Глава 13. БАШНЯ ИЗ ОСЕННЕЙ ПАУТИНЫ 19 страница
– Я слышала, что вы вернулись, граф, – молвила она. – Я бы только хотела, чтобы ваше возвращение было более счастливым.
– Ужасна судьба твоих храбрых муллачи, Эолер, – сказал король, усаживаясь рядом со старым Краобаном и другими верными людьми, – но спасибо Бриниоху и Мюрагу Однорукому, что вы все‑таки наткнулись на этот отряд разведчиков. В противном случае Скали и его ублюдки застали бы нас врасплох. Он будет более осторожен после схватки с твоими людьми, а может быть и вовсе изменит намерения.
– Хотел бы я, чтобы это было так. Мой король, – сказал Эолер, грустно качая головой. Сердце Мегвин дрогнуло, когда она увидела, как стойко он переносит свою слабость; она безмолвно проклинала свои детские чувства. – Но, – продолжал он, – боюсь, что это не так. Если Скали задумал такое предательское нападение так далеко от его земель, значит он убежден, что обстоятельства складываются в его пользу.
– Но в чем дело? Что ему от нас нужно? – спросил король. – Мы уже много лет не воюем с риммерами!
– Боюсь, сир, что дело не в этом. – Эолер был почтителен, но не боялся поправить своего короля. – Если бы старый Изгримнур по‑прежнему правил в Элвритсхолле, вам было бы чему удивляться, но Скали – ставленник Верховного короля. В Наббане говорят, что со дня на день Элиас выступит против Джошуа. И поскольку мы ответили отказом на ультиматум Гутвульфа, он не хочет оставлять у себя за спиной необремененных налогами эрнистирийцев, когда двинется на Наглимунд.
|
|
|
– Но Гвитин все еще там! – испуганно сказала Мегвин.
– Ас ним, к несчастью, полсотни наших лучших людей, – рыкнул у камина старый Краобан.
Эолер обернулся и ласково посмотрел на Мегвин, впрочем, принцесса была уверена, что в глазах его была только снисходительность.
– За толстыми стенами Наглимунда ваш брат, бесспорно, в большей безопасности, чем был здесь, в Эрнисадарке. Кроме того, если он узнает о нашем тяжелом положении и сможет выехать сюда, его пятьдесят человек окажутся за спиной у Скали, что крайне выгодно для нас.
Король Ллут потер глаза, как будто хотел выжать из них усталость и забыть тревоги прошедшего дня.
– Не знаю, Эолер, не знаю. У меня неважное ощущение от всего этого. Не нужно быть хорошим предсказателем, чтобы видеть, какой страшный, зловещий год нас ожидает. Таким он и был с первой секунды.
– Я все еще здесь, отец, – сказала Мегвин и подошла, чтобы опуститься на колени подле короля, – и я останусь с тобой. – Ллут погладил ее по руке.
Эолер улыбнулся и кивнул, услышав обращенные к отцу слова девушки. Но мысли его были заняты двумя его умирающими людьми и огромной силой риммеров, двигающейся по Фростмаршу к Иннискрику неостановимой железной волной.
|
|
|
– Те, кто останется, пожалуй, не поблагодарят нас, – сказал он шепотом.
А снаружи бронзовый голос котла разносился по всему Эрнисадарку, непрестанно взывая к виднеющимся вдалеке горам:
– Берегитесь… Берегитесь… Берегитесь…
Барон Дивисаллис и маленький отряд наббанайцев каким‑то образом умудрились превратить продуваемые сквозняками комнаты в восточном крыле Наглимунда в частичку своего южного дома. Хотя капризная погода была слишком холодной, чтобы распахивать окна и двери, как это широко распространено в Наббане, они завесили хмурые каменные стены ярко‑зелеными и небесно‑голубыми гобеленами и заставили все пригодные для этого поверхности свечами и масляными лампами, так что комнаты за закрытыми ставнями расцвели светом.
В полдень здесь светлее, чем снаружи, решил Изгримнур. Но, как сказал старый Ярнауга, мрачные вести выгнать не так легко, как зимнюю тьму. И вполовину не так легко.
Ноздри герцога раздулись, как у разгоряченной лошади. Дивисаллис повсюду расставил горшочки с ароматическими маслами, в некоторых плавали зажженные фитили, наполнявшие комнату густым ароматом островных благовоний.
|
|
|
Хотел бы я знать, что ему так не нравится – запах страха или старого доброго железа? Изгримнур неодобрительно фыркнул и подвинул свое кресло к двери в коридор.
Барон Дивисаллис был несказанно удивлен, обнаружив у своей двери нежданных и необъявленных герцога Изгримнура и принца Джошуа, но, быстро оправившись, предложил им войти и отбросил в сторону несколько разноцветных одеяний, висевших на стульях, чтобы гости могли сесть.
– Простите, что побеспокоил вас, барон, – сказал Джошуа, наклоняясь вперед и уперев локти в колени. – Но я хотел поговорить с вами наедине, прежде чем закончится рэнд.
– Конечно, конечно, мой принц, – ободряюще кивнул Дивисаллис. Изгримнур презрительно оглядывал его искусно завитые волосы и безделушки, которые барон носил на шее и запястьях, и удивлялся, как это он может быть, согласно общепризнанной репутации, таким свирепым и бесстрашным воином.
На вид так кажется, что он может зацепиться рукоятью за свои висюльки и удавиться.
Джошуа поспешно рассказывал о событиях двух последних дней, бывших истинной причиной того, что рэнд не мог состояться. Дивисаллис, который, как и многие другие лорды, с сомнением принял заявление о болезни принца, поднял брови, но ничего не сказал.
|
|
|
– Я не мог говорить откровенно и не могу до сих пор, – подчеркнул Джошуа. – В этой безумной толкотне, в бесконечных прибытиях и отъездах слишком легко было бы какому‑нибудь бесчестному человеку, а то и просто шпиону Элиаса, передать Верховному королю известия о наших опасениях и планах.
– Но наши опасения известны всем, – возразил Дивисаллис. – И у нас нет никаких планов – пока.
– К тому времени, когда я буду готов говорить об этом со своими людьми, ворота будут надежно заперты – но видите ли, барон, вы еще не знаете всей правды.
И тут принц начал рассказывать Дивисаллису обо всех последних открытиях, о трех мечах и пророческих стихах в книге сумасшедшего священника, и о загадочных сновидениях, посещавших многих людей.
– Но если вы и так собираетесь вскоре рассказать все это вашим вассалам, зачем сейчас говорите со мной? – спросил барон. У двери фыркнул Изгримнур: у него возник тот же вопрос.
– Потому что мне нужен ваш господин Леобардис, и он нужен мне прямо сейчас, – сказал Джошуа. – Мне нужен Наббан. – Принц вскочил и стал кругами ходить по комнате, как бы разглядывая гобелены, но взгляд его был сфокусирован за много‑много лиг от каменных стен и узорчатой ткани. – Я с самого начала ждал слова вашего герцога, но сейчас я нуждаюсь в нем больше, чем когда‑либо. Элиас для своих целей отдал Риммергард Скали и его кальдскрикскому клану Ворона. Таким образом, он воткнул нож в спину короля Ллута: эрнистири теперь пришлют мне много меньше людей, вынужденные оставить у себя количество, достаточное, чтобы защитить свои земли. Гвитин, который еще неделю назад рвался воевать с Элиасом, хочет возвращаться домой, чтобы помочь отцу защищать Эрнисадарк.
Джошуа резко повернулся, чтобы посмотреть прямо в глаза Дивисаллису. Лицо принца было только маской холодной гордости, но и барон, и герцог Изгримнур видели его руку, вцепившуюся в ворот рубашки.
– Если герцог Леобардис хочет быть чем‑то большим, чем просто лакеем Элиаса, он должен разделить со мной мою ношу.
– Но почему вы говорите все это мне? – спросил Дивисаллис. Он казался искренне удивленным. – Мне кажется, что эти последние события – мечи, книга и все прочее – ничего не меняют.
– Меняют, черт побери! – отрезал Джошуа, голос его поднялся почти до крика. – Без Леобардиса, да еще когда эрнистири под угрозой с севера, мой братец получит нас аккуратно упакованными, как в бочке, забитой гвоздями. Кроме того, он имеет дело о демонами, и никто не знает, какие ужасные преимущества он получит благодаря этому союзу. Мы, конечно, сделали слабую попытку нанести ответный удар, но даже если эта попытка против всех ожиданий увенчается успехом, она ничем не сможет помочь нам, если не останется ни одного вольного владения. Ни ваш герцог, ни кто‑нибудь другой никогда не посмеют ответить Элиасу ничего, кроме «да».
Барон тихо покачал головой, и его бусы тихо зазвенели.
– Я в большом смущении, мой лорд. Как случилось, что вы не знаете? Еще вчера я отправил депешу в Санкеллан Магистревис с моим самым верным гонцом. Я сообщил Леобардису, что вы выступаете против Элиаса и, по моему мнению, он должен привести людей на подмогу.
– Что? – Изгримнур вскочил. Он и принц были одинаково потрясены. Они стояли, нависая над испуганным Дивисаллисом, лица их напоминали лица людей, попавших ночью в засаду.
– Но, мой принц, я сообщил вам. По крайней мере, поскольку мне посоветовали не беспокоить вас, я отправил послание с моей печатью в ваши покои. Вы, разумеется, прочли его?
– Благословенный Узирис и Мать Его! – Джошуа хлопнул себя по бедру. – Мне некого винить, кроме себя самого. Оно и сейчас лежит у меня на столе. Деорнот вручил его мне, но я собирался дождаться более удобного часа. Я просто забыл о нем. Но это не страшно, а то, что вы сообщили нам, – превосходно.
– Вы считаете, что Леобардис приедет? – подозрительно спросил Изгримнур. – Почему вы так уверены? Раньше вы, по‑моему, сами сильно сомневались в этом.
– Герцог Изгримнур, – тон Дивисаллиса был ледяным, – надеюсь, вы понимаете, что я только исполнял свой долг. В действительности герцог Леобардис уже давно склонялся к тому, чтобы поддержать принца Джошуа. Более того, он был крайне недоволен неоправданной дерзостью Элиаса. Войска уже несколько недель готовы к бою.
– Тогда зачем было посылать вас сюда? – спросил Джошуа. – Что он надеялся узнать здесь, чего я не мог сообщить ему через посланников?
– Он не ждал ничего нового, – ответил Дивисаллис. – Хотя мы и получили здесь гораздо больше новых сведений, чем кто‑нибудь мог предположить. Нет, я был послан более для того, чтобы устроить небольшое представление некоторым людям в Наббане.
– Есть разногласия между вассалами? – сверкнув глазами, спросил Джошуа.
– Конечно, но в этом нет ничего необычного… и не в этом первопричина моей миссии. Она в том, чтобы подорвать сопротивление более близкого герцогу человека, – тут, хотя в маленькой комнатке явно не было никого, кроме них троих, Дивисаллис огляделся по сторонам. – Это его жена и сын ни в коем случае не желают его союза с вами.
– Вы имеете в виду старшего, Бенигариса?
– Да, а иначе бы он или один из младших сыновей Леобардиса был здесь вместо меня, – барон пожал плечами. – Бенигарису многое нравится в правлении Элиаса, так же, как и герцогине Нессаланте… – Наббанаец снова пожал плечами.
– Она тоже отдает предпочтение шансам Верховного короля, – горько улыбнулся Джошуа. – Нессаланта – умная женщина. Жаль, что ей придется волей‑неволей подчиниться выбору своего мужа. Она вполне может оказаться права в своих опасениях.
– Джошуа! – Изгримнур был шокирован.
– Я только шучу, старый друг, – сказал принц, но выражение его лица свидетельствовало об обратном. – Так что, герцог выйдет нам на помощь, добрый Дивисаллис?
– Так скоро, как только возможно, принц Джошуа. И сливки наббанайского рыцарства будут в его свите.
– И большой отряд копьеносцев и лучников, я надеюсь. Что ж, да будет милость Эйдона со всеми нами, барон.
Они с герцогом распрощались с Дивисаллисом и вышли в темный коридор. Яркие краски жилища наббанайца остались позади, как сон, оставленный за порогом пробуждения.
– Есть человек, которого очень обрадует эта новость, Изгримнур.
Герцог вопросительно поднял брови.
– Моя племянница Мириамель была очень расстроена, когда узнала, что Леобардис колеблется. Нессаланта все‑таки ее тетка. Принцесса действительно очень обрадуется этому известию.
– Тогда пойдем и расскажем ей, – предложил Изгримнур, взяв Джошуа под локоть и направляя его ко двору замка. – Она, наверное, с другими придворными дамами. Я устал глазеть на бородатых солдат. Я, конечно, старый человек, но иногда приятно бывает повидать парочку‑другую красивых леди.
– Пусть так, – улыбнулся Джошуа, и это была первая искренняя улыбка, которую видел у него Изгримнур за последние несколько лет. – А потом мы навестим твою жену, и ты сможешь и ей рассказать о своей неувядающей любви к дамам.
– Принц Джошуа, – вкрадчиво сказал старый герцог. – Я никогда не буду до такой степени стар и немощен, чтобы не суметь надрать тебе уши. И ты можешь в этом убедиться!
– Не сейчас, дядюшка, – усмехнулся Джошуа. – Мне они понадобятся сегодня, чтобы по достоинству оценить то, что ответит тебе Гутрун.
Легкий ветер с воды приносил запах кипариса. Тиамак, вытирая со лба капли пота, мысленно благодарил Того, Кто Всегда Ступает По Пескам, за это неожиданно прохладное дуновение. Возвращаясь после ежедневной проверки ловушек, он чувствовал, как воздух Вранна застыл в ожидании бури. Это был горячий, злой воздух, неотступный, как крокодил, который кружит возле давшего течь ялика.
Тиамак снова вытер лоб и взял пиалу чая из желтого корня, которая томилась на раскаленном камне. Прихлебывая чай, обжигавший его потрескавшиеся губы, он раздумывал, что же ему делать.
Это странное послание Моргенса так расстроило его! Целыми днями угрожающие слова доктора грохотали у него в голове, как камешки в пустой тыкве, направлял ли он маленькую лодку через протоки Вранна, или плыл на рынок в Кванитупул, торговый городок, притулившийся у ручья, вытекавшего из озера Эдна. Трехдневное путешествие на плоскодонке в Кванитупул он предпринимал каждое новолуние, используя свои необычные познания для извлечения выгоды из рыночной торговли. Он помогал незадачливым враннским торговцам заключать сделки с наббанайскими и пирруинскими купцами, которые появлялись в прибрежных селениях Вранна. Утомительное путешествие в Кванитупул было необходимостью, даже если удавалось заработать всего несколько монет и мешочек риса. Рис он использовал в качестве гарнира к случайному крабу, слишком глупому или слишком самонадеянному, чтобы избежать его ловушек. Но на подобную любезность крабов трудно было рассчитывать, так что обычное меню Тиамака составляли рыба и коренья.
Скорчившись в крошечном домике, выстроенном на баньяне, в сотый раз озабоченно перечитывая послание Моргенса, он мысленно перенесся назад, на шумные холмистые улицы Анзис Пелиппе, столицы Пирруина, где он впервые встретил старого доктора.
Так же ясно, как гам и суету огромного торгового порта, в сто, во много сотен раз превосходящего по размерам Кванитупул, во что никогда бы не поверили его соплеменники, провинциальная деревенщина, – Тиамак помнил запахи, миллионы удивительных запахов: сырой соленый запах причала с пряным привкусом от рыболовецких судов, ароматы уличных жаровен, у которых бородатые островитяне предлагали нанизанную на палочки хрустящую сочную баранину, запах мускуса от потных конец, грызущих удила, чьи надменные хозяева, солдаты и купцы, нагло гарцевали на них по булыжной мостовой, заставляя пешеходов разбегаться в разные стороны, и, конечно, щекочущие ароматы шафрана и имбиря, корицы и кардамона, клубившиеся в районе улицы Пряностей, словно экзотические благовония.
Даже воспоминания обо всем этом великолепии возбудили в нем такой голод, что хотелось плакать, но Тиамак взял себя в руки. Есть дело, которое необходимо выполнить, и он не имеет права отвлекаться на такие плотские желания. Моргенс как‑то нуждался в нем, и Тиамак был готов сделать все возможное для старого доктора.
В сущности, именно еда много лет назад в Пирруине привлекла к нему внимание Моргенса. Доктор, разыскивавший что‑то в торговых рядах Анзис Пелиппе, налетел на враннского юношу, пристально смотревшего на ряды марципана, выставленного на прилавке пекаря, и чуть не сбил его с ног. Старик был очарован и заинтригован парнишкой с болот, забравшимся так далеко от дома, чьи извинения перед старшим были полны тщательно выученных наббанайских выражений. Узнав, что мальчик приехал в столицу Пирруина, чтобы заниматься наукой с узирианскими братьями, и первым в своей деревне оставил болотистый Вранн, Моргенс купил ему большой квадрат марципана и чашку молока. С того момента Моргенс стал истинным богом для потрясенного Тиамака.
Грязный пергамент было уже трудно читать, хотя он и сам был только копией подлинного послания, развалившегося на куски от частого пребывания в руках. Впрочем, это давно уже не имело значения: Тиамак знал текст наизусть. Он даже записал письмо шифром и снова перевел, чтобы убедиться, что не пропустил какую‑нибудь мелкую, но значительную деталь.
Без сомнения, настало время Звезды завоевателя, писал доктор, предупредив Тиамака тем самым, что это письмо надолго может стать последним. Понадобится помощь Тиамака, уверял доктор, если неких страшных событий, на которые – как сказано – есть намеки в запрещенной, утерянной книге священника Ниссеса, можно будет избежать.
В первую же поездку в Кванитупул после получения доставленного воробьем послания, Тиамак спросил Миддастри, пирруинского купца, с которым он изредка пил пиво, что за ужасные вещи происходят в Эрчестере, городе, где жил Моргенс. Миддастри сказал, что слышал о раздоре между Верховным королем Элиасом и Ллутом из Эрнистира, и, конечно, уже многие месяцы все говорят о затянувшейся ссоре Элиаса с принцем Джошуа, но кроме этого купец не смог вспомнить ничего необычного. Тиамак, после послания Моргенса ожидавший более грозной и неотвратимой напасти, немного успокоился. И все‑таки несомненная важность письма доктора не давала ему покоя.
Запрещенная, утерянная книга… Откуда Моргенс узнал его секрет? Тиамак никому ничего об этом не говорил; он собирался удивить доктора при встрече, которую планировал на следующую весну. Это была бы его первая поездка севернее Пирруина. Теперь оказывается, что Моргенсу уже что‑то известно о его находке, но почему доктор прямо не говорит об этом? Почему он пишет намеками, загадками и предположениями, словно краб, аккуратно вытаскивающий рыбью голову из ловушки Тиамака?
Вранн отставил миску с чаем и двинулся через низкую комнату, согнувшись в три погибели. Горячий кисловатый ветер усилился, слегка покачивая дом на высоких ходулях и со змеиным шелестом пригибая камыш. Тиамак поискал в сундучке завернутый в листья предмет, тщательно спрятанный под пачкой пергамента с его собственной переработкой «Совранских лекарств целителей Вранна», которую он втайне считал своей великой работой. Когда его поиски увенчались успехом, он вынул и развернул свиток, не в первый уже раз за последние две недели.
Когда свиток лег рядом с переписанным посланием Моргенса, вранн был поражен контрастом. Слова Моргенса были переписаны черными чернилами из болотного корня на дешевом пергаменте, таком тонком, что, казалось, он мог вспыхнуть даже на некотором расстоянии от пламени свечи. Другой листок, его счастливая находка, представлял собой кусок хорошо выделанной кожи. Красно‑коричневые слова безумно плясали на нем, как будто писавший сидел на лошади во время землетрясения.
Это была жемчужина коллекции Тиамака – а если он правильно установил, что это такое, пергамент мог бы стать жемчужиной чьей угодно коллекции. Он нашел свиток в Кванитупуле в огромной кипе других использованных пергаментов, которые торговец предлагал купить для упражнений в письме. Продавец не знал, кому принадлежал сундук с бумагами, сказал только, что приобрел его среди прочего продаваемого с аукциона имущества в Наббане. Опасаясь, что свиток может растаять а воздухе в любую секунду, Тиамак воздержался от дальнейших расспросов и тут же купил его вместе с кучей других пергаментов за один блестящий наббанайский кинис.
Тиамак посмотрел на него опять, хотя и перечитывал даже чаще, чем послание Моргенса, – если только такое было возможно – и особенно на верхнюю часть пергамента, не столько оборванного, сколько обгрызенного, на обезображенном краю которого можно было различить буквы Д. А. В. Р.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 92; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!