Почему мы помним, где были 11 сентября?
Вы помните, где были воскресным утром 18 ноября 2001 года? Я тоже нет. Я с трудом припоминаю, что делал два воскресенья назад. Однако все мы помним 11 сентября 2001 года необычайно хорошо, помним не только трагические события, произошедшие в этот день, но и то, где мы были и что делали, когда в новостях сообщили о случившемся. Вспоминая события 11 сентября, люди в первую очередь говорят не о самом теракте, они рассказывают что‑нибудь такое: «Отлично помню тот день. Я зашел в Starbucks купить себе капучино, как вдруг по радио объявили…» или «Я сидел в аудитории, и к нам зашел профессор и сообщил обо всем». Странно, не правда ли? 11 сентября стало днем национальной трагедии, коснувшейся всех нас. Произошедшее изменило ход истории. Однако первое воспоминание, которым мы все (исключая непосредственно пострадавших) делимся с другими, связано с каким‑либо абсолютно незначимым действием, которым мы были заняты в тот момент.
Этот феномен называется «вспыхивающей памятью» и характеризуется высокой детализацией воспоминаний о масштабном, впечатляющем событии. В ходе исследования «вспыхивающих воспоминаний» ученые в сентябре 2001 года опросили 168 человек. Им задавали вопросы об обстоятельствах, в которых они находились, когда узнали об атаках на Всемирный торговый центр и Пентагон. Спустя два года ученые повторили эксперимент, чтобы проверить, не изменились ли последовательность и детальность воспоминаний. Чтобы было с чем сравнивать, ученые сообщили 185 испытуемым из контрольной группы, что те участвуют в лотерее. Затем каждому из них пришло текстовое уведомление о том, что они не выиграли. Ученые попросили участников описать, где они были и что делали, когда получили печальную весть о том, что приз им не достанется. Этот опрос они тоже провели дважды: через несколько дней после получения сообщения и спустя год.
|
|
|
Результаты показали, что, несмотря на то, что с 11 сентября 2001‑го прошло два года, а со дня получения текстового сообщения – всего один, воспоминания испытуемых о терактах были последовательнее и логичнее по отношению к изначальной версии событий, чем воспоминания о проигранной лотерее. Хотя последовательность рассказов не была идеальной, участники, вспоминающие 11 сентября, припомнили больше деталей, чем контрольная группа, и эти детали чаще совпадали с первоначальным рассказом.
Может показаться, что это не так уж и удивительно. Но что если сравнить воспоминания разных людей о событиях одного и того же калибра – или вообще об одном и том же эпизоде? Как эмоциональность нашей реакции влияет на воспоминания? Рассмотрим воспоминания свидетелей обрушения башен‑близнецов и сравним их с нашими – с воспоминаниями людей, которые узнали о трагедии из новостей.
|
|
|
Мозг в разных районах Манхэттена
Через три года после теракта 11 сентября две группы жителей Нью‑Йорка приняли участие в эксперименте, организованном для того, чтобы выяснить, как эмоции, которые они испытывали в момент атаки, повлияли на их память. Первая группа состояла из тех, кто был в Нижнем Манхэттене рядом со Всемирным торговым центром и лично видел все события того дня. Во вторую группу входили те, кто в тот момент находился в центре Манхэттена – в нескольких километрах от места событий. Испытуемые описывали свои воспоминания, а ученые следили за активностью их мозга с помощью аппарата МРТ. Далее участники исследования оценивали свои воспоминания, исходя из того, насколько они живые и эмоционально насыщенные, а также давали оценку своей степени уверенности в точности воспоминаний. Как и ожидалось, те, кто был в Нижнем Манхэттене, сочли свои воспоминания более яркими, полноценными и эмоциональными по сравнению с участниками другой группы. Члены первой группы к тому же меньше сомневались в точности своих воспоминаний. Однако неврологические показатели говорят нам о другом.
|
|
|
Гиппокамп – это область, ответственная за эпизодическую память, в которой и хранятся воспоминания об 11 сентября. Но в зависимости от того, к какому типу памяти нужно обратиться, мозг привлекает к работе и другие области. Например, миндалевидное тело проявляет активность, когда воспоминание связано с сильными эмоциями, а часть парагиппокампальной коры (области мозга, соседствующей с гиппокампом и находящейся за ним) включается в работу, когда мозг обращается к более тонким деталям, связанным с событием. У испытуемых, находившихся в тот день в центре Манхэттена, активность парагиппокампальной коры обнаружилась, когда они пытались вспомнить события 11 сентября, но при этом работа миндалевидного тела была практически незаметной. У другой группы наблюдалась в точности противоположная картина: удивительная активность миндалевидного тела и ее отсутствие в парагиппокампальной коре. Снимки позволяют предположить, что группа очевидцев из Нижнего Манхэттена помнила события того дня в силу их эмоциональной значимости, не зацикливаясь при этом на мелочах. Исследования показали, что чем сильнее испытуемого эмоционально затрагивало воспоминание об 11 сентября, тем лучше и последовательнее он описывал центральные события, произошедшие с ним в тот день (например, где он находился), но тем сложнее ему припомнить детали, не вызывающие у него особых эмоций (например, какая на нем была обувь).
|
|
|
Мы запоминаем те моменты, которые сильнее всего нас впечатляют. Тот факт, что кто‑то покупал капучино, когда услышал о террористических атаках 11 сентября, ровным счетом ничего не значит для всех, кроме самого рассказчика. В поворотный для мира момент он находился именно в этом месте – и это важно для его личной истории. Путешествие в Starbucks стало центральным впечатлением того дня, а вот точное время обрушения небоскребов – нет.
События 11 сентября стали неотъемлемой частью нашей личной истории. Этот момент кардинально изменил мировую историю, и все мы почувствовали весь трагизм и ужас этого теракта, кто‑то – издалека, а кто‑то – став непосредственным свидетелем произошедшего. Но для нас настолько важны обстоятельства, в которых мы сами узнали о случившемся, что первым делом мы говорим о них.
Организуя в единое целое обрывки наших воспоминаний, подсознательная система мозга подходит к делу эгоцентрично. Мы осознанно вспоминаем детали впечатлений, значимые для нашей личной истории. В 2013 году группа психологов попросила 40 студентов последнего курса представить, что они оказались в дикой местности и что у них нет пищи и воды, но им известно, что поблизости бродят хищные звери. Психологи дали участникам список из 30 слов и попросили оценить важность каждого слова в контексте выживания в воображаемой экстремальной ситуации. Затем участники снова выполнили то же задание, только на этот раз им дали список из других 30 слов и попросили представить, что в этой же самой местности оказался некий незнакомец. И наконец они выполнили еще одно задание с третьим набором слов. Уже не требовалось ничего представлять, нужно было просто определить, где можно встретить то, что упоминается в списке: в городах или на природе.
После того как студенты выполнили все три задания, психологи объявили, что теперь будет викторина с сюрпризом. Они показали участникам список из 180 слов: половину из них студенты уже встречали в предыдущих заданиях, а вторая половина была новой. Сложность состояла в том, чтобы опознать слова, которые уже использовались в эксперименте, и определить, какие добавились.
Психологи обнаружили, что студенты лучше запомнили слова, которые им демонстрировали, когда они представляли в дикой местности самих себя. Хуже всего им запомнились те слова, которые не были связаны с воображаемой историей. Сценарий с участием незнакомца оказался примерно посередине. Воспоминания участников достигли пика точности, когда речь зашла о нюансах истории их собственного выживания, пусть и выдуманной. Конструируя наши воспоминания, мозг уделяет особое внимание наиболее важным для нас чертам, часто жертвуя при этом деталями, которые в тот момент кажутся относительно незначимыми.
Вот еще пример. В 1967 году странный и жутковатый случай произошел во время бейсбольного матча между командами Boston Red Sox и California Angels на четвертом иннинге[26]. Тони Конильяро, звездный отбивающий команды Red Sox, готовился к удару. Питчер команды‑соперницы Джек Гамильтон подал мяч. Тот попал Конильяро в голову. Удар был такой силы, что Тони получил перелом скуловой кости и вывих челюсти, травма привела также к длительным проблемам со зрением. По прошествии нескольких лет в интервью Гамильтон так рассказал об ударе, который чуть не убил Конильяро:
Я не целился в него специально, точно знаю… Случилось это примерно на шестом иннинге. Кажется, счет был 2: 1, Тони отбивал восьмым… У меня не было никаких поводов целиться в него… В тот же день я пошел к нему в больницу, хотел его навестить, но мне сказали, что пускают только родственников.
И хотя это было значительное событие жизни Гамильтона, некоторые детали его рассказа явно не соответствуют истине. Он ошибся в номере иннинга (четвертый, а не шестой), в порядке отбивающих (Конильяро был шестым, а не восьмым). Более того, Конильяро был отличным отбивающим, и потому у Гамильтона были поводы в него целиться, чтобы вывести его из игры. Что еще более важно, матч проходил вечером, а не днем. Гамильтон пришел в больницу только на следующий день.
Однако Гамильтон четко помнил событие – по крайней мере так ему казалось. Он, возможно, помнил, какое выражение лица было у Конильяро в тот момент, когда мяч ударил его в голову. По‑видимому, он помнил свои ощущения в ту секунду. Он, вероятно, мог бы рассказать во всех подробностях о своем визите в больницу к Конильяро. Однако нюансы обстоятельств, например номер иннинга, очередность игроков и даже время суток, стерлись из его воспоминаний. Гамильтон будто бы напрочь забыл, что Конильяро был первоклассным отбивающим, что доказывает, что у него, Гамильтона, были причины целиться именно в него, чтобы тот вышел из игры и не смог выбить мяч за пределы поля.
Может быть, Гамильтон подумывал о том, чтобы попасть в Конильяро, но просто не хотел этого признавать. Но есть и другая версия: возможно, его мозг подсознательно стер эту деталь из памяти, потому что Гамильтон не хотел ее помнить. Возможно, он считал себя честным спортсменом, который никогда не стал бы заниматься подобного рода махинациями. Реши он, что попал в Конильяро по беспечности или же намеренно, эта мысль преследовала бы его до конца дней. Она бы исказила его самовосприятие. Возможно, мозг подсознательно уберегал Гамильтона от такого.
Блаженное неведение
22 сентября 1969 года восьмилетняя девочка по имени Сьюзан Нейсон отправилась в гости к подружке в Фостер‑Сити (штат Калифорния) и пропала. Родители обратились в полицию. Начались безуспешные поиски, продлившиеся несколько месяцев. В декабре 1969‑го сотрудник департамента водоснабжения Сан‑Франциско во время обхода обнаружил в овраге неподалеку от водохранилища Кристал‑Спрингс детские останки. Следователи, осмотрев место обнаружения тела, заметили на руке ребенка погнутое серебряное кольцо и обратили внимание на то, что платье девочки задрано. По зубам удалось установить, что тело принадлежит Сьюзан Нейсон. По заключению патологоанатомов смерть наступила вследствие удара по голове тупым предметом, а повреждения на запястьях свидетельствовали о том, что незадолго до смерти девочка с кем‑то боролась. Но кто ее убил? Ответа не было целых 20 лет.
В январе 1989 года 28‑летняя Эйлин Франклин‑Липскер наблюдала за тем, как ее дочка играла на полу, как вдруг малышка посмотрела на нее. И Эйлин внезапно вспомнила жуткие события, свидетелем которых стала 20 лет назад. Она сидела на заднем сиденье машины вместе со своей лучшей подругой Сьюзи. Автомобиль затормозил у водохранилища. Ее папа Джордж Франклин пробрался на заднее сиденье, раздвинул колени Сьюзи и начал прижиматься к ней. Сьюзи пыталась отпихнуть его. А Эйлин не могла пошевелиться от страха. Потом ей вспомнилась другая сцена. Сьюзи лежит рядом с машиной на земле и плачет. Эйлин видит, как папа подходит к ее подруге и бьет ее по голове камнем. Рука у Сьюзи вся в крови, серебряное колечко погнулось. Пряди волос Сьюзи разбросаны по земле.
Рассказав о своих воспоминаниях психологу, Эйлин поделилась ими с мужем, который немедленно позвонил в полицию и сообщил, что его жена может назвать убийцу Сьюзан Нейсон. Рассказ Эйлин показался полицейским убедительным, и они направились к Джорджу Франклину. Он открыл дверь.
«Мы расследуем одно давнее убийство… – начал полицейский. – Убийство девочки по имени Сьюзан. Сьюзан Нейсон».
Франклин некоторое время смотрел на полицейского, а потом спросил: «Вы общались с моей дочерью?»
Когда дело Франклина дошло до суда, несколько экспертов, которых привлекли к делу, говорили о концепте вытесненных воспоминаний. Представительница стороны обвинения, доктор Ленор Терр, психиатр, профессор Калифорнийского университета в Сан‑Франциско, высказала предположение, что сама Эйлин в детстве стала жертвой насилия, в том числе сексуального. Профессор заявила, что «повторяющиеся эпизоды крайне жестокого обращения и насилия с участием разных людей, включая родителя, впервые случившиеся еще в раннем возрасте… чаще всего – практически всегда – вытесняются из памяти». Доктор Элизабет Лофтус, профессор психологии Вашингтонского университета, представлявшая сторону защиты, говорила о том, что многократные пересказы каких‑то событий могут убедить человека в том, что они и правда происходили, даже если это не так, и приводила в пример эксперимент с выдуманным эпизодом детских блужданий по магазину. К тому же чем больше времени отделяет человека от предполагаемого момента этого события, тем выше вероятность, что за прошедший период новая информация успела проникнуть в подсознание и изменить воспоминания о случившемся – этот феномен Лофтус назвала «контаминацией памяти».
Сторона защиты заявила, что все детали показаний Эйлин заимствованы из новостных репортажей, которые она видела после происшествия. Защитники настаивали на том, что «абсолютно все», что рассказала Эйлин, – это публично доступная информация. Возможно, ей просто вспомнились описания расследования, которые она читала. Адвокат также обратил внимание суда на то, что воспоминания Эйлин непоследовательны. В каждом из пересказов обнаруживаются небольшие изменения. Например, в суде Эйлин сказала, что ее сестра Дженис играла неподалеку, когда папа предложил Сьюзан ее подвезти. Однако ранее она говорила, что Дженис сидела рядом с ней в машине и что папа велел ей выйти, а уже потом забрал Сьюзан. Дженис рассказала, что помнит день, когда Сьюзан исчезла, но не помнит, видела ли она в тот день отца и сестру.
Несмотря на эти и другие нестыковки, детальность показаний Эйлин убедила суд. Джордж Франклин был признан виновным в убийстве с отягчающими обстоятельствами.
В самом ли деле Эйлин 20 лет назад стала невольным свидетелем убийства своей подруги? Или же в ее голове просто слились воедино новостные отчеты, которые она читала, и картинки, которые видела, и она приняла все это за реальные воспоминания?
Мы не сможем положить конец спорам о том, искажаются ли вытесненные воспоминания или же им можно верить. Точнее всего будет сказать так: в определенной степени справедливо и то и другое. Когда полиция пришла к Джорджу Франклину, он тут же упомянул свою дочь. А значит, очень может быть, что центральные детали истории Эйлин правдивы. Тот факт, что она неверно запомнила некоторые второстепенные нюансы, не идет вразрез с теми исследованиями, о которых мы уже говорили. Эйлин была свидетелем отцовского преступления, но эти воспоминания вытеснились на два десятилетия.
Вытеснение воспоминаний, как правило, происходит из‑за травмы. Например, дети, ставшие жертвами физического насилия, порой не помнят, что с ними произошло, и вспоминают об этом лишь спустя много лет, когда нечто провоцирует возвращение этих воспоминаний. Эмоциональная травма, такая как, скажем, сексуальное насилие, может разрушить психику человека, его уважение к себе и самовосприятие. Самый важный аспект теории вытеснения воспоминаний состоит в том, что мозг с помощью своеобразного «предохранительного клапана» пытается спасти наше уязвимое «Я» от тех событий, груз которых слишком тяжел. Как хирург применяет анестезию, чтобы предотвратить послеоперационную боль, так и подсознание вытесняет воспоминания, чтобы спасти нас от болезненных переживаний, вызванных событиями в прошлом.
Исследования показывают, что воспоминания, связанные с негативными эмоциями, стираются быстрее, чем память о радостных событиях. В психологии существует теория, называемая моделью мнемического игнорирования. Согласно ей, люди легче вспоминают то, что совпадает с их самовосприятием, а то, что с ним расходится, не принимают во внимание. В ходе одного из исследований испытуемым дали список поступков и попросили оценить, способны ли они сами на подобные действия. Поступки были как негативные, например «Заняв у приятеля деньги, я не стал бы их возвращать», так и положительные, повышающие самооценку, например «Если бы мой друг заболел, я бы несколько дней ухаживал за ним». Затем испытуемые должны были перечислить как можно больше запомнившихся пунктов. Они с легкостью вспоминали хорошие поступки и благополучно забывали плохие. Для сравнения ученые организовали параллельный эксперимент. Они познакомили вторую группу добровольцев с описанием парня по имени Крис. Затем дали испытуемым список поступков – отрицательных и положительных – и спросили, способен ли на них Крис. Когда вторая группа позже пыталась припомнить пункты списка, испытуемые одинаково хорошо вспоминали как плохие, так и хорошие действия. Судя по всему, из‑за того, что отрицательные поступки никоим образом не относились к ним самим, они их не проигнорировали.
Мозг часто оформляет фрагменты нашего опыта так, чтобы нас защитить. Если бы подсознание было новостным каналом, то очень предвзятым. Многие демократы смотрят либеральное телевидение, а консерваторы‑республиканцы предпочитают радиопередачи. Подсознание предпочитает усваивать те впечатления, которые соотносятся с нашим восприятием себя и мира. И мозг помогает ему в этом. В результате и получается история о нас, о том, что нас волнует. Порой мозг немного редактирует новостной поток, вырезая из него мелкие детали, не очень вписывающиеся в историю, в которую нам хотелось бы верить. Здесь нет ничего плохого. Это вполне нормальный адаптационный механизм, оберегающий наше сознание. Вытеснение воспоминаний – радикальный пример того, как мозг защищает человека. В случае Эйлин, однако, имело место не только вытеснение воспоминаний, но и воздействие сторонней информации. Мы никогда не выясним, что из ее показаний было реальным воспоминанием, а что пришло из других источников, но можем с уверенностью сказать, что ее память как минимум отчасти подверглась мощному воздействию медийных рассказов о преступлении.
Нам известно, что воспоминания могут меняться и даже навязываться, как в случае с придуманной историей о супермаркете. Судя по всему, когда мозг организует обрывки памяти в единое повествование, он заимствует их из самых разных источников – не только из личного опыта. Подсознание собирает эти фрагменты, независимо от их источника, и соединяет в историю, которая не расходится с нашим самовосприятием. Мы упомянули о том, что память – это не видеозапись, а более динамичный, меняющийся процесс. Теперь мы убедились, что памяти не чужда и предвзятость. Но на что способен мозг ради хорошей истории?
«Если ты веришь во что‑то, это уже не ложь»
В Нью‑Йоркском онкологическом центре им. Слоуна – Кеттеринга психолог Майкл Газзанига отправился на осмотр одной из пациенток, производившей впечатление очень интеллигентной женщины. Когда он вошел в палату, она читала The New York Times . Газзанига представился и спросил пациентку, знает ли она, где находится.
– Я в городе Фрипорт, штат Мэн, – ответила она. – Знаю, вы мне не верите. Доктор Познер утром сказал мне, что я в нью‑йоркском онкологическом центре и велел говорить так всем врачам, которые будут меня осматривать. Что ж, так и быть, но я‑то знаю, что нахожусь у себя дома на Мэйн‑стрит в городе Фрипорт штата Мэн!
Пациентка явно была в замешательстве. Газзанига решил проверить, насколько сильны ее ошибочные убеждения.
– Что ж, – начал он, – если вы во Фрипорте, в своем доме, то как вы объясните тот факт, что у вас за дверью лифты?
Пациентка замерла ненадолго.
– Доктор, знаете, как дорого мне обошлась их установка?
Столкнувшись с опровержением своих убеждений, пациентка сфабриковала воспоминание, поясняющее наличие лифтов и не противоречащее ее уверенности в том, что она находится во Фрипорте и лежит в своей кровати. Она ухватилась за ложное воспоминание об установке лифтов у нее дома в Новой Англии и даже пожаловалась на траты. Она не лгала. Она и сама верила в правдивость этих воспоминаний.
У Билли стабильно наблюдался ровно тот же симптом.
ДЕНЬ 7
Я. Слышал, сегодня тебя навещала мама, помогала оплатить счета.
Билли . Да, я сегодня оплатил несколько очень крупных счетов. Забочусь о своем бизнесе.
Я . Насколько крупных?
Билли . На 10 000 долларов.
Я. Ого, да это просто гигантский счет, Билли. А за что?
Билли . За кабельное телевидение.
Я. Точно? Слишком уж крупная сумма. Не может быть, чтобы ты смотрел столько фильмов…
Билли . Может‑может. Я их тысячами смотрю. Обожаю фильмы.
ДЕНЬ 11
Билли . Здорóво, приятель. Не хочешь прогуляться, пивка прикупить?
Я. Зачем?
Билли . Покутим немного!
Я. Билли, мысль, конечно, неплохая, но пиво в больницу проносить нельзя.
Билли . Еще как можно. Это же Католический университет. Здесь только и делают, что веселятся!
Я. Билли, вообще‑то мы в больнице, а не в Католическом университете.
Билли . Ох. Ну, значит, с моими документами вышла какая‑то путаница.
В ходе каждого разговора Билли заполнял пустоты своей памяти выдуманными элементами. Будучи не в состоянии вспомнить, что именно он оплачивал, он придумал абсурдный счет за кабельное телевидение в размере 10 000 долларов, а потом в подтверждение громадности суммы рассказал, что часто смотрит телевизор. Когда он не смог припомнить, где находится, он придумал путаницу с документами, которые якобы подал в Католический университет. Все эти заявления, естественно, не соответствовали истине, однако Билли не лгал. Как однажды сказал Джордж Костанза, герой популярного комедийного сериала «Сайнфелд», обращаясь к своему другу Джерри, который должен был пройти проверку на детекторе лжи: «Если ты веришь во что‑то, это уже не ложь». У Билли постоянно проявлялась так называемая конфабуляция – выдумывание воспоминаний. Люди, склонные к конфабуляции, не стремятся никого обмануть. Они даже не осознают, что их слова не соответствуют истине. Они помнят то, чего не было.
Повреждения мозга, болезнь Альцгеймера, потребление наркотиков и синдром Корсакова[27] (вызванный хроническим алкоголизмом) – немногие из факторов, провоцирующих конфабуляцию. С помощью этого механизма мозг создает ложные воспоминания для того, чтобы ликвидировать пробелы в памяти человека, чаще всего связанные с автобиографией. Конфабуляция может быть спонтанной (то есть возникать сама по себе) либо спровоцированной конкретными вопросами. В ходе одного эксперимента, проведенного в Лондоне, группа пациентов с синдромом Корсакова или болезнью Альцгеймера должна была прочесть следующую историю.
Анна Томпсон из Южного Бристоля, работающая уборщицей в офисном здании, сообщила в полицию о том, что накануне вечером неизвестные напали на нее на Хай‑стрит и украли 15 фунтов. Женщина рассказала, что у нее четверо маленьких детей, которые не ели уже два дня, и что ей скоро нужно платить за жилье. Полицейские, проникнувшись ее историей, сами собрали деньги и вернули ей.
Через разные промежутки времени после прочтения истории пациенты пытались вспомнить ключевые детали. Вот некоторые из ответов, которые они дали сразу после того, как услышали историю.
• «Только она вернулась домой, как к ней пришли двое полицейских, чтобы проверить, не соврала ли она им».
• «У нее забрали деньги и ценности. Но ее подружки из офиса собрали для нее нужную сумму».
• «Джек Браун забрал свою жену в Брайтон».
• «Анна Томпсон оказалась в психушке. Она умерла».
Сразу по прочтении истории испытуемые упоминали ложные детали, которые в тексте отсутствовали, например о муже Анны, ее коллегах и смерти. Для сравнения ученые дали прочесть ту же историю контрольной группе, состоящей из здоровых людей. Они припомнили все довольно точно и не стали ничего додумывать. Но неделю спустя при повторном опросе даже здоровые испытуемые поделились ложными воспоминаниями:
• «У нее был маленький сынишка двух лет».
• «Это произошло рядом с вокзалом».
Спровоцированные конфабуляции могут возникнуть у каждого, а вот спонтанные – это почти всегда результат мозговых повреждений. Но зачем это мозгу? Почему нельзя допустить, чтобы в памяти были лакуны?
Конфабуляция может быть результатом повреждений любой мозговой области из достаточно обширного списка – например, медиальной префронтальной коры (связанной с эгоцентричным мышлением) или глазнично‑лобной коры (внутренняя интуиция). Тот факт, что повреждение лобной доли, ответственной за высокоуровневое мышление и решения, часто вызывает конфабуляцию, привело многих неврологов к теоретическому выводу о том, что она возникает, когда люди перестают соотносить фрагменты воспоминаний друг с другом – тогда их истории превращаются в искаженную версию событий прошлого.
Некоторые ученые считают, что это та же форма бреда, которая наблюдается при шизофрении. С этим согласны не все, но по одной из основных неврологических теорий конфабуляция появляется, когда фрагменты памяти стираются или искажаются и возникает угроза для стабильности человеческого «Я». Пытаясь обеспечить непрерывность нашей личной истории, подсознание берет разрозненные фрагменты воспоминаний и пытается соединить их в единое целое, даже если для этого приходится затыкать некоторые дыры сфабрикованными воспоминаниями. Мозг добивается единства повествования любой ценой.
В одном из эпизодов ночного телешоу «Джимми Киммел в прямом эфире» девушка под видом репортера отправилась на фестиваль «Коачелла»[28]. Мнимый репортер в компании оператора подходил к случайным зрителям фестиваля и спрашивал их впечатления о некоторых малоизвестных инди‑группах. Девушка спрашивала посетителей о несуществующих коллективах с придуманными названиями, чтобы выяснить, станут ли гости фестиваля притворяться, будто знакомы с творчеством этих исполнителей. Она затеяла дискуссию о музыкальном стиле таких коллективов, как «Доктор Шломо», «Гастроэнтерологическая клиника», «Умопомрачительный коротышка», «СанТехно‑бэнд», а также «Эпидемия ожирения». Гости фестиваля не только делали вид, будто знают названных исполнителей, но и свободно обсуждали их «неопытность», «энергетику» и бурно радовались, что наконец смогли послушать их вживую.
Очевидно, что здесь мы имеем дело с ложью, а не с конфабуляцией. Гости фестиваля никогда не слышали об упомянутых группах. Почему же они прикидываются, что знакомы с их творчеством? Потому что считают себя осведомленными, продвинутыми любителями музыки, которые знают не только популярных исполнителей, но и малоизвестных, а также новичков. Признаваться в своем неведении посетителям не хотелось, поэтому они сознательно лгали.
Возможно, именно этим на подсознательном уровне и занимается мозг при конфабуляции. Вытеснение воспоминаний защищает наше «Я» после эмоциональной травмы, а конфабуляция, по‑видимому, бережет наше «Я» от потери памяти или неловкой ситуации. С точки зрения неврологии в этом есть смысл. Причиной конфабуляции, как правило, становится повреждение медиального отдела височной доли – области, ответственной за эгоцентричное мышление. Именно эта область проявляет активность, когда заядлые баскетбольные фанаты из колледжа смотрят матч, неразрывно ассоциируя себя с игроками любимой команды. Повреждение медиального отдела височной доли способно разрушить наше самовосприятие. Не исключено, что конфабуляция – механизм, с помощью которого мозг препятствует этому.
Рассмотренная гипотеза раскрывает мотивацию обращения к конфабуляции: это просто защитный механизм. Он охраняет нашу память, наше прошлое. Но теория не объясняет, как именно мозг выдумывает истории. Когда возникает необходимость в выдумках, где мозг берет нужный материал?
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 300; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!