Философия и методология науки 16 страница

Наибольшее распространение он получил в 60-е годы ХХ в. во Франции, претендуя на объективность и научную строгость в противовес экзистенциализ­му, открыто противопоставлявшему себя науке и научному методу. Основные представители структурализма Клод Леви-Стросс (этнолог), Жак Дерида, Ми­шель Фуко (история искусств), Жан Лакан (психоанализ), Ролан Барт и др. В своих исследованиях они стремились обосновать гуманитарное знание как тео­ретическую науку. При этом, например, Леви-Стросс ориентирует гуманитар­ные науки на идеал естественнонаучной строгости, на использование методов познания, разрабатываемых в естественных науках.

Основной акцент структуралисты делают на выявление структуры как со­вокупности скрытых отношений, инвариантных при некоторых преобразова­ниях и зависящих от нее системоприобретенных свойств. Такая структура рас­сматривается ими не просто устройство какого-то объекта, сочетание его час­тей и элементов, доступное непосредственному наблюдению, она выявляется силой абстракции. При этом происходит абстрагирование от субстратной спе­цифики элементов той или иной системы. Вычленение знакового аспекта в язы­ке, искусстве, мифах и др. позволяет выявить абстрактные структуры благодаря таким особенностям знаковых систем как четкая дискретность их элементов и относительная независимость от специфики их субстрата (о чем свидетельству­ет, например, замена звуков на буквы). Выявленная таким образом структура поддается исследованию методами формальной логики и математики (теорией групп, теорией графов и т.п.), информационно-вычислительной техники.

Характерную черту структурализма составляет стремление за сознательным манипулированием знаками, словами, символами обнаружить неосознаваемые глубинные структуры, скрытые механизмы знаковых систем («ментальные струк­туры» Леви-Стросса, «дискурсивные формации» Фуко и т.д.), которые опосреду­ют отношение человеческого сознания и мира. Эти неосознаваемые структуры, с точки зрения французских структуралистов, не иррациональные импульсы эмпи­рически-биологического характера (З. Фрейд), они логичны и рациональны и есть не что иное, как скрытый, бессознательный механизм знаковых систем («симво­лическая функция»). Так, нормально владеющий языком человек применяет в своей речи грамматические правила, не думая о них и даже, может быть, не зная об их существовании. Структурный же метод позволяет переходить от поверхностных, осознаваемых связей к скрытым, неосознаваемым закономерностям.

Леви-Стросс пытается найти такие «ментальные структуры», которые были бы общими для всех культур и всех людей, развивая идею сверхрационализма. По его мнению, сверхрационализм - это гармония чувственного и рационального начал, потерянная современной европейской цивилизацией, но сохраненная на уровне первичного мифологического мышления. Последнее он рассматривает как коллективное бессознательное.

Лингвистический структурализм ведет свое происхождение от работ крупного швейцарского лингвиста Ф. де Соссюра (1857-1913) и его работы «Курс общей лингвистики». В различных течениях лингвистического структурализма, развив­шихся после де Соссюра, выявление скрытых структур языка осуществлялось раз­ными путями и на разных уровнях абстракции. Общей их особенностью является методологический примат отношений над элементами в системе. Исследование детерминирующей роли отношений привело здесь к созданию целой новой науки -фонологии, выделившейся из прежней фонетики как учение о языковых звуках (ра­боты пражской школы структурализма).

Анализ познавательных практик структурализма позволяет вычислить ос­новные категориальные элементы его построений: структура, язык, бессозна­тельное. При этом структуры языка трактуются как пример объективных струк­тур, отвлеченных от сознания и переживаний говорящего, от специфики конк­ретных речевых актов. Бессознательное рассматривается как необходимое условие познания: оно есть то, что находятся вне сознания, но дает доступ к сознанию.

Следствием такой методологической установки на объективность является то, что человек, субъект либо вообще выносится за рамки рассмотрения в струк­турализме, либо трактуется как нечто зависимое, производное от функциони­рования объективных структур. Этот структуралистический тезис, названный тезисом о «смерти человека», вызвал резкую критику.

Философскую специфику структурализма определить нелегко. С одной сто­роны, структурализм содержит критику опорных абстракций рационалистичес­кой субъективистики (например, субъекта, самосознания, суждения), с другой, - структурализм развивает рационалистические идеи в новой познавательной и мировоззренческой ситуации. Развитием своих позиций и подходов структура­лизм повлиял на поиски объективности и изучения языка в феноменологии, су­щественно определил облик современной герменевтики.

С конца 60-х - начала 70-х годов ХХ в. происходит переход к новому этапу развития структурализма - постструктурализму. В его рамках знание лишает­ся ореола объективности, трактуется как средоточение социальных и полити­ческих сил, как воплощение стратегий власти, принуждений и побуждений. Ак­цент в исследованиях постструктуралистов смещается с анализа объективных нейтральных структур к анализу всего того, что лежит вне структуры, что отно­сится к ее «изнанке».

Постструктурализм нацелен на выявление парадоксов и апорий, возника­ющих при попытке объективного познания человека и общества с помощью языковых структур, на преодоление структуралистического аисторизма и линг­вистического редукционизма, построение новых моделей смыслообразования, создание новой практики «открытого» чтения, преодолевающей аналитические истолкования. Главные представители постструктурализма - Мишелъ Фуко (1926­1984), ЖакДеррида (р. 1930), Жилъ Делез (1925-1995 ), Жан Лиотар (р. 1924), Жан Бодрийар (р. 1929) и др. Подобно структурализму, постструктурализм не обра­зует организационного единства и не имеет общей программы, существует оп­ределенная общность проблемного поля и подходов к решению проблем.

Одной из главных задач постструктурализма является критика за­падноевропейской метафизики с ее логоцентризмом, выявление за всеми культурными продуктами и умственными схемами языка вла­сти и власти языка.

Среди ориентаций внутри постструктурализма особенно важны две - с ак­центом на политическую реальность: «все в конечном счете - политика» (Делез) и «нет ничего кроме текста» (Деррида).

Одним из наиболее ярких представителей постструктурализма считается французский философ Жак Деррида. Его работа «О грамматологии» (1967) ста­ла программной. Поставив вопрос об исчерпанности ресурсов разума в тех фор­мах, в которых они использовались ведущими направлениями классической и современной западной философии, Деррида считает условием преодоления метафизики

такой способ философской работы, как деконструкция. Суть его - в выявлении в текстах опорных понятий и слоя метафор, указывающих на само­тождественность текста, на следы его перекличек с другими текстами. Главная задача деконструкции (операций «разборки» и «сборки») - показать в любого рода текстах значимость элементов внесистемных, маргинальных, «раздразнить и выманить наружу конфликтующие силы означения» (Б. Джонсон).

Особое значение при этом приобретает контекст - система размыкается и «входит в контекст». Поскольку контекст может безгранично расширяться, по­стольку зависящее от контекста значение оказывается совершенно неопределен­ным. Под давлением контекста в тексте размываются границы «внешнего и внут­реннего». В противовес исключению субъекта в структурализме постструктура­лизм выдвигает тезис о «включенности» желаний субъекта в процесс означения.

Постструктурализм заостряет вопрос о путях и судьбах философии. Фило­софия осознается как конструктивная сила, непосредственно участвующая в формировании новых культурных объектов, новых отношений между различ­ными областями духовной и практической деятельности. Ее новая роль не мо­жет быть понята до конца, пока не пережит до конца этот опыт. Нерешенным, но крайне существенным для ее судьбы остается вопрос: можем ли мы оспорить, проблематизировать разум иначе как в формах самого разума? Можем ли мы жертвовать развитой, концептуально проработанной мыслью ради зыбкой, лишь стремящейся родиться мысли - без образов и понятий?

7.3.3. Философия процесса А.Н. Уайтхеда

Алъфред Уайтхед¹²⁰ в отличие от представителей позитивистски ориенти­рованной философии науки ХХ в. остался верным традиционно-классическому идеалу философского (метафизического) знания. Размышляя о взаимоотношении науки и философии в истории нового времени, когда физика решительно порвала с метафизикой - вытолкнула философское умозрение за пределы науки, Уайтхед утверждает, что от этого разрыва страдают и наука, и философия. Между тем последняя четверть XIX и первая четверть XX столетия создали предпосылки для нового их объединения на основе универсальной категориальной схемы, которая должна доказать свою эффективность во всех областях человеческого творчества.

¹²⁰ Альфред Норт Уайтхед (1861-1947) англо-американский философ, логик, математик, методо­лог науки. Вёл преподавательскую работу в Кембриджском, Гарвардском и др. университетах. Уайтхед посвятил себя математике (но не пренебрегал при этом изучением классических языков и истории), и в 1898 г. вышел в свет «Трактат по общей алгебре». Вместе с Расселом Уайтхед создал трехтомный труд «Principia mathematica» (1910-1913). Эта работа принесла ему большую известность и в значительной мере определила последующее развитие математической логики. До 1924 г. он преподавал математику в Кембридже и Лондоне. Как философ стал известным лишь на склоне лет, и для современников это было совершенной неожиданностью, потому что до этого 40 лет своей сознательной жизни он отдал математике, математической логике и физи­ке, увенчав этот период своей жизни созданием специфического варианта теории относительно­сти. В 1925 г. появляется «Наука и современный мир», которая сразу встретила восторженный прием. С этого времени начинается его философская известность. В 1929 г. выходит «Процесс и реальность» - главное произведение Уайтхеда, которое содержит развернутое изложение всей категориальной схемы и приложение этой схемы к уяснению фундаментальных характеристик мироздания. Тогда же выходит из печати брошюра «Функция разума» - настоящий гимн во славу философского рационализма, подвергающегося гонению со стороны представителей уз­кого профессионализма среди естествоиспытателей и философов позитивного толка. В «При­ключении идей» (1933) Уайтхед рассматривает философию, науку и религию в контексте всей истории европейской цивилизации. Это одна из наиболее известных и цитируемых его работ. В 76 лет Уайтхед уходит в отставку, и на следующий год появляется его последняя книга - «Спосо­бы мышления» (1938), она полезна тем, что некоторые свои идеи автор изложил здесь с большей ясностью, чем ранее. В 80 -летнем возрасте Уайтхед последний раз поднимается на кафедру. Тема его лекции - "Бессмертие". 30 декабря 1947 г. он умер.

Диалектическая систематизация философской традиции, по замыслу Уайтхеда, есть вместе с тем выражение логики развития самой науки, которая вслед за физикой постепенно претерпевает ломку основных понятий, подразумевающих значительное изменение основных координат миропонимания.

Превратить скрытые предпосылки, молчаливо подразумеваемые онтологические интуиции в концептуально оформленную, логически согласованную объясняющую конструкцию - вот задача «спекулятивной философии».

Философское умозрение не только вырабатывает картину мира и строит на этой основе мировоззрение, оно имеет, по мысли Уайтхеда, и научно-эвристическое значение, оказывает обратное влияние на ход научного исследования, когда выработанные с его помощью категории становятся стимулами и ориентирами теоретического поиска. Так, «взятое» из науки в нее же и возвращается, снова включается в обращение идей. Эта идея методологической открытости глобальной философской систематики дает Уайтхеду несомненное преимущество перед Гегелем, для которого философия была «абсолютной наукой», предназначенной, между прочим, указывать на «недостатки и ошибки» всякого иного, а особенно естественнонаучного знания.

С его точки зрения, научное мышление, кроме операционалистического момента, содержит еще и неустранимый ингредиент «спекулятивного Разума», который рождается из «духа бесконечной пытливости», «незаинтересованного любопытства» независимо от гнета материальных потребностей и ставит перед собой только одну (но зато необъятную по своей сущности) цель: возможно более полное объяснение мира. Наука развивалась, отмечает Уайтхед, под влиянием спекулятивного Разума, стремления к объясняющему знанию. Присутствие спекулятивного элемента в научных построениях объясняет органическую связь естествознания и философии, физики и метафизики.

Уайтхед констатирует печальный факт разрыва между наукой и философией в современном мире, аналогичный тому, что был в эпоху Галилея. Тогда ответственность за этот разрыв по справедливости была возложена на агрессивный догматизм теологии, и люди науки боролись с обскурантизмом теологов за свободу научного исследования. Теперь же ситуация иная: люди науки должны бороться с обскурантизмом специалистов, убаюканных успехами частных методов, созданных для решения специальных задач, и не заботящихся о том, чтобы связать прагматические эффективные идеи в узких областях исследования в единую картину действительности, картину, которая включала бы также и систему человеческих ценностей. Но ведь только эта система ценностей и способна придать смысл всем частным целям и результатам.

«Спекулятивная философия, - читаем мы в работе «Процесс и реальность», - это усилие создать связанную систему логически необходимых общих идей, посредством которых каждый элемент нашего опыта может быть объяснен».

Частные науки освещают специфические аспекты реальности, внутренняя связь которых поддерживается этим усилием. Философия и наука неотделимы.

«Одна помогает другой. Задача философии - работа над согласованием идей, соединя­ющихся вслед за конкретными фактами реального мира... Наука и философия взаимно критикуют друг друга, поставляя одна другой материал для воображения. Философская система должна уметь растолковать конкретные факты, от которых абстрагируются науки. А науки затем находят собственные принципы в конкретных фактах, представляемых философской системой. История мысли есть поэтому история неудач и успехов этого совместного предприятия»¹²¹.

¹²¹ Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии. - М., 1990.

Уайтхед пытался осуществить всесторонний синтез классической философии с новейшими достижениями естествознания. В своей «философии процесса» он высказал целый ряд плодотворных диалектических идей - о взаимосвязи единого и многого, о процессе как субстанции мира, об органических саморазвивающихся системах, о единстве противоположностей и т.д. Считал, например, что Вселенная есть деятельное самовыражение присущего ей разнообразия противоположностей - свободы и необходимости, многообразия и единства, несовершенства и совершенства и др. Все противоположности, по его мнению, входят как элементы в природу вещей и навсегда остаются там. «Принцип процесса», согласно Уайтхеду, устанавливает, что действительность есть становление, всякая объективность есть возможность для становления.

Не только жизнь человечества, по мнению Уайтхеда, но и вся история Вселенной есть процесс. Если объектом механистической философии, подчеркивал он, были статические элементарные частицы, то теперь науку интересует совокупность связей, рождающихся из их отношений интенциональности со всей Вселенной. Под эгидой философии процесса переплелись понятия математической физики, биологии, психологии и социологии.

Традиционные понятия физики, понятия энергии и атомизма, переосмысленные в духе открытий теории относительности и квантовых представлений, вдруг обнаружили существенное сходство с биологическими понятиями организма, среды, эволюции. Атомы суть организмы, эти организмы становятся и отмирают, превращаясь в строительный материал для новых организмов. Но только атомы эти - суть «происшествия», нечто более элементарное, чем физические атомы, которые в его системе понятий имеют уже совсем иную онтологическую структуру, - структуру «общества».

В философии Уайтхеда мы имеем дело с возрождением диалектической традиции в истории мысли. Его философия диалектична от начала и до конца, и диалектику в ней можно констатировать чуть ли не в каждом шаге анализа. Уайтхед, пожалуй, самый последовательный сторонник диалектического мышления в немарксистской философии XX столетия. У него диалектика рассматривается не как метод мышления, а как закон формирования Вселенной, в которую полностью погружен субъект. И в этих определениях единство противоположностей встречается не как исключение, но как наиболее адекватная характеристика и самой действительности, и адекватного мышления.

Самый главный урок, который преподнес Уайтхед своим современникам и потомкам, сформировавшимся в условиях антагонизма позитивистского метафизического нигилизма, с одной стороны, и иррационалистического субъективизма, с другой, состоит в том, что философская традиция при надлежащем ее обновлении становится фактором прогресса в нашей сегодняшней жизни так же, как и в прошлом.

Метафизические «приключения» абсолютно необходимы людям, когда будущее стучится в их двери, а люди не могут его распознать, довольствуясь повторением привычных способов мышления и действия. Но тяготение к привычному, бездумному повторению прошлого есть несомненный признак неизбежного регресса. Опасно окостенение традиций, но не менее пагубно и анархическое пристрастие к разрушению всего старого. Нужно нечто более сложное, считал Уайтхед: необходим порядок, пронизанный новизной.

Философия процесса Уайтхеда стимулировала методологический поиск, оказавший значительное влияние на современный стиль научного мышления.

Пересмотр онтологических и методологических оснований классической физики способствовал также созданию новой идейной атмосферы, в которой зарождались новые научные направления, в частности кибернетика¹²².

 

 

7.4. Феноменология

Феноменология - одно из наиболее распространенных, влиятельных и слож ных философских течений в философии ХХ в.¹²³. Основателем его был не­мецкий философ Эдмунд Гуссерль¹²⁴.

Одна из центральных проблем, над которой размышлял Гуссерль, - про­блема кризиса современного европейского мира и кризиса науки. Еще во вто­рой половине XIX в. позитивные науки господствовали над всем мировоззре­нием человека, и, казалось, обещали ему «процветание». Однако уже на рубеже XIX - ХХ вв. произошел сильнейший поворот в оценке наук. Он касается, по мнению Гуссерля, не их научности, но того, что они вообще значили и могут значить для человеческого бытия

Это обусловлено тем, считал Гуссерль, что исключительная власть науки оставляла в тени важнейшее обстоятельство, которое является решающим для «подлинного человека»: односторонние «фактические науки» создают только «фактического человека». В ответ на наши жизненные запросы эти науки ниче­го не могут нам сказать, ибо они принципиально оставляют в стороне те про­блемы, которые имеют жизненное значение для современного человека - вопро­сы о смысле или бессмысленности человеческого существования. Ведь сегодня, подчеркивает Гуссерль, даже науки о духе, рассматривающие человека «в его духовном бытии», «в горизонте его историчности», понимают движение к стро­гой научности как заботливое исключение из сферы рассмотрения всех вопро­сов о «разумности» или «неразумности» деятельности человечества, они стара­ются делать только «фактические» высказывания.

Гуссерль осознает недостаточность традиционной рефлексивности - обез­личенной, направленной на достижение общего и универсального знания. Он полагает, что это произошло главным образом потому, что вера в универсаль­ную философию потеряла свое значение. Была разрушена «вера в абсолютный разум», из которого мир получает свой смысл, вера в смысл истории. В итоге философия теряет столь существенное для неё личностное измерение, замыкает­ся в стерильной атмосфере автономного теоретического опыта, угрожающего потерять реальную значимость для человеческой жизнедеятельности. А кризис философии означает кризис всех наук нового времени как ответвлений фило­софской универсальности.

¹²² Например, А. Рапопорт отмечал, что: «в то время, как организмическая концепция, предложенная Уайтхедом и другими философами, которые придерживаются такой же точки зрения, была вряд ли чем-то большим, чем простым пониманием проблем, которые возникли вследствие понимания непригодности механистической концепции, кибернетика явилась конкретным примером того, как, оставаясь в рамках строгих критериев, принятых в физической науке, могут быть развиты системные понятия». См.: Исследования по общей теории систем. - М., 1969. - С. 28.

¹²³ Крупнейшие центры феноменологии - Архивы Гуссерля в г. Лувене (Бельгия) и г. Кельне (ФРГ), Международный ин-т перспективных феноменологических исследований и образования (США).

¹²⁴ Эдмунд Гуссерль (Husserl) (1859-1938) пришел в философию из математики: получил математическое образование под руководством К. Вейерштрасса, в 1883 г. защитил диссертацию. Постепенно его научные интересы смещаются в область философии. Побудительным мотивом к философствованию было его желание связать понятия, принципы математики и математической логики с деятельностью человеческого сознания. В 2х томной работе «Логические исследования» он стремился построить, опираясь на новейшие достижения математики и математической логики, философско-гносеологическое учение о научно-теоретическом познании. Основные работы Гуссерля - «Логические исследования», «Философия как строгая наука», «Кризис европейской науки и трансцендентальная феноменология».

Для Гуссерля важнейшая задача философии - обращение к исходным смысло­вым проблемам культуры, наделение их конкретным смысловым звучанием. Не наука и научное познание сами по себе, но смысл науки для человека и человеческого общества - такова, по Гуссерлю, основная задача феноменологического анализа¹²⁵.

Согласно гуссерлевской точке зрения, образу «подлинной рациональнос­ти» и «подлинной философии» в целом не отвечает европейская рационалисти­ческая философия нового времени. Не отвечает критериям и принципам «под­линности» и научное мышление этого периода, взятое в форме теоретического «самоосмысления». Рационализм (понятый как вера в разум, науку и составля­ющий живой нерв европейской философии начиная с эпохи Ренессанса) Гус­серль называет наивным и «объективистским»¹²⁶. Наука и мир научного позна­ния по сути дела не рассматривались, говорит Гуссерль, в их предпосылках, в их генезисе, ибо предполагались известная независимость и верховенство науки по отношению к «донаучному миру», сфере обычного жизненного опыта, из кото­рого наука - согласно исходным установкам традиционного рационализма -скорее высвобождается, чем проистекает.

Гуссерль критикует философию нового времени за то, что она сузила дей­ствительные рамки и значение познания, отождествила последнее с частным явлением - познанием научным. Между тем, говорит Гуссерль, познание - если мы возьмем его во всей его широте, которая включает разум и неразумное, не-созерцаемое и созерцаемое и т. д., - охватывает всю сферу суждения, предика­тивную и допредикативную, различные акты веры и т.п. Каждый познаватель­ный процесс содержит в себе момент, связанный с желаниями и устремлениями; имеет позитивно-ценностную ориентацию. Таким образом, Гуссерль требует рассматривать познание как момент, аспект совокупной человеческой деятельно­сти, направленной на практические цели.

Науки пытаются понять мир «сам по себе», рассматривая природу и чело­века как объекты, отвлекаясь от интерсубъективных условий, при которых эти объекты попадают в поле теоретических интересов и становятся доступными. В забвении европейской наукой своей жизненномировой основы, своих истоков Гус­серль видит основную причину ее кризиса. Этот кризис раскрывается как своего рода плата за те успехи, которых науки добились как раз за счет замещения жиз­ненно-мировых реалий логико-математическими предметами (физикализм), в рамки которых уже не вмещаются запросы исследований мира и человека.

Кризис европейской науки Гуссерль связывает с забвением жизненного мира как смыслового фундамента науки: в мире науки ученый проходит мимо своей субъективности, смысловой корреляции между предметами и направляет вни­мание только на связи между предметами¹²⁷. Поэтому необходимо переосмыс­лить

¹²⁵ Феноменология (буквально - теория феноменов или явлений) - стремится описывать события и действия такими, какими они являются.

¹²⁶ Гуссерль в своей критике "научного объективизма" нападает на след весьма важной проблемы. Он чувствует, что "кризис науки" XX в., приметы которого он во многом правильно описывает, не может быть понят при изолированном рассмотрении самого научного знания и его " ограниченностей" (по этому пути шла философия в начале века). Гуссерль смутно осознает, что кризисная ситуация коренится в тех связях, которые существуют между наукой и другими сферами человеческой деятельности.

¹²⁷ Сама по себе эта линия критики логицизма оправдана. В полной мере она была развита еще у Маркса, в его критике идеалистической философии, превратившей науку, в особенности логику, в " масштаб отчужденного мира".

теоретическую практику человека исходя из ее жизненно-мировой основы, что, по Гуссерлю, возможно только на пути отказа от физикализма и перехода к трансцендентально-феноменологической установке. Жизненный мир в такой установке раскрывается как горизонт, определяющий все возможности действия субъективности, т. е. в своем трансцендентальном значении.

Задача феноменологии, утверждал Гуссерль — раскрытие смысла предмета, затемненного разноречивым мнением, словами и оценками. Это и будет основой рационализма нового типа.

Важно отметить, что феноменология Гуссерля продолжает традицию ев­ропейского научного развития, в котором философия, так же как и наука, пре­следует рациональность как цель. При этом «философия как строгая наука», по мнению Гуссерля, обеспечивает поддержку науке в условиях кризиса наук. Уси­лия феноменологии по спасению научных аспектов в самой науке состоят в от­крытии и детальном изучении жизненного мира как смыслообразующего осно­вания наук и их внутреннего стремления к разуму.

Возврат к «жизненному миру», поясняет Гуссерль, означает оправдание сфе­ры Doxa, ибо жизненный мир есть не что иное, как мир простого мнения (Doxa), к которому по традиции стали относиться так презрительно. В силу этого «жиз­ненный мир» является, по Гуссерлю, основой всякого объективного познания. Он вообще является «предданным», он есть «горизонт», предпосылка всякой действительной и возможной практики. Он является «донаучным» в том смыс­ле, что всегда дан до науки и продолжает в этом своем основополагающем зна­чении существовать и в эпоху науки. Гуссерль заявляет, что факт науки нельзя брать как нечто само собой разумеющееся.

Научное познание следует рассмотреть в его происхождении, в его зависи­мости от других форм человеческой сознательной жизнедеятельности. Забвение того, что восприятие и «жизненный мир» - основа научного познания, лишает науку гуманистического содержания. Гуссерль видит задачу феноменологии в том, чтобы придать ценность исконному, изначальному праву этих очевиднос-тей в обосновании познания по сравнению с ценностью объективно-логических очевидностей и разработать на этой основе особый феноменологический метод.

Феноменология стремится описывать используемые нами повседневные вещи так, как они обнаруживаются перед нами. Так, карандаш, которым я пишу, феномено­логически описывается только так, как он используется в этом контексте, а не как некоторая совокупность атомов. Феноменология противостоит одномерной стандартизации, основанной на научной онтологии, т. е. теории, согласно кото­рой только понятия естественных наук схватывают вещи такими, какими они являются на самом деле. При этом важно отметить, что феноменология не вы­ступает против естественных наук. Она критикует только философскую тео­рию, согласно которой действительность может быть схвачена исключительно естественнонаучными понятиями.

Гуссерлевский лозунг «Назад, к самим предметам!» означает высвобожде­ние сознания и предметного мира из причинных и функциональных связей меж­ду ними, воссоздание непосредственно смыслового поля, поля значений между сознанием и предметами. С самим фактом существования человеческой субъек­тивности в мир приходит совершенно новая особая реальность - смысловая реаль­ность. Можно даже сказать, что появление в мире человеческой субъективнос­ти само по себе есть проявление заложено в мире смысла.

Человек не просто произвольно привносит этот смысл в мир, а словно впервые его выявляет, дела­ет видимым, реальным¹²⁸. Человеку, таким образом, ничего в его деятельности не предзадано, кроме самой человеческой ситуации - быть конституирующим смысловым центром мира, обладать этим миром в своих субъективных формах.

По замыслу Гуссерля, феноменологическая редукция (отказ от высказываний относительно причинно-ассоциативных связей переживаний) и эпохе (воздержание от высказываний) и есть выдвижение на первый план смысловой связи сознания и мира и просмотр сквозь нее всех многообразных отношений человека и мира.

---

Дата добавления: 2016-01-05; просмотров: 93; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!