооруженном конфликте средств и методов, запрещенных международными договорами (ч. 1 ст. 356 УК РФ). При этом такие действия, как психическое воздействие в виде угрозы реального использования оружия массового поражения, приведение такого оружия в состояние готовности, наведение на соответствующие цели, могут указывать на признаки других составов преступлений, как то подготовка, развязывание агрессивной войны (ст. 353), превышение должностных полномочий (ст. 286) и др. Не должны квалифицироваться по ч. 2 ст. 356 акты применения оружия массового поражения в качестве вынужденной меры адекватного ответа на агрессию (в рамках права на самооборону) либо применение такого оружия массового поражения, которое не запрещено международным договором Российской Федерации[36].

В-шестых, перечисленные в ч. 1 ст. 356 деяния (за исключением «применения в вооруженном конфликте средств и методов, запрещенных международным договором РФ») образуют объективную сторону сразу нескольких составов международных преступлений: применение запрещенных методов ведения войны; военные преступления; преступления против человечности[37].

Не соответствует требованиям международного гуманитарного права, а именно принципу «универсальной юрисдикции» положение ч. 1 ст. 12 УК РФ: если серьезное нарушение международного гуманитарного права не предусмотрено в уголовном законодательстве иностранного государства, то граждане РФ, совершившие на его территории серьезное нарушение международного гуманитарного права, не понесут наказания на территории РФ. Кроме того, несмотря на закрепление принципа неотвратимости наказания лиц, совершивших преступления против мира и безопасности человечества (ч. 5 ст. 78 УК РФ), отсутствие в тексте Раздела XII УК РФ дефиниции «военные преступления» не позволяет применять специальные правила преследования и пресечения, предусмотренные в нормах международного гуманитарного права. Наконец, в УК РФ отсутствует норма об уголовной ответственности военного руководителя или гражданского начальника за непринятие надлежащих мер, в результате чего его подчиненные совершают «серьезные нарушения» международного гуманитарного права.

Конституционный Суд РФ в своем Постановлении по делу о проверке конституционности ряда правовых актов, принятых в связи с урегулированием вооруженного конфликта в Чеченской Республике от 31 июля 1995 г. специально указал законодателю на необходимость приведения российского права в соответствие с требованиями международных договоров РФ и, в частности, с положениями Женевского права[38]. 

Особенность военных преступлений, закрепленных в ст. 356, заключается в наличии соответствующей обстановки их совершения, а именно: в ходе войны или вооруженного конфликта, которые по своему характеру могут быть актами агрессии или не иметь такой характеристики. Женевские конвенции 1949 г. помимо войны говорят о военных преступлениях, совершенных в ходе вооруженного конфликта, который подразделяется на международный и внутригосударственный (немеждународный). В России в настоящее время определение «вооруженного конфликта» дано в Постановлении Правительства РФ от 9 декабря 1994 г. № 1360 и Приказе министра обороны РФ 1994 г. № 133. Кроме того, вопросы о возможности применения норм российского права при совершении преступлений в ходе вооруженных конфликтов затронуты в Законе РФ «О порядке предоставления Российской Федерации военного и гражданского персонала для участия в деятельности по поддержанию или восстановлению международного мира и безопасности» («Кодекс для миротворцев»), принятом Государственной Думой РФ 26 мая 1995 г.[39] По мнению профессора Н. Ф. Кузнецовой, понятие вооруженного конфликта включает «все разновидности применения оружия при решении конфликтов между государствами, касаются ли они территориальных, экономических, политических или социальных притязаний»[40].

Геноцид и его квалифицирующие признаки (ст. 357). Основным непосредственным объектом геноцида является безопасность человечества, так как юридически допускается совершение этого преступления и в мирное время, и во внутригосударственной политике. Дополнительный непосредственный объект данного преступления – жизнь и здоровье людей, принадлежащих к демографическим общностям. Потерпевшими от геноцида выступают целые группы людей, связанные национальной, этнической, расовой или религиозной общностью. Если геноцид совершается в военное время или в условиях межгосударственного вооруженного конфликта, то под потерпевшими подразумевается население государства в целом либо группы лиц, объединенных по этническому происхождению, национальности, религии, принадлежащие к числу основного населения или не являющиеся таковым. При этом подобные действия могут образовывать совокупность состава геноцида с составом применения запрещенных средств и методов ведения войны (ст. 356).

Если же геноцид совершается в мирное время, ограничен территориально одним государством, то такими группами лиц могут быть лица, принадлежащие к национальным меньшинствам, постоянно проживающие на территории одного государства и имеющие его гражданство, которые по своему этническому происхождению, языку, культуре, религии или традициям отличаются от основного населения, либо относящиеся к основному населению, но в условиях многонациональной структуры населения не являющиеся доминирующими по численности либо исповедующие иную веру[41].

В качестве предложения de lege ferenda и с учетом международно-правовых норм об уголовной ответственности за планирование и подготовку актов геноцида (ст. III Конвенции о геноциде) следует дополнительно криминализировать эти деяния в национальном УК как самостоятельные проявления геноцида. В качестве ситуации, востребующей и оправдывающей такую криминализацию, в литературе приводится пример, когда какой-либо аналитик (например, по «заданию» властей или просто третьих лиц) планирует акты геноцида (в частности, организационно-технические проекты по осуществлению геноцида, расчеты материально-технических потребностей для реализации плана, проработка отдельных операций по осуществлению геноцида), а другие лица их непосредственно осуществляют. При этом такие действия не вписываются в конструкцию приготовления к геноциду, так как оно наказуемо лишь в случаях недоведения преступления до окончания вопреки воле виновного[42].

Объективная сторона преступления геноцида, закрепленного в ст. 357 УК РФ, включает шесть разновидностей деяний и совпадает с положениями Конвенции о геноциде 1948 г., ст. 4 Устава Международного трибунала по бывшей Югославии 1993 г., ст. 6 Римского Статута 1998 г. и ст. 17 проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества (за исключением замены терминов «предумышленный» на «умышленный» и «серьезные телесные повреждения» на «тяжкий вред здоровью»)[43]. Однако перечень этих деяний не является исчерпывающим, так как «иное создание жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение» членов той или иной демографической группы, не определено ни в национальном, ни в международном праве. Здесь подразумевается проведение мероприятий, делающих неизбежной гибель людей (заражение среды обитания радиоактивными, химическими или биологическими вредными веществами, запрет занятия деятельностью, являющейся основным источником существования группы людей, и т.п.).

В ст. 357 в качестве действий, образующих геноцид, называется убийство и причинение тяжкого вреда здоровью, которые сами по себе являются самостоятельными общеуголовными преступлениями (ст. 105 и 111 УК РФ). При этом, несмотря на косвенное закрепление в тексте уголовного закона «нижней границы» числа жертв геноцида путем указания на «убийство членов» демографической группы, т.е. как минимум двукратное причинение смерти представителям такой группы, полагаем, что по характеру и степени общественной опасности преступление геноцида не нуждается в закреплении какого-либо «минимально допустимого» количества потерпевших. Предлагаем в ст. 357 УК РФ указать на единственное число потерпевших от геноцида, которое позволило бы избежать возможных юридических коллизий и споров при определении «минимально» допустимого количества жертв.

Предусмотренное ст. 357 УК РФ насильственное переселение, рассчитанное на физическое уничтожение членов демографической группы, представляет собой действие, выражающееся в перемещении их представителей в непривычные условия (в первую очередь, климатические), которые могут привести к физическому вымиранию перемещаемой группы людей, т. е. перемещение именно в чуждые природные условия, а не просто в «резервации» или абстрактные «пункты переселения». Резкое перемещение группы людей, постоянно проживающих в той или иной местности, в принципиально иные природные условия влечет общее ослабление организма и, как следствие, угасание жизненных функций («климатопатология»)[44].

В научной литературе состав геноцида расценивается как формально-материальный. В решениях ad hoc международных трибуналов отмечается, что это преступление считается оконченным с момента совершения любого «акта, образующего объективную сторону (actus reus)», при наличии «геноцидального намерения»[45]. Не должно возникать затруднений с квалификацией этого деяния как «геноцидального» убийства (ст. 357) или убийства по мотиву расовой, национальной или религиозной ненависти или неприязни (п. «л» ч. 2 ст. 105). Совершение квалифицированного общеуголовного убийства при осуществлении акта геноцида не может привести к изменению квалификации содеянного; его надлежит квалифицировать по ст. 357 УК РФ. Хотя в целях индивидуализации ответственности само по себе количество убитых должно учитываться при назначении наказания как обстоятельство, отягчающее последнее по признаку наступления тяжких последствий (п. «б» ч. 1 ст. 63 УК РФ).

Субъективную сторону геноцида составляет прямой умысел и специальная цель в виде стремления виновного к полному или частичному уничтожению национальной, этнической, расовой или религиозной группы как таковой (так называемое «геноцидальное намерение»). По этому признаку можно отграничить геноцид от общеуголовных составов в виде совершенных по мотивам национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды убийства или причинения тяжкого вреда здоровью (п. «л» ч. 2 ст. 105 и п. «е» ч. 2 ст. 111 УК РФ), где не ставится цели уничтожения всей или части демографической группы, к которой принадлежит потерпевший.

Как справедливо замечает О. А. Вагин, для отграничения геноцида от иных составов преступлений следует учитывать направленность действий, характер последствий (количество уничтоженных, убитых), обстоятельства и причины уничтожения, основания прекращения действий по уничтожению этих лиц, применяемые средства и методы, количество участвующих в уничтожении лиц и др.[46] Так, например, уничтожение культурного достояния той или иной нации, этноса, расы или религиозной группы, а не физическое (биологическое) уничтожение такой демографической группы, может быть квалифицировано не по ст. 357, а по ст. 243 либо ст. 356 УК РФ.

Применительно к ст. 357 следует говорить о наличии сложного типа санкции. Как известно, в теории уголовного права выделяется такая категория, как «тип санкции», что означает определенный набор элементов – «представителей» от трех основных групп санкций (простые и кумулятивные, единичные и альтернативные, относительно-определенные и абсолютно-определенные). Различные сочетания, состоящие из трех элементов – по одному от каждой из указанных групп санкций, именуются типами санкции. Как отмечает профессор Л. Л. Кругликов, в Особенной части действующего УК РФ можно выделить четыре основных типа санкции: 1) простая, альтернативная, относительно-определенная; 2) простая, единичная, относительно-определенная; 3) кумулятивная, альтернативная, относительно-определенная; 4) кумулятивная, единичная, относительно-определенная[47]. Норма же, закрепленная в статье 357, содержит еще один тип санкции – простую, альтернативную, смешанную (относительно абсолютно определенную): «наказывается лишением свободы на срок от 12 до 20 лет либо смертной казнью или пожизненным лишением свободы».

Из всех признанных международным правом преступлений против человечности УК РФ устанавливает преступность и наказуемость только геноцида. Российскому законодателю надлежит в ближайшее время, возможно в рамках подготовки к ратификации Римского Статута 1998 г., установить уголовную ответственность за совершение всех преступлений против человечности, борьба с которыми ведется на международном уровне.

Так, конвенционное международно-правовое описание такого преступления против человечности, как апартеид, по объективной стороне во многом совпадает с российской интерпретацией преступления геноцида (ст. 353 УК РФ) и преступного нарушения равноправия граждан (ст. 136 УК РФ). Однако, по мнению некоторых авторов, различия между ними все же довольно значительны, и поэтому целесообразно выделить преступный состав апартеида в отдельную статью российского УК[48]. Тем более, что государства-участники Конвенции 1973 г. (Россия участвует) обязаны принять законодательные меры, необходимые для предупреждения практики апартеида, и наказания за это преступление (ст. IV). А. Г. Кибальник предлагает включить в Раздел XII УК РФ статью 357-1 «Апартеид» следующего содержания: «Апартеид, то есть совершение действий, основанных на расовой сегрегации, выражающихся в лишении членов расовой группы права на свободу личности либо принятии любых мер, рассчитанных на воспрепятствование участию расовой группы в политической, социальной, экономической или культурной жизни страны либо создании условий, препятствующих полноценному развитию расовой группы, – наказывается…»[49]. Кстати, ответственность за апартеид наряду с другими преступлениями против человечности закреплена в ст. 111 Уголовного кодекса Азербайджанской Республики, ст. 417 и 418 Уголовного кодекса Республики Болгарии и др.

Экоцид и его квалифицирующие признаки (ст. 358). В соответствии со ст. 4 Конвенции о воздействии на природную среду 1977 г., которая требует от государств-участников принять любые меры по запрещению и предотвращению какой-либо деятельности, противоречащей конвенционным положениям, в УК РФ была введена норма об уголовной ответственности за экоцид, устанавливающая преступность «массового уничтожения растительного или животного мира, отравления атмосферы или водных ресурсов, а также совершения иных действий, могущих вызвать экологическую катастрофу». Диспозиция сформулирована путем перечисления альтернативных форм агрессивного воздействия на природную среду, которые могут совершаться параллельно, дополняя друг друга и усугубляя суммарный вред, а порой сопровождаясь иными действиями, которые также будут расцениваться как акты экоцида по мере развития научно-технического прогресса в будущем.

Такие преступления, как экоцид (ст. 358 УК РФ) и производство, распространение и применение оружия массового уничтожения (ст. 355 и ч. 2 ст. 356 УК РФ) являются преступлениями против экологической безопасности человечества и международного экологического правопорядка. Предметом закрепленного в российском УК состава преступления выступает природная среда в целом, а также литосфера, гидросфера, атмосфера, биота (физическая среда), космическое пространство. Согласно ст. 1 закона РФ «Об охране окружающей среды» от 10 января 2002 г. приоритетной целью является обеспечение устойчивого функционирования естественных экологических систем и биологического разнообразия[50]. В ст. 2 Конвенции ООН о биологическом разнообразии от 5 июня 1992 г. это состояние трактуется как вариабельность живых организмов из всех источников, включая наземные, морские и иные водные экосистемы и экологические комплексы, частью которых они являются, т.е. разнообразие в рамках вида, между видами и разнообразие самих экосистем.

С точки зрения объективной стороны экоцид предполагает «массовое уничтожение растительного или животного мира», что в свою очередь означает физическое истребление растительных сообществ и совокупностей животных организмов, постоянно или временно населяющих ту или иную территорию, в результате чего создается угроза уничтожения растительного или животного вида хотя бы в одной экосистеме. В качестве акта экоцида рассматривается также «отравление атмосферы или водных ресурсов», т.е. введение в воздушную или водную сферы таких активных агентов, которые лишают атмосферный воздух и естественную водную среду их жизнеобеспечивающих качеств как сред обитания растительных и животных организмов. В качестве российского прецедента можно привести чуть ли ни единственную иллюстрацию – успешно раскрытое дело о потраве нескольких миллионов мальков лосося хлоркой, которую засыпали в водозаборный колодец на рыбоводном заводе «Озерки» на Камчатке в феврале 2001 г., что причинило ущерб на общую сумму 12 млрд. рублей[51].

Предусмотренный в ст. 358 УК РФ состав преступления нередко определяется как материально-формальный, что означает оконченность преступления с момента наступления последствий в виде массового уничтожения растительного или животного мира, отравления атмосферы или водных ресурсов либо с момента совершения действий, которые хотя бы потенциально могли привести к экологической катастрофе. Однако, следует поддержать другую точку зрения на характеристику состава экоцида, имеющую место в научной литературе, а именно его трактовку как сугубо формального состава, который считается оконченным при совершении любого из перечисленных в диспозиции деяний[52].

Состав экоцида сформулирован законодателем как состав угрозы – наказуемо совершение любого из указанных действий, если они способны причинить последствие в виде экологической катастрофы. Под последней понимается серьезное нарушение экологического равновесия в природе, которое влечет за собой разрушение устойчивости видового состава живых организмов, полное или существенное уничтожение или сокращение их численности, продуктивности, сокращение или утрату распределения в пространстве, а также нарушение циклов сезонных изменений биологического круговорота веществ и других биологических процессов в любых природных сообществах[53].

Юридически значимыми признаками предусмотренной в ст. 358 УК РФ угрозы являются, с одной стороны, реальная возможность значительного и устойчивого нарушения естественного функционирования экосистем и/или биологического разнообразия в экосистемах, а с другой, – субъективное осознание виновным такой возможности. Последнее предполагает как наличие у виновного желания наступления экологической катастрофы (прямой умысел), так и допущение реальной возможности наступления этого последствия (косвенный умысел).

В контексте российской уголовно-правовой системы состав экоцида следует отграничивать от общеуголовных экологических деликтов, закрепленных в Главе 26 УК РФ (например, ст. 250, 251, 252, 254, 259 и др.): 1) наличие трансграничного загрязнения окружающей среды, когда преступные последствия распространяются на территорию как минимум еще одного государства, кроме государства совершения преступления; 2) предумышленный характер действий, направленных на достижение преступных последствий, в отличие от неосторожного к ним отношения при экологических преступлениях[54].

Наемничество (ст. 359). Закрепленные в ст. 359 УК РФ два самостоятельных состава международного преступления, обозначенного собирательным термином «наемничество», являются одной из разновидностей запрещенных мировым сообществом средств и методов ведения войны, посягающих на жизнь неопределенного числа жителей страны, участвующей в военных действиях или вооруженном конфликте. Однако, Российская Федерация пока не подписала Международную конвенцию о борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников от 4 декабря 1989 г. и вплоть до сегодняшнего дня не присоединилась к ней. И это несмотря на то, что проблема военного наемничества особенно актуальна для России в свете известных событий, разворачивающихся в Северо-Кавказском регионе и в частности на территории Чеченской Республики[55].

В ч. 1 ст. 359 УК РФ закреплен формальный состав преступления, состоящего из нескольких альтернативных действий в форме вербовки, обучения, финансирования, иного материального обеспечения или использования наемника в вооруженном конфликте либо в военных действиях, а в ч. 2 описывается квалифицированный вид этого же преступления. В ч. 3 ст. 359 содержится второй состав преступления в виде участия самого наемника в вооруженном конфликте или военных действиях.

«Вербовка наемника» предполагает достижение соглашения в письменной или устной форме между вербовщиком и хотя бы одним вербуемым, который соответствует признакам наемника, как они определяются в международном праве и в примечании к ст. 359 УК РФ. Она считается оконченной независимо от «исполнения обязательства по сделке» в виде непосредственного участия завербованного в вооруженных столкновениях либо передачи завербованному денег или иного вознаграждения. Приглашение тех или иных лиц в любой форме (выдвижение предложения и последующая психологическая обработка кандидата в наемники путем обещаний, уговоров, шантажа и пр.) к незаконному участию в военных действиях с обещанием вознаграждения или иного материального обеспечения представляет собой приготовление к наемничеству в случае, если по независящим от воли виновного причинам так и не было достигнуто соглашение об участии потенциального наемника в вооруженных действиях.

«Обучение наемника» предполагает передачу (сообщение) ему в различной форме (например, путем проведения практических занятий и тренингов) знаний, умений и практических навыков, направленных на достижение тех или иных целенаправленных результатов в вооруженных действиях (например, обеспечение жизни обучаемого в экстремальных ситуациях, эффективное применение оружия, боеприпасов и военной техники, тактики ведения боя в тех или иных условиях местности, времен суток и года, навыков оперативно-розыскной деятельности, ведение агитации и пропаганды среди местного населения, и пр.).

«Финансирование наемника» понимается как обеспечение хотя бы одного наемника денежными средствами (наличными и безналичными), которые предназначаются для выплаты вознаграждения за участие в военных операциях или для обеспечения материально-технической базы (закупка вооружений, техники, продовольствия и оборудования для учебно-тренировочных баз и лагерей, проведение иных операций, связанных с деятельностью наемников). «Иное материальное обеспечение наемника» состоит в снабжении хотя бы одного наемника оружием, боеприпасами, обмундированием, военной техникой, транспортом, средствами коммуникации, иным имуществом. Финансирование или иное материальное обеспечение наемников как преступное деяние считается оконченным в момент фактического использования материальных предметов (денежных средств и пр.) по предполагаемому назначению, а не в момент их получения самим наемником.

«Использование наемника в вооруженном конфликте или военных действиях» означает непосредственное привлечение хотя бы одного наемника к боевым операциям как в районе боевых действий, так и за его пределами во исполнение приказа (распоряжения) нанимателя, который тем самым стремится достичь своих целей или собственных выгод различного характера. Понятие «вооруженного конфликта» уже рассматривалось применительно к составам военных преступлений по общему международному праву. Термину «военные действия» можно дать двоякое толкование: с одной стороны, нарушения внутреннего порядка, возникновение обстановки внутренней напряженности акты насилия и т.п. (ч. 2 ст. 1 ДП II 1977 г.), а с другой, – совместные насильственные действия (Конвенция о наемничестве 1989 г.). Понятием «военные действия» могут охватываться как ситуации вооруженных конфликтов, так и ситуации, которые по интенсивности, характеру насилия не достигают уровня вооруженного конфликта. понимаются действия по уничтожению или выведению из строя людей, боевой техники и вооружения, гражданских и военных объектов, имущества, составляющих военный потенциал стороны, против которой направлены эти действия.

В случае, когда в качестве наемника используется лицо, которое не может подлежать уголовной ответственности в силу недостижения возраста уголовной ответственности (16 лет) или по иным основаниям, предусмотренным в УК РФ, то в силу ч. 2 ст. 33 УК РФ виновный, использующий такое лицо, должен дополнительно расцениваться как посредственный исполнитель преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 359 УК РФ[56]. При этом виновный должен знать о несовершеннолетии лица до совершения действий, указанных в ч. 1 ст. 359 УК РФ, т.е. иметь однозначную осведомленность о несовершеннолетнем возрасте наемника.

«Участие наемника в вооруженном конфликте или военных действиях» выражается в непосредственном участии хотя бы одного наемника в вооруженном столкновении на стороне любого участника этого конфликта, когда он может использовать оружие по его функциональному назначению, в том числе боеприпасы, взрывчатые вещества, взрывные устройства. Совершение наемником в ходе вооруженного конфликта или военных действий других преступлений (например, убийство, разбой, незаконный оборот оружия и пр.) не охватывается объективной стороной преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 359 УК РФ, и требует дополнительной квалификации по соответствующим статьям кодекса.

По объективной стороне преступление, предусмотренного ст. 359 УК РФ, шире, чем положения о наемничестве в Дополнительном протоколе I 1977 г., но совпадает по основным признакам с положениями Конвенции о борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников от 4 декабря 1989 г. В то же время в ст. 359 УК РФ по сути дела не различаются ситуации участия и использования наемников в военных действиях и в вооруженном конфликте, что является одним из важных критериев международно-правового определения наемника (ст. 1 и 3 Конвенции 1989 г.).

В примечании к ст. 359 УК РФ дано следующее определение «наемника»: «лицо, действующее в целях получения материального вознаграждения и не являющееся гражданином государства, участвующего в вооруженном конфликте или военных действиях, не проживающее постоянно на его территории, а также не являющееся лицом, направленным для исполнения официальных обязанностей». Но как справедливо замечают некоторые исследователи, российская норма в некотором смысле противоречит определению, зафиксированному в международных договорах Российской Федерации. Так, с одной стороны, здесь неоправданно расширен круг лиц, попадающих в категорию наемников, и не проведено четкого различия между фактически принимающими непосредственное участие в военных (боевых) действиях и участвующими в вооруженном конфликте вообще (лица, участвующие в гуманитарных операциях, оказывающие медицинскую помощь и др., в частности врачи, повара, техники, механики, специа­листы по радиосвязи, переводчики)[57]. Отсутствие указания в определении наемника на его не­посредственное участие в вооруженном конфликте или военных дей­ствиях может способствовать при буквальном толковании признанию наемниками лиц, чья деятельность не связана с таким участием, если они носят оружие и полу­чают вознаграждение. С другой стороны, наемниками не считаются некоторые категории лиц, признаваемых таковыми в нормах международного права. Например, примечание к ст. 359 УК РФ говорит о наемнике как о лице, действующем «в целях получения материального вознаграждения» при отсутствии указания на факт обещания и выплаты или размер вознаграждения, тогда как международно-правовое определение говорит о материальном вознаграждении, существенно превышающем материальное вознаграждение комбатанта того же ранга и функций. Однако в данной ситуации, хотя российская норма о наемничестве формально не соответствует положениям международного права, она все же в связи с констатируемым сегодня «удешевлением» наемни­чества учитывает современную тенденцию развития этого преступно­го явления[58]. Российское законодательство не содержит положения, согласно которому наемник должен быть специально завербован для того, чтобы сражаться в вооруженном конфликте, и не упоминает о том, что наемник не входит в личный состав вооруженных сил воюющей стороны, тогда как этот признак предусмотрен п. «е» ст. 47 ДП I 1977 г. В результате в российском уголовном законе отсутствует важный криминообразующий признак, в соответствии с которым проводится раз­личие между наемниками и добровольцами. Наконец, из примечания к ст. 359 УК РФ не следует, что наемником может быть признано также лицо, завербованное для участия в насильственных действиях (разового характера), направленных на свержение правительства, иной подрыв конституционного порядка государства или нарушение его территориальной целостности[59].

Для признания лица наемником по международному праву не обязательно устанавливать факт его участия в вооруженном столкновении между двумя сторонами конфликта, достаточно его непосредственного участия в вооруженных действиях «одностороннего» характера, направленных на достижение указанных целей. Такое лицо должно юридически признаваться субъектом преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 359 УК РФ. Так, например, действия наемников на территории ряда субъектов Российской Федерации (в первую очередь Чечни) прямо свидетельствуют о том, что они ставят своей целью отторгнуть ряд территорий из-под юрисдикции России с целью установления независимости. Но по действующему российскому законодательству подобные объективно совершаемые действия не могут быть квалифицированы только как государственное преступление по ст. 279 УК РФ, несмотря на то, что они затрагивают интересы не только самого государства, но и интересы мира и безопасности человечества в целом. Следовательно, действия наемников, направленные на подрыв конституционного строя и территориальной целостности государства, должны быть квалифицированы как соответствующее преступление против интересов охраны конституционного строя государства и как наемничество, при условии текстуального изменения определения «наемник» в примечании к ст. 359 УК РФ в соответствии с нормами международного права[60].

С субъективной стороны данное преступление может быть совершено только с прямым умыслом. Для совершения действий, связанных с наемниками (вербовка, обучение, финансирование, иное материальное обеспечение, использование), обязательным признаком является альтернативная цель – участие наемника в вооруженном конфликте или военных действиях. Для состава непосредственного участия наемника в вооруженном конфликте или военных действиях обязательным признаком является цель в виде получения материального вознаграждения. Мотив данного преступления корыстный, но это не исключает наличия одновременно и других мотивов поведения (например, религиозная или этническая нетерпимость, политические пристрастия, авантюризм).

В этой связи следует привести в пример один из законопроектов, направленных на изменение действующей редакции статьи 359 УК РФ. Так, разработчики проекта федерального закона № 384085-3 «О внесении дополнений в статью 359 Уголовного кодекса Российской Федерации (по вопросу определения места совершения наемничества)», внесен­ного Законодательным Собранием Санкт-Петербурга 29 октября 2003 г. на рассмотрение Государственной Думы Российской Федерации, предложили в примечании к ст. 359 УК РФ после слов «действующее в целях получения матери­ального вознаграждения» добавить «или по иным мотивам», т.е. «наемником признается лицо, действующее в целях получения мате­риального вознаграждения, или по иным мотивам...»[61]. Видимо, авторы законопроекта пытались таким образом разрешить актуальнейшую для России проблему «идейного» наемничества, когда, например, иностранцы, воюющие в Чечне и не получающие за это денег, юридически не мо­гут быть признаны наемниками (другие цели или мотивы не имеют значения для квалификации содеянного по ст. 359 УК РФ). По мнению Н. О. Шандиевой, оптимальным видится дополнительное указание в при­мечании к ст. 359 УК РФ на то, что наемник действует в целях получения материального вознаграждения или иной личной выгоды. С учетом вышеизложенного предлагается сформулировать понятие наемника в российском уголовном праве следующим обра­зом: «наемником признается лицо, (1) принимающее участие в воо­руженном конфликте или военных действиях с целью получения материального вознаграждения или иной личной выгоды; (2) не являю­щееся ни гражданином государства, участвующего в вооруженном конфликте или военных действиях, ни лицом, постоянно проживаю­щим на его территории; (3) не входящее в личный состав вооружен­ных сил такого государства; (4) не направленное для выполнения официальных обязанностей»[62].

Нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой (ст. 360). В России на смену ст. 67 «Террористический акт против представителя иностранного государства» УК РСФСР 1960 г. пришла статья 360 «Нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой» УК РФ 1996 г. Здесь не дается более или менее определенного перечня круга лиц, на защиту которых она направлена, а лишь в общей форме указывается на две категории потенциальных потерпевших – «представитель иностранного государства или сотрудник международной организации, пользующийся международной защитой». Отсутствует указание еще на две категории лиц, пользующихся международной защитой: 1) сопровождающие представителя иностранного государства члены его семьи; 2) проживающие с сотрудником международной организации члены его семьи. При этом Венская Конвенция о дипломатических сношениях от 18 апреля 1961 г. не оговаривает круг «членов семьи», но безусловно личная неприкосновенность распространяется на супруга и несовершеннолетних детей дипломатических агентов.

Специальная защита представителей иностранного государства и конкретные виды лиц, пользующихся такой защитой, предусматриваются Конвенцией о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов, от 14 декабря 1973 г., а также Венскими конвенциями о дипломатических сношениях 1961 г. и о консульских сношениях 1963 г., Конвенцией о специальных миссиях 1969 г. и двусторонними консульскими конвенциями Российской Федерации с рядом стран. Защита должностных лиц международных организаций и конкретные виды лиц, пользующихся такой защитой, предусматриваются Конвенцией о привилегиях и иммунитетах ООН 1946 г., Конвенцией о привилегиях и иммунитетах специализированных учреждений 1947 г., а также двусторонними соглашениями о статусе представительств международных организаций на территории Российской Федерации (например, Экономического Суда СНГ, Международной Федерации Обществ Красного Креста и Красного Полумесяца, Международного Валютного Фонда и др.).

С точки зрения объективной стороны данного преступления – совершение действия в виде «нападения», состав которого по своей законодательной конструкции является формальным, можно выявить ряд несоответствий конвенционно-правовым нормам. Российский законодатель не раскрывает содержание понятия «нападение» и не перечисляет его последствия. Как известно, отличительным признаком нападения на человека выступает насильственное физическое или психическое воздействие на личность потерпевшего. При этом физическое насильственное воздействие на организм другого человека предполагает: 1) с точки зрения плоскости воздействия – на организм человека в целом путем нарушения его анатомической целостности или нормального физиологического функционирования, либо на отдельные органы человека (например, внутренние органы без повреждения наружных тканей путем опаивания, отравления) или ткани человеческого организма, либо на физическую свободу человека как биологической единицы; 2) с точки зрения фактора воздействия – механическое, химическое, биологическое воздействие либо воздействие посредством использования физических полей и энергий[63]. Зачастую насильственное физическое воздействие сочетается с психическим насилием, которое выражается в реально осуществимой угрозе причинения вреда жизни и здоровью потерпевшего.

В конструкции состава, закрепленного в ст. 360 УК РФ, предусматривается ответственность лишь за сам факт нападения (насильственного посягательства). В этой связи в научной литературе указывается на возможные сложности при квалификации деяния[64]. Одни полагают, что совершенные в ходе нападения на лиц, пользующихся международной защитой, убийства, захват заложников, террористические акты, причинение вреда здоровью и пр. требуют квалификации по совокупности преступлений[65]. Другие отмечают двухобъектность преступления, предусмотренного ст. 360 УК РФ (дополнительным объектом является жизнь или здоровье человека), и констатируют совокупность преступлений только в тех случаях, когда санкция уголовно-правовой нормы, предусматривающей ответственность за совершение одного из этих преступлений, превышает санкцию, установленную за совершение самого двухобъектного преступления. При совпадении величины санкций двухобъектное преступление слагается из посягательств на два и более основных объектов, каждый из которых подлежит самостоятельной уголовно-правовой оценке. Дополнительная квалификация требуется в случае причинения смерти или тяжкого вреда здоровью лица, пользующего международной защитой, так как верхняя граница санкции за убийство превышает, а за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью – совпадает с верхней границей санкции ст. 360 УК РФ (8 лет лишения свободы)[66].

Однако, после внесения изменений ФЗ от 8 декабря 2003 г. в ст. 360 УК РФ существенно изменилась законодательная оценка степени тяжести этого составного преступления и максимально допустимый объем насилия, не требующий дополнительной квалификации деяния с учетом вышеописанного правила о соотношении санкций этой статьи и соответствующих статей о преступлениях против жизни и здоровья человека. В ныне действующей редакции ст. 360 УК РФ предусматривается основной и квалифицированный составы нападения на лиц и учреждения, пользующихся международной защитой. В качестве верхней границы санкции за основной состав этого преступления теперь установлено 5 лет лишения свободы. Следовательно, примененное при этом насилие в форме убийства, тяжкого вреда здоровью либо вреда здоровью средней тяжести в квалифицированной форме или истязания в квалифицированной форме будет требовать дополнительной квалификации по соответствующей статье, предусматривающей ответственность за общеуголовное преступление против жизни и здоровья человека (ст. 105, ст. 111, ч. 2 ст. 112, ч. 2 ст.117 УК РФ).

По «нападением» на служебные и жилые помещения, транспортные средства и предметы, пользующиеся международной защитой, понимается несанкционированное нарушение их неприкосновенности, в частности уничтожение или повреждение этих объектов, а также незаконное вторжение на территорию дипломатического или консульского учреждения либо представительства международной организации (например, взлом или несанкционированный обыск помещения, вторжение в служебное помещение с последующим его захватом или учинением погрома, выдвижением каких-либо требований и т.п.), завладение транспортным средством, противоправное проникновение в него или осуществление действий, препятствующих его функциональному использованию (повреждение механизмов или иное воспрепятствование движению транспортного средства, и др.)[67].

С точки зрения субъективной стороны рассматриваемого международного преступление и конвенционные, и национальные уголовно-правовые нормы предусматривают умышленное совершение данного деяния. Однако, с учетом изменений, внесенных ФЗ от 8 декабря 2003 г., ч. 2 ст. 360 УК РФ требует ныне установления также специальной преступной цели – «провокация войны или осложнение международных отношений». Провокация войны предполагает, что виновный, совершая нападения на лицо или учреждение, пользующееся международной защитой, стремился к началу вооруженного столкновения между государствами (группами государств) как субъектами международного права. Ставя перед собой цель осложнения международных отношений, виновный стремится достичь ухудшения отношений между государствами (группами государств) как субъектами международного права и качественно понизить имеющийся уровень международных отношений, отвечающих целям и принципам деятельности ООН и ее Устава, в частности, посредством разрыва или понижения уровня дипломатических отношений, выдвижения территориальных претензий, срыва различного рода переговоров, свертывания межгосударственного (торгового, экономического, военно-технического и иного) сотрудничества, приостановления участия государства в каком-либо международном соглашении либо деятельности международной организации и пр. Наличие специальной преступной цели позволит отграничить преступление, предусмотренное ст. 360 УК РФ, от иных преступлений, также сопровождающихся актами насильственного нападения, но преследующих иные цели – хулиганские, корыстные и др.

Особое внимание следует уделить тем трудностям, с которыми столкнулась Россия в процессе подготовки к ратификации Римского статута Международного уголовного суда 1998 г., что связано с разработкой необходимого пакета имплементационных поправок в действующие законодательные акты Российской Федерации.

13 сентября 2000 г. в Нью-Йорке во исполнение указания Президента РФ[68] министр иностранных дел подписал Римский Статут от имени Российской Федерации, что явилось своеобразной победой над теми внутригосударственными силами, которые сопротивлялись такому решению (силовые ведомства, спецслужбы, Генеральная Прокуратура, Верховный Суд и др.). Однако, процесс ратификации Римского Статута оказался весьма непростым и достаточно длительным. Дополнительным препятствием стало заложенное в самом Статуте положение: «Никакие оговорки к настоящему Статуту не могут делаться» (ст. 120). Таким образом, ратифицирующие его государства не имеют возможности делать оговорок, как это бывает при ратификации многих международных соглашений.

В последнее время начался новый, более активный этап подготовки Российской Федерации к ратификации Римского Статута[69], что обусловлено юридической обязанностью нашего государства по добросовестному выполнению взятых на себя международно-правовых обязательств и уголовно-правовыми потребностями борьбы с международными и транснациональными преступлениями, угрожающими интересам всего мирового сообщества и общему миропорядку. Но при этом возник целый ряд юридико-технических проблем, связанных с имплементацией российским законодательством всех элементов Римского Статута, которые не обладают сами по себе исполнительной силой. Решение о конкретной форме имплементирующего закона в случае ратификации Римского Статута предстоит принять Государственной Думе. Будет ли это единый закон (как, например, в Германии, Канаде и др.) или ряд поправок к действующему законодательству.

По мнению экспертов, существует ряд как субъективных, так и объективных препятствий для ратификации Россией Римского Статута. По утверждению российских правозащитников, основным препятствием субъективного характера для ратификации Римского Статута является война в Чечне и опасения нынешнего российского правящего истеблишмента оказаться в числе одних из первых подсудимых или подследственных МУС.

Объективные проблемы имеют прежде всего конституционный, уголовно-правовой и уголовно-процессуальный характер. Конституционные препятствия касаются: а) лиц, иммунитет которых предусмотрен Конституцией Российской Федерации (ст. 27 Римского Статута); б) передачи государством в юрисдикцию МУС российских граждан по его запросу (ст. 89 Римского Статута); в) вопросов помилования и амнистии; г) судопроизводства с участием суда присяжных заседателей.

Так, по Конституции РФ иммунитетом (неприкосновенностью) обладают: президент РФ (ст. 91), депутаты Государственной Думы РФ, члены Совета Федерации РФ – в течение всего срока их полномочий (ст. 98, ч. 1), федеральные судьи, в том числе и судьи Конституционного Суда РФ (ст. 122, ч. 1). В отношении главы государства препятствие такого рода есть в конституциях большинства государств, но юристы этих ратифицировавших Римский Статут государств аргументировали свою позицию тем, что иммунитет в отношении высших должностных лиц государства распространяется лишь в отношении национальной юрисдикции, но не касается юрисдикции международного права. Другим аргументом в пользу отсутствия иммунитета глав государств и правительств по отношению к преступлениям, подпадающим под юрисдикцию МУС, является утверждение, что такое снятие иммунитета с этих лиц стало обычной практикой в ХХ веке (например, ст. 7 Устава Международного Нюрнбергского военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси 1945 г.).

По вопросу о передаче Россией в юрисдикцию МУС российских граждан по его запросу существует мнение, что это положение Римского Статута противоречит ч. 1 ст. 61 Конституции РФ: «Гражданин Российской Федерации не может быть выслан за пределы Российской Федерации или выдан другому государству». Уголовный кодекс подтверждает это правило в ч. 1 ст. 13, устанавливая, что граждане Российской Федерации, совершившие преступление на территории иностранного государства, не подлежат выдаче этому государству, а ч. 1 ст. 464 Уголовно-процессуального кодекса называет гражданство Российской Федерации в числе непреодолимых препятствий для выдачи лица. Но предложенный Римским Статутом выход из коллизии (ст. 102) представляется вполне приемлемым и для России, так как передача лица МУС (англ. surrender, а не extradition), обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных Римским Статутом, не означает высылки его за пределы РФ и по окончании судебной процедуры в случае оправдания или наказания, не предусматривающего лишения свободы, или после отбытия наказания, связанного с лишением свободы, переданное МУС лицо свободно может вернуться в Россию. В случае «передачи» лицо передается в международную юрисдикцию органа, легитимность которого признается Россией и статутные нормы которого в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ в случае ратификации Римского Статута становится частью правовой системы России и отпадает необходимость внесения поправок в Конституцию РФ.

К проблемам уголовно-правового характера, с которыми в любое время может столкнуться Россия в связи со вступлением в силу до сих пор ею не ратифицированного Римского Статута, относится криминализация деяний, предусмотренных в качестве международных преступлений в ст. 5 – 8 Римского Статута. Необходимо привести систему преступлений против мира и безопасности человечества, содержащуюся в Разделе XII УК РФ, в соответствие с теми статутными нормами, которые закрепляют отдельные элементы составов преступлений против человечности (ст. 7) и военных преступлений (ст. 8), их квалифицирующие признаки как международных преступлений, совершаемых в рамках широкомасштабного или систематического нападения на любых гражданских лиц[70].

Полагаем целесообразным Раздел XII «Преступления против мира и безопасности человечества» наряду с Главой 34, заголовок которой изложить в следующей редакции: «Преступления против [международного] мира», дополнить двумя новыми главами: Главой 34¹ «Преступления против безопасности человечества» и Главой 34² «Военные преступления».

В новую редакцию Главы 34 «Преступления против [международного] мира» вошли бы следующие три статьи: ст. 353 «Планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны», ст. 354 «Публичные призывы к развязыванию агрессивной войны» и ст. 354¹ «Нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой» (ныне действующая статья 360). Применительно к существующей редакции статьи 353 УК РФ следует заметить, что в международно-правовых нормах прямо перечислены деяния, признаваемые актами агрессии и угрозы агрессии, чего нет в диспозиции комментируемой нормы. Кроме того, в связи с включением преступления агрессии в перечень «наиболее серь­езных пре­ступлений, вызывающих озабоченность всего международного сообщества» и подсудных МУС, необходимо ужесточить меру уголовного наказания в национальном заклонодательстве. Так, в статье 353 часть 1 после слов «до пятнадцати лет» и часть 2 после слов «до двадцати лет» следует дополнить словами «или пожизненным лишением свободы».

Дополнение Раздела XII УК РФ новой Главой 34¹ «Преступления против безопасности человечества» соответствует общемировым тенденциям конструирования составов международных преступлений в национальных уголовных законах и отвечает интересам гармонизации с положениями ст. 6 и 7 Римского Статута 1998 г. Поэтому следует включить в проектируемую Главу 34¹ следующие статьи: ст. 355 «Разработка, производство, накопление, приобретение, сбыт или применение оружия массового поражения», ст. 356 «Преступления против человечности», ст. 356¹ «Апартеид», ст. 357 «Геноцид» и ст. 358 «Экоцид».

Однако, состав геноцида как международного преступления, который сегодня предусмотрен в ст. 357 УК РФ, по своему определению практически совпадает с определением, изложенным в ст. 6 Римского Статута и конвенционных международно-правовых нормах. В отношении возможного дополнения об уголовной ответственности за публичные призывы к геноциду полагаем, что будет более конструктивным включить этот состав в качестве части второй ст. 357, а также квалифицированный состав в качестве части третьей этой же статьи:

«2. Публичные призывы к геноциду –

наказываются штрафом в размере до трехсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до двух лет либо лишением свободы на срок до трех лет.

3. Деяния, предусмотренные частью второй настоящей статьи, совершенные с использованием средств массовой информации либо лицом, занимающим государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, –

наказываются штрафом в размере от ста тысяч до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до трех лет либо лишением свободы на срок до пяти лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет».

В литературе также предлагается выделить в качестве самостоятельных признаков объективной стороны состава геноцида планирование и подготовку совершения актов геноцида. При этом под планированием геноцида следует понимать составление конкретного плана действий, направленных на полное либо частичное уничтожение национальной, этнической, расовой или религиозной группы людей (соответствующие организационно-технические проекты по осуществлению актов геноцида; возможности реализации таких проектов; разработка расчетов материально-технических потребностей для реализации подобных планов; наличие круга исполнителей; проработка планов на осуществление актов геноцида в целом и отдельных операций по его осуществлению). Под подготовкой геноцида как самостоятельного уголовно наказуемого деяния могут пониматься реальное осуществление комплекса мер и мероприятий организационного и материально-технического характера для осуществления актов геноцида[71].

Выгодно отличается российский УК и в плане регламентации уголовной ответственности за экоцид как преднамеренный и серьезный ущерб окружающей среде. К нормам о геноциде и экоциде по своей юридической природе, направленности и степени общесоциальной опасности примыкают такие составы международных преступлений, как биоцид (применение и связанный с ним незаконный оборот оружия массового поражения), преступления против человечности и апартеид. Эти преступления также должны быть объединены в общей Главе 34¹ «Преступления против безопасности человечества» (в статьях 355, 356 и 356¹ УК РФ соответственно).

В этих целях заголовок статьи 355 необходимо изложить в следующей редакции:

«Статья 355. Разработка, производство, накопление, приобретение, сбыт или применение оружия массового поражения», дополнив ее новой частью 2 следующего содержания:

 «2. Применение химического, биологического, токсинного, а также другого вида оружия массового поражения, запрещенного международным договором Российской Федерации, –

наказывается лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет или пожизненным лишением свободы.».

Заголовок и содержание новой статьи 356 предлагаем изложить следующим образом с учетом статьи 7 «Преступления против человечности» Римского Статута 1998 г. и конструкций аналогичных по элементам состава общеуголовных преступлений, закрепленных в УК РФ:

«Статья 356. Преступления против человечности

Действия, совершенные в рамках широкомасштабного или систематического нападения на гражданских лиц путем убийства, незаконного лишения свободы, в том числе связанного с похищением людей, торговли людьми, использования рабского труда, изнасилования, совершения сексуального насилия в иной форме, вовлечения в занятие проституцией, незаконного задержания, заключения под стражу или содержания под стражей, применения пыток, насильственного переселения, создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение части населения, лишения основных прав вопреки международному праву по признаку принадлежности к демографической группе или иной общности, либо совершения иных причиняющих тяжкий вред физическому или психическому здоровью бесчеловечных актов, запрещенных международным договором Российской Федерации,

– наказываются лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет или пожизненным лишением свободы».

При таком подходе к имплементации перечня преступлений против человечности их изложение в национальной уголовно-правовой норме будет основывается на составах общеуголовных преступлений, предусмотренных в российском УК и соответственно уже знакомых национальному правоприменителю. Это можно наглядно показать путем ссылок на эти конкретные смежные составы, взятые за основу из других Разделов УК РФ: «преступления против человечности» путем убийства (ст. 105 УК РФ), незаконного лишения свободы, в том числе связанного с похищением людей (ст. 126 и 127 УК РФ), торговли людьми, использования рабского труда (ст. 127¹ и 127² УК РФ), изнасилования (ст. 131 УК РФ), совершения сексуального насилия в иной форме (ст. 132 и др. УК РФ), вовлечения в занятие проституцией (ст. 240 УК РФ), незаконного задержания, заключения под стражу или содержания под стражей (ст. 301 УК РФ), применения пыток (ч. 2 ст. 302 УК РФ), насильственного переселения, создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение части населения, лишения основных прав вопреки международному праву по признаку принадлежности к демографической группе или иной общности, либо совершения иных причиняющих тяжкий вред физическому или психическому здоровью (например, ст. 111, 116, 117 и др. УК РФ) бесчеловечных актов, запрещенных международным договором Российской Федерации.

В литературе высказана точка зрения о том, что проявлением геноцида являются акты апартеида. В конвенционных нормах международного уголовного права предписывается криминализировать всякое распространение идей о расовом превосходстве и любые акты расовой дискриминации (ст. 4 Международной Конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации от 7 марта 1966 г., ст. 1 и 4 Международной Конвенции о пресечении преступления апартеида и наказании за него от 30 ноября 1973 г.). Но осуществление политики расовой сегрегации не преследует обязательной цели уничтожения такой демографической общности. Кроме того, апартеид предполагает ущемление прав и интересов только одной демографической группы – расы и при его совершении речь не идет о других демографических группах (нации, этносе, религиозной общности). О преступлении апартеида прямо говорится в проекте Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества 1996 г. как об «институционализированной дискриминации по расовым, этническим или религиозным мотивам, которая влечет нарушение основных прав человека и свобод и приводит к причинению серьезного вреда части населения» (п. «f» ст. 18), а также в пп. «j» п. 1 ст. 7 Римского Статута 1998 г. При формулировании дефиниции и соответствующей диспозиции нормы об уголовно-наказуемом апартеиде представляется более верным пойти по тому пути, который предложен в самом тексте Римского Статута (пп. «h» п. 2 ст. 7), не повторяя дословно все конкретные разновидности преступлений против человечности, совершаемых в контексте политики апартеида с определенной преступной целью, сделав лишь соответствующую отсылку к общей норме о преступлениях против человечности.

В этой связи предлагаем следующую редакцию новой статьи о преступлении апартеида:

«Статья 356¹. Апартеид

Деяния, предусмотренные статьей 356 настоящего Кодекса, совершенные с целью установления и поддержания в рамках институционализированного режима систематического угнетения и господства одной расовой группы над другой расовой группой или группами,

– наказываются лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет или пожизненным лишением свободы».

В российском УК применительно к военным преступлениям, выделение которых в самостоятельную главу также стало бы шагом вперед на пути гармонизации с международным уголовным правом, существует серьезные пробелы в регулировании, связанные с неполнотой имплементации положений Женевских конвенций 1949 г. и Дополнительных протоколов к ним 1977 г. Необходимо предусмотреть дифференцированную уголовную ответственность за такие две основные категории преступлений, как военные преступления в узком смысле и другие нарушения законов и обычаев войны, которые будут представлять собой впервые сформулированные в национальном уголовном законе деяния, субъектом которых станут как военнослужащие, так и гражданские лица. В результате при необходимости правосудие по этим преступлениям будет осуществлять как военными судами, так и судами общей юрисдикции. В настоящей редакции УК РФ определяет довольно ограниченный перечень составов воинских преступлений, по своему содержанию сходных с серьезными нарушениями международного гуманитарного права, совершение которых может повлечь уголовную ответственность военнослужащих Вооруженных Сил Российской Федерации, а также военнообязанных во время прохождения ими сборов.

Считаем необходимым включить в новую Главу 34² под названием «Военные преступления» следующие статьи: ст. 358¹ «Посягательства на лиц, пользующихся защитой международного гуманитарного права», ст. 358² «Применение запрещенных средств и методов ведения войны», ст. 359 «Наемничество» и ст. 360 «Бездействие или отдача преступного приказа в ходе вооруженного конфликта». В этой Главе предполагается объединить военные преступления, или преступления против международного гуманитарного права («международного права вооруженных конфликтов»), юридическая дефиниция которых была впервые закреплена в ст. 6 Устава Нюрнбергского трибунала 1945 г., а детальный перечень – в четырех Женевских конвенциях 1949 г. и двух Дополнительных протоколах к ним 1977 г. Но при этом перед российским законодателем встанет непростая задача отразить в новой Главе УК РФ около 50 различных составов военных преступлений в максимально точном виде с учетом перечня в ст. 8 Римского Статута и устоявшихся юридико-технических традиций нашего уголовного законодательства. Поэтому далее в скобках, но не для включения в окончательный проект статьи, обозначены соответствующие номера статей УК РФ, содержащиеся аналогичные составы общеуголовных преступлений. Международное значение этим преступлениям придают такие дополнительные квалифицирующие обстоятельства, как объект посягательства, особый статус жертв посягательства («лица, находящиеся под защитой международного гуманитарного права») и обстановка совершения этих деяний («в ходе международного или внутригосударственного вооруженного конфликта»):

«Статья 358¹. Посягательства на лиц, находящихся под защитой международного гуманитарного права

Действия, совершенные в ходе международного или внутригосударственного вооруженного конфликта против лиц, находящихся под защитой международного гуманитарного права, путем убийства (ст. 105 УК РФ), причинения тяжкого вреда здоровью (ст. 111 УК РФ), истязания, применения пытки или иного жестокого обращения (ст. 116, 117 УК РФ), незаконного лишения свободы, в том числе связанного с похищением людей (ст. 126 и 127 УК РФ), торговли людьми, использования рабского труда (ст. 127¹ и 127² УК РФ), насильственного переселения, посягательств на человеческое достоинство, изнасилования (ст. 131 УК РФ), совершения сексуального насилия в иной форме (ст. 132 и др. УК РФ), вовлечения в занятие проституцией (ст. 240 УК РФ), захвата заложников (ст. 206 УК РФ), вынесения заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта (ст. 305 УК РФ), принуждения к службе в вооруженных силах противника либо совершения иных действий, запрещенных международным договором Российской Федерации,

– наказываются лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет или пожизненным лишением свободы.

Примечание 1. Под лицами, находящимися под защитой международного гуманитарного права, в настоящей статье понимаются лица, не участвующие в вооруженном конфликте или военных действиях, включая гражданских лиц, гражданское население, находящееся на оккупированной территории или в зоне военных действий, военнопленных, медицинский, санитарный и духовный персонал, лиц, сдавших оружие или не имеющих средств защиты, а также лиц, выведенных из строя в результате болезни, ранения, кораблекрушения, содержания под стражей или по иной причине.

Примечание 2. Положения настоящей статьи не затрагивают ответственности правительства за действия, связанные с поддержанием или восстановлением общественного порядка и законности в государстве либо направленные на защиту единства и территориальной целостности государства всеми законными средствами.».

При разработке тексте второго примечания к данной статье можно использовать положения ч. 2 ст. 1 Дополнительного протокола к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающегося защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера, от 8 июня 1977 г. (Протокола II): «Настоящий Протокол не применяется к случаям нарушения внутреннего порядка и возникновения обстановки внутренней напряженности, таким, как беспорядки, отдельные и спорадические акты насилия и иные акты аналогичного характера, поскольку таковые не являются вооруженными конфликтами».

«Статья 358². Применение запрещенных средств и методов ведения войны

Действия, совершенные в ходе международного или внутригосударственного вооруженного конфликта путем нападения на населенные пункты, транспортные средства, подразделения или иные объекты, которые не являются военными целями, либо задействованы для осуществления гуманитарной помощи или миссии по поддержанию мира, либо имеют в соответствии с международным правом отличительные эмблемы, а также путем уничтожения или присвоения гражданского имущества при отсутствии военной необходимости, посягательства на имущество исключи­тельно религиозной, исторической или культурной ценности либо применения иных средств и методов ведения войны, запрещенных международным договором Российской Федерации,

– наказываются лишением свободы на срок до двадцати лет или пожизненным лишением свободы.».

Наконец, нуждается в криминализации бездействие или отдача преступного приказа военачальником или гражданским руководителем в условиях вооруженного конфликта. Как известно, в соответствии с международным правом военные и гражданские начальники обязаны пресекать нарушение норм международного гуманитарного права лицами, находящимися у них в подчинении. Этот принцип был кодифицирован в статьях 86(2) и 87 Дополнительного протокола I 1977 г. Кроме того, статья 28 Римского Статута также посвящена вопросам ответственности военных командиров и гражданских начальников.

В этой связи предлагаем включить соответствующую статью в Главу о военных преступлениях, которая будет завершать собой весь Раздел XII УК РФ. В качестве субъектов этого международного преступления должны быть указаны не только военачальники (военные командиры, руководители), но и гражданские руководители. Необходимо учитывать и особый психологический аспект этого преступления – наличие специального намерения (умышленной формы вины). С учетом этого, возможна следующая редакция статьи об уголовной ответственности начальников и командиров:

«Статья 360. Бездействие или отдача преступного приказа

1. Умышленное непринятие в ходе вооруженного конфликта или военных действий военачальником или гражданским руководителем всех возможных мер в пределах своих полномочий в отношении подчиненного для предотвращения совершения преступлений, предусмотренных статьями 358¹, 358² и 359 настоящего Кодекса,

– наказывается лишением свободы на срок от десяти до двадцати лет.

2. Отдача в ходе вооруженного конфликта или военных действий военачальником или гражданским руководителем подчиненному приказа не оставлять никого в живых или иного заведомо незаконного приказа или распоряжения, направленного на совершение преступлений, предусмотренных статьями 358¹, 358² и 359 настоящего Кодекса,

– наказывается лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет или пожизненным лишением свободы.».

Соответствующих имплементационных корректировок ждут помимо материального уголовного закона Уголовно-процессуальный кодекс РФ (ст. 396, 457, 459, 462-467 и др.), Уголовно-исполнительный кодекс РФ (ст. 7, 16, 20, 24, 73, 78, 80, 91, 173, 175 и др.), Федеральный закон «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» (ст. 21, 33, 50) и другие законодательные акты.

По замыслу разработчиков Римский статут призван гарантировать, что независимо от внутригосударственной политики и характеристик национальной судебной системы любые преступные действия, совершенные от имени государства, не останутся безнаказанными. В стратегическом плане Россия заинтересована в присоединении к Международному уголовному суду, деятельность которого по применению норм Римского статута может оказать также заметное влияние на внутреннюю политику и, в частности, на характер ведения военных действий в Чечне. Хотя некоторые положения Римского статута облегчают для России его ратификацию, в частности, наличие семилетнего моратория на его применение после ратификации и отсутствие обратной силы его применения.

Преступления против мира и безопасности человечества

---

Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 304; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!