ПОЧЕМУ НАША СТАТЬЯ НАЗЫВАЕТСЯ «АЭС» 4 страница
– Никита Иванович… Я… меня – в экспедицию? Знаете, кого еще надо взять? Васю Прокатчика! – и Алеша рассказал о том, что ему удалось узнать в последние дни.
Крюков вдруг вскочил с дивана.
– Что ты? – загремел он, багровея, и посмотрел на Алешу таким взглядом, что у того перехватило дыхание. – С кем ты якшаешься? Прокатчик… это еще что такое! Я командовал бронеотрядом, он у меня в отряде состоял, этот броневик, с первого дня советской власти. И никаких не знаю… прокатчиков. Понял? Это проходимец какой‑то, из тех, что примазываются к революции! Знаешь, что с такими делают?
Алеша запротестовал. Он возмутился за Юлку и за Прокатчика. Однако Крюков даже не пожелал его выслушать.
– Вот что, – сказал он, перебивая торопливую речь Алеши, – если собираешься водить в экспедицию разных темных людей, – лучше откажись ехать. Сразу отвечай: обещаешь соблюдать порядок в экспедиции?
– Обещаю.
Крюков сразу смягчился, он заулыбался, стал рассказывать, какой интересной должна быть экспедиция, и даже пообещал взять Алешу на ученый совет музея, который должен был определить маршрут поисков броневика.
* * *
Младший сотрудник экспедиции Алексей Саввушкин сидел на ступеньках подъезда величественного мраморного здания музея В. И. Ленина. Одетый по‑дорожному, с рюкзаком за плечами и чемоданом в руках, он устроился здесь спозаранку. Камень был еще холодный. Солнце только что взошло и проглядывало то тут, то там сквозь листву деревьев, заставляя юношу лениво жмуриться. Над асфальтом, покрывавшим двор, глянцево‑черным от ночной росы, заклубился пар, и асфальт, просыхал, стал пятнистым.
|
|
|
По временам Алеша доставал из чемодана толстую тетрадь в жестком переплете, оклеенном парусиной, раскрывал ее, заглядывал в пустые еще графы и, налюбовавшись доверенным ему сокровищем, прятал тетрадь. Это был «Дневник поисков Ленинского броневика».
Устроившись поуютнее, он спустил со спины рюкзак и положил его на чемодан, так что получилась удобная опора. Его уже начало клонить ко сну, когда с заднего двора донеслись крики спорящих людей, отраженные и усиленные сводом каменной арки, соединявшей оба двора.
– Вы тут дома у любой колонки горючим заправитесь. А нам – сквозь девственные леса да через песчаные дюны, где, может, еще и нога человека не ступала!
Алеша узнал по голосу шофера музея Женю.
«Однако молодец… – мысленно похвалил Алеша, прислушиваясь к спору, – молодец Женя, что за экспедицию горой! Насчет „девственных лесов“ и „ноги человека“ ввернул, конечно, из вдохновения. Но и это на пользу делу!»
Пока Женя, трудясь на заднем дворе, экипировал свой «газик», в передний дворик музея, где сидел Алеша, въехал автомобиль необычного вида.
|
|
|
Алеша на всякий случай протер глаза – и только тогда убедился окончательно, что ничего подобного на колесах с резиновыми шинами он еще не видывал; автомобиль был длинный‑предлинный и напоминал по виду не то сигару, не то булку – батон.
Автомобиль был открытый. За рулем сидел Никита Иванович Крюков в кожаной куртке и такой же фуражке. Лицо его наполовину было закрыто дорожными очками‑консервами, руки в автомобильных перчатках с раструбами до локтей. Грудь выпячена, и на левой ее стороне – орден Красного Знамени.
Алеше понравилось, что начальник экспедиции имеет такой значительный вид; настоящему начальнику и подчиняться приятно!
Рядом с Крюковым сидел старичок профессор Фокин, крупный знаток автомобильного дела. Совершенно неожиданно Крюков встретился с ним на ученом совете. Профессор тоже пожелал участвовать в экспедиции. Фокин сидел, запахнувшись в брезентовый плащ какого‑то допотопного фасона. Но шляпа, надетая набекрень, придавала старичку бравый и даже лихой вид.
– Вы только поглядите, Никита Иванович, – сказал он, освобождаясь от плаща и вылезая из машины, – какая в попуток нам выдалась погодка!
|
|
|
Крюков и профессор взошли на крыльцо и заговорили с появившимся откуда‑то директором музея. Алеша уложил свои вещи в машину и решил послушать, о чем говорят на крыльце.
А там разгорался спор. Директор музея Василий Васильевич настаивал, чтобы в экспедицию был взят «газик», вполне готовый в путь и ожидающий только распоряжения. Ему возражал Крюков, причем – как послушал Алеша – весьма убедительно. «Газик» тесен, в него не возьмешь необходимого дорожного припаса. Но главное даже не в этом… Тут Крюков стал перечислять достоинства приведенной им открытой машины типа гондолы. Здесь нет перед глазами междуоконных простенков, которые мешают смотреть по сторонам; нет над головой крыши, препятствующей наблюдателю подняться в полный рост. И если «газик» годился бы только для переездов из одного пункта работы экспедиции в другой, то открытая машина – совсем иное; это как бы движущаяся вышка, позволяющая широко обозревать местность и на стоянках, и в пути, то есть ни на минуту не прерывать работу экспедиции. А из этих минут, как справедливо подчеркивал Крюков, за лето сложатся часы и дни выигранного времени.
Поддерживал Крюкова и профессор.
|
|
|
Начиная сдаваться, Василий Васильевич поинтересовался, что же это за машина, откуда она взялась и кому принадлежит.
И здесь Никита Иванович не без гордости поведал о том, как многочисленные его друзья и помощники по розыскам броневика – ленинградские шоферы, – узнав об экспедиции, из хлама, из разрозненных частей от различных выбракованных автомобилей за трое суток – а точнее сказать, за три ночи, потому что днем каждый на работе – собрали для Крюкова машину неведомой марки, но вполне отвечающую своему назначению.
Эта история произвела впечатление на директора музея.
– Молодцы! – сказал Василий Васильевич и, повернувшись к арке, ведущей во второй двор, захлопал в ладоши. – Же‑еня!
– Я! – отозвался шофер, показываясь под сводом.
– Сюда!
Пришлось перегрузить заготовленный уже дорожный припас из «газика» в новый автомобиль.
Наконец, все на местах. Прощальные возгласы с обеих сторон – и машина, после первых бесплодных усилий шофера, вдруг рывком тронулась с места.
– Приноравливайся к особенностям машины, водитель! – сделал замечание Крюков.
Женя огрызнулся:
– А я не нанимался баржи водить!
Но тут же, проявив хороший глазомер, он вывел непомерно длинную машину за ворота, смело, на узком пространстве, развернул ее и дал газ…
Машина помчалась по зеленой аллее вдоль Лебяжьей канавки. В узкой полоске воды быстрой чередой замелькали отражения великанов‑деревьев Летнего сада.
Людный перекресток. Преграждая ход машине, здесь загорелась целая гроздь красных огней светофоров.
Угол Садовой и Невского. Через улицу – округлое серое здание Публичной библиотеки с большими часами в окне. Направо – аркада длиннейшего, в квартал, Гостиного двора.
Алеше вспомнился рассказ Юлки: вот тут, вдоль Невской линии магазинов стояли когда‑то диковинного вида автомобили для проката; за рулем одного из них, небрежно развалясь и презрительно созерцая фланирующих франтов в узких брючках, сидел в ожидании солидного пассажира Вася Прокатчик… Где он? Да и существует ли? Так и не удалось его разыскать.
Машина проезжала одну улицу за другой – часто вовсе и не знакомые Алеше, – минуя площади, взлетая на горбатые мосты через каналы и вновь попадая в толчею шумных магистралей… Лицо Крюкова почему‑то начало выражать настороженность, потом беспокойство, и, наконец, он приказал шоферу остановиться. Женя, с видом человека, безвинно приносящего себя в жертву, вывел «баржу» из потока автомобилей и подрулил к тротуару.
– Чихает! – объявил Крюков, выходя и хлопнув дверцей.
– Чихает, – вяло согласился Женя, не убирая рук с баранки.
– Ну? – Крюков выжидательно смотрел на шофера.
– А на всякое чиханье не наздравствуешься! – сдерзил Женя, однако тут же проворно, не ожидая напоминания строгого начальника, спрыгнул на тротуар. В руках у него загремел инструмент.
Профессор, подтрунивая над Крюковым и его машиной, предложил Алеше воспользоваться остановкой и пройтись.
– Только далеко не отлучайтесь, у меня живо! – предупредил Никита Иванович и вместе с Женей открыл железный капот над двигателем.
Алеша обрадовался случаю поговорить с профессором. На ученом совете было столько споров и высказывались такие противоречивые мнения о том, где и как искать броневик, что у Алеши всё перепуталось в голове.
– Михаил Борисович, – стал допытываться он у профессора, – а правильный ли мы избрали маршрут? Вы уверены, что именно в этих местах мы найдем броневик?
– Видите ли, мой друг, – сказал профессор, улыбнувшись своему юному сотруднику, – мы можем руководствоваться только предположениями. Давайте рассмотрим, прав ли ученый совет, рекомендовав нам в первую очередь обследовать стратегические подступы к Ленинграду.
Вспомните, какой приманкой для врага с первых дней революции был красный Питер, ноябрь семнадцатого года – белогвардейский мятеж Краснова; на Пулковских высотах завязалось кровопролитнейшее сражение. В нем с нашей стороны участвовали и броневики. Краснова добили в Гатчине. Вот вам уже два пункта, где надо побывать.
Далее, весна восемнадцатого – битва под Псковом. Питерские рабочие, едва вооруженные и наспех обученные, одержали победу над регулярными германскими войсками. В бою участвовали броневики. Июнь девятнадцатого года – Красная Горка, ноябрь девятнадцатого – нашествие Юденича: Красное Село, Ропша, Гатчина… Имеются документальные сведения, что в этих сражениях с обеих сторон широко участвовали броневики. Разгром Юденича был завершен в районе Кингисеппа и других пунктах северо‑западной пограничной полосы.
Видите, сколько здесь адресов, заслуживающих внимания экспедиции?
Машина вновь тронулась, пересекая огромный город в направлении к юго‑западу.
Нарвская площадь. Величественно возвышается здесь триумфальная арка. Полтораста лет на ее фронтоне скачут бронзовые кони, запряженные в торжественную колесницу. На колеснице Слава в образе женщины, символизирующей Россию. Она простерла руку с лавровым венком, чтобы увенчать победоносные русские войска, возвращавшиеся из похода против Наполеона.
Машина огибала арку, когда профессор, обернувшись, поманил пальцем сидевшего сзади Алешу.
– Вот здесь, мимо триумфальной арки… – прокричал он, заслоняясь рукавом от ветра –… этой самой дорогой… ходила в бой и Красная гвардия… – передохнув, он добавил: – И броневик наш… сопровождая рабочих… – Он показал рукой на запад: – там воевал!
Алеша мысленно прощался с Ленинградом. Заводы, заводы – они здесь кругом. Трубы уходят в небо как мачты. И дым над ними, как флаги кораблей в большом походе…
* * *
Экспедиция медленно продвигалась на запад от Ленинграда, по дорогам гражданской войны. Вначале была рекогносцировка, преимущественно на колесах, то есть посылалась в разные концы машина. Алеша постоянно слышал суждения: «Чем больше материала накопишь вначале, тем легче и успешнее пойдет дело в дальнейшем, на решающих этапах». И перед глазами его мелькали небольшие, красивые и благоустроенные города, прилегающие к Ленинграду, избы деревень, возникали и пропадали мосты и перекрестки дорог и иные приметные места, в прошлом так или иначе связанные с героическими боями за красный Питер. Никита Иванович и профессор в этих поездках встречались с самыми различными людьми, начиная от секретарей райкомов и других руководящих работников и кончая живущими на покое пенсионерами из партизан и красногвардейцев, наконец, просто с бывалыми людьми, жизненный опыт которых всегда и с пользой приложим к любому делу.
Однажды, по указанию колхозников, экспедиция двинулась по глухой дороге к оврагу. Вышли из машины. Но даже идти было непросто: ноги то и дело оступались в колеи, засохшие, потрескавшиеся, с выдавленным на сторону грунтом.
Профессор любовался природой, а Никита Иванович коротал время, исследуя дорогу.
Место указали ребятишки из колхоза, которым было предоставлено удовольствие прокатиться на машине.
Вот и овраг.
Впереди крутой спуск и глубина, заслоненная зеленью. Полдюжины ребят‑разведчиков, вооружившись палками против змей, сразу пропали в кустах.
Профессор после дружных уговоров остался пока наверху. Почем знать, что там, внизу, – может быть, старику обратно и не выкарабкаться. Теперь он ждал, пока его позовут.
Алеша, спускаясь в овраг, попал в такое сплетение зарослей, что ему сразу же пришлось взяться за топор. Ноги вязли в сырой холодной земле. Стволы деревьев, поднимавшихся из глубины оврага, были тонкие, хилые. Как видно, эти деревья почти не росли в толщину, а все свои силы употребляли на то, чтобы пробиться вверх, к солнцу, и только там, на самой макушке, они выбрасывали крону листвы.
Снизу донеслось журчанье ручья. Потом Алеша увидел обогнавших его ребят. Взгромоздившись на большой обомшелый камень, они подавали голоса.
– Сюда! Сюда!
Мимо Алеши, вдруг шумно задышав, проскочил Крюков, и через несколько мгновений раздался его торжествующий голос:
– О‑он… Нашли‑и!..
Алеша рванулся вперед и запутался ногами в каких‑то зеленых плетях. Пока он с яростью рассекал их топором, сверху, поддерживаемый шофером, спустился профессор. Свободной рукой он торопливо ухватился за плечо Алеши и отправил Женю обратно.
Вдвоем с Алешей старик сошел к замшелому камню.
Но это был уже не камень… То, что Алеша принял за камень, в действительности оказалось броневиком. Никита Иванович и ребята, действуя лопатами и кольями, подрубали толстый слой мшистого дерна и сбрасывали его с броневика на землю.
Профессор сунулся к броневику, за ним – Алеша, но Крюков ревниво отстранил обоих:
– Нечего глазеть! Берите лопаты!
Алеша схватился помогать. Но, когда лопату взял профессор, Никита Иванович поспешно отобрал у него инструмент, а самого отвел в сторону на пенек:
– Сидите, пожалуйста. Управимся и без вас.
Броневик стоял, накренившись на бок; у борта его плескалась вода. Подмытый ручьем, он врос в землю по самый радиатор.
Башен не оказалось. Однако, пошарив в высокой и мокрой траве, от которой, как лакированные, заблестели сапоги, Алеша и Крюков отыскали и башни. Повидимому, когда броневик, падая, кувыркался на откосе, башни сорвались с мест и укатили в разные стороны.
Понадобились веревки. Только застропив этот немалый груз, удалось подтащить к броневику две стальные башни со щитками.
Работами распоряжался Никита Иванович. Спокойная торжественность проглядывала в каждом его шаге, в каждом действии, и даже голос его, всегда немножко жестковатый, звучал теперь с проникновенной задушевностью.
По мере раскопки броневика всё отчетливее определялся его облик. Заветные приметы! Две башни, на башнях щитки, боковые дверцы. А вскоре в пластах сырой истлевшей листвы Алеша нащупал руками заднее рулевое колесо.
– Двойной руль… есть!
Крюков улыбнулся азарту юноши и сказал шутливо:
– Тебе удивительно? А я закрывши глаза скажу: сейчас и фары обнаружишь – две спереди, одну сзади.
Работы продолжались, и вскоре броневик был окончательно откопан.
Пустив во все стороны по оврагу ребят, нашли и пулеметы. Один оказался с раздавленным кожухом, другой с виду целый, но оба настолько густо обросли ржавчиной, что даже закрылись отверстия стволов.
– Ну, вот, – объявил Никита Иванович, пятясь перед броневиком и не сводя с него влюбленных глаз, – теперь, кажется, всё приданое собрано. Можно и отдохнуть.
И он закурил папиросу.
А профессор, как посадили его, так и сидел скучая на пеньке.
Никита Иванович, накурившись в свое удовольствие, осмотрел на себе кожаный костюм, счистил пучком травы налипшую кое‑где грязь. Потом шагнул к профессору и коснулся козырька своей фуражки.
– Удостоверьтесь и вы, Михаил Борисович, – сказал он мягким баском. – Прошу обозреть находку!
Профессор встал и, скинув свой неуклюжий плащ, направился к броневику.
* * *
Броневик найден, осмотрен и опознан. Крюков ликовал. Он готовил торжественное донесение в Ленинград. Однако профессор оказался человеком очень осторожным. У него возникли сомнения в подлинности броневика, и подписать донесение он не пожелал. Конечно, начальник экспедиции мог бы послать донесение и… от себя лично. «Пожалуйста, – говорил профессор, – это ваше право, Никита Иванович. Законнейшее!» Казалось, старик даже симпатизирует такому решению. Но когда Крюков осторожно осведомился: «А вы, Михаил Борисович, не станете вмешиваться?» – профессор с жаром объявил: «А я, извините‑с, представлю протест с доказательствами, что броневик не тот».
Крюков настаивал на своем.
– Броневик, товарищ Фокин, подлинный. Кому уж об этом судить, как не мне.
– Нет‑с, позвольте. Я в свое время усовершенствовал его. Сам лично.
– А я лично, – перебил Крюков, – в бой водил броневик!
Споры затягивались, так что возникла необходимость у оврага разбить жилую палатку. Палатка, принадлежавшая экспедиции, была солидная, вместительная, в форме шатра с четырьмя приподнятыми углами. Женя и Алеша, установив ее, от этих углов натянули к земле веревки, чтобы легкую парусину не опрокинул ветер, а на случай дождя окопали палатку канавками. Крюков, наточив топор, сходил в лес, принес жердей и устроил в шатре меблировку: стол, скамьи, вешалку для одежды. Профессор приладил в углу рукомойник. Затем оба, помогая друг другу, расставили и застлали походные кровати. Приглашена была под общий кров и молодежь. «Отказывайся! – предостерег Женя Алексея. – Пилят старики друг друга – аж звон в ушах. Что же мы с тобой, дурные, что ли, – в самую пильню залезать!» И оба остались ночевать в машине. А тут из пионерского лагеря завода «Металлист» пришло приглашение на спортивный праздник. Старики отлучиться с места не могли: они поджидали арбитра из музея, который должен был разрешить их спор. Но обидеть пионеров не хотелось, ребята немало помогли экспедиции, и Никита Иванович решил послать на праздник делегата. Выбор пал на Алешу. Впрочем, больше и выбирать было некого.
Однажды после полудня на пустынной дороге, которую можно было видеть из шатра, появился «газик.» В другое время дня посторонняя машина была бы, конечно, сразу замечена. Но в экспедиции жили на деревенский лад, обедали рано, а после обеда отдыхали.
Когда «газик» на повороте из‑за угла леса проквакал своим гудком, Женя потянулся и сел в постели. Жил он в последнее время роскошно. Просторная экспедиционная машина была вся к его услугам; три мягких дивана – спи на любом. Да и забот никаких: уж который день никуда не ездили. Но, как у всякого заправского шофера, слух его был особенно заострен на автомобильные гудки. Пока он, зевая и поклевывая носом, протирал кулаками глаза, «газик» успел подъехать к стоянке экспедиции.
Из‑под тента машины вылез пассажир; человек оказался на диво высокого роста. Был он без шапки, в светлом плаще‑пыльнике и напоминал беленую фабричную трубу. Следом за ним, отстранив его протянутую руку, ловко выпрыгнула молодая женщина в широкополой соломенной шляпе. Посмотрели оба вокруг – и на мгновение словно растерялись, как это бывает с горожанами, которые отвыкли от природы..
Женя исподтишка наблюдал за приезжими, гадал про себя, кто бы это могли быть.
Высоченный человек внезапно увидел его.
– Сойди‑ка, кавалер! Чего глазеешь? – И так глянул из‑под суровых черных бровей, словно заряд дроби в парня влепил.
Женя мигом выскочил из машины.
Приезжий солидно спросил, не здесь ли экспедиция Никиты Ивановича Крюкова. Женя кивнул. «Арбитр… – тотчас решил он. – Ну, с этим не шути. Задаст он нашим!» – и помчался будить начальство.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 102; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!