Феодосия, последние дни Октября
(NB! Птицы были – пьяные.)
“Плохо сильным и богатым…”
Плохо сильным и богатым,
Тяжко барскому плечу.
А вот я перед солдатом
Светлых глаз не опущу.
Город буйствует и стонет,
В винном облаке – луна.
А меня никто не тронет:
Я надменна и бедна.
Феодосия, конец Октября
Корнилов
...Сын казака, казак...
Так начиналась – речь.
– Родина. – Враг. – Мрак.
Всем головами лечь.
Бейте, попы, в набат.
– Нечего есть. – Честь.
– Не терять ни дня!
Должен солдат
Чистить коня...
Декабря 1917
(NB! Я уже тогда поняла, что это: “Да, и солдаты должны чистить своих лошадей!” (Москва, лето 1917 г. – речь на Московском Совещании) – куда дороже всего Керенского (как мы тогда говорили).
Руан
И я вошла, и я сказала: – Здравствуй!
Пора, король, во Францию, домой!
И я опять веду тебя на царство,
И ты опять обманешь, Карл Седьмой!
Не ждите, принц, скупой и невеселый,
Бескровный принц, не распрямивший плеч,
Чтоб Иоанна разлюбила – голос,
Чтоб Иоанна разлюбила – меч.
И был Руан, в Руане – Старый рынок...
– Все будет вновь: последний взор коня,
И первый треск невинных хворостинок,
И первый всплеск соснового огня.
А за плечом – товарищ мой крылатый
Опять шепнет: – Терпение, сестра! –
Когда сверкнут серебряные латы
Сосновой кровью моего костра.
Декабря 1917
Москве
|
|
1. “Когда рыжеволосый Самозванец…”
Когда рыжеволосый Самозванец
Тебя схватил – ты не согнула плеч.
Где спесь твоя, княгинюшка? – Румянец,
Красавица? – Разумница, – где речь?
Как Петр‑Царь, презрев закон сыновний,
Позарился на голову твою –
Боярыней Морозовой на дровнях
Ты отвечала Русскому Царю.
Не позабыли огненного пойла
Буонапарта хладные уста.
Не в первый раз в твоих соборах – стойла.
Все вынесут кремлевские бока.
Декабря 1917
2. “Гришка‑Вор тебя не ополячил…”
Гришка‑Вор тебя не ополячил,
Петр‑Царь тебя не онемечил.
Что же делаешь, голубка? – Плачу.
Где же спесь твоя, Москва? – Далече.
– Голубочки где твои? – Нет корму.
– Кто унес его? – Да ворон черный.
– Где кресты твои святые? – Сбиты.
– Где сыны твои, Москва? – Убиты.
Декабря 1917
3. “Жидкий звон, постный звон…”
Жидкий звон, постный звон.
На все стороны – поклон.
Крик младенца, рев коровы.
Слово дерзкое царёво.
Плёток свист и снег в крови.
Слово темное Любви.
Голубиный рокот тихий.
Черные глаза Стрельчихи.
Декабря 1917
“Расцветает сад, отцветает сад…”
Расцветает сад, отцветает сад.
|
|
Ветер встреч подул, ветер мчит разлук.
Из обрядов всех чту один обряд:
Целованье рук.
Города стоят, и стоят дома.
Юным женщинам – красота дана,
Чтоб сходить с ума – и сводить с ума
Города. Дома.
В мире музыка – изо всех окон,
И цветет, цветет Моисеев куст.
Из законов всех – чту один закон:
Целованье уст.
Декабря 1917
“Как рука с твоей рукой…”
Как рука с твоей рукой
Мы стояли на мосточку.
Юнкерочек мой морской
Невысокого росточку.
Низкий, низкий тот туман,
Буйны, злы морские хляби.
Твой сердитый – капитан,
Быстрый, быстрый твой корабль.
Я пойду к себе домой,
Угощусь из смертной рюмки.
Юнга, юнга, юнга мой,
Юнга, морской службы юнкер!
Декабря 1917
“Новый год я встретила одна…”
Новый год я встретила одна.
Я, богатая, была бедна,
Я, крылатая, была проклятой.
Где‑то было много‑много сжатых
Рук – и много старого вина.
А крылатая была – проклятой!
А единая была – одна!
Как луна – одна, в глазу окна.
Декабря 1917
“Кавалер де Гриэ! – Напрасно…”
Кавалер де Гриэ! – Напрасно
Вы мечтаете о прекрасной,
Самовластной – в себе не властной –
Сладострастной своей Manоn.
Вереницею вольной, томной
|
|
Мы выходим из ваших комнат.
Дольше вечера нас не помнят.
Покоритесь, – таков закон.
Мы приходим из ночи вьюжной,
Нам от вас ничего не нужно,
Кроме ужина – и жемчужин,
Да быть может еще – души!
Долг и честь, Кавалер, – условность.
Дай Вам Бог целый полк любовниц!
Изъявляя при сем готовность...
Страстно любящая Вас
– М.
Декабря 1917
Братья
1. “Спят, не разнимая рук…”
Спят, не разнимая рук,
С братом – брат,
С другом – друг.
Вместе, на одной постели.
Вместе пили, вместе пели.
Я укутала их в плед,
Полюбила их навеки.
Я сквозь сомкнутые веки
Странные читаю вести:
Радуга: двойная слава,
Зарево: двойная смерть.
Этих рук не разведу.
Лучше буду,
Лучше буду
Полымем пылать в аду!
2. “Два ангела, два белых брата…”
Два ангела, два белых брата,
На белых вспененных конях!
Горят серебряные латы
На всех моих грядущих днях.
И оттого, что вы крылаты –
Я с жадностью целую прах.
Где стройный благовест негромкий,
Бредущие через поля
Купец с лотком, слепец с котомкой...
– Дымят, пылая и гремя,
Под конским топотом – обломки
Китай‑города и Кремля!
Два всадника! Две белых славы!
|
|
В безумном цирковом кругу
Я вас узнала. – Ты, курчавый,
Архангелом вопишь в трубу.
Ты – над Московскою Державой
Вздымаешь радугу‑дугу.
3. “Глотаю соленые слезы…”
Глотаю соленые слезы.
Роман неразрезанный – глуп.
Не надо ни робы, ни розы,
Ни розовой краски для губ,
Ни кружев, ни белого хлеба,
Ни солнца над вырезом крыш,
Умчались архангелы в небо,
Уехали братья в Париж!
Января 1918
“Ветер звонок, ветер нищ…”
Ветер звонок, ветер нищ,
Пахнет розами с кладбищ.
......ребенок, рыцарь, хлыщ.
Пастор с книгою святою, –
Всяк........красотою
Над беспутной сиротою.
Только ты, мой блудный брат,
Ото рта отводишь яд!
В беззаботный, скалозубый
Разговор – и в ворот шубы
Прячешь розовые губы.
Января 1918
“На кортике своем: Марина…”
На кортике своем: Марина –
Ты начертал, встав за Отчизну.
Была я первой и единой
В твоей великолепной жизни.
Я помню ночь и лик пресветлый
В аду солдатского вагона.
Я волосы гоню по ветру,
Я в ларчике храню погоны.
Москва, 18 января 1918
“Вам грустно. – Вы больны…”
Ю. 3.
Beau tеnеbreux![31] – Вам грустно. – Вы больны.
Мир неоправдан, – зуб болит! – Вдоль нежной
Раковины щеки – фуляр, как ночь.
Ни тонкий звон венецианских бус,
(Какая‑нибудь память Казановы
Монахине преступной) – ни клинок
Дамасской стали, ни крещенский гул
Колоколов по сонной Московии –
Не расколдуют нынче Вашей мглы.
Доверьте мне сегодняшнюю ночь.
Я потайной фонарь держу под шалью.
Двенадцатого – ровно – половина.
И вы совсем не знаете – кто я.
Январь 1918
“Уедешь в дальние края…”
Уедешь в дальние края,
Остынешь сердцем. – Не остыну.
Распутица – заря – румыны –
Младая спутница твоя...
Кто бросил розы на снегу?
Ах, это шкурка мандарина...
И крутятся в твоем мозгу:
Мазурка – море – смерть – Марина...
Февраль 1918
“Как много красавиц, а ты – один…”
Как много красавиц, а ты – один,
Один – против ста тридцати Кармен,
И каждая держит цветок в зубах,
И каждая просит – роли.
У всех лихорадка в глазах и лесть
На красных губах, и такая страсть
К мехам и духам, и невинны все,
И все они – примадонны.
Вся каторга рампы – вокруг юных глаз.
Но занавес падает, гром гремит,
В надушенный шелк окунулся стан,
И кто‑то целует руки.
От гения, грима, гримас, грошей –
В кабак, на расправу, на страстный смотр!
И возглас в четвертом часу утра,
С закинутым лбом: – Любите!
Февраля 1918
Плащ
Плащ – для всех, кто строен и высок,
Плащ – для всех, кто смотрит на Восток.
1. “Пять или шесть утра. Сизый туман. Рассвет…”
Пять или шесть утра. Сизый туман. Рассвет.
Пили всю ночь, всю ночь. Вплоть до седьмого часа.
А на мосту, как черт, черный взметнулся плащ.
– Женщина или черт? – Доминиканца ряса?
Оперный плащ певца? – Вдовий смиренный плат?
Резвой интриги щит? – Или заклад последний?
– Хочется целовать. – Воет завод. – Бредет
Дряхлая знать – в кровать, глупая голь – к обедне.
Марта 1918
2. “Век коронованной Интриги…”
Век коронованной Интриги,
Век проходимцев, век плаща!
– Век, коронованный Голгофой! –
Писали маленькие книги
Для куртизанок – филозофы.
Великосветского хлыща
Взмывало – умереть за благо.
Сверкал витийственною шпагой
За океаном – Лафайет.
А герцогини, лучший цвет
Вздыхателей обезоружив,
Согласно сердцу – и Руссо –
Купались в море детских кружев.
Катали девочки серсо,
С мундирами шептались Сестры...
Благоухали Тюилери...
А Королева‑Колибри,
Нахмурив бровки, – до зари
Беседовала с Калиостро.
Марта 1918
3. “Ночные ласточки Интриги…”
Ночные ласточки Интриги –
Плащи, – крылатые герои
Великосветских авантюр.
Плащ, щеголяющий дырою,
Плащ вольнодумца, плащ расстриги,
Плащ‑Проходимец, плащ‑Амур.
Плащ прихотливый, как руно,
Плащ, преклоняющий колено,
Плащ, уверяющий: – темно...
Гудок дозора. – Рокот Сены.
Плащ Казановы, плащ Лозэна. –
Антуанетты домино.
Но вот, как черт из черных чащ –
Плащ – чернокнижник, вихрь – плащ,
Плащ – вороном над стаей пестрой
Великосветских мотыльков.
Плащ цвета времени и снов –
Плащ Кавалера Калиостро.
Апреля 1918
“Закинув голову и опустив глаза…”
Закинув голову и опустив глаза,
Пред ликом Господа и всех святых – стою.
Сегодня праздник мой, сегодня – Суд.
Сонм юных ангелов смущен до слез.
Бесстрастны праведники. Только ты,
На тронном облаке, глядишь как друг.
Что хочешь – спрашивай. Ты добр и стар,
И ты поймешь, что с эдаким в груди
Кремлевским колоколом – лгать нельзя.
И ты поймешь, как страстно день и ночь
Боролись Промысел и Произвол
В ворочающей жернова – груди.
Так, смертной женщиной, – опущен взор,
Так, гневным ангелом – закинут лоб,
В день Благовещенья, у Царских врат,
Перед лицом твоим – гляди! – стою.
А голос, голубем покинув в грудь,
В червонном куполе обводит круг.
Март 1918
“Кровных коней запрягайте в дровни…”
Кровных коней запрягайте в дровни!
Графские вина пейте из луж!
Единодержцы штыков и душ!
Распродавайте – на вес – часовни,
Монастыри – с молотка – на слом.
Рвитесь на лошади в Божий дом!
Перепивайтесь кровавым пойлом!
Стойла – в соборы! Соборы – в стойла!
В чертову дюжину – календарь!
Нас под рогожу за слово: царь!
Единодержцы грошей и часа!
На куполах вымещайте злость!
Распродавая нас всех на мясо,
Раб худородный увидит – Расу:
Черная кость – белую кость.
Москва. 2 марта 1918
Первый день весны.
Дон
1. “Белая гвардия, путь твой высок…”
Белая гвардия, путь твой высок:
Черному дулу – грудь и висок.
Божье да белое твое дело:
Белое тело твое – в песок.
Не лебедей это в небе стая:
Белогвардейская рать святая
Белым видением тает, тает...
Старого мира – последний сон:
Молодость – Доблесть – Вандея – Дон.
Марта 1918
2. “Кто уцелел – умрет, кто мертв – воспрянет…”
Кто уцелел – умрет, кто мертв – воспрянет.
И вот потомки, вспомнив старину:
– Где были вы? – Вопрос как громом грянет,
Ответ как громом грянет: – На Дону!
– Что делали? – Да принимали муки,
Потом устали и легли на сон.
И в словаре задумчивые внуки
За словом: долг напишут слово: Дон.
Марта 1918
NB! мои любимые.
3. “Волны и молодость – вне закона…”
Волны и молодость – вне закона!
Тронулся Дон. – Погибаем. – Тонем.
Ветру веков доверяем снесть
Внукам – лихую весть:
Да! Проломилась донская глыба!
Белая гвардия – да! – погибла.
Но покидая детей и жен,
Но уходя на Дон,
Белою стаей летя на плаху,
Мы за одно умирали: хаты!
Перекрестясь на последний храм,
Белогвардейская рать – векам.
Москва, Благовещение 1918
– дни разгрома Дона –
“Идет по луговинам лития…”
Идет по луговинам лития.
Таинственная книга бытия
Российского – где судьбы мира скрыты –
Дочитана и наглухо закрыта.
И рыщет ветер, рыщет по степи:
– Россия! – Мученица! – С миром – спи!
Марта 1918
“Трудно и чудно – верность до гроба…”
Трудно и чудно – верность до гроба!
Царская роскошь – в век площадей!
Стойкие души, стойкие ребра, –
Где вы, о люди минувших дней?!
Рыжим татарином рыщет вольность,
С прахом равняя алтарь и трон.
Над пепелищами – рев застольный
Беглых солдат и неверных жен.
Апреля 1918
“О, самозванцев жалкие усилья…”
...О, самозванцев жалкие усилья!
Как сон, как снег, как смерть – святыни – всем.
Запрет на Кремль? Запрета нет на крылья!
И потому – запрета нет на Кремль!
Страстной понедельник 1918
“Марина! Спасибо за мир…”
– Марина! Спасибо за мир!
Дочернее странное слово.
И вот – расступился эфир
Над женщиной светлоголовой.
Но рот напряжен и суров.
Умру, – а восторга не выдам!
Так с неба Господь Саваоф
Внимал молодому Давиду.
Cтрастной понедельник 1918
Андрей Шенье
1. “Андрей Шенье взошел на эшафот…”
Андрей Шенье взошел на эшафот,
А я живу – и это страшный грех.
Есть времена – железные – для всех.
И не певец, кто в порохе – поет.
И не отец, кто с сына у ворот
Дрожа срывает воинский доспех.
Есть времена, где солнце – смертный грех.
Не человек – кто в наши дни живет.
Апреля 1918
2. “Не узнаю в темноте…”
Не узнаю в темноте
Руки – свои иль чужие?
Мечется в страшной мечте
Черная Консьержерия.
Руки роняют тетрадь,
Щупают тонкую шею.
Утро крадется как тать.
Я дописать не успею.
Апреля 1918
“Не самозванка – я пришла домой…”
Не самозванка – я пришла домой,
И не служанка – мне не надо хлеба.
Я – страсть твоя, воскресный отдых твой,
Твой день седьмой, твое седьмое небо.
Там на земле мне подавали грош
И жерновов навешали на шею.
– Возлюбленный! – Ужель не узнаешь?
Я ласточка твоя – Психея!
Апрель 1918
“Страстный стон, смертный стон…”
Страстный стон, смертный стон,
А над стонами – сон.
Всем престолам – престол,
Всем законам – закон.
Где пустырь – поле ржи,
Реки с синей водой...
Только веки смежи,
Человек молодой!
В жилах – мед. Кто идет?
Это – он, это – сон –
Он уймет, он отрет
Страстный пот, смертный пот.
Апреля 1918
“Ходит сон с своим серпом…”
Ходит сон с своим серпом,
Ходит смерть с своей косой –
Царь с царицей, брат с сестрой.
– Ходи в сени, ходи в рай!
– Ходи в дедушкин сарай!
Шли по рекам синим,
Шли мы по пустыням,
– Странники – к святыням.
– Мы тебя не при – имем!
– Мы тебя не при – имем!
– Я Христова сирота,
Растворяю ворота
Ключиком‑замочком,
Шелковым платочком.
– И до вас доплелась.
– Проходи! – Бог подаст!
– Дом мой – немалый,
Мед мой – хваленый,
Розан мой – алый,
Виноград – зеленый...
Хлеба‑то! Хлеба!
Дров – полон сад!
Глянь‑ка на небо –
Птички летят!
Апреля 1918
“Серафим – на орла! Вот бой…”
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 189; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!