Описание выборки и методов исследования

Респонденты (1157 человек, 679 ж., от 18 до 66 лет, М = 43,55), из них 739 - с высшим образованием, 121 - с незаконченным высшим, 46 студентов, 212 - со средним образованием и 41 имеющих ученую степень, заполняли гугл-форму, включающую в себя шкалы «Вера в справедливый мир» и «Вера в личную справедливость» [5], представляющий собой перевод и адаптацию шкалы К. Дальберт [25]. Опросник состоит из 13 утверждений, 7 из которых составляют шкалу ЛС, примеры утверждений: «Как правило, жизнь ко мне справедлива», «Я верю, что обычно получаю то, что заслуживаю», а 6 – шкалу ОС, примеры утверждений: «Я считаю, что, по большому счету, люди получают то, что заслуживают», «Я уверен, что справедливость всегда побеждает несправедливость». Согласие с утверждениями оценивается по 7-балльной шкале.

Для измерения атрибуции вины жертве и агрессору в ситуации супружеского насилия использовалась виньетка с описанием ситуации физической агрессии одного партнера по отношению к другому:

«А. и П. женаты три года. Однажды на вечеринке муж П. приревновал жену к знакомому, с которым та танцевала и когда они пришли домой, стал обвинять ее в легкомысленном поведении. Жена А. возражала, завязалась ссора, муж не сдержался, ударил ее, А. упала, ударилась о косяк двери и разбила лоб до крови.»

В одной форме виньетки агрессором был муж, а жертвой жена, в другой – агрессором была жена, а жертвой муж. Участников просили оценить виновность жены и мужа по 7-балльной шкале. В половине случаев анкета начиналась с опросника, а в другой половине – с виньетки.

Изложение результатов

Описательная статистика возраста и показателей ЛС и ОС у мужчин и женщин представлена в таблице 1.

Таблица 1

Распределение возраста и показателей ВСМ у мужчин и женщин

	женщины		мужчины		t-value	p	Альфа Кронбаха
	Mean	Std.Dev.	Mean	Std.Dev.
Возраст	42,806	10,168	44,619	10,011	-3,007	0,003
ЛС	34,722	9,152	35,837	8,448	-2,106	0,035	0,891
ОС	24,084	8,175	24,529	7,957	-0,922	0,356	0,809

 

Мужчины значимо старше женщин, у них выше уровень ЛС, различия в уровне ОС отсутствуют.

Ни в целом по выборке, ни в подвыборках мужчин и женщин атрибуция вины жене и мужу, ни в целом, ни в зависимости от позиции в конфликте не имеют нормального распределения.

Таблица 2

Значения атрибуции вины мужу и жене в зависимости от позиции в конфликте и пола респондентов.

Пол респондентов	Вина жертвы			Вина агрессора
		Mean	Std.Dev.		Mean	Std.Dev.
Женщины	Жена-жертва	3,195	1,806	Муж-агрессор	6,084	1,258
	Муж-жертва	3,309	1,688	Жена-агрессор	5,372	1,527
Мужчины	Жена-жертва	3,659	2,008	Муж-агрессор	5,558	1,600
	Муж-жертва	3,214	1,817	Жена-агрессор	5,518	1,425

 

Для проверки гипотезы о связи атрибуции вины жертве и агрессору с показателями ВСМ был использован метод непараметрической корреляции Спирмена. Анализ результатов показал, что у женщин атрибуция вины жене-жертве прямо связана с ОС (r = 0,160, р = 0,004) и ЛС (r=0,206, р = 0,000). Вина мужа-агрессора, жены-агрессора и мужа-жертвы с показателями ВСМ не связана. В подвыборке мужчин вина жены-жертвы обратно связана с ОС (r=-0,198, р = 0,001) и с ЛС (r=-0,201, р = 0,001), вина мужа-агрессора обратно связана с ОС (r =-0,142, р = 0,022). Вина мужа-жертвы и жены-агрессора не имеет значимых связей с показателями ВСМ.

Для проверки гипотезы о проявлении гендерного фаворитизма в отношении типичных и нетипичных персонажей был использован дисперсионный анализ.

В подвыборке, оценивающей ситуацию мужа-агрессора и жены-жертвы, мужчины приписывают значимо большую вину жертве, чем женщины (F = 9,392, η = 0,014, р =0,002), а агрессору – значимо меньшую, чем женщины (F = 21,875, η = 0,033, р =0,000). Но в подвыборке, оценивающей ситуацию жены-агрессора и мужа-жертвы, мужчины и женщине не различаются в атрибуции вины мужу и жене. 

В подвыборке женщин вина жертвы в зависимости от пола жертвы не имеет значимых различий, но мужу-агрессору приписывается значимо большая вина, чем жене-агрессору (F =41,132, η=0,060, р = 0,000). В подвыборке мужчин жене-жертве приписывается большая вина, чем мужу-жертве (F =6,371, η=0,013, р = 0,012), а вина агрессора в зависимости от пола агрессора не имеет значимых различий. 

Обсуждение результатов

Гипотеза, согласно которой только типичная невинная жертва противоречит образу справедливого мира, а значит и у женщин, и у мужчин респондентов атрибуция вины жене-жертве как типичной жертвы прямо связана с показателями ВСМ, а атрибуция вины мужу-жертве, как нетипичной жертвы, не связана с ВСМ, подтвердилась частично. 

В подвыборке женщин вина жены-жертвы тем выше, чем выше уверенность в существовании правил, нарушение которых наказуемо, что определяет связь атрибуции вины жертве с ОС и тем выше, чем выше ощущение возможности самому влиять на происходящее, что определяет прямую связь с ЛС. Таким образом, супружеское насилие воспринимается женщинами как справедливое возмездие за допущенные ошибки и, по сути, оправдывается. Прямая связь атрибуции вины жене-жертве с ВСМ у женщин соответствует теории компенсаторного контроля, согласно которой люди, оказавшиеся в позиции жертвы или идентифицирующие себя с жертвой, могут восстанавливать ощущение контроля реальности, обвиняя себя или жертву в том, что нечто произошло из-за их собственного неправильного поведения, и таким образом, восстанавливать иллюзию влияния на происходящее [43; 45]. Согласно данным Р. Янов-Бульман [37; 38] для человека, оказавшегося в позиции жертвы, обвинение себя дает возможность сохранять высокую самооценку [37], и можно предположить, что, обвиняя жену, женщины стараются «сохранить лицо».  

Но, вопреки теоретическому прогнозу, у мужчин связь атрибуции вины жене-жертве с показателями ВСМ обратная, для них чем выше уверенность в справедливости и предсказуемости мира, тем ниже вина и жены-жертвы, и агрессора-мужа. У мужчин нет, как у женщин, необходимости в компенсаторном контроле, так как они не предполагают оказаться на месте жертвы. Одновременно можно предположить, что мужчинами ситуация агрессии мужа по отношению к жене не воспринимается как угрожающая их образу справедливого мира, и они не нуждаются в оправдании агрессии виной жертвы. Одновременно, чем выше ощущение справедливости мира, тем ниже для мужчин и вина мужа-агрессора. Можно предположить, что, в соответствии с групповым фаворитизмом, похожий агрессор не может быть виноват. Возможно также, что мужчины рассматривают ситуацию агрессии мужа по отношению к жене как слабо поддающуюся контролю и потому снимают с него вину за происшедшее.

Различия в характере связи атрибуции вины агрессору и жертве у мужчин и женщин могут быть объяснены с позиций теории обоснования систем Дж. Джоста, в соответствии с которой [39; 40; 50], люди испытывают склонность оправдывать и рационализировать сложившиеся положение дел, что позволяет примириться с актуальной социальной реальностью [43], повышает терпимость к несправедливости и потому в большей степени выражена у тех, кто находится в худшем положении [41; 42]. Одна из функций прямой связи ВСМ с обвинением жертвы заключается в стабилизации существующего положения вещей [32], и, приписывая вину жертве, женщины как-бы укрепляют сложившуюся семейную ситуацию. Оправдание совершенного насилия виной жертвы позволяет рассматривать происшедшее как закономерный результат неправильного поведения жертвы, ситуация в этом случае выглядит как управляемая, насилие – как справедливое, а общее положение вещей – как не нуждающееся в изменении. А отсутствие прямой связи ВСМ с атрибуцией вины жертве у мужчин можно рассматривать как проявление меньшей тенденции к оправданию ситуации типичного супружеского насилия.

Вина нетипичных жертвы и агрессора, как и предполагалась, не имеет связи с ОС и ЛС ни у мужчин, ни у женщин. Вина мужа-жертвы и жены-агрессора не противоречит образу справедливого мира и не вызывает необходимости его восстанавливать и оправдывать агрессию. У респондентов нет сложившегося образа мира, включающего правила поведения, при нарушениях которых физическое насилие жены в отношении мужа будет расценено как справедливое, а ситуация агрессии жены против мужа не воспринимается как сложившаяся система отношений.

Общая гипотеза о том, что гендерный фаворитизм проявляется при оценке персонажей только в типичной ситуации, подтвердилась. Оценивая участников ситуации агрессии мужа против жены, мужчины и женщины приписывают персонажу своего пола меньшую вину, чем персонажу противоположного пола. А при оценке вины мужа-жертвы и жены-агрессора различия в оценках вины персонажей мужчинами и женщинами не значимы. Можно предположить, что, оценивая жену-агрессора и мужа-жертву респонденты не отождествляют себя с персонажами своего пола, занимающими нетипичные позиции.

Более подробный анализ показал, что женщины приписывают равную вину мужу и жене в позиции жертв, а мужчины – мужу и жене в позиции агрессора. Атрибуция женщинами равной вины жертвам, независимо от пола жертвы, согласуется с ранее полученными данными [36; 59] о том, женщины в равной степени сочувствуют и женщинам, и мужчинам жертвам, вероятно, отождествляясь с позицией жертвы. Мужчины же, одинаково оценивая вину жены и мужа в позиции агрессора, вероятно, отождествляются с позицией агрессора. А оценка персонажей, занимающих позицию, противоположную типичной для мужчин и женщин, происходит в соответствии с гендерным фаворитизмом, мужчины приписывали мужу-жертве меньшую вину, чем жене-жертве, а женщины приписывали мужу-агрессору большую вину, чем жене-агрессору.

Можно предположить, что при оценке вины участников ситуации семейного насилия респонденты отождествляют себя не только со своей гендерной группой, но прежде всего, с типичной для своей гендерной группы ролью. В этом случае оценка вины персонажа противоположного пола в типичной для своего пола ролью в конфликте осуществляется на основе идентификации с ролью, что определяет отсутствие значимых различий в оценке агрессоров у мужчин и жертв у женщин. Полученные результаты в целом подтверждают предположение о значимости типичной позиции в конфликте, связанной с традиционными гендерными ролями, согласно которым муж с большей вероятностью воспринимается как типичный агрессор, а жена – как типичная жертва.

Результаты уточняют ранее полученные данные о том, что и мужчины, и женщины приписывают большую вину более сильному агрессору, показывая, что на отечественной выборке этот эффект выявлен только в подвыборке женщин. Возможно, речь идет о культурных различиях, но необходимо проверить полученные результаты на устойчивость на больших выборках.

Полученные результаты вносят вклад в данные о действии группового фаворитизма, показывая, что при оценке ситуации супружеского межгендерного насилия он проявляется при атрибуции вины персонажам, занимающим в конфликте позицию, противоположную типичной позиции респондента. При оценке вины персонажей, занимающих позицию, соответствующую типичной для пола позиции в семейном конфликте, различий в атрибуции вины нет.

Ограничения исследования

Исследование носит ориентировочный характер и фокус был сосредоточен на ограниченном количестве возможных переменных. Выборку составили пользователи социальной сети Фейсбук, что позволяет говорить об определенной смещенности выборки. К сожалению, не удалось собрать уравненную по возрасту выборку женщин и мужчин респондентов, в исследовании не были учтены этнические и культурные характеристики участников, их конфессиональная принадлежность и другие характеристики, которые могут оказывать влияние на отношение к участникам ситуации семейного насилия.  

Требуется проверка полученных результатов как на больших по объему выборках, так и на более локализованных. В работе не был учтен возможный вклад субъективной оценки типичности каждой из ситуаций супружеской агрессии и анализ связи выявленных эффектов с оценкой типичности ситуаций. Не был учтен личный опыт столкновения участников с семейным насилием в целом и супружеским насилием в частности, который, предположительно, мог повлиять как на оценку типичности ситуаций насилия, так и на связь типичности с другими показателями. Не рассматривался вклад ситуативных переменных, таких как различие в состоянии и поведении участников, степень тяжести травмы и пр., что может оказывать влияние на атрибуцию вины. Перспективным представляется и учет гендерной идентичности респондентов как фактора, который может вносить вклад в выраженности гендерного фаворитизма при атрибуции вины персонажам. 

Необходимо рассмотреть и вклад как субъективной оценки фактической, связанной с наличием материальных ресурсов, возможности женщин и мужчин прервать отношения, включающие насилие со стороны партнера, в атрибуцию вины жертве разного пола.

Выводы

Полученные эмпирические результаты уточняют представление о связи атрибуции вины жертве с измерениями ВСМ, показывая, что только типичная невиновная жертва супружеского насилия противоречит образу справедливого мира и только у тех, кто может идентифицировать себя с позицией жертвы, в результате только у женщин ЛС и ОС прямо связаны с обвинением жены-жертвы как типичной жертвы. У мужчин связь ОС с атрибуцией вины жене-жертве обратная. При этом вина мужа-жертвы (нетипичной жертвы) не имеет связей с ВСМ ни у женщин, ни у мужчин. 

Эмпирические данные подтверждают предположение о различии в особенностях атрибуции вины участникам типичной и нетипичной ситуации супружеского насилия, показывая, что проявление ингруппового фаворитизма на основании гендера происходит только при возможности отождествления с персонажем на основании типичной для гендера позиции в ситуации супружеского насилия. При отсутствии такой возможности, когда представитель своего гендера занимает нетипичную позицию в супружеском конфликте, групповой фаворитизм при оценке вины персонажа не проявляется.

ЛИТЕРАТУРА

 

1. Горшкова И.Д., Шурыгина И.И. Насилие над женами в российских семьях // Материалы общероссийского исследования, представленные на конференции мая 2003 г. в МГУ им. М.В.Ломоносова и Горбачев-Фонде 2, 2003. Т. 5. С. 33-37.

2. Лысова А.В. Физическое насилие над женами в российских семьях // Социологические исследования, 2008а. №. 9. С. 121-128.

3. Лысова А.В. Женская агрессия и насилие в семье // Общественные науки и современность, 2008б. №. 3. С. 167-176.

4. Лысова А.В. Доминирование и насилие в супружеских отношениях // Всероссийский криминологический журнал, 2014. №. 2. С. 113 – 141.

5. Нартова-Бочавер С.К., Подлипняк М.Б., Хохлова А.Ю. Вера в справедливый мир и психологическое благополучие у глухих и слышащих подростков и взрослых // Клиническая и специальная психология, 2013. №. 3. С. 1-14.

6. Нартова-Бочавер С. К., Астанина Н. Б. Психологические проблемы справедливости в зарубежной персонологии: теории и эмпирические исследования //Психологический журнал, 2014. №. 1(35). – С. 16-32.

7. Тимко С.А., Тимко В.П. Мужчина - жертва семейного насилия: актуальность проблемы в России // Виктимология, 2016. №3 (9). C. 33-40.

8. Фахретдинова, А.Б. Факторы, провоцирующие насилие над женщиной в супружеских взаимоотношениях // Вестник Нижегородского университета им. НИ Лобачевского. Серия: Социальные науки. 2008. C. 123-129.

9. Харламов, В.С. Преступное насилие в отношении мужчин в семейной сфере // Социальная работа с мужчинами, СПб., 2017. С. 98-107.

10. Шипунова Т.В. Супружеское насилие в контексте виктимизации женщин // Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и политология, 2016. № 22(3). C.142-158.

11. Allen E., Bradley M.S. Perceptions of harm, criminality, and law enforcement response: comparing violence by men against women and violence by women against men // Victims & Offenders. 2017. Vol. 13(3), pp. 373–389.

12. Ansara D.L., Hindin M.J. Exploring gender differences in the patterns of intimate partner violence in Canada: A latent class approach // Journal of Epidemiology & Community Health, 2010. Vol. 64(10), pp. 849-854.

13. Archer J. Sex differences in physically aggressive acts between heterosexual partners: A meta-analytic review // Aggression and violent behavior, 2002. Vol. 7(4), pp. 313-351.

14. Bal M., van den Bos K. The role of perpetrator similarity in reactions toward innocent victims // European Journal of Social Psychology. 2010. Vol. 40(6), pp. 957-969.

15. Bastounis M., Leiser D., Roland-Lévy C. Psychosocial variables involved in the constructions of lay thinking about the economy: Results of a crossnational survey // Journal of Economic Psychology. 2004. Vol.25, pp. 263–278.

16. Begue L., Bastounis M. Two spheres of belief in justice: Extensive support for the bidimensional model of belief in a just world //Journal of Personality. 2003. – Vol.71(3), pp. 435-463.

17. Bègue, L., Charmoillaux, M., Cochet, J., Cury, C., & De Suremain, F. Altruistic behavior and the bidimensional just world belief //The American journal of psychology. 2008, Vol.121(1), pp. 47-56.

18. Bryant S.A., Spencer G.A. University students' attitudes about attributing blame in domestic violence // Journal of Family Violence. 2003. Vol. 18(6), pp. 369-376.

19. Cannon C., Lauve-Moon K., Buttell F. Re-theorizing intimate partner violence through post-structural feminism, queer theory, and the sociology of gender // Social Sciences, 2015. Vol.4 (3), pp.668-687.

20. Cercone, J. J., Beach, S. R. H., Arias, I. Gender symmetry in dating intimate partner violence: does similar behavior imply similar constructs? // Violence and victims, 2005. Vol. 20(2), pp. 207-218.

21. Chan K.L. Gender symmetry in the self-reporting of intimate partner violence // Journal of interpersonal violence, 2012. Vol. 27(2), pp. 263-286.

22. Choma B., Hafer C., Crosby F., Foster M. Perceptions of personal sex discrimination: The role of belief in a just world and situational ambiguity // The Journal of Social Psychology. 2012. Vol. 152(5), pp. 568-585.

23. Correia, I., Alves, H., Morais, R., & Ramos, M. The legitimation of wife abuse among women: The impact of belief in a just world and gender identification // Personality and Individual Differences, 2015. Vol. 76, pp. 7-12.

24. Correia, I., Alves, H., Sutton, R., Ramos, M., Gouveia-Pereira, M., & Vala, J. When do people derogate or psychologically distance themselves from victims? Belief in a just world and ingroup identification //Personality and Individual Differences. 2012. Vol. 53(6), pp. 747-752.

25. Dalbert C. The world is more just for me than generally: About the personal belief in a just world scale’s validity. Social Justice Research, 1999. Vol. 12, pp. 79—98.

26. Dalbert C., Lipkus I.M., Sallay H., Goch, I. A just and an unjust world: Structure and validity of different world beliefs // Personality and Individual Differences. 2001. Vol. 30(4), pp. 561-577.

27. Dobash R.P., Dobash R.E., Wilson M., Daly M. The myth of sexual symmetry in marital violence // Social problems, 1992. Vol.39(1), pp. 71-91.

28. Dutton D.G., White K.R. Male victims of domestic violence // New male studies: An international journal, 2013. Vol.2(1), pp.5-17.

29. Feather N.T. Domestic violence, gender, and perceptions of justice // Sex Roles, 1996. Vol. 35(7-8), pp. 507-519.

30. Furnham A., Procter E. Belief in a just world: Review and critique of the individual difference literature // British journal of social psychology. 1989. Vol. 28(4), pp. 365-384.

31. Hafer C. L., Rubel A. N. The why and how of defending belief in a just world //Advances in experimental social psychology. Academic Press, 2015. Vol.51. pp. 41-96.

32. Hafer C.L., Choma B.L. Belief in a just world, perceived fairness, and justification of the status quo // Social and psychological bases of ideology and system justification. 2009. pp.107-125.

33. Hafer C.L., Sutton R. Belief in a just world // Handbook of social justice theory and research. Springer New York. 2016. pp. 145-160.

34. Hafer, C. L., & Bègue, L. Experimental research on just-world theory: problems, developments, and future challenges // Psychological bulletin. 2005, Vol. 131(1), pp. 128-167.

35. Hamby S., Jackson A. Size does matter: The effects of gender on perceptions of dating violence // Sex Roles. 2010. Vol. 63(5-6), pp. 324-331.

36. Harris R.J., Cook C.A. Attributions about spouse abuse: It matters who the batterers and victims are // Sex Roles. 1994. Vol. 30(7-8), pp. 553-565.

37. Janoff‐Bulman R. Esteem and control bases of blame: “Adaptive” strategies for victims versus observers // Journal of Personality. 1982. Vol. 50(2), pp. 180-192.

38. Janoff‐Bulman R., & Frieze I.H. A theoretical perspective for understanding reactions to victimization. Journal of social issues. 1983. Vol. 39(2), pp. 1-17.

39. Jost J., Hunyady O. The psychology of system justification and the palliative function of ideology // European review of social psychology. 2003. Vol. 13(1), pp. 111-153.

40. Jost J.T., & Banaji M.R. The role of stereotyping in system‐justification and the production of false consciousness // British Journal of Social Psychology. 1994. Vol. 33(1), pp. 1-27.

41. Kay A.C., Gaucher D., Peach J.M., Laurin K., Friesen J., Zanna M.P., & Spencer S.J. Inequality, discrimination, and the power of the status quo: Direct evidence for a motivation to see the way things are as the way they should be // Journal of Personality and Social Psychology. 2009. Vol. 97(3), pp. 421–434.

42. Kay A.C., Jost J.T., Mandisodza A.N., Sherman S.J., Petrocelli J.V., & Johnson A.L. Panglossian ideology in the service of system justification: How complementary stereotypes help us to rationalize inequality. Advances in experimental social psychology. 2007. Vol. 39, pp. 305-358.

43. Kay A.C., Whitson J.A., Gaucher D., & Galinsky A.D. Compensatory control: Achieving order through the mind, our institutions, and the heavens // Current Directions in Psychological Science. 2009. Vol. 18(5), pp. 264-268.

44. Kimmel, M.S. “Gender symmetry” in domestic violence: A substantive and methodological research review // Violence against women, 2002. 8(11), pp. 1332-1363.

45. Kristiansen C.M., Giulietti R. Perceptions of wife abuse: Effects of gender, attitudes toward women, and just-world beliefs among college students // Psychology of Women Quarterly. 1990. Vol. 14(2), pp. 177-189.

46. Langhinrichsen-Rohling J., Shlien-Dellinger R.K., Huss M.T., Kramer V.L. Attributions about perpetrators and victims of interpersonal abuse: Results from an analogue study // Journal of Interpersonal Violence. 2004. Vol. 19(4), pp. 484-498.

47. Lerner M.J., Miller D.T. Just world research and the attribution process: Looking back and ahead // Psychological Bulletin. 1978. Vol. 85(5), pp. 1030-1051.

48. Lipkus I.M., Dalbert C., Siegler I.C. The importance of distinguishing the belief in a just world for self versus for others: Implications for psychological well-being // Personality and Social Psychology Bulletin. 1996. Vol. 22(7). С. 666-677.

49. Lipkus I.M., Siegler I.C. The belief in a just world and perceptions of discrimination // The Journal of Psychology. 1993. Vol. 127(4), pp. 465-474.

50. Liviatan I., Jost J.T. Special issue: System justification theory: Motivated social cognition in the service of the status quo // Social Cognition. 2011. Vol. 29(3), pp. 231-237.

51. Locke L.M., Richman C.L. Attitudes toward domestic violence: Race and gender issues // Sex Roles. 1998. Vol. 40(3-4), pp. 227-247.

52. Lowe M., Khan R., Thanzami V., Barzy M., & Karmaliani R. Attitudes toward intimate partner “honor”- based violence in India, Iran, Malaysia and Pakistan // Journal of Aggression, Conflict and Peace Research. 2018. Vol. 10(4), pp. 283-292.

53. Poorman P.B., Seelau E.P., Seelau S.M. Perceptions of domestic abuse in same-sex relationships and implications for criminal justice and mental health responses // Violence and Victims. 2003. Vol. 18(6), pp. 659-669.

54. Rhatigan D.L., Stewart C., & Moore T.M. Effects of gender and confrontation on attributions of female-perpetrated intimate partner violence // Sex Roles. 2011. Vol. 64(11-12), pp. 875-887.

55. Saunders D.G. Are physical assaults by wives and girlfriends a major social problem? A review of the literature // Violence against women, 2002. Vol. 8(12), pp. 1424-1448.

56. Schuller R.A., Smith V.L., Olson J.M. Jurors' decisions in trials of battered women who kill: the role of prior beliefs and expert testimony // Journal of Applied Social Psychology. 1994. Vol. 24(4), pp. 316-337.

57. Schuller, R. A., Smith, V. L., & Olson, J. M. (1994). Jurors' Decisions in Trials of Battered Women Who Kill: The Role of Prior Beliefs and Expert Testimony 1. Journal of Applied Social Psychology, 24(4), 316-337.

58. Seelau E.P., Seelau S.M. Gender-role stereotypes and perceptions of heterosexual, gay and lesbian domestic violence // Journal of family violence. 2005. Vol. 20(6), pp. 363–371.

59. Seelau E.P., Seelau S.M., Poorman P.B. Gender and role‐based perceptions of domestic abuse: Does sexual orientation matter? // Behavioral Sciences & the Law. 2003. Vol. 21(2), pp. 199-214.

60. Shaver K.G. Defensive attribution: Effects of severity and relevance on the responsibility assigned for an accident // Journal of Personality and Social Psychology. 1970. Vol. 14 (2), pp. 101-113.

61. Sorenson S.B., Taylor C.A. Female aggression toward male intimate partners: An examination of social norms in a community-based sample // Psychology of Women Quarterly, 2005. Vol. 29(1), pp. 78-96.

62. Straus M.A. Gender symmetry and mutuality in perpetration of clinical-level partner violence: Empirical evidence and implications for prevention and treatment // Aggression and Violent Behavior, 2011. Vol.16(4), pp. 279-288.

63. Straus M.A., Scott K. Gender symmetry in partner violence: evidence and implications for prevention and treatment // In J.R. Lutzkerand D.J. Whitaker (Eds.) Prevention of Partner Violence. Washington, D. C.: American Psychological Association, 2009. pp. 245 – 271.

64. Sutton R. M., Douglas K. M. Justice for all, or just for me? More evidence of the importance of the self-other distinction in just-world beliefs //Personality and Individual Differences. 2005. Vol. 39(3), pp. 637-645.

65. Sylaska K.M., Walters A.S. Testing the Extent of the Gender Trap: College Students’ Perceptions of and Reactions to Intimate Partner Violence // Sex Roles. 2014. Vol. 70(3-4), pp. 134–145.

66. Taylor J., Bradbury‐Jones C., Kroll T., Duncan F. Health professionals’ beliefs about domestic abuse and the issue of disclosure: a critical incident technique study // Health & Social Care in the Community. 2013. Vol. 21(5), pp. 489-499.

67. Taylor S.E., Brown J.D. Illusion and well-being: A social psychological perspective on mental health // Psychological Bulletin. 1988. Vol. 103(2), pp. 193-210.

68. Valor-Segura I., Expósito F., Moya M. Victim blaming and exoneration of the perpetrator in domestic violence: The role of beliefs in a just world and ambivalent sexism // The Spanish Journal of Psychology. 2011. Vol. 14(1), pp. 195-206.

69. Walker J., Ashby J., Gredecki N., Tarpey E. Gender representations of female perpetrators of intimate partner violence // Journal of Aggression, Conflict and Peace Research. 2018. Vol. 10(3), pp. 170-180.

70. Yamawaki N., Ochoa-Shipp M., Pulsipher C., Harlos A., & Swindler S. Perceptions of domestic violence: The effects of domestic violence myths, victim’s relationship with her abuser, and the decision to return to her abuser // Journal of Interpersonal Violence. 2012. Vol. 27(16), pp. 3195-3212.

71. Yamawaki N., Ostenson J., Brown C.R. The functions of gender role traditionality, ambivalent sexism, injury, and frequency of assault on domestic violence perception: A study between Japanese and American college students // Violence Against Women. 2009. Vol. 15(9), pp. 1126-1142.

72. Yamawaki N., Riley C., & Gardner N. The effects of gender-role traditionality and gender of abuser on attitudes toward intimate partner violence and perceived body size of the victim and abuser // Partner Abuse. 2018. Vol. 9(3), pp. 230-248.

---

Дата добавления: 2019-11-16; просмотров: 126; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!