Декабря 1919, Кунцево – Госпиталь
“Звезда над люлькой – и звезда над гробом…”
Звезда над люлькой – и звезда над гробом!
А посредине – голубым сугробом –
Большая жизнь. – Хоть я тебе и мать,
Мне больше нечего тебе сказать,
Звезда моя!..
Января 1920, Кунцево – Госпиталь
“Дитя разгула и разлуки…”
Дитя разгула и разлуки,
Ко всем протягиваю руки.
Тяну, ресницами плеща,
Всех юношей за край плаща.
Но голос: – Мариула, в путь!
И всех отталкиваю в грудь.
Январь 1920
“Править тройкой и гитарой…”
Править тройкой и гитарой
Это значит: каждой бабой
Править, это значит: старой
Брагой по башкам кружить!
Раскрасавчик! Полукровка!
Кем крещен? В какой купели?
Все цыганские метели
Оттопырили поддевку
Вашу, бравый гитарист!
Эх, боюсь – уложат влежку
Ваши струны да ухабы!
Бог с тобой, ямщик Сережка!
Мы с Россией – тоже бабы!
<Начало января 1920>
“У первой бабки – четыре сына…”
У первой бабки – четыре сына,
Четыре сына – одна лучина,
Кожух овчинный, мешок пеньки, –
Четыре сына – да две руки!
Как ни навалишь им чашку – чисто!
Чай, не барчата! – Семинаристы!
А у другой – по иному трахту! –
У той тоскует в ногах вся шляхта.
И вот – смеется у камелька:
“Сто богомольцев – одна рука!”
И зацелованными руками
Чудит над клавишами, шелками...
Обеим бабкам я вышла – внучка:
|
|
Чернорабочий – и белоручка!
Январь 1920
“Я эту книгу поручаю ветру…”
Я эту книгу поручаю ветру
И встречным журавлям.
Давным‑давно – перекричать разлуку –
Я голос сорвала.
Я эту книгу, как бутылку в волны,
Кидаю в вихрь войн.
Пусть странствует она – свечой под праздник –
Вот так: из длани в длань.
О ветер, ветер, верный мой свидетель,
До милых донеси,
Что еженощно я во сне свершаю
Путь – с Севера на Юг.
Москва, февраль 1920
“Доброй ночи чужестранцу в новой келье…”
Доброй ночи чужестранцу в новой келье!
Пусть привидится ему на новоселье
Старый мир гербов и эполет.
Вольное, высокое веселье
Нас – что были, нас – которых нет!
Камердинер расстилает плед.
Пунш пылает. – В памяти балет
Розовой взметается метелью.
Сколько лепестков в ней – столько лет
Роскоши, разгула и безделья
Вам желаю, чужестранец и сосед!
Начало марта 1920
Психея
Пунш и полночь. Пунш – и Пушкин,
Пунш – и пенковая трубка
Пышущая. Пунш – и лепет
Бальных башмачков по хриплым
Половицам. И – как призрак –
В полукруге арки – птицей –
Бабочкой ночной – Психея!
Шепот: “Вы еще не спите?
Я – проститься...” Взор потуплен.
|
|
(Может быть, прощенья просит
За грядущие проказы
Этой ночи?) Каждый пальчик
Ручек, павших Вам на плечи,
Каждый перл на шейке плавной
По сто раз перецелован.
И на цыпочках – как пери! –
Пируэтом – привиденьем –
Выпорхнула.
Пунш – и полночь.
Вновь впорхнула: “Что за память!
Позабыла опахало!
Опоздаю... В первой паре
Полонеза...”
Плащ накинув
На одно плечо – покорно –
Под руку поэт – Психею
По трепещущим ступенькам
Провожает. Лапки в плед ей
Сам укутал, волчью полость
Сам запахивает... – “С Богом!”
А Психея,
К спутнице припав – слепому
Пугалу в чепце – трепещет:
Не прожег ли ей перчатку
Пылкий поцелуй арапа...
Пунш и полночь. Пунш и пепла
Ниспаденье на персидский
Палевый халат – и платья
Бального пустая пена
В пыльном зеркале...
Начало марта 1920
“Малиновый и бирюзовый…”
Малиновый и бирюзовый
Халат – и перстень талисманный
На пальце – и такой туманный
В веках теряющийся взгляд,
Влачащийся за каждым валом
Из розовой хрустальной трубки.
А рядом – распластавши юбки,
Как роза распускает цвет –
Под полами его халата,
Припав к плечам его, как змеи,
Две – с ожерельями на шее –
Над шахматами клонят лоб.
|
|
Одна – малиновой полою
Прикрылась, эта – бирюзовой.
Глаза опущены. – Ни слова. –
Ресницами ведется спор.
И только челночков узорных
Носок – порой, как хвост змеиный,
Шевелится из‑под павлиньей
Широкой юбки игроков.
А тот – игры упорной ставка –
Дымит себе с улыбкой детской.
И Месяц, как кинжал турецкий,
Коварствует в окно дворца.
Марта 1920
“Она подкрадётся неслышно…”
Она подкрадётся неслышно –
Как полночь в дремучем лесу.
Я знаю: в передничке пышном
Я голубя Вам принесу.
Так: встану в дверях – и ни с места!
Свинцовыми гирями – стыд.
Но птице в переднике – тесно,
И птица – сама полетит!
Марта 1920
Старинное благоговенье
Двух нежных рук оттолкновенье –
В ответ на ангельские плутни.
У нежных ног отдохновенье,
Перебирая струны лютни.
Где звонкий говорок бассейна,
В цветочной чаше откровенье,
Где перед робостью весенней
Старинное благоговенье?
Окно, светящееся долго,
И гаснущий фонарь дорожный...
Вздох торжествующего долга
Где непреложное: “не можно”...
В последний раз – из мглы осенней –
Любезной ручки мановенье...
Где перед крепостью кисейной
|
|
Старинное благоговенье?
Он пишет кратко – и не часто...
Она, Психеи бестелесней,
Читает стих Экклезиаста
И не читает Песни Песней.
А песнь все та же, без сомненья,
Но, – в Боге все мое именье –
Где перед Библией семейной
Старинное благоговенье?
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 154; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!