ЧАСТЬ 4. БУДНИ ДУРДОМА 2 (NEW) 13 страница
«О, а это вообще ценная штука, мать всегда ее носила и днем, и ночью», — обрадовался Мудила новой находке, отрыв среди всего хламья старые, поломанные бигуди. И так как на них не было уже приспособлений, которые бы удерживали их на волосах, то Мудон, взяв одну бигудю, кое-как в один оборот замотал волосы на нее и, чтобы она не ебнулась, взял попавшийся под руку бинт и им замотал, завязав на узел.
«Ой, это точно мать никогда не носила, вообще какая-то непонятная штуковина, — рассматривал Мудон ажурный комбидрез, повернув его вверх ногами и пытаясь в рукава засунуть свои лапы, — и к тому же он мне малой», — решил придурок и отбросил непонятную вещь в сторону.
— Мудя, а Мудя, — пидорастичным голосом снова заговорил Гурила, жеманно поправляя свои три волосинки так, как будто это была целая шевелюра, — я похож на валютную проститутку?
Мудила, внутренне бесясь на выходки Гуруна, посмотрел на него, увидев, что тот, переминаясь с ноги на ногу, будто хочет ссать, засовывает в трусы, в лифчик разодранную на кусочки туалетную бумагу, как будто это были бабки, сказал:
— Ты скорее похож на ебанутого педика, — сказал Мудя.
— Извольте, извольте не оскорблять даму, — все таким же голоском сказал Гурун, манерами и взглядом подражая даме из светского общества.
«Вот сука, высрался же такой, даже не обижается, урод», — еще больше забесился Мудила неадекватной реакции Гуруна.
— Эй, красавицы, хватит уже намалевываться, народ жаждет зрелищ и веселья, — залетела в комнату Элен.
|
|
|
Рулониты тем временем уже приготовились к трапезе, рассевшись вокруг стола, и ждали, когда дежурные вытащат из кухни кашу и другую жратву.
— А сегодня, дорогие рулониты, — обратилась ко всем Элен, — к вам приехали две новые сестры, — будьте с ними вежливы и обходительны, — на полном серьезе сказала жрица.
Рулониты, обрадовавшись новости, разбалделись и стали громко хлопать, вызывая новичков.
— Прошу любить и жаловать, Даздраперма, — как на параде выкрикнула Ксива, и под бурные аплодисменты и свисты в зал завалил Мудон с бигудями, перемотанными бинтами на башке, в поносного цвета халате, из-под которого в разные стороны торчала ночная рубашка, а на ногах у него были шлепки на толстой платформе и на размера три меньше его лапы, поэтому пятки свисали за пределы обуви. Подражая своей матери, Мудила состроил недовольную мину и прошел к столу, держа в руках кастрюлю. Рулониты покатывались со смеху, забыв, что хотели жрать.
— Девица, а девица, а что означает твое расчудесное имя, — стал прикалываться Гнилой харчок.
— Да Здравствует Первое Мая, — пробурчал Мудон. — Даздраперма, — и с грохотом поставив кастрюлю на пол, взял большой черпак и стал раскладывать кашу.
|
|
|
— Давайте, свиньи, сюда свои чашки, если хотите жрать, — не выходя из своего бурчащего состояния, рявкнул Мудон, небрежно наваливая в тарелки кашу так, словно он рыл яму.
— А можно потрогать Вашу грудь? — стал прикалываться Кривозубый, протягивая свои грязные лапы к торчащим сиськам Мудилы, сделанным из надутых как шары гандонов, засунутых в здоровый белый лифчик пятого размера.
— А ну, убери руки, — заорала Даздраперма, замахиваясь поварешкой с горячей кашей.
— Но, но, но, спокойно, дама, откуда вы такая грубая, не ласковая, — продолжал подъебывать Мудю Кривозубый.
— У нас в деревни все такие, — огрызнулся Мудила, расшвыривая тарелки с кашей в разные стороны.
Пока Мудя не видел, Гнилой харчок все-таки решил дотянуться до его доек, и аккуратно со спины стал подкрадываться, строя гримасы. Рулониты, увидев хитрую морду Гнилого, стали угорать в ожидании нового веселья. Подкравшись почти вплотную к Муде, который начал разливать чай, Гнилой харчок привстал и со спины своими лапами ухватился за воздушные сиськи Даздрапермы.
— О, какие сиси! — заорал он прямо в ухо Мудилы, и тут раздался громкий взрыв. От неожиданного нападения и от взрыва собственной же сиськи, Мудозвон уронил из рук кружку с чаем на другую кружку, и горячий чай полился на рядом сидящих рулонитов.
|
|
|
— Блядь, ебанутый урод, — стал размахивать во все стороны руками Мудозвон, отталкивая от себя напавшего Харчка.
— Вот дебил, че ты сделал с моей грудью, — орал Мудила, нащупав вместо своей левой сиськи лопнувший гандон. Рулониты покатывались над инвалидом Даздрапермой с одной невероятных размеров сиськой.
— Слушай, Мудя, я тебе так завидую, — подвалил к нему Нандзя.
— Это еще почему? — буркнул Муд, стряхивая со своего наряда кашу.
— У тебя сейчас такая возможность проснуться и ощутить своего свидетеля. Смотри, как тебе дискомфортно находиться в этой роли, а значит, ты не можешь уснуть. Главное, сейчас наблюдай, что в тебе происходит, и все говно, которое увидишь — это и есть твои враги, с которыми нужно бороться в первую очередь, — дал ему мудрый совет Нандзя.
«Да, нахуй мне все это надо, никакая это не практика, а сплошное издевательство, — обиженно подумал Муд, но потом решил задуматься над сказанным Нандзей, — Еб твою мать, ну, почему я опять так глупо реагирую, почему так отождествляюсь со своей личностью, — стал он делать над собой эмоциональное усилие, идя на встречу возникшему дискомфорту. И как только он начал относиться ко всему происходящему как к практике, как к возможности поработать над собой, так ему самому же стало легче и радостней, — как же я отождествлен со своим образом, думая, что я мужик, что я должен только так проявляться, чуть чего, я сразу обижаюсь, раздражаюсь, а ведь Рулону в какой только роли ни приходилось быть: и в бабу его наряжали и всяких крутых богатых парней он играл, и в роли пьяного, и в роли шизофреника был, — что только он ни делал для того, чтобы растождествиться со своей ложной личностью. Он не избегал дискомфорта, а наоборот, сам себе его создавал, поэтому быстро просветлел. И я теперь буду брать пример с Гуру Рулона, а не со всяких уродов — мышей», — подумал Муд и уже более радостно и непосредственно продолжил роль Даздрапермы.
|
|
|
— А теперь, внимание, следующая гостья, Изпиздыглазатаращенко, — вдруг сказала Элен. И из двери вышел Гурун во всем своем пидарастичном великолепии, создавая резкий контраст Даздраперме. Выставляя свои кривые ноги в капроновых чулочках и в туфлях похожих на лошадиные копыта, он приблизился к толпе рулонитов, строя всем глазки, которые благодаря особой технологии макияжа, были совершенно разной формы: один глаз принял скорее форму квадрата, а другой многоугольника, что создавало еще более несуразный вид. Гурун продолжал манерничать.
Внимание рулонитов резко переключилось на Изпиздыглазатаращенко и, забыв даже о еде, они стали подлезать к новопоявившейся бабе, стараясь замацать ее.
Изпиздыглазатаращенко, продолжая улыбаться и манерничать, стал разгуливать вокруг стола.
— Хорошо, а сейчас все могут приступать к трапезе, — сказала Элен, — но сначала я раздам каждому из вас свою тарелку с индивидуальной мантрой, которая поможет вам больше осознать себя.
Рулониты по очереди стали подходить к жрице, получая тарелку и бумажку с надписью, которую они должны были нанести лаком для ногтей на тарелку.
— Итак, вам пять минут, — скомандовала жрица.
Рулониты кинулись выполнять задание.
Вонь Подретузная, открыв свой листочек, прочитала неразборчивую надпись «Я — скотина, которая постоянно хочет оправдываться». И тут же помрачнела.
«О, ничего себе, когда это я оправдывалась, ничего я не оправдываюсь, никогда, почему это мне такую надпись дали. Вон чу-Чандра всегда оправдывается, а я нет», — забубнила Вонь Подретузная, надув и без того пухлые щеки.
— Че зависла, Вонь? — заметила Ксива, — уже две минуты осталось, если не напишешь, не будешь жрать.
«Блядь, сейчас все увидят эту надпись на моей тарелке. Вот, блядь, как стремно, все меня залажают», — включился ебанутый мышиный базар в Вони Подретузной.
Она стала оглядываться на других, кто что пишет на своих тарелках. И тут ее взгляд упал на сияющую морду Гуруна.
Изпиздыглазатаращенко, который манерными движениями старательно выписал зелеными буквами: «Я скотина, которая считает себя умным, чтобы сохранить свое невежество».
Гурун же в это время так же мило сам с собой вел беседу. «Почему это я считаю себя умным, я и так на самом деле умный, — загрузился он в первый момент. Но во время заметив, как он сильно отождествился, стукнул себя по лбу, — еб твою мать, опять я уснул в отождествлении, поэтому-то мне и дали именно эту фразу, если бы я так не думал, то она бы и не вызывала во мне такого сильного дискомфорта. И раз мне дали эту фразу, значит, я должен медитировать, размышлять над ней, а не беситься и обижаться. Буду растождествляться со своей ебучей важностью и значимостью, буду прямо сейчас менять свою реакцию», — решил Гурун и стал натягивать искусственную улыбочку и радостно писать на своей тарелке индивидуальную мантру. Но сначала он чувствовал, что его еще корежит, что он продолжает болезненно реагировать на взгляды окружающих, которые уже глумятся над ним, буквально насмешливыми взглядами обсирая его.
Но Изпиздыглазатаращенко решил целостно войти в наблюдателя и старался изо всех сил смотреть в лицо этому дискомфорту, и уже через несколько минут он вдруг почувствовал, как дискомфорт рассеялся совсем, ему стало легко и радостно. Теперь Гуруну стало все равно, кто как его оценивает, он целостно находился в своей радости.
В это время мелкими буквами на тарелке корябал свою индивидуальную мантру Мудя-Даздраперма, пугливо озираясь и левой рукой закрывая, что он пишет.
«Вот, пиздец, у меня самая позорная надпись, — от волнения грыз он ногти и ковырял в носу, вырисовывая надпись «Пидор сельский», — почему это я — пидор сельский, я не понимаю, что это значит», — стал он напрягать свои тупые мозги, но ничего нормального не мог придумать.
— Ну, что, Даздраперма, загрузился? — заметила Ксива напряженный ебальник Мудилы.
От неожиданности дурак аж подпрыгнул, выпустив тарелку с надписью из рук, и все рулониты привлеченные такой сокральностью Мудилы, увидели почти дописанную надпись «пидор сельский» и заржали.
— Ну вот, видишь, хотел скрыть свое говно, но еще больше привлек к себе нездоровое внимание, — заметила Ксива, — вместо того, чтобы глубоко задуматься над этой эзотерической надписью «Пидор сельский». Давай, говори, что ты понял?
— Не знаю, просто обосрали меня, наверное, чтобы я не мнил о себе слишком много? — зачморенно пропиздела Даздраперма, скосолапив ноги, с которых уже слетели колготки, то ли от напряжения, то ли от больших яиц, и теперь висели, как будто он обосрался.
— Нет, нет и нет, это было бы слишком просто. На самом деле, эта фраза говорит о том, что тебя весь мир имеет, тебя имеет воображение, твое же собственное, тебя имеют твои эмоции, тебя имеет твой ум и так далее. Ты должен эзотерически подойти к этой фразе и отнестись с благодарностью, что есть люди, которые помогают тебе заниматься самовоспоминанием, дают толчки. Смотри, как ты сильно зависишь от мнения окружающих, как ты старательно хочешь исполнить программу социума, мышей, хочешь быть все время хорошим у мамы. Получается, все общество имеет тебя, всасываешь? Поэтому ты и есть самый, что ни на есть пидор сельский, — сказала жрица.
У Мудилы на какое-то мгновение возникло внезапное прозрение: «А ведь правда, я даже и не задумывался об этом, а просто механически воспринял эту фразу как обзывательство и сразу стал обижаться, как последняя мышь. Да, я-то думал, что я уже крутой секорист, а, на самом деле, я мало чем отличаюсь от мышей, во мне так и остались все внушенные мамкины реакции, — подумал Мудила и с новым осознанием стал поверх маленьких букв «Пидор сельский» писать большие: «ПИДОР СЕЛЬСКИЙ!» — вот это будет мой первый шаг, я не буду больше бояться, как меня оценят».
В это время толпа рулонитов угорала над Мудей, который буквально за последние пять минут сменил сразу несколько состояний, переходя из части зачморенного маменькиного сынка в более осознанную часть, которая хочет развиваться. Рулониты, тыкая пальцами в Даздраперму, радовались, что не их назвали этой позорной кликухой.
— А вы че радуетесь, свиньи? — резко пресекла их Аза, — вы на себя посмотрите, это касается каждого из вас. Никто не исключение. Каждый из вас является пидором сельским, — обрадовала их жрица.
Услышав такую новость, рулонитам резко расхотелось смеяться. Пачки у всех вытянулись, шары выкатились, как бы удивляясь, «как это я — пидор сельский, ведь я-то хороший у мамы». Одному Нараде как всегда почему-то не смеялось, но не потому, что он осознал эту глубокую истину, а потому что ему тарелку выдали уже с готовой надписью «глиста в скафандре».
«Ну, с пидором сельским теперь понятно, но почему «глиста в скафандре»? — стал грузиться Нарада, — может, в скафандре ложных личностей, но почему глиста не понятно». Но тут его размышления прервал голос жрицы:
— Теперь в свои новые тарелки вы можете раскладывать второе блюдо.
И по команде рулониты стали сувать каждый свою тарелочку с индивидуальной надписью. Каких надписей только не было: и «пидор сельский», и «урод, в жопе ноги», и «из жопы высравшийся». Даздраперма с сияющей мордой разливала жидкую чачу в тарелки. Тут свою тарелку дрожащей рукой подал Нарада ебучий. И когда он полную тарелку с жидкой чачей решил донести до своего места, то обнаружил, что эта жидкость выливается со дна, поливая всех, кто попался под руку дурака.
— Еб, твою мать, урод, че ты делаешь?
— Ой, почему-то у меня тарелка оказалась дырявая, — заныл Нарада.
— Мудя, а ну, подержи ему тазик под тарелкой, — скомандовала Ксива, и Мудила, бросив поварешку в кастрюлю и, схватив миску, быстро подставил ее под дырявую тарелку дурака, который в это время вытащил изо рта жвачку, пытаясь залепить дырку.
— Хули, ты это делаешь? — заорала Элен, — тебе кто-то сказал затыкать дырку?
— Нет, — зачморенно сказал Нарада, убрав жвачку и, внутренне бесясь, отождествленно наблюдал, как его порция вытекает в дырку.
— Это для тебя специальная практика, — стала объяснять жрица, — будешь теперь все время жрать из дырявой миски, знаешь, как пидоры на зоне? Сколько успел, столько и съел — это поможет тебе отключать внутренний диалог. Сам не можешь справиться со своими гнилыми мыслишками, так мы тебе поможем. Поешь так несколько дней и сразу поймешь, в чем радость жизни, может тогда задумаешься, нужно ли беситься на мир, держаться за свое говно или все-таки лучше всегда находиться в радостном и открытом состоянии.
— Че завис?! — резко сменив тон, заорала на него Элен, — без жратвы останешься.
Опомнившись, Нарада схватил ложку и быстро стал загребать жидкость, которая, как ему показалось, стала выливаться еще быстрее. Рулониты покатывались, видя как придурок с отождествленной мордой загребает ложкой, в то время, как его хавало стремительно выливается со дна тарелки в тазик, который на весу держала Даздроперма. Когда вся похлебка вылилась, Нарада, ощущая, что в желудке его явно меньше, чем в тазике, тяжело вздохнул и с надеждой взял свою кружку, чтобы налить чай. «Хоть чай попью», — облегченно подумал он. Но не тут-то было. Как только он зачерпнул чай из кастрюли кружкой, как тут же заорал во всю глотку — горячий чай, полившийся из дна кружки, обжег его лапы.
— Ха-ха-ха, — опять закатились рулониты, увидев, что кружка Нарады тоже оказалась дырявой.
— Смотри до чего тебя неосознанность довела, — угорала над уродом чу-Чандра.
— Нарада, не будь идиотом, не упускай такой уникальной возможности понаблюдать за собой, — подбадривал его Гну, — давай, радуйся дискомфорту, осознавай себя.
— Ну, как я буду пить его, он же горячий, — заныл Нарада, прыгая и отряхивая со своих штанов попавший кипяток и обдувая обожженные пальцы.
— Ну, это твои проблемы, остуди, потом пей, — прикалывался Пидор сельский.
— Ой, ну он же весь выльется, пока остынет, — ныл придурок, видя, как он лишается и чая. Но делать было нечего, и урод, набрав полный рот воздуха, стал старательно дуть на чай. От такого напора воздуха, чай расплескивался во все стороны. Нарада попробовал сделать один глоток, но обжегся об еще неостывшую железную кружку.
— А-а-а-а, блядь, — орал идиот, бесясь и психуя от своей беспомощности.
— Ну что, Нарада, теперь ты видишь, какое ты ничтожество, даже чай не можешь выпить. Вот давай, сейчас попробуй помечтать о своем незыблемом Величии, — поучал его Нандзя.
Весь разобиженный и распсихованный Нарада только и успел заглотнуть последнюю каплю чая, который уже весь вылился.
«Семейное счастье»
— Эй, Синильга, — закричала Элен Синьке, которая в это время зашивала носки, — а ну, вали сюда быстро, показывай свою работу. Синильга, довольная до жопы, что она так старательно три часа зашивала два носка, взяла их в зубы и на карачках поползла к жрице.
— Хорошо зашила? — жестко спросила Элен.
— Да-да-да, — затараторила дура, — вот посмотрите, я так сделала, что даже ниток не видно.
Элен взяла один носок и стала его внимательно рассматривать.
— Та-а-а-а-к, я не поняла, а где дырка? — спросила удивленная Элен, не находя отверстия, куда обычно засовываются ноги.
— Я зашила! — гордо пернула Синильга.
— А как ты теперь его собираешься одевать, дура ебанутая?
— Ну-у-у, я не знаю-ю-ю-ю, — растерялась Синюшняя, — мне сказали зашить все дырки, вот я и зашила.
— Вот, на хуй, дебильная, — возмущалась Элен, — даже носки не можешь зашить, уебище мамино. Вот, давай, теперь мы будем тебя активно обучать семейной жизни.
— Сантоша будет твоим сыном, — продолжила Ксива, — Агни будет твоим мужем, а Нандзя — собутыльником мужа.
— Ой, а что мой муж обязательно должен быть алкоголиком? — обиженно спросила Синильга.
— А ты что, на большее рассчитывала? — усмехнулась жрица, — к такой как ты только бомж-алкоголик и подойдет.
— Ты, Синильга, вместо того, чтобы обижаться, — заметил надутые щеки дуры Гну, — благодари Бога, что тебе даются такие истинные уроки. Лучше сейчас пройти эти практики в игровой ситуации и через них понять, что такое семейка на самом деле и отказаться от этой утопической идеи маминизма.
— А я лягу, прилягу, обниму свою флягу, — вдруг забазлал во всю глотку еле ворочая языком Нандзя, входя в роль пьяницы-дружка. При этом он стал мотаться из стороны в сторону, запинаясь об собственные же ноги.
— Эй, сука, тащи жрать! — заорал пьяница-дружок и, смачно отрыгнув, плюхнулся в кресло.
Гну, угорая над Нандзей, тоже стал входить в роль мужа-алкоголика:
— Эй, Манда, тащи пивко, угощай гостя.
Синильга быстро посеменила на кухню собирать поднос. Практика не успела еще начаться, а она уже испытывала внутри жуткий дискомфорт и отвращение: «Вот, блядь, говно, почему это я должна че-то им готовить и прислуживать», — почувствовала в себе внутреннее сопротивление Манда. Но, не успев глубже войти в свой пиздеж, дура услышала снова «ангельский голосок» «любимого» мужа.
— А, ну, Синильга, быстро шевели задницей, пока я тебе ебло не расколотил, — нарочито грубым развязным голосом отъявленного алкоголика орал Гну, — жрать хотим, дай жрать, сука.
Синильга, роняя на ходу все подряд: ложки, вилки, кастрюли, проливая горячий суп, неслась на всех парах, чтобы ублажить мужа-алкоголика и его дружка.
Нандзя, увидев перед собой тарелку с супом, стал дрожащими руками подносить к себе тарелку. И так как он чересчур целостно вошел в роль пьяницы, то буквально уже не контролировал свои действия. Поднеся тарелку ко рту, Нандзя стал дуть в нее, чтобы остудить, но не удержал, и тарелка, ебнувшись об пол, разбилась, и часть супа вылилась прямо на Нандзю.
— Бляха — муха! — орал «алкаш», посмотрев на свои облитые штаны. — Эй, сука, давай, снимай теперь с меня эти штаны. Синильга подбежала к дружку и стала стягивать с него грязные, вонючие, мокрые штаны.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 152; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!