Первый долг интеллектуала: молчать, когда от него нет проку
Я прошу прощения за заезженную цитату: «Несчастна та страна, которой нужны герои»[221], но герой – это мифологический персонаж, наделенный сверхъестественными способностями, позволяющими ему вершить то, что не под силу простым смертным. Взывать к нему – значит обнаруживать синдром импотента, верить, что это может быть извинением, когда ничего не делается. Если где-то не функционирует железная дорога, надо не взывать к герою-спасителю, а выяснить, кто виноват – местная администрация, центральное руководство или же кто-то еще. Одна из самых патетичных поз XX века (думаю, что виноват в этом Жюльен Бенда) – жаловаться во время какого-либо социального или политического кризиса на предательство интеллектуалов или же обращаться к ним в поисках разрешения всех трудных вопросов. Как-то раз Жак Аттали[222] созвал в Париже невероятных размеров конгресс, названный «Интеллектуалы и кризисы нашего века». Мое участие в нем ограничилось несколькими словами: «Поймите, что назначение интеллектуала – создавать кризисы, а не разрешать их». Создавать кризисы – это совсем не так уж плохо. Ученые, философы, писатели творят, чтобы сказать нам: «Вы думаете, что дела обстоят таким-то образом, но вы тешите себя иллюзиями, потому что на самом деле все неизмеримо сложнее». Так делали все интеллектуалы, которых мы изучали в школе, – их звали Парменид, Эйнштейн, Кант, Дарвин, Макиавелли или Джойс.
|
|
Если мы прислушиваемся к тому, что они говорят (когда им это удается), то интеллектуалы полезны для общества – но только в долгосрочной перспективе. В краткосрочной же они могут быть только профессионалами слова и научных исследований – руководить учебным заведением, заниматься партийным или корпоративным пиаром, трубить в революционный горн, но не раскрывая при этом своей особой функции. Слова о том, что интеллектуалы работают на долгосрочную перспективу, подразумевают, что они выполняют свою функцию до или после, но никогда не во время событий. Экономист или географ могли предупредить о преобразовании наземного транспорта в момент появления паровой машины, могли бы проанализировать будущие преимущества и недостатки этого преобразования – или же провести сто лет спустя исследование, чтобы показать, как это изобретение революционизировало нашу жизнь. Но в тот самый момент, когда разорялись дилижансные конторы или первые локомотивы застревали на полпути, интеллектуалам нечего было сказать по этому поводу – во всяком случае, еще меньше, чем кучеру или машинисту, и требовать от них окрыляющих слов в такой ситуации – все равно что укорять Платона за то, что он не предложил лекарства от гастрита.
|
|
Когда горит дом, интеллектуал может лишь постараться вести себя как нормальный человек, наделенный здравым смыслом, как все; если же он вздумает возложить на себя особую миссию, то сильно ошибется, а тот, кто будет к нему взывать, – просто истеричка, позабывшая номер пожарной службы.
Проницательный социолог еще тридцать лет назад мог бы предсказать, что начало трудовой деятельности для молодых людей в связи с ростом благосостояния наступит позже, а это приведет к появлению специфической подростковой преступности (будь то наркотики или швыряние камней на дорогах), и мог бы придумать какие-нибудь меры, чтобы это предотвратить. Но в тот момент, когда ребята сбрасывают камни с путепровода на проезжающие внизу автомобили, единственное, что можно требовать от интеллектуала, – это не следовать их примеру. Если он напечатает гневный протест против камней на дорогах, то поведет себя не как интеллектуал, а просто воспользуется всеобщим недовольством, чтобы покрасоваться перед публикой – да еще и положить себе в карман гонорар. На этом этапе надо ждать спасения не от интеллектуала, а от полицейских патрулей и судебной системы.
Только в одном случае у интеллектуала есть своя роль прямо во время разворачивающихся событий: когда происходит что-то ужасное и никто не обращает на это внимания. Лишь тогда протест может послужить предупреждением. Конечно, свое возмущение может с равным успехом выразить кто угодно, хоть сантехник, но публичность фигуры может сделать протест более значимым (вспомним «J’accuse»[223] Золя). Но подобные акции имеют смысл, только если никто еще не заметил: что-то идет не так. Если же проблема известна всем, интеллектуалу куда лучше будет не загромождать попусту (говоря вещи, известные даже его привратнику) страницы газет и журналов: лучше использовать их для более неотложных новостей и дискуссий. Достаточно просто вести себя так, как подобает вести себя любому сознательному гражданину в подобных обстоятельствах.
|
|
1997
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 186; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!