Пятнистый олень — дитя теплых стран
Было весеннее очарование: буйно и пьяно зеленела травами и листьями приморская земля, благоухали лесные цветы, неистово токовали бекасы и кукушки, заливисто и звонко пели жаворонки.
Любуясь цветением земли, я тихо шел по лесу, сбивая сапогами утреннюю росу. Вдруг в пятнадцати метрах от себя увидел чудо природы — пятнистую оленуху. Стройноногая, с точеной шеей и большими глазами, она мелко дрожала от страха, бросала по сторонам тревожные взгляды, переминала острыми шлифованными копытами землю.
Я догадался, что это мать и где-то поблизости находится ее дитя. Но почему она не убегает, отводя недруга от теленка? Стал подходить медленно и осторожно. Когда расстояние сократилось до пяти метров, я отчетливо увидел ее ресницы, большие карие глаза. Оленуха сорвалась с места, грациозно запрыгала, но через десяток прыжков остановилась, повернула ко мне голову и снова засеменила, затопталась на месте в волнении.
Осмотревшись и походив немного, я увидел застрявшего в низкой развилке маньчжурского ореха теленка. Меня охватило до невозможности нежное и трогательное чувство. Очевидно, несмышленыш в своей детской резвости неосторожно прыгнул и застрял в шершавой коре дерева, не доставая ювелирно отточенными копытцами до земли. Застрял так предательски прочно, что и мать ничем не могла помочь.
Теленок был еще живой, но когда я вытащил его из ловушки и опустил на землю, он безвольно распластался на глянцевой зелени. Я попытался ему помочь: сильно дул в рот, делал искусственное дыхание, однако все было напрасно.
|
|
|
Когда я выпрямился, утирая вспотевшее лицо, то даже вздрогнул от неожиданности: оленуха стояла рядом. Она, наверное, внимательно следила за всем, что я делал с ее теленочком. «Ничем не могу помочь», — пробормотал я виновато. Оленуха горестно опустилась на колени перед дитем, обнюхала его и стала лизать, изредка шевеля своим носом умирающего олененка. Я оставил их.
Только я успел отшагать с полсотни метров, как оленуха догнала меня и перегородила тропинку. Я стал обходить ее, а она зачем-то ткнула меня носом в спину. Она о чем-то хотела попросить. Впрочем, нетрудно догадаться, о чем. Я повернулся к ней и виновато сказал: «Извини, не могу. Мы далеко не так всемогущи, как кажется вам, зверям. Мы часто слабее и беспомощнее вас…»
* * *
Мне приходилось видеть пятнистых оленей много раз — и на просторах Приморья, и в оленесовхозах, но так близко общаться и так хорошо рассмотреть их еще не доводилось. Я впервые заметил, что шея у оленухи не просто длинная, а с плавно-горделивым изгибом, что глаза не только большие и красивые, а настороженно-пугливые и задумчиво-печальные, с каким-то таинственным внутренним светом.
|
|
|
Пятнистый олень — дитя теплых стран. В нашей стране в естественных условиях он обитает только в южном Приморье. В книгах о Дальнем Востоке его всегда упоминают как одну из достопримечательностей этого края и обычно называют «олень-цветок». Что ж, он этого заслуживает. Уссурийскую тайгу невозможно представить без тигра, черного медведя и ее украшения — пятнистого оленя. Он несколько похож на изюбра, однако, создавая пятнистого оленя, природа проявила так много художественного вкуса и ювелирного искусства, что вряд ли с ним сравнится кто-либо из обитателей амуро-уссурийских лесов.
У оленя-цветка все отточено и отшлифовано. Поразительно красивы пропорции тела! Тонкие сильные ноги. На горделивую шею посажена небольшая голова с красивыми глазами, точеным носом и подвижными ушами. Голову самца украшают изящные темно-коричневые рога, имеющие обычно четыре отростка со светлыми концами. Они невелики по размеру, но великолепны по форме.
Летом олень имеет золотисто-рыжую окраску с живописно разбросанными в пять-шесть продольных рядов белыми пятнами — мелкими на спине и крупными на боках и животе. Вдоль шеи и хребта тянется бурая полоса, у хвоста — белое «зеркало» треугольной формы, оттененное сверху темной полосой. Зимой окраска становится буровато-серой, а пятна — малозаметными.
|
|
|
По размерам пятнистый олень значительно меньше благородного собрата. Вес взрослых самцов обычно от 100 до 130 килограммов, самок — от 60 до 90. У самцов длина тела от 168 до 190, высота в холке от 104 до 120 сантиметров, у самок соответственно 149–174 и 87–89 сантиметров. Рога достигают 65–79 сантиметров и имеют вес от 810 до 1 260 граммов.
Пятнистый олень просто великолепен в беге, а особенно в прыжках. Изящен он и при ходьбе. В каждом движении — непринужденная грация и легкость. Он хорошо плавает и скачет по каменистым крутым склонам. Прыжки его достигают двух с половиной метров в высоту и восьми — десяти в длину.
* * *
Тайфун повалил на металлическую сетку, ограждающую территорию оленесовхоза, большое дерево, которое сделало на верхнем крае этой сетки вмятину. Дерево спилили, а вмятина осталась. Однажды напуганное стадо оленей мчалось вдоль этой сетки, а заметив вмятину, устремилось к ней. Я случайно оказался рядом и видел, как олени, подобно птицам, вытянувшись в струну, перелетали через ограду. Длина прыжков была более десяти метров, а высота — 2 метра 60 сантиметров. На такое не способны даже тигр и изюбр.
|
|
|
* * *
Пятнистый олень распространен в Юго-Восточной Азии от южного Приморья до северного Вьетнама и Японии. В нашей стране он живет на пределе экологической возможности существования вида. Олень боится глубокого снега, так как вязнет в нем. При глубине снега свыше полуметра он становится беспомощным. Поэтому в Приморье наш герой обитает лишь в южной и юго-восточной частях края, в пределах семидесятикилометровой прибрежной полосы. Кстати, на пределе возможностей здесь обитают и другие экзотические выходцы из теплых стран: дикий лесной кот, леопард, горал, харза, для которых снега и холода представляют также нелегкое испытание.
Южное побережье Приморья характеризуется неглубоким и непродолжительным снежным покровом (около четырех месяцев). Здесь растут широколиственные леса с дубом, ясенем, амурским бархатом, маньчжурским орехом, аралией и другими теплолюбивыми растениями. В них много солнечных лужаек и опушек, тенистых долин и распадков, а это для пятнистых оленей как раз то, что надо: они любят умеренно влажный, с обилием солнца, но не жаркий климат. В этих лесах днем необычная игра светотеней и солнечных зайчиков, замри олень — и он растворится в них, станет невидимым — а это так важно для защиты от многочисленных врагов.
Прибрежные леса — излюбленные места обитания оленей. Летом они здесь ищут прохладу, освежающий ветер, спасение от многочисленных лесных кровососов, а зимой, когда в горах снега выпадает много, пережидают это трудное время на крутых берегах, с которых снег сползает или быстро стаивает.
Основной корм пятнистого оленя — листья и побеги дуба, аралии, липы, леспедецы, клена, бархата, ясеня и других древесных пород. Кроме того, весной и летом — разнотравье. Незаменимый осенний корм — желуди.
В общем, пятнистый олень в питании неприхотлив, он легко осваивает разные растения в местах акклиматизации вдали от родины, но в известной мере он и гурман. В южном Приморье поедает до 280 видов растений, около половины из них лекарственные, для человека в большом количестве ядовитые, а для него вроде специй. В свой рацион пятнистый олень включает нежные всходы трав и цветов, сочные побеги диких груш, яблонь, винограда. Обожает ирис, кипрей, купальницу, василистник. И не потому ли панты приморских оленей обладают чудодейственной силой и содержат самое большое количество биологически активных веществ?
Пятнистые олени, как и другие копытные, тоже испытывают солевое голодание, особенно весной, после зимней скудости кормов, в период активной линьки, роста пантов, донашивания и выкармливания телят. За солями они ходят на природные и искусственные солонцы, но чаще всего спускаются с гор к морскому берегу, где едят выброшенные водоросли, лижут камни, маленькими глотками пьют морскую воду.
Пятнистый олень крепко привязан к месту своего рождения. Он ведет строго оседлый образ жизни и, если его не беспокоят, подолгу держится на небольшом участке, особенно в зимний период.
В октябре — начале ноября у пятнистого оленя начинается гон, очень похожий на гон изюбра. Своей кульминации он достигает во второй декаде октября. Это самая хорошая пора: за лето животные отдохнули, отъелись, а каждодневные мучители — кровососы — исчезли; позади летняя духота, а зимние холода еще не пришли.
Олени от природы осторожны и пугливы, особенно самцы, когда у них отрастают новые рога, — с мая по сентябрь. А в октябре они будто перерождаются — теряют осторожность, возбуждаются. В них словно бес вселяется, и они, случается, даже наглеют.
Я был свидетелем одного «хулиганства». В гон бык перепрыгнул через сетку, ограждающую ферму, и с низко и грозно опущенными рогами бросился на людей. Одну старушку чуть не забодал, хорошо, что вовремя подоспела помощь…
В гон голос у пятнистых оленей несравненно слабее, чем у изюбров. Похож он на разбойный свист, оканчивающийся хриплым ревом. А в остальном пора любви у изюбров и оленей сходна. Те же турнирные поединки, купалки, точки, те же гаремы. Пятнистые кавалеры тоже не едят почти месяц и быстро худеют. После брачной поры они собираются в холостяцкие табунки и забывают о своих недавних подругах, любовная страсть заменяется другой — есть, есть и еще раз есть, чтобы восстановить силы.
Отел у оленух бывает в середине мая. Самочка перед появлением теленочка уединяется и становится вдесятеро осторожнее. Оленята появляются на свет до смешного неуклюжими. Но все же в своей красновато-рыжей пятнистой шерстке они удивительно милы.
Кормит оленуха своего малыша восемь — десять раз в сутки. Олененок растет не по дням, а по часам. В двухмесячном возрасте он уже ест то же, что и мать, но еще и сосет ее. В годовалом возрасте оленята по размерам приближаются к родителям. Во вторую свою осень самочки становятся взрослыми, а к самцам зрелость приходит годом позже. Расцвет сил у пятнистых оленей наступает в пять — десять лет, на воле они живут до 12–14, хотя от природы их век превышает 20 лет.
Рога у самцов сменяются каждую весну. Растут они три — четыре месяца. Высокоценные панты сравнительно невелики. Кроме пантов крайне дорого ценятся зародыши пятнистого оленя, хвост. В погоне за ними человек издавна охотился на оленя-цветка, а в конце XIX — начале XX века эта охота стала истребительной.
С восьмидесятых годов XIX века пятнистых оленей начали разводить и содержать в неволе. Зверей ловили и помещали в специальные загоны. Пантачей летом забивали. Затем для разведения этих ценных животных стали использовать острова или полуострова с узкими перешейками, где их содержали изолированно на значительных площадях. Такие оленеводческие хозяйства впервые появились на ряде островов и полуостровов в заливе Петра Великого. Благодаря охране от хищников, а изредка и подкормке поголовье оленей быстро возрастало, принося предпринимателям большие прибыли.
В настоящее время оленеводство поставлено на прочную основу. В Приморье существует 11 оленеводческих совхозов с поголовьем пятнистого оленя около 50 тысяч. Олени настолько привыкли к человеку, что одно время, в пятидесятых годах, их пасли стадами, перегоняя из одного места в другое. Однако часть оленей сбегала в леса и дичала, а потому от такого выпаса оленеводы отказались.
В тридцатых годах 200 пятнистых оленей завезли в Горный Алтай, сейчас их там несколько тысяч. В 1963 году успешно акклиматизировали их на Северном Кавказе. Хорошо прижился этот вид и на юге Воронежской области, в Молдавии, Средней Азии и других местах. В Хоперском заповеднике этих животных теперь около тысячи, в Черкасской области и в Армении — по 500 голов. Этот вид экологически пластичен и легко мирится с властью человека над собой.
А вот с аборигенным диким пятнистым оленем дело обстоит гораздо хуже. За последние сто лет распространение и численность его сильно сократились и лишь в последние годы стали возрастать.
Знаменитый русский географ и путешественник Н. М. Пржевальский в книге «Путешествие по Уссурийскому краю» писал, что пятнистый олень в середине XIX века в большом количестве водился на побережье Японского моря и у истоков Уссури, что стада его в несколько десятков (до 60 голов) встречались весьма часто. Самым дешевым и распространенным мясом в этом крае была оленина.
К концу XIX века численность оленя-цветка сократилась в десять раз. Еще в начале XX века она достигала многих тысяч, но уже в 1934 году этих животных осталось не более 2 500. В 1970 году поголовье живущих на воле пятнистых оленей сократилось до тысячи особей, а в 1978-м их насчитывалось около 700 голов, причем более половины содержалось в заповедниках и заказниках. Вне охраняемых лесов оленей оставалось мало, с каждым годом меньше и меньше. Этот вид с полным основанием занесли в Красную книгу редких и исчезающих животных. Даже в заповедниках численность их падала. Кризис до сих пор не миновал, но его острота поубавилась. Теперь этих красавцев на воле несколько тысяч.
И еще одно странное обстоятельство. Из оленесовхозов из-за плохой охраны угодий постоянно сбегало немало животных. А численность их на воле не росла, а сокращалась. Это характерно не только для Приморского края. Сравнительно недавно пятнистых оленей было много в Китае, севернее реки Хуанхэ, на Корейском полуострове, а теперь и там их совсем мало. И в то же время этот вид прекрасно освоился в Новой Зеландии. Были попытки акклиматизации пятнистого оленя в более северных регионах, но они не удались. Если кое-где олень и прижился, то благодаря охране и зимней подкормке.
В южном Приморье зимы периодически бывают многоснежными. В среднем раз в пять лет снега выпадает более 60 сантиметров. Если такой снежный покров образуется в конце февраля или в марте, олени его еще переживут, ибо на южных склонах снег под солнцем сходит быстро. Губительными оказываются большие снегопады в ноябре, декабре и даже январе. Бедствующие звери, утопая в снегу, спускаются к рекам и морю, пытаясь в этих местах избежать гибели, но далеко не всем и не всегда это удается.
В многоснежную зиму 1877/78 года в Приморском крае погибли почти все пятнистые олени. Весной в долинах рек и у моря лежали тысячи мертвых животных. Исключительно бедственной была зима 1914/15 года, когда погибло 90 процентов оленей. С 1870 по 2000 год в пределах ареала естественного обитания пятнистого оленя отмечено 16 многоснежных зим, каждая из которых погубила несчетно много животных.
Гибнут олени и от хищников. Раньше их основным врагом был леопард. Доставалось оленям и от тигра. В начале минувшего века численность леопарда и тигра сильно сократилась, но зато размножился волк. И стал этот серый разбойник бичом пятнистого оленя. Особенно ожесточенно преследовал он свою жертву зимой, когда выпадает много снега, и весной по насту. Загрызал волк оленей не столько, сколько надо для пропитания, а гораздо больше. Но слава богу, поголовье серых разбойников на юге Приморья резко сократилось.
Пятнистый олень довольно плодовит. Яловость в естественных условиях редка, прирост за год составляет 15–20, а при охране от браконьеров и хищников — до 35 процентов. В XIX веке олени после губительно многоснежных зим восстанавливали поголовье быстро. Сейчас они несут большие потери от размножившихся тигров. Если человек как следует позаботится о пятнистых оленях, они легко освоятся в самых разнообразных ландшафтах. Будем надеяться, что со временем эти прекрасные животные будут жить с нами рядом, в пригородных зонах отдыха и национальных парках.
Горал-скалолаз
Первый раз мне довелось встретиться с амурским горалом в давние годы моей молодости. Я служил тогда во флоте. Наш корабль после ночных учений стал на якорь в одной из тихих бухт Японского моря. Ее полукольцом охватывали громадные, почти отвесные серо-бурые скалы, у основания которых хаотично громоздились камни с небольшую деревенскую избу. Временами в дышащем зыбью море с плеском оголялись острые кекуры и, блеснув чернотой, исчезали, оставив белые пенные следы. За ними как-то странно прилепился к скалам узкий галечный пляж, на который с мерным шумом набегал накат и тут же отступал, шипя и исчезая в камнях.
Утром я стоял на верхнем мостике корабля и шарил биноклем по расплывчатому безжизненному горизонту моря и дикому каменистому берегу бухты. В какое-то мгновение мелькнуло что-то живое и исчезло. Присмотревшись, я обнаружил… козла. Какая сила его сюда занесла?! Как он попал на отвесную стену скалы?! Не было видно ни троп, ни карнизов, ни пологости. Я не верил глазам своим. Протер линзы бинокля. Снова посмотрел. Козел был явью. Темно-серый, с изящно загнутыми назад рожками. Только вот традиционной козлиной бородки не было видно. Ноги вроде бы коротковаты, а хвост великоват. Козел с любопытством смотрел на корабль. Я позвал товарищей. Подошли матросы и тоже удивились. Наш боцман был из местных жителей и коротко пояснил: «Горал. Амурская серна. Очень редка».
Но еще больше я удивился, когда горал спокойно засеменил ногами и будто поплыл по воздуху вдоль скалы. По его движениям я догадывался, что он ловко и прочно цепляется копытами за неровности скалы и отталкивается от них, как это умеют делать серны, дикие горные козлы и бараны. Это меня привело в восторг.
Через одну-две минуты горал влез на гребень скалы. Постояв немного, он еще раз окинул нас взглядом и полез на каменный шпиль. Всего несколько прыжков — и вот он уже стоит на острие. Все ноги в одной точке, хвост откинут, а голова с широко расставленными ушами все с тем же любопытством повернута вбок. Он исчез в одно мгновение, когда на корабле резко взвыла сирена.
И еще один раз мне посчастливилось встретить горалов. Шел я летним днем вдоль берега Японского моря в южном Приморье. Тропа то взбегала на невысокие сопки, то опускалась к воде, то исчезала на каменистых обнажениях. В одном месте, потеряв ее, я стал подниматься по склону горы все выше и выше и незаметно оказался на прибрежном хребте, по гребню которого прослеживалась хорошо проторенная дорожка. Я встряхнул рюкзак за спиной и бодро зашагал дальше. А километра через два понял, что иду звериной тропой — она сплошь была в отпечатках копыт, попадались орешки помета, а ветки кустарников и верхушки трав были обкусаны.
Море я перестал видеть, шум прибоя тоже растаял в тишине, я резко свернул с тропы, чтобы выйти к берегу. Спускаясь по крутому каменистому склону, неожиданно увидел четырех горалов. Они стояли на лужайке, окруженной с трех сторон скалами, и внимательно рассматривали меня.
Я на мгновение остановился и тут же продолжил спуск к краю лужайки, не показывая зверям вида, что заметил их. Они не шевелились. Но как только я спрыгнул на траву, старый горал не то зашипел, не то зафыркал, потом резко и громко закричал «чэк-чэк-чэк» — все равно что рассерженная сорока, и несколько раз прыгнул в мою сторону.
Ничего себе, думаю, атакует. А говорят, что очень осторожен.
Этот смельчак подбежал ко мне метров на двадцать и благоразумно остановился, но при этом продолжал угрожать мне: возмущенно кричал, бил о камень ногами, грозно наклонял голову. До трех других горалов было в два раза дальше.
Прогонял меня, вне сомнения, отец семейства. Об этом говорили его буровато-палевая шерсть, сравнительно большие рога, массивность. Его подруга была явно стройнее и светлее, а те два, что стояли с нею рядом, — великовозрастный детеныш прошлого года рождения и примерно трехмесячный козленок — были светло-серыми и поджарыми. Рогов не имел лишь козленок.
Я успел хорошо рассмотреть ближнего горала. Он и сейчас в моей памяти. Зверь был крепким и плотным, с широкой грудью, холка чуть-чуть выше крестца, шея короткая и мускулистая, голова небольшая, с темно-карими глазами, удлиненными ушами и небольшими острыми, направленными назад рожками. Серую шерсть от головы до хвоста пересекал черный «ремень», белые волосы росли на груди и морде; удлиненный хвост украшала солидная волосяная кисть.
Горалы недолго испытывали судьбу. Мать семейства мэкнула и запрыгала к противоположному краю площадки, дети, во всем ее копируя, побежали за ней, отец тоже не заставил себя долго ждать. Только он от меня не убегал, а уходил с чувством собственного достоинства.
Когда горалы полезли на кручу, я воочию убедился, насколько ловки эти альпинисты. Они не просто легко и непринужденно прыгали с камня на камень, но и с места высоко и очень точно, приземляясь на пятачки и полоски микрокарнизов, спокойно останавливаясь или дальше отталкиваясь от них. Мне даже показалось, что эти виртуозные прыжки в столь сложных условиях совершались как бы шутя.
Забравшись на самый верх скалы, горалы застыли, выстроившись в ряд. Они стояли строго по положению в семье и размерам, с равными интервалами.
* * *
Горал — один из самых редких, экзотических, интересных, но малоизученных представителей семейства полорогих. Это очень древний вид, и, вероятно, современные дикие козлы, бараны и антилопы произошли от него.
Размеры горалов средние. Длина тела взрослых животных около 130 сантиметров, высота в холке до 75 сантиметров, вес до 42 килограммов.
Зимой горал одет в красивую, пышную, теплую и прочную «шубу» с мягким пухом под остью, у разных особей окрашенную по-разному: от светло-серого до рыже-бурого цвета. Бороды у них нет, но у взрослых особей сверху шеи отрастает некое подобие гривы. Летний мех имеет такие же тона, только он короче и реже.
Рога есть у самцов и у самок: они растут всю жизнь, однако достигают в длину не более 23 сантиметров. В сечении круглые, без каких-либо отростков, в нижней половине они морщинистые и в кольцах, в верхней гладкие, на концах острые.
Горал в нашем отечестве в настоящее время встречается только в Приморском крае. Его численность и заселенная территория стали катастрофически малы и продолжают сокращаться. Лишь в Сихотэ-Алинском и Лазовском заповедниках поголовье этого скалолаза стабилизировалось на невысоком уровне. В Приморье горал обитает на северной границе ареала, причем повсеместно небольшими очагами, отдельными стадами, которые не связаны друг с другом.
В давние времена, когда горы Сихотэ-Алиня и Малого Хингана были не так сглажены и имели типично альпийские черты, а климат был намного теплее, горал процветал. Но время не щадит даже горы. Скалистые вершины разрушились, каменные россыпи покрылись почвенным слоем и заросли лесом. Все меньше оставалось крутых обрывов и скал, зимы становились холоднее и многоснежнее, численность горала падала. И вот он оказался на пределе экологических возможностей существования.
Живя на северной окраине своего ареала, этот выходец из Гималайских гор и Восточного Тибета весьма чувствителен к любым неблагоприятным факторам. Доверчивость к человеку, а также стремительное распространение волка после тридцатых годов XX века оказались, вероятно, основными причинами угасания амуро-уссурийских популяций горала.
За последние 30 лет не удалось обнаружить этого зверя на Малом Хингане, по рекам Бикину и Большой Уссурке. Если он еще и сохранился в самых отдаленных и недоступных местах, то, по-видимому, вскоре исчезнет окончательно. На юго-востоке Приморья вне заповедников остается несколько небольших групп горалов. В последние годы молодые ученые-энтузиасты Сихотэ-Алинского и Лазовского заповедников прилагают много усилий по выявлению очагов обитания горала, но их слишком мало удается обнаружить.
В конце XIX века ученые насчитывали в Амуро-Уссурийском регионе до двух тысяч горалов. Еще в начале XX века люди видели стада до 30 голов; в двадцатые годы встречались скопления до 20 особей. Теперь стадо в 10–15 животных можно встретить лишь в урочище Абрек Сихотэ-Алинского заповедника да в Лазовском заповеднике.
Горал живет в скалистых местах рядом с лугами и лесами, на склонах гор. Можно уверенно сказать, что там, где нет скал или крутых гор с каменистыми обнажениями, горал существовать не может. Объясняется это в основном тем, что с короткими ногами вне горных круч он быстро становится жертвой хищников и даже домашних собак — бежать по ровному месту быстро не может, особенно по снегу. Зато среди скал и каменных нагромождений горал изумительно проворен, с места легко подпрыгивает на два, а с небольшого разбега и на три метра. Несколько таких прыжков — и он становится недоступным для рыси или харзы.
В скалистых местах никогда не бывает много снега — это весьма устраивает горала. А на крутых горных склонах с обрывами и крупнокаменистыми россыпями всегда найдутся свободные от снега дерновины с травой, и этого неприхотливому в питании горалу вполне достаточно для того, чтобы пережить трудное время.
Большая часть горалов сейчас живет вдоль крутых, неприступных берегов Японского моря протяженностью всего около 400 километров. В урочище Абрек примерно 60 горалов обитают на площади 800 гектаров на полосе в 14 километров вдоль моря. В Лазовском заповеднике до 250 горалов освоили труднодоступные для человека кручи площадью не более 60 квадратных километров, тоже расположенные узкой полосой вдоль моря.
Как же выглядит местообитание горала? В нем нагромождения утесов, обрывающихся к морю или бухтам, хаос камней, склоны гор поросли зелеными шапками лесов с разнотравными полянами. В скалах горалы спасаются от врагов и многоснежья, выводят потомство, а на склонах гор пасутся, находясь в постоянной готовности к бегству на спасительные кручи.
На скалистом морском побережье горалам прохладнее летом и теплее зимой, осенью зелень сохраняется дольше, мало гнуса, рядом соленая вода, можно полакомиться сочными и вкусными морскими водорослями.
В материковых горах таких условий для горалов нет. Я как-то познакомился с одним их пристанищем в верховьях реки Арсеньевка. Небольшая гора со скалистой вершиной, вниз по склонам радиально натоптаны горальи тропы. Летом душно, зимой холодно. К тому же недалеко автомобильная дорога…
А от одного подобного горальего «дома» до другого десятки и сотни километров. Очень трудно в этих условиях бороться за сохранение такого древнего и интересного вида.
Держатся горалы небольшими группами и стадами, обычно численностью до 12 голов. К своим местам обитания крепко привязаны, живут оседло, даже небольшие кочевья для них события необычные.
Ходят мало — до 300 метров за кормежку. Между собой общительны и дружны. В стаде есть один-два вожака, которые не только повелевают, но и обеспечивают благополучие своих собратьев. У этих вожаков по три-четыре подруги, остальные — молодые горалы.
Стадо занимает и охраняет от пришельцев определенную «собственную» территорию, эдак километра два длиной и метров пятьсот шириной. На ней есть все необходимое для жизни — убежища, места кормежек и отдыха, водопои, отхожие места, система троп. Даже пещерки и каменные ниши для укрытия от дождя и пурги.
А на угодьях стада есть еще и индивидуальные участки взрослых самцов, по половине квадратного километра или немного меньше. Хозяева их маркируют, охраняют. Жить на них позволяют самкам и молодняку. Наличие индивидуальных участков дает право на продление рода. Если молодому горалу два-три года (возраст физического созревания), но он еще не обзавелся собственным участком, то в размножении такой самец не участвует.
Все стадо вместе собирается редко, а так горалы обычно держатся семьями в три — пять голов. Иногда две группы на некоторое время объединяются. Между стадами более резка разобщенность, однако случается, что животные из одного стада ходят в гости в соседнее. Гостей не прогоняют, даже рады им. Гость может вернуться, а может и остаться.
В питании горал-скалолаз неприхотлив. Он ест траву, листья, почки, ветки, кору, побеги деревьев и кустарников, морские водоросли. Однако и у этого нетребовательного зверя есть свои лакомства. Он любит листья и почки дуба, липы, ясеня, леспедецы, жимолости, лимонника, дикого винограда, актинидии, мятлик, мытник, щавель, зубровку, весеннюю зелень осоки, а также желуди, грибы, ягоды.
При хорошем урожае желудей и небольшом снежном покрове горалы всю осень и зиму не голодают, остаются упитанными. В бескормицу едят сухой лист, высохшие травы, тонкие ветки, лишайники. На зимних кормах они сильно худеют.
Самое трудное время — март. Им нужно во что бы то ни стало дотянуть до 5–10 апреля, когда на оттаявших дерновинах южных склонов появляется зеленая трава. О, как рады ей животные!
В рационе горалов всегда присутствует горькая трава — полынь. В тридцатые годы в Московский зоопарк из Приморья завезли 22 горала. Они быстро погибли, причем при вскрытии обнаружилась высокая зараженность внутренних органов паразитами. Ученые считают, что одной из главных причин гибели этих горалов в зоопарке было исчезновение из корма горькой полыни. Впрочем, кому горькая, а кому… Вспомните лося, аппетитно смакующего мухоморы.
Летом горалы обычно пасутся утром и вечером, отдыхая от дневной жары. Зимой же вынуждены из-за скудности кормов бодрствовать почти весь день, да и ночи нередко прихватывать. Жуют жвачку на лежке с хорошим круговым обзором, не забывая о бдительности. Сон у них прерывистый, через пять — десять минут поднимают голову и осматриваются.
Гон у горалов проходит тихо и мирно, без гаремов, без рева и шума, без жестокого соперничества. С конца сентября самцы и самки все дольше и чаще держатся вместе, а весь октябрь и часть ноября почти не расстаются. Самец усиленно метит свой участок почесами головы с пахучими железами, гонит с него чужаков, ухаживает за самкой, гладит ее по морде копытом, любуется ею, замерев. А она может принимать его ухаживания или отвергать их. Рано или поздно принимает, конечно.
В конце мая или в июне самка уединяется в самое укромное место, и у нее появляется потомство. Ягнят бывает один — два, редко три. Весит новорожденный около двух килограммов. Первые три-четыре дня он лежит, крепко затаившись, но в недельном возрасте уже ходит за матерью по пятам, во всем ее копируя. В месяц малыш так резв, что человеку его поймать почти невозможно, следует за родителями, не отставая даже на скалах и кручах. Ест траву, листья, а мать сосет до поздней осени.
К матери горальчонок привязан почти до двух лет. Молодые горалы веселы, дружны, игривы. С утра до вечера резвятся, скачут галопом, отрабатывают акробатически ловкие прыжки. Особенно непоседливы по утрам и вечерам.
Горалий век длится около 15 лет, но живут они на воле гораздо меньше: то гибельный снег выпадет, то хищник выследит, Наиболее опасен для антилоп волк, караулящий их у скал и отстоев. Они и раньше, когда волки им не были ведомы, не отходили от своих спасительных камней дальше двух-трех километров, а с их появлением и на километр не удаляются.
Не везло горалам и в том, что их рога и кровь люди издавна признавали целебными и теплую красивую шкуру ценили. Горал доверчив, подпускает человека близко — на прицельный выстрел. А другой раз вообще вспрыгнет на скалу и стоит там спокойно, надеясь, что не достанут его.
Охота на горала у нас запрещена с 1924 года, но за 80 лет охраны положение его не улучшилось. Причины? Все те же: хищники и браконьеры. От расселения горала пока воздерживаются, потому что даже в заповедниках его угрожающе мало.
С 1973 года горалов в Лазовском заповеднике стали разводить в специально для этого построенных вольерах, огороженных трехметровой сеткой. В вольере есть все: лужайки, деревья, кустарники, камни. Построили кормушки, сараи для укрытия в непогоду и отдыха. Разработали режим кормления и содержания. Одних горальчат выкармливают коровьим молоком через соску, других «усыновляет» домашняя коза. Питомцы растут, хорошо развиваются, привязываются к ухаживающим за ними. И в Сихотэ-Алинском заповеднике стали прилагать усилия к полувольному содержанию горала-скалолаза.
Человек может и быстро уничтожить вид, и спасти. Думаю, героя этого рассказа спасут…
Енот — болотная собака
…Двух небольших зверей я увидел в полусотне метров от себя, сразу же за крутым поворотом узкой протоки. Один из них недавно вылез из воды и отряхивался, другой причмокивал. Я тотчас же узнал в них енотовидных собак и понял, что они рыбачат.
По протоке из озера в реку густо скатывалась разная рыба: караси, щуки, змееголовы, но больше всякая молодь и пескари. Всю вторую половину минувшего лета стояло затяжное половодье, рыба размножилась, разошлась по разливам, потом вода быстро пошла на убыль — с разливов в озера, из них в протоки и реки, а рыба с водой.
Енотовидную собаку в народе называют просто енотом, хотя на настоящего енота с американского континента наш уссурийский похож лишь внешне, биологически же в родстве с ним не состоит. Енот, как говорится, да не тот.
Тихо отойдя от протоки в густой вейник, я осторожно подполз к енотам метров на десять и затаился, наблюдая таинство дикой жизни.
В листопад молодые еноты, которым по пять месяцев, разбредаются в поисках пары, а «старики», сохраняющие прочную супружескую верность не хуже лебедей, отдыхают от изнурительных летних забот, поправляют здоровье, усиленно питаются, готовятся к долгому зимнему сну на медвежий или барсучий манер. «Стариков» я и видел.
Еноты едят почти все. Рыбаки они неважные, но лакомятся рыбой часто, ловят то в обмелевшем озере, то между кочками в траве. «Старики» познакомили меня с определенно новым ловом, и это уже в который раз убеждало меня в том, что звери соображают неизмеримо лучше, чем мы думаем.
Судя по многочисленным свежим следам вдоль кромки воды, еноты рыбачили давно, но не очень успешно. Не так-то просто было схватить зубами спешащую по быстрому течению рыбу. А незадолго до моего подхода они додумались до более производительного промысла. Один енот входил в воду в самом узком и мелком месте протоки, где вода не просто текла, а журчала, затем ложился поперек течения на брюхо, образуя запруду и пугая рыбу. Другой зверь, находившийся чуть выше по течению, внимательно наблюдал за первым. Когда рыба густо скапливалась перед живой запрудой, он прыгал в воду, хватал ее зубами, выбрасывал на берег. Часть перепуганной рыбы устремлялась к первому животному. Он мгновенно вскакивал, хватал рыбу и бросал ее на берег. Шум, плеск, каскады брызг — все это продолжалось с четверть минуты, не больше. Потом рыбаки деловито изучали результаты работы, отбрасывали подпрыгивающих рыбин подальше от воды, а когда все стихало, начинали аппетитно трапезничать.
За полчаса наблюдений еноты принимались рыбачить так раз десять, при этом плотно наелись, да еще немало рыбин лежало около них: еноты ели мелкоту, а крупную оставляли впрок.
Насытившись, звери привели себя в порядок, почистили уже почти обсохшие пышные шубы о траву и блаженно растянулись на солнцепеке. Подождав минут десять, пока они обсохнут окончательно, я приступил к осмотру енотов. Сделать это было вовсе не сложно.
Есть у этих зверей престранная особенность: при испуге они замирают, притворившись мертвыми. Замирают, увидев страшное в упор, замирают от резкого движения или крика. Неожиданно выскочив с криком из своего укрытия, я побежал к енотам, на ходу выпалив из ружья в воздух. И все. «Старики» были готовы. «Умерли». Осторожно перевалил их носком сапога с бока на бок, затем на спину — никаких признаков жизни. Глаза плотно закрыты, на дыхание ни малейшего намека, все тело обмякло. Делай теперь с ними что хочешь.
Прикинул вес енотов, обмерил их, потом уложил рядом, на брюхо, как отдыхающих, а сам сел на кочку, закурил и уставился в их симпатичные мордашки. Минуту смотрю, вторую, третью. Дунул в носы сигаретный дым — абсолютно никакой реакции, мертвецы. Трупы. «Да дышите ли вы хоть, черти?» Засомневался: взял одного за хвост, осторожно поднял, поднес к воде и опустил в нее кончиком носа. Секундная стрелка обежала почти полный круг, и лишь тогда из носа засеребрился бисер воздушных пузырьков. Выдал-таки себя, не выдержал. Поднял его, отнес на прежнее место, отошел метров на десять и залег, рассматривая их через объектив фотоаппарата.
На пятой минуте самка медленно открыла глаза, потом чуть шевельнула носом, обследуя струйки воздуха. Через минуту это повторил ее друг. На восьмой минуте оба приподняли головы в мою сторону и застыли. Я замер и тоже притаился — кто кого обманет?
Трава и кочки от енотов были рядом. Убедившись в том, что опасность миновала, они юркнули туда так резво, что я не успел пожелать им добра и попросить, чтобы не таили на меня зла…
* * *
В недалеком прошлом в газетах и журналах бывшего Советского Союза изредка проскальзывали короткие заметки и сообщения: тогда-то и там-то поймали удивительного и совершенно незнакомого даже бывалым охотникам зверя. Лишь охотоведы и зоологи смогли определить, что это была енотовидная собака, совершавшая длительное путешествие. Да, такие путешествия енотовидной собаки по Сибири и Европе продолжаются уже более полусотни лет, причем они полны драматизма и неожиданностей. И вот в чем дело.
Енотовидная собака — эндемик Амуро-Уссурийского региона. Ее и называют нередко уссурийским енотом. До тридцатых годов XX века она жила в основном в бассейне Уссури и вдоль Амура между городами Сковородино и Комсомольск-на-Амуре. Потом началась широкомасштабная, но недостаточно продуманная акклиматизация ее в различных частях бывшего Советского Союза: на Кавказе, в Средней Азии, в Молдавии, в Архангельской и Мурманской областях, в Бурятии. В стремлении получить больше меха решили, что неприхотливая енотовидная собака сможет жить везде и ее численность в нашей стране легко увеличить в сотни раз.
Енота искусственно расселяли без научного обоснования: во многих местах он погиб, в других акклиматизировался успешно, размножился до высокой численности, и его… стали уничтожать как вредителя охотничьего хозяйства круглогодично. А истребить енотовидную собаку не так-то просто. Вот и бродит она по белу свету в поисках спокойного места для обитания. Енот уже проник в Финляндию, Швецию, Польшу, Чехию, Словакию, Румынию, Германию… Наверное, со временем его обнаружат даже за Альпами и Пиренеями.
Почти везде к енотовидной собаке относятся недружелюбно, обвиняя ее в уничтожении боровой и водоплавающей дичи. А если глубже, по справедливости разобраться, то во всем этом неблагополучии — и со зверем, и с дичью — в первую очередь виновен человек. Нельзя было так рьяно браться за акклиматизацию животного, не изучив подробно его биологию, требования к среде обитания, взаимоотношения с различными животными, в первую очередь на его родине — в южной части Дальнего Востока.
Енотовидная собака очень своеобразна. Она представляет нечто среднее между обыкновенной собакой среднего размера и лисицей, только ноги у нее короче и тоньше. Неуклюжа, приземиста, лохмата. Голова небольшая, остроносая, с маленькими ушами и пышными бакенбардами. Мордочка кротко-миролюбивая, глаза смотрят покорно. Зимний мех густой, длинный, с грубой остью серо-бурого цвета. От шеи к хвосту тянется темная полоса, иногда она пересекается другой, образуя четко выделяющийся крест. На животе мех светлее.
Енотовидная собака прекрасно чувствует себя в переувлажненных низменностях с густыми травяными лугами, над которыми возвышаются узкие и длинные, покрытые лиственным лесом и кустарником релки. Обожает болота, озера, старицы и тихие речки. Не зря ее в народе называют болотной собакой. Обитает она и на сельскохозяйственных угодьях, где поля, пашни и луга мозаично чередуются с лесом и зарослями кустарников вдоль оврагов, озер и рек. В предгорьях этот зверь редок, в горных лесах крайне малочислен, а для тайги и вовсе не характерен.
По образу жизни наша героиня мало похожа на хищника. Основной ее корм — мелкие грызуны, лягушки, рыба, моллюски, различные семена и плоды, сочные корневища влаголюбивых растений. Собирает желуди, орехи, «ворует» овощи с полей. Не брезгует падалью. В неволе ест все, что бы ни предложил ей хозяин. Может даже тряпку или веревку проглотить, если они хорошо пахнут.
При случае енотовидная собака, конечно, способна уничтожить птичье гнездо, разорить хатку ондатры, а заодно съесть и их хозяев. Таким образом, ее можно считать всеядным зверем, склонным к мирному собирательству.
Будучи трусливой и осторожной, днем енотовидная собака обычно спит в своей укромной норе, а как только сгустятся сумерки, она выходит на кормежку. Идет неторопливо, тщательно обнюхивая тропу, временами останавливается, прислушивается. По берегам водоемов ловит снулую рыбешку, на мелких местах охотится за более крупной спящей рыбой. С удовольствием ест мышей, лягушек. Не тужит, когда нет мясной пищи: она всегда может насытиться различными частями растений — от луковиц и корневищ до сочных побегов и плодов.
Особенно любит енотовидная собака бродить по берегам речек и озер. При резких снижениях уровня воды и заморах подо льдом, в Амуро-Уссурийском регионе весьма обычных, гибнет много рыбы. Ее и собирает енот. С таким же удовольствием бродит он и по низменному морскому побережью, в достатке находя в обильных выбросах моря рыбу, креветок, морских ежей, ракушек, осьминогов, медуз. Случается набрести и на богатую находку — труп нерпы, сивуча.
В конце лета и осенью енотовидная собака выходит к полям лакомиться кукурузой и соей. В это время она усиленно питается и основательно жиреет.
На зиму этот зверь забирается в нору, а то и просто под выворотень или в густую траву между кочками и засыпает. В замечательно теплой «шубе» и с толстым слоем жира ей в самые сильные морозы не холодно и не голодно. И все же в дни оттепели она не прочь вылезти из своего убежища, побродить по округе, сходить на соевое поле, порыть желудей, «прибрать» замерзшую птичку. Но отлучается от «зимней квартиры» ненадолго.
Почему же енотовидная собака залегает в сон в районах умеренного климата? Да потому, что она не приспособлена к бодрствованию зимой. Она на своих тонких ножках в снегу беспомощна, а почти все источники питания — под снегом, подо льдом да в мерзлой земле. Догнать же и поймать добычу не способна.
А вот в Японии, Корее, Китае и во Вьетнаме енотовидная собака бодрствует круглый год. Не залегает она в зимний сон на теплом Кавказе, в Молдавии — в этом нет необходимости.
При выяснении условий, определяющих пределы распространения енотовидной собаки, оказалось, что решающим из них является продолжительность залегания снежного покрова. Зима не должна длиться более того времени, на которое спящему животному хватает жировых запасов, а теплый период года и кормовые ресурсы должны обеспечивать возможность их накопления.
Вот почему нельзя было искусственно расселять этого зверя в Забайкалье, Сибири, Якутии, на побережье Белого моря, где зимы продолжительны, многоснежны и суровы. Грамотному охотоведу и зоологу заранее было ясно, что в горных кедровниках Алтая он не сможет освоиться, потому что там совершенно не те природные условия, что на низменностях Амуро-Уссурийского региона. Оттого-то во многих местах акклиматизации енотовидная собака жестоко бедствовала, голодала, вынуждена была бродить зимой в тщетных поисках чего-нибудь съедобного. А там, где климатические условия не были столь суровы — на Украине и в Прибалтике, она прижилась, стала размножаться. А из-за недостатка кормов принялась охотиться за боровой и водоплавающей дичью, за что, естественно, обществами охотников была сурово осуждена. Трудная судьба у енотовидной собаки за пределами родины.
Хорошо наша героиня акклиматизировалась в дельтах Волги, Кубани, Дона, где условия ее обитания схожи с амуро-уссурийскими: обширные влажные луга, вдоль и поперек испещренные бесчисленными протоками, старицами, озерами, мягкие короткие зимы.
Енотовидная собака труслива почти как заяц. Только в отличие от косого она от опасности не убегает, а затаивается. В чем биологический смысл этого затаивания — не совсем ясно. Неподвижный предмет менее заметен, замершему животному вроде бы легче избежать вражьих зубов. Но, с другой стороны, ее быстро ловят и волк, и охотничья собака, и рысь. Даже крупный филин. И человек.
Еще более странным, даже противоестественным, оказывается затаивание енотовидной собаки при палах на лугах. Увидела лавину слепящего, трещащего, искрами стреляющего огня — и затаилась. Замерла. Обгорела. А могла бы убежать.
Из-за этой вредной привычки много енотовидных собак гибнет под сенокосилками и комбайнами. Косить луг или поле обычно начинают с краев, приближаясь к середине. В этой середине и скапливаются енотовидные собаки. Когда скашивается остаток массива, они затаиваются и гибнут под ножами и колесами. Казалось бы, чего проще: вскочи и «делай ноги» — ан нет же!
Много, чрезвычайно много енотовидных собак истребляется по разным причинам. От полного исчезновения этот вид спасает лишь его высокая плодовитость. Самка ежегодно приносит шесть — восемь, иногда до 12, а изредка даже 16–18 детенышей. И хотя к осени доживает лишь около половины молодняка, численность зверя от весны к осени удваивается, а в благоприятных условиях и утраивается. На остров Аскольд, например, расположенный на юге Приморского края, в 1929 году завезли 20 енотовидных собак, а через три года их стало 350. Подсчет показал, что среднегодовой прирост превышал 150 процентов.
Самец принимает самое непосредственное участие в выращивании молодняка, он отличный семьянин. В первые две недели после щенения самка из норы выходит лишь по неотложной нужде, и весь выводок целиком находится на попечении отца. Подруге он носит пищу, на кормежку ходят по очереди. Обучают свое потомство всем премудростям трудной жизни тоже вместе.
В месячном возрасте детеныши размером уже с кошку, вылезают из гнезд. Они очень милы, любопытны, активны и шумливы, а их родители — заботливы, внимательны и терпеливы. Сначала дружной семейной стайкой находятся у норы, потом начинают вместе ходить на кормежку. Растут щенки быстро. К осени они уже как взрослые, все чаще и чаще отлучаются от гнезда и вскоре начинают самостоятельную жизнь. В возрасте года они уже сами становятся родителями.
Если вам посчастливится найти выводковую нору енотовидной собаки в разгаре лета, понаблюдайте за ней в вечернюю пору, хорошо замаскировавшись в 20–30 метрах с подветренной стороны.
…Когда летний зной спадет и солнце готовится уйти за линию горизонта, из темного овала норы блеснут глаза, потом очень осторожно высунется голова и начнет долго и тщательно изучать обстановку. Убедившись в полной безопасности, зверь из норы вылезет, постоит, потом сядет, настороженно оглядываясь. Это — самец, отвечающий за безопасность семейства.
Самка не заставит себя долго ждать. Как бы понимая, что ее друг не обнаружил ничего подозрительного, она начнет зевать, потягиваться, наведет туалет и беспечно разляжется около норы. Потом по родительскому сигналу гурьбой вылезут щенки, и начнется самое интересное. Они станут приставать к родителям, теребить их за хвост, уши, но те будут терпеливы и останутся невозмутимыми. Тогда щенки затеют игры между собой, а когда им и это надоест, начнут изучать окрестности, удивляясь всему, пугаясь и куста, и букашки, и даже своей тени.
А их отец по-прежнему в неусыпной бдительности. Если какой-нибудь щенок удалился непозволительно далеко, он его притащит назад, а у норы, для назидания остальным, накажет — оттаскает за шиворот или слегка прикусит. Провинившийся взвизгнет, и все — он, его сестры и братья — поймут, что далеко без родителей уходить пока нельзя.
С заходом солнца взрослые загонят детенышей в гнездо, за ними отправится самка, а самец, оставаясь самой бдительностью до конца, напоследок еще раз тщательно осмотрится, принюхается…
До сгущения сумерек вам не надо сидеть у норы: в какое-то мгновение мелькнет темный силуэт и исчезнет в кустах. Это один из родителей ушел на кормежку. Через несколько часов он вернется, и уйдет другой.
Только будьте у норы очень осторожны, близко к ней не подходите. Не надо беспокоить интересное и трогательное семейство. И ни в коем случае не допускайте, чтобы за вами к норе прибежала собака.
Енот — бродяга от природы, но особенно любят путешествовать молодые особи. Иногда они забредают в несвойственные им угодья и зимой гибнут. В удачных местах акклиматизации эти животные осваивают расстояния от 150 до 300 километров в год.
Енотовидная собака — полезное промысловое животное. Ценится не только своеобразный мех, но и жир этого зверя, он считается целебным. В Японии мясо енотовидной собаки не только употребляют в пищу, но и считают его деликатесным и целебным. Конечно, здесь проявляются вкусы, о которых не спорят, но целебность жира енота не вызывает сомнений. Издавна люди применяют этот жир при лечении туберкулеза, болезней желудка и кишечника, при различных долго не заживающих язвах, причем успешно. И это вполне естественно: енотовидная собака — зимоспящий зверь, а поэтому в его жире накапливаются все необходимые для жизни микроэлементы, в том числе витамины, биостимуляторы и т. п. Нет оснований считать, что жир этого животного менее целебен, чем у медведя, барсука или других любителей поспать.
Калан — «сухопутный моряк»
Калана иногда называют морской выдрой, морским бобром. Раньше еще называли и камчатским бобром, когда он обитал на камчатском побережье. Трудно объяснить, почему калана называют морским бобром, — на бобра он не похож ни обликом, ни образом жизни. А вот с речной выдрой сходство есть, хотя не такое уж и значительное. У калана, как и у речной выдры, длинное гибкое туловище, он не очень проворен на земле, но изумительно быстр и ловок в воде. И еще: систематики включают калана и речную выдру в одно семейство — куньих.
Калан занимает как бы промежуточное положение между такими полуводными зверями, как речная выдра, ондатра, бобр, и ушастыми тюленями — котиком, сивучом, морским львом. Конечности у выдры, ондатры, бобра имеют небольшие перепонки между пальцами, у ушастых тюленей — ласты. У калана передние конечности по строению напоминают лапы выдры, ондатры, а задние по форме близки к ластам. С берегом он связан теснее, чем котик или сивуч, которые способны подолгу жить в открытом море, но берег ему не так необходим, как речным и озерным полуводным зверям.
Калан выглядит неуклюже и тяжеловато, нет в нем грации и изящества. Длина туловища самцов от 1,2 до 1,4 метра, вес до 30–45 килограммов. Самки более легкие. Хвост средних размеров. Тело уплощено и густо опушено. Голова округлая, с густыми длинными светлыми усами и небольшими глазами. Морда гораздо светлее туловища.
Мех калана недлинный, но чрезвычайно пышный, мягкий и шелковистый. Главное — очень густой. Окрашен в приятный темно-коричневый или почти черный цвет. Особенно красивы и высоко ценятся темные шкурки с сединой. Каланий мех самый прочный из всех мехов. Специалисты составили шкалу устойчивости мехов к износу. Идеалу прочности присудили балл 100, и этот балл достался калану и речной выдре. А у зайца, например, балл прочности меха в 20 раз ниже, чем у калана. Мех белки заслужил 30 баллов, рыси — 40, лисы — 50, что в два раза ниже, чем у калана. На что уж прочен мех у королевы мехов — американской норки, но и он получил лишь 70 баллов.
Но во сто крат дороже каланий мех самому зверю. Как известно, водных и полуводных зверей от переохлаждения тела предохраняет толстый слой подкожного жира, которым природа наделила китов, нерп, сивучей, морских котиков, норку, выдру и прочих, а вот калана обошла. Его предохраняет лишь меховой покров. Воздух, находящийся между ворсинками, облегчает вес зверя и выполняет функцию теплоизолятора. Калан постоянно тщательно ухаживает за своей спасительной «шубой» — расчесывает ее, лижет, чистит, сушит. Содержит в идеальной чистоте, так как грязный мех мокнет и животное гибнет от простудных заболеваний. Линька волосяного покрова калана растянута чуть ли не на все 12 месяцев, и потому его мех хорош в любое время года, хотя к зиме он становится гуще и пушистее.
Калан замечательно приспособлен к воде. Он прекрасно плавает и ныряет, под водой способен плыть со скоростью три метра в секунду и погружаться на глубину до 50 метров. Вытянувшись этакой живой торпедой, закрыв слуховые проходы и ноздри специальными клапанами, гребет задними лапами-ластами и спокойно разглядывает зеленую толщу воды. Высматривает добычу.
Основной корм калана — морские ежи, двустворчатые моллюски, осьминоги, кальмары, крабы, медузы и прочая морская живность. И рыба, конечно. В питании калан неприхотлив. Нырнет в воду, погрузится на дно, наберет ежей, ракушек, прижмет добытое передними лапами к груди и поднимается наверх. А на морской поверхности перевернется на спину, разложит добытое на груди и брюхе и ест не спеша, покачиваясь на волне.
Калан для вскрытия двустворчатых моллюсков использует камни: положит себе на грудь булыжник и бьет о него ракушку, пока та не треснет, не разобьется. Иначе-то как извлечь из нее мякоть? Использование орудий труда свидетельствует о высоком уровне развития животного. Немногие способны на такое.
Калан может и другое: вытирает загрязнившийся волосяной покров водорослями, заворачивается в морскую капусту, чтобы его не сносили течение и ветер во время сна на водной поверхности. Прямо-таки умник. Сомневаетесь? Посмотрите внимательно ему в глаза, и вы увидите в них какие-то таинственные тени и искры мыслей.
Но вернемся к питанию калана. Малоподвижных ежей, ракушек, морских звезд, медуз он берет легко и в достатке, ест их много, да только калорий в них маловато. Наестся ими, поспит три-четыре часа, и вновь чувство голода заставляет приниматься за еду. А вот рыба дело другое — это калорийная и сытная пища. И хотя нечасто она попадает «на стол» калану, но по своему значению это корм наипервейший.
…Вынырнет калан со дна морского, полежит на спине, поест, вымоет брюхо, покрутившись в воде, осмотрится вокруг — и на отдых. Летом он часто заплывает в густые заросли морской капусты, где меньше волны, где нет страшных врагов калана — акул или косаток, там и спит, лежа на спине, сложив передние конечности на животе.
Но часто каланы выходят на отдых на берег или на торчащие из воды камни. На камнях особенно удобно, безопасно, все вокруг видно.
Калан — обитатель прибрежных морских вод с глубинами до полусотни метров, с обилием водорослей, мелководий, с крутыми каменистыми берегами, надводными и подводными рифами. Волну и накат с моря каланы не любят, а потому предпочитают обосноваться в закрытых бухтах, заливах или у оконечностей мысов, островов, за которыми в любое время можно укрыться. Зоной устойчивого обитания морского бобра является километровая полоса воды вокруг «сухопутья».
Каланы считаются относительно оседлыми, при возможности подолгу живут на облюбованном ими участке. В неспокойную ветреную погоду держатся поближе к берегу, в штилевую могут уплывать от берега на 25 километров. Но заволнуется море, расплачутся с тоской и тревогой чайки, и заспешат «моряки» к своим спасительным берегам. Они «сухопутные моряки». Среди каланов есть домоседы, есть и бродяги, которым дома не сидится. Летом и зимой каланы более оседлы, чем весной и осенью. На Командорских островах сезонные передвижения «сухопутные моряки» не совершают, а вот на Курилах это обычное явление.
Теоретический ареал калана представляет собой гигантскую дугу, протянувшуюся вдоль Курильских островов, восточного побережья Камчатки, Командорских и Алеутских островов, островов Прибылова, побережья Аляски, Канады и США к югу до Калифорнии. В настоящее время каланы заселяют лишь некоторые Курильские острова, южную оконечность Камчатки (мыс Лопатка), острова Командорские, Алеутские, Прибылова, Кадьяк и Калифорнийское побережье, между которыми укором совести алчных и безжалостных промышленников простираются обширные пространства, где этого великолепного зверя не стало.
Каланы спокойны, добродушны и очень миролюбивы. Живут колониями, часто собираются в стада до 50–100 и даже до 200–300 голов — не кричат, не беснуются. Впрочем, сытые, в штилевую погоду они затевают веселые игрища: кувыркаются, гоняются друг за другом, ласкаются.
Даже брачная пора — наиболее эмоциональный период в жизни большинства животных — у каланов проходит без шума, а тем более драк, они и аппетита не теряют. Образовавшиеся супружеские пары дружны, ласковы и нежны. Кормятся, играют, отдыхают — все время вместе. Спят рядышком, почти в обнимку.
Стадия вынашивания длится около года, зато детеныш появляется на свет отлично сформировавшимся, в густом пуху, зрячим и даже с зубами. Весит он полтора-два килограмма, а в длину достигает 50–60 сантиметров. Осиротевшего малыша обязательно «усыновит» другая мать и выкормит.
Каланенок находится все время на груди матери, лежащей в море на спине. Она кормит его досыта, лижет, баюкает. Даже катает на себе, знакомя с миром, в котором предстоит ему жить. Когда приближается время очередной кормежки, мать оставляет детеныша где-нибудь в укромном месте, скажем, в зарослях морской капусты, а сама ныряет… А он спит «на груди» моря. Не тонет, не захлебывается.
В первые две недели детеныш приобщается к пище взрослых, но и продолжает сосать молоко несколько месяцев. Растет быстро, хорошо развивается. В полугодовалом возрасте меняет детский меховой покров на чудесную «шубу» взрослого. В год имеет длину тела как у матери, весит 17–19 килограммов. Он уже все умеет, знает, как жить по-каланьи, но еще долго будет рядом с той, которая дала ему жизнь. Он научился избегать заклятых врагов — акул и косаток, уплывать от штормового наката в затишье, содержать волосяной покров в идеальной чистоте. Все знает, что положено знать «сухопутным морякам».
Отцы особой нежности к наследникам не питают, не хотят мешать матерям, но когда тем становится трудно, они тут как тут. Готовы во всем помочь.
Так и живут эти «сухопутные моряки» — флегматично-спокойные, веселые, любопытные и забавные, всегда миролюбивые и совершенно беззлобные животные. Пойманные людьми, они почти не сопротивляются им, не кусаются, легко привыкают к неволе, берут корм из рук, как дельфины. Настоящие друзья человека.
Еще 250 лет назад по побережью северной части Тихого океана каланов насчитывалось многие сотни тысяч. Миру их открыл знаменитый естествоиспытатель экспедиции Витуса Беринга Георг Стеллер.
Правда, калан стал известен русским первопроходцам, достигшим Тихоокеанского побережья Камчатки, несколько раньше Стеллера, но он первым описал неведомое животное, и мы воздаем ему должное.
В то давнее время каланы совершенно не боялись людей, сами подплывали к ним. Не будь у них такой замечательной меховой шкуры — не началась бы трагедия, затянувшаяся более чем на два столетия и принесшая печальные последствия. Морских бобров в середине XVIII века было очень много, а теперь все три подвида числятся в Красных книгах редких и исчезающих животных.
Драгоценный мех калана был одним из главных стимулов освоения побережья северной части Тихого океана сначала русскими моряками и первопроходцами, а затем Российско-американской компанией. На пушных аукционах шкура калана стоила одну-две тысячи долларов, то есть по стоимости была равна в среднем 20 лисьим шкурам, а знаменитых соболей за одного калана шло семь — восемь.
Морскую выдру уничтожали более быстрыми темпами, чем котика, потому, что она жила у берегов круглый год и не исчезала на шесть месяцев в океане.
На Командорских островах во время их открытия в 1741 году каланов было до 15 тысяч, там их сразу же стали уничтожать тысячами. На острове Беринга в 1745 году добыли полторы тысячи каланов, а через десять лет ни одного. Перенесли промысел на соседний остров Медный. В 1754 году на нем взяли 800 каланов, а через восемь лет и там их не стало. На Командорских островах к семидесятым годам XVIII века калана тоже истребили. Быть может, несколько самых осторожных, самых мудрых пар сумели уцелеть в недоступных местах скалистого морского побережья, к которому человеку было не пробраться ни с суши, ни с моря. Так или иначе, но потребовалось сто лет, чтобы калана снова заметили на Командорах.
В 1788 году русский моряк Г. Л. Прибылов открыл в северной части Тихого океана острова, названные потом его именем. На этих островах ежегодно забивали до пяти тысяч каланов, а вскоре и там прекратили промысел.
Но жили еще эти многострадальные животные на Курильских и Алеутских островах, вдоль побережья Северной Америки, и избиение каланов было перенесено туда. В семидесятых годах XIX века мировая добыча калана составляла от четырех до восьми тысяч штук в год. Но после пика заготовок в 1884 году (восемь тысяч шкур!) крах и для этой популяции стал необратимым. В 1900 году на пушной аукцион попала всего тысяча шкурок калана, и все равно «последних могикан» с фанатичным упорством добивали. Полностью их уничтожили на Сахалине, Камчатском побережье, на многих островах Курильской гряды. На Калифорнийском побережье последний калан южного подвида был убит в 1911 году.
Наконец в том же году Россия, США, Япония и Англия заключили конвенцию о запрете охоты и об охране каланов. Но браконьеры отстреливали их и в Первую мировую войну, и в Гражданскую, и после них. В 1924 году советское правительство приняло специальное постановление о строгой охране морской выдры.
Медленно, долго восстанавливалась ее численность, а еще медленнее — ареал, но все же вид был от истребления спасен. Теперь каланы обычны во многих местах, но до восстановления былого ареала и былой численности еще далеко. На Командорах каланов теперь около двух тысяч, а было в пять — семь раз больше. Возрождается морской бобр и на Калифорнийском побережье — численность южного подвида достигла уже тысячи голов. Все больше и больше становится их на островах Курильских, Алеутских и Прибылова, у берегов Аляски. Есть все основания считать, что со временем популяции калана возродятся полностью.
Человек очень много может сделать, если захочет. Но никогда не сможет он восстановить исчезнувший вид животного. Все, что исчезает в животном мире, — исчезает навсегда. Какая невосполнимая потеря, что не стало у суровых Командорских островов стеллеровой коровы, и какая радость, что каланы избежали этой участи.
Северный морской котик
Сцены и картины из интересной жизни необыкновенных животных — морских котиков — так и мелькают на кинолентах, телеэкранах, в книгах и журналах. Многие с ними хорошо знакомы, будто сами видели громадные лежбища больших и красивых животных и слышали их рев, заглушающий шум морского прибоя и крики многочисленных колоний птиц. Поражает мысль: «Как же их много!», но это теперь много…
Морской котик — представитель отряда ластоногих семейства ушастых тюленей. Животное прекрасно приспособлено к жизни в океанских просторах. Хотя вода для него родная стихия, но связь с землей котики не потеряли и проводят на ней примерно столько же времени в году, сколько и в море.
Северный морской котик называется так потому, что зоологи выделили восемь различных видов котиков, шесть из которых обитают в Южном полушарии и один у берегов Калифорнии. Северный морской котик — самый многочисленный, интересный и ценный из них. Рассказ пойдет только о нем, и мы его будем называть морским котиком или просто котиком.
Тело котика плотное, веретенообразное, прекрасно обтекаемое. Голова сравнительно маленькая, остроносая, с огромными красивыми темно-карими всему удивляющимися глазами, с веером светлых длинных жестких усов и еле заметными ушными раковинами. Конечности представляют собой идеально подвижные ласты, с помощью которых зверь в воде развивает хорошую скорость, а на суше лишь неуклюже и тяжело прыгает.
Самцы и самки резко отличаются размерами: взрослый котик весит от 100 до 250, в исключительных случаях 380 килограммов, самка же в пять раз легче.
Волосяной покров котиков очень густой, нежный и шелковистый, окраска от серебристо-серой до черно-коричневой. Он водонепроницаем, чрезвычайно прочен и вместе с толстым слоем жира предохраняет животное от переохлаждения.
Питается котик кальмарами и рыбой. Желудок взрослого самца вмещает 15–16 килограммов пищи (у секачей до 25 килограммов, но это уже редкость), самки — около четырех, а молодняк довольствуется меньшим: двух-трех килограммов вполне хватает.
В воде морские котики быстры и проворны почти как дельфины. Загребая передними ластами и извиваясь телом, они развивают скорость до 20 километров в час. При этом стремительно выпрыгивают из воды и пролетают в воздухе до четырех — пяти метров, группами и поодиночке, как дельфины. Глубоко вдохнув, котик способен нырнуть на глубину 80–100 метров, не появляясь на поверхности до десяти минут.
Разумеется, таким замечательным пловцам поймать рыбу, кальмара, осьминога или на худой конец медузу ничего не стоит. Потому-то они такие упитанные. Почти все морские звери жирные: киты, моржи, тюлени, но котикам обильные жировые запасы нужны еще и для многомесячного пребывания на лежбищах, так как, когда начинается гон, им не до еды.
Живут котики на огромных просторах северной части Тихого океана, однако места их размножения — лежбища — строго ограничены. Кроме Командорских островов брачная жизнь этих животных проходит на острове Тюлений около Сахалина, на нескольких островах Курильской гряды и на островах Прибылова. В зависимости от принадлежности к детородным лежбищам формируются стада морских котиков: командорское (около 200 тысяч голов), сахалинское (160–170 тысяч), курильское (несколько десятков тысяч). Прибыловское стадо наиболее крупное, в нем около двух миллионов котиков.
Лежбища устраиваются на пологих песчаных или галечных пляжах, на скользких громадных камнях, а то и вообще на скалах. Удобнее для лежбищ, конечно, большие пологие пляжи, уходящие в глубь островов, на узких во время шторма волны губят молодняк и постоянно досаждают взрослым.
Странно — на многих океанских островах есть множество прекрасных пляжей, а они жмутся, теснятся, часто бедствуют всего на нескольких из них, из года в год приплывая именно к ним, каждый точно к тому месту, где родился.
Всю долгую вьюжную зиму морские котики живут одиночками, группами и небольшими стадами на просторах Тихого океана — от Курил и Японии до Калифорнии и от Берингова моря до Гавайских островов. Отдыхают и спят там же, где и кормятся, на вечно колышущейся водной поверхности, нередко за тысячи километров от земли, до которой им вроде бы и дела нет. Как спят? А просто: всплыл, лег на спину, положил ласты на живот, а голову на грудь и закрыл глаза…
Но к весне неудержимая сила влечет морских котиков на север, в царство холода и туманов. Влечет всех — самцов и самок, старых и молодых. Влечет ради продления рода.
В апреле на Курильских, Командорских и Алеутских островах еще лежит снег, а вокруг свирепствуют жестокие штормы. Бесконечные полчища волн с поразительным упрямством устремляются к островам в намерении разрушить их, смыть, но разбиваются о твердь скал. Нескончаемый грохот прибоя, промозглая изморось и туман, плавающие льдины и снег на скалах — как мало, казалось бы, в этом привлекательного.
В конце апреля меж бурунов показываются темные большеглазые светлоусые головы. Присматриваются, принюхиваются, часто исчезают под водой. Одна, другая, третья. С каждым днем котик становится смелее и, наконец, прорезав пенистый прибой, вылезает на омытый соленой водой берег. Осмотревшись еще раз, он неуклюже и тяжело ковыляет подальше от брызг.
Это прибыли первые представители морских котиков. Самые сильные и нетерпеливые. Секачи. Они спешат занять места, заявляя об этом грозным криком, торжествующим и зовущим. Вот один из них, смешно опираясь на подогнутые ласты, ковыляя и пыхтя, взгромоздился на большой плоский камень и посмотрел вокруг — это зрелый самец, в силе, ему не менее семи лет (гаремы они начинают собирать в этом возрасте). Размеры секача внушительны: длина до двух метров, а весит он примерно столько же, сколько и матерый бурый медведь. Тело плотное, могучее.
Вроде бы морской котик не в своей стихии на суше, однако весь его вид говорит о гордости за самого себя, голова высоко поднята, взгляд устремлен в морскую даль, откуда он кого-то нетерпеливо ждет. Нетрудно догадаться, кого. А ждать подруг приходится долго, и почти месяц страдалец не ест…
В нетерпении котики в драках делят удобные места пляжа, готовятся к встрече подруг и тем временем стройнеют.
В мае наконец-то приплывают самочки, сразу же оповещая и будоража давно приготовившихся к встрече своих повелителей громкими призывными криками. При этих криках секачи ревут, мечутся, им хочется в воду, к подругам, но они боятся потерять место на суше, ставшее таким дефицитным, и лишь топчутся на своих камнях, нетерпеливо извиваясь и качаясь, и оглашенно ревут, разевая пасть до возможных пределов.
Очаровательные самочки прекрасно все понимают, но к ним не торопятся. Они весело перекликаются между собой, сбиваются в стайки и вроде бы о чем-то озабоченно советуются, кокетничая. Широкий пляж в поле их зрения усеян котами-султанами, давно готовыми к формированию гаремов, но котихи набивают себе цену. И вдруг всей толпой вылезают на берег и направляются, извиваясь, к одному секачу — не обязательно к наиболее крупному, статному или крикливому, не всегда к самому ближнему. Бог весть что определяет их выбор.
Они окружают своего избранника, наперебой трутся о него, тянутся к носу, ласково о чем-то бормочут, нежно покусывая в шею, завораживая томными взглядами прекрасных глаз. Не ревнуя, не ссорясь между собой, подумать только…
Котик очень доволен и горд, отвечает всем своим долгожданным подругам одинаково ласковым вниманием и зовущими гортанными звуками. Вместе с тем он не теряет бдительности, следя за пока одинокими секачами-соседями. Избави бог в это время кому-нибудь из них приблизиться к счастливцу!
Между тем новые партии самочек осчастливливают и других секачей. Через несколько дней берег на километры вдоль моря становится черно-бурым от тысяч котиков, между телами которых и яблоку негде упасть. Над этой живой лавой как бы в шахматном порядке гороподобно возвышаются бдительные султаны в окружении 10–30, а то и 40–50 наложниц — кому как повезет. Границы между гаремами вроде бы и не заметно, но ее прекрасно видят и секачи, и их подруги, а всякое нарушение этой границы ведет к реву, угрозам и дракам.
Знакомство с лежбищем котиков — незабываемое впечатление. Будто одновременно и неустанно ревут десятки тигров, сотни быков, мычат тысячи коров, блеют бессчетные стада овец и коз, но и это не все — кто-то громко свистит, сопит, фыркает, кашляет. Да еще гвалт бесчисленных птиц.
Когда Джеральд Даррелл увидел гаремную жизнь морских котиков, он, восхищенный ее красотой и драматизмом, написал: «… если бы мне вдруг выпала доля быть животным, я бы предпочел оказаться в шкуре котика, чтобы наслаждаться обществом таких великолепных супруг».
Молодых котиков, остающихся «парнями» до шести-семи лет, взрослые к гаремам не подпускают. Им приходится объединяться в холостяцкие группы. Самочки до трех лет тоже держатся отдельно, где-нибудь поодаль. Холостяки, которым уже пять-шесть лет, все время интересуются жизнью взрослых, стремятся принять в ней участие, но… везде их гонят. Редко кого взрослые не отвергают.
Через день-два после прибытия на лежбище у самки появляется котенок — черный, пучеглазый, головастый, но очень симпатичный. Весом четыре-пять килограммов. Мать за ним ухаживает трогательно, несколько дней беспрерывно досыта кормит молоком, которое жирнее коровьего в 10–15 раз, греет, лижет, любуется, оберегает от опасностей, холода и жары.
Но любовные страсти перебивают инстинкт материнства. Котиху терзают материнские заботы, но при всем этом она не спускает глаз и со своего избранника, к которому ее неудержимо тянет. Только что родившая самка через четверо — шестеро суток вновь думает о продолжении рода. В брачный период она не забывает на день-два отлучиться в море, освежиться, отдохнуть, наесться, почиститься, накопить молока. Не в пример секачам, которые в это время напрочь забывают о пище. Около полутора месяцев они бывают в воде лишь в исключительных случаях или в жару, чтобы остудить свой пыл и горячее тело. Это случается примерно раз в неделю. Даже вечерами, когда другие котики устраивают массовые купания и игрища, они бдят. Иногда, правда, вконец обессилев, женатые уходят к холостякам немного поспать. Иначе и погибнуть можно.
Любвеобильных секачей-гаремников на лежбищах гибнет довольно много — каждый третий. Ученые говорят, что умирают они вследствие ожесточенных драк, от кровавых ран. Но я думаю, при такой жизни, без сна и пищи, но с великим множеством жен, постоянно разжигающих раздирающее чувство ревности, навек угомониться немудрено и без ран и драк.
Ну а котята? Занятые мамаши сводят их в кучу, образуя «ясли», где малыши жмутся друг к другу и терпеливо ждут, когда их накормят. У каждого только своя мать. Просто удивительно: возвратившаяся с моря котиха находит свое дитя среди тысяч, в страшной тесноте, в реве, гвалте. Узнает его по голосу в таком аду, находит по запаху среди густых «ароматов». Осиротевшего малыша уже никто не накормит, он обречен.
Через три-четыре недели котята под бдительным и терпеливым контролем мам начинают приобщаться к воде, учатся плавать и нырять, а позже и добывать корм. Через месяц детский пушистый мех меняется на красивый серебристо-черный, и детеныш приобретает облик взрослого. В миниатюре, конечно. В октябре котята чувствуют себя в воде как дома, не страшатся ни океанских волн, ни громового прибоя и уже готовы к дальним многомесячным странствиям в океане.
Лежбища котиков в брачный период не балует хорошая погода — то штормовые ветры, то туманы и дожди. Нечасто представляется возможность погреться под лучами невысокого солнца. И уже в сентябре чувствуется приближение зимы: начинаются заморозки, дождь мешается со снегом, штормовые ветры ожесточаются, берега обледеневают. А там наступает пора метелей. И все эти невзгоды котики переносят, не страдая и судьбу не кляня.
До глубокой осени многочисленное ревущее стадо противостоит суровой стихии. К этому времени котики представляют собой единое целое: ревнивые секачи-индивидуалисты и компанейские подростки, озлобленные старцы и кокетливые красавицы котихи, многосотенные детские «ясли» и «клубы» холостяков и холостячек. Объединяются животные для того, чтобы сохранить молодняк, не дать ему исчезнуть, вместе противиться ветрам, холоду, туманам, дождям и снегам.
И все же в конце ноября — начале декабря котики уходят в море. Плывут на юг, чтобы восстановить силы, пополнить жировые запасы, подрасти и через полгода вернуться в заветные места.
В море мать живет со своим детенышем неразлучно. Учит его всем премудростям жизни только до годовалого возраста. Годовичок весит до 15 килограммов и полностью подготовлен к самостоятельной жизни.
В три-четыре года самки становятся взрослыми, достигнув полутораметровой длины и примерно 30 килограммов веса, самцам же до взрослости еще расти и расти. Самки живут дольше — до 38 лет, а самцы в два раза меньше, потому что много сил отдают на продолжение рода.
Печальна судьба котиков-холостяков: примерно каждого пятого забивают промысловики ради шкуры, мяса и жира. Далеко не каждый из них достигает ранга гаремника-секача.
Плавают котики группами и в одиночку на громадных просторах Тихого океана, за многие тысячи километров от своих лежбищ, но в определенный срок возвращаются к ним. Как находят дорогу? Как определяют точный курс? На современных кораблях множество сложнейших приборов, точных карт, штурманы, капитаны, и при этом они, случается, блуждают. А морские звери плывут как по идеальному компасу, чтобы вылезти точно на свой единственный берег и в нужные сроки (например, самки за несколько дней до родов). А в пути и штормы, и дожди, и туманы, и морские течения, но не страшат они котиков, не задерживают, не сбивают с точного курса. Просто поразительно!
Драматична «биография» котикового племени, а все потому, что его мех прекрасен и дорог. На островах Прибылова были обнаружены колоссальные полчища котиков, сивучей, моржей, каланов, голубых песцов. И на этих островах началось массовое истребление замечательных морских зверей, а с годами оно усиливалось и ожесточалось. В конце XVIII века на Командорах забивалось по 20–30 тысяч котиков ежегодно. Российско-американская компания с 1799 по 1867 год в среднем заготавливала почти по 40 тысяч шкур в год. С 1871 по 1890 год на Командорах и островах Прибылова было забито 2 635 тысяч котиков (в среднем по 132 тысячи в год). В последующие годы на командорских лежбищах тоже добывалось по 20 тысяч шкур в год.
Остров Тюлений с лежбищами морского зверя открыли в середине XIX века, а в 1852–1855 годах там было забито около 100 тысяч котиков, и стадо было практически уничтожено. Потребовалось 14 лет для того, чтобы популяция котиков Тюленьего острова слегка пополнилась, но в 1870 году последовало новое побоище.
О, как жесток бывает человек в своих алчных, в конечном итоге бессмысленных устремлениях к обогащению!
Промысел велся варварски, без учета пола и возраста зверей. И наступил крах: котиков стало так мало, что в недавнюю быль просто не верилось. Но промысел несчастных животных продолжался — теперь даже и в море, на путях подхода к лежбищам. Не менее ста хорошо оснащенных судов рыскали в поисках живого золота. С 1879 по 1909 год в море было добыто около миллиона котиков. А сколько еще их погибло раненых, не попавших в руки промышленников!
От окончательного истребления морского зверя спасла Международная конвенция 1911 года по охране котиков и запрету промысла. В 1957 году была заключена новая Международная конвенция, в которой меры по охране морского зверя были уточнены и расширены.
Теперь котиков снова много, но добыча их построена на научных основах и строго контролируется. Этих зверей с каждым годом становится все больше, лежбища расширяются, образуются новые, и рев на лежбищах год от года сильнее. И как душе не радоваться?
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 139; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!