Глава I ПОНЯТИЕ ИМУЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ 13 страница
Но было бы ошибкой полагать, что нормы советского гражданского права — простой слепок товарных отношений. Это понимает и С. С. Алексеев, посвятивший немало страниц в своей монографии о предмете советского гражданского права характеристике относительной самостоятельности гражданско-правового регулирования и показавший на конкретных гражданско-правовых институтах (охрана личных прав, обязательства из. возмещения вреда, причиненного здоровью, право наследования и др.) значение этой самостоятельности по отношению к товарному производству[164].
По нашему мнению, решающим специфическим признаком имущественных отношений, регулируемых гражданским правом, признаком действительно единым, обобщающим, охватывающим все эти отношения, является не имущественно-распорядительная, а просто имущественная самостоятельность субъектов.
В самом деле! Анализ природы правоотношений, возникающих на основе актов передачи государственных предприятий, зданий и сооружений, свидетельствует, что регулируемые гражданским правом отношения не во всех случаях, не всегда основаны на имущественно-распорядительной самостоятельности их участников.
Распорядительный акт планово-регулирующего органа о передаче предприятия — это административный акт, характеризующий административную компетенцию данного органа: он не выступает участником возникшего на основе этого акта гражданского правоотношения. Ни передающая предприятие организация, ни организация, принимающая его, не обладают распорядительной самостоятельностью по отношению к предприятию. Здесь нет никакого проявления автономии.
|
|
Однако отношения, складывающиеся между названными организациями, по поводу передачи предприятия будут имущественно-правовыми и именно гражданскоправовыми. Здесь проявляется одна из специфических черт социалистического гражданского правоотношения, возникающего под непосредственным воздействием императивного планового акта. Но этот плановый, акт не уничтожает имущественной обособленности участников, источник происхождения которой лишь в конечном с ч е -те —существование товарного производства особого рода. Здесь используется лишь денежная (а не товарная) форма, ибо передаваемый объект имеет денежную оценку, имущество каждой стороны в правоотношении четко обособлено, и обе они выступают как равноправные .лица по отношению друг к другу.
Нет признака распорядительной самостоятельности в обязательствах, возникающих вследствие причинения вреда. Они — результат противоправных действий, которые отнюдь не проявление имущественно-распорядительной самостоятельности причинителя вреда. Едва ли необходимо также доказывать, что возникновение у потерпевшего права на возмещение вреда тоже не связано с его распорядительной самостоятельностью. Иное дело, что от усмотрения потерпевшего зависит, воспользуется ли он возникшим у него правом на получение имущественной компенсации или нет. В обязательствах из причинения вреда ярко отражается восстановительная функция гражданского права, которая предполагает имущественную обособленность участников правоотношений, но не обязательно связана с наличием у них. распорядительной самостоятельности.
|
|
Количество примеров, характеризующих справедливость нашего вывода, можно было бы умножить. Распорядительная самостоятельность— это не что иное, как автономия субъекта, но из сказанного ясно, что имущественная обособленность субъектов, будучи неотъемлемым специфическим признаком имущественного гражданского правоотношения, далеко не во всех случаях является их распорядительной самостоятельностью.
2. Определяя советское гражданское право, мы исходим из установившегося с 1938 года в советской юридической литературе определения права как совокупности общеобязательных правил поведения, т. е. юридических норм. Мы полагаем, вслед за большинством советских юристов, что в определение права не надо вводить правоотношения.
|
|
Правоотношение является важнейшей формой осуществления права. Можно согласиться с С. Ф. Кечекьяном, что правоотношения— это специфические отношения, складывающиеся в составе надстройки, которые выступают как некоторое воплощение общего (нормы) в частных, отдельных взаимоотношениях людей в обществе[165]. В гражданскоправовых отношениях находят свое закрепление имущественные отношения — поведение участников этих отношений по поводу вещей, к которым они относятся как к своим либо как к находящимся в их владении и пользовании. Это поведение обеспечивается принудительной силой государства, становится содержанием обязанности и правомочия.
Но в определение советского гражданского права не нужно включать указание на правоотношения как на существенный признак понятия гражданского права, ибо правоотношения — форма проявления или применения норм права к конкретным ими регулируемым имущественным отношениям. Нельзя согласиться с утверждением С. Ф. Кечекьяна, что право в одних случаях состоит из норм права и правоотношений, в других —из норм права и правовых обязанностей, в третьих—из норм права, правовых обязанностей и правоотношений[166]. Нельзя в один ряд ставить нормы права, правоотношения и правовые обязанности.
|
|
Что же касается соотношения между нормами гражданского права, юридическими и имущественными отношениями, то необходимо иметь в виду следующее.
Право как система норм — продукт общественного, коллективного (классового) сознания. Но после того, как правовые нормы начинают действовать, они приобретают самостоятельное, независимое от сознания отдельных людей, существование. Иначе говоря, право как совокупность норм действует объективно, независимо от воли отдельного индивида, обязанного подчиняться велениям этих норм. Отдельное же правоотношение не может возникнуть либо реализоваться вне воли хотя бы одного из его участников. В этом выражается сходство правоотношений с имущественными отношениями, которые, как мы видели, представляют собой волевые отношения по поводу вещей — предпосылок и результатов общественного производства и движения этих вещей в процессе распределения и обмена.
Но экономические волевые акты, обусловленные состоянием . производственных отношений и одновременно являющиеся необходимой стадией в их становлении, не тождественны юридическим волевым актам, опосредствующим экономические акты. Практически эти два вида актов и порождаемых ими отношений трудно различимы, в особенности в сфере экономического оборота. Названные акты относятся друг к другу как содержание и форма; но до тех пор, пока форма соответствует содержанию, экономический волевой акт неотделим от его юридического выражения. Так, купля-продажа одновременно выступает и как экономическое отношение обмена товаров посредством денег, и как юридическое отношение. Но как только форма отстает от содержания или опережает его, тотчас обнаруживается различие между экономическим отношением и отношением юридиче ,-ским. Например, когда право собственности на землю перестает приносить доход — земельную ренту, оно превращается в голое право, и собственник фактически уже «е в состоянии поль зоваться и распоряжаться землей (она не дает окупающих расходов плодов, ее никто не купит), хотя формальное право на это остается у собственника. В этих случаях правовые отношения собственности, как правильно отметил Р. Шюсселер, приведший этот пример, не адэкватны экономическим отношениям собственности. Несмотря на это, юридическое отношение продолжает существовать[167].
Случаи несоответствия между имущественными отношениями и гражданскими правоотношениями возможны и в социалистическом государстве. Такое несоответствие, например, наблюдалось при централизованном разнаряживании дефицитной (фондируемой) продукции в тех случаях, когда эта продукция отправлялась транзитом предприятием-производителем предприятию-потребителю по нарядам соответствующего главсбыта из центра, хотя договоры поставки на нее с потребителями заключали конторы сбыта, не принимавшие по существу никакого участия в ее реализации. Договор превращался в форму, лишенную реального содержания: он заключался той организацией, которая его не выполняла и которая не имела даже возможности проконтролировать его исполнение; договор не заключался теми предприятиями, которые вступали в фактические отношения обмена, т. е. в имущественные отношения.
3. Определение советского гражданского права, данное выше, несомненно, имеет описательный характер. Но, как известно, чем короче определение, тем труднее охватить в нем основные признаки, отражающие существо явления. Можно дать и. более краткое определение советского гражданского права, но за счет обеднения содержания этого понятия.
Советское гражданское право —это совокупность правовых норм, регулирующих обусловленные использованием товарно-денежной формы в коммунистическом строительстве имущественные отношения государственных, кооперативных, общественных организаций и граждан на основе имущественной обособленности и вытекающего из нее (в силу действия экономических законов при социализме) равенства каждого из участников отношений, а также связанные с имущественными, хотя и отделившиеся от них личные неимущественные отношения в социалистическом обществе.
4. О. С. Иоффе определяет советское гражданское право как отрасль советского права, регулирующую на началах равенства социалистические имущественные отношения в стоимостной форме и связанные с ними личные неимущественные отношения социалистического общества[168].
Это определение выгодно отличается от многих других определений советского гражданского права. О. С. Иоффе не связывает понятие гражданского права с принципом эквивалентности (возмездности), как это делает Д. М. Генкин[169], ибо гражданское право включает в себя и неэквивалентные, невозмезд-ные имущественные отношения (дарение, безвозмездное предоставление вещи в пользование и т. д.). Это определение, так же как и определение, данное Д. М. Генкиным, устраняет ограничение сферы гражданскоправового регулирования лишь отношениями экономического оборота. Выше отмечалось, что предметом советского гражданского права, по мнению Д. М. Генкина, являются не только имущественные отношения в сфере товарно-денежного обращения, но и отношения собственности в связи с товарно-денежным обращением.
Но определение советского гражданского права, данное Д. М. Генкиным, поддержанное и улучшенное О. С. Иоффе, все же суживает сферу имущественных отношений, регулируемых данной отраслью права. На это уже было обращено внимание раньше. Во-первых, нельзя имущественные отношения в их статике, т. е. отношения собственности, рассматривать лишь как момент или стадию в развитии товарно-денежного обращения; поэтому нельзя и право собственности трактовать лишь как рефлекс обязательственных правоотношений. Во-вторых, гражданское право связано не только со стоимостными отношениями, но и с законом распределения по труду, с принципом материальной заинтересованности, что особенно ярко видно при выяснении природы личной собственности, как результата осуществления действия этого важного экономического закона в первой фазе коммунистического общества.
Имущественная обособленность участников гражданских правоотношений, являющаяся основой таких отношений, не обязательно непосредственно связана с товарно-денежными и, следовательно, стоимостными отношениями. Гражданское право как отрасль права, регулирующая имущественные отношения в социалистическом обществе, охватывает и такие отношения, которые находятся в более или менее отдаленной связи с товарно-денежными отношениями, но с ними не идентичны.
О. С. Иоффе критикует определение советского гражданского права как отрасли права, регулирующей имущественные отношения на базе обособленного в обороте имущества. Это определение принадлежит А. В. Дозорцеву. Ошибка А. В. Дозорце-ва, как было уже отмечено, заключается в том, что он отрицает в качестве необходимого признака равенство сторон в гражданских правоотношениях социалистического общества, полагая, что гражданские правоотношения возможны и «по вертикали». Но тезис А. В. Дозорцева, что основой гражданских правоотношений является имущественная обособленность их участников, правилен. О. С. Иоффе упрекает А. В. Дозорцева в том, что в этом определении «центр тяжести переносится с предмета (имущественные отношения) на метод регулирования (обособление имущества), на способ организации соответствующих отношений»[170].
Но О. С. Иоффе неправ. Верно, что, по мнению А. В. Дозорцева, обособление—способ организации имущественных отношений, и это дает основание упрекать его в том, что обособление понимается им лишь как метод регулирования. Можно упрекнуть А. В. Дозорцева также и в том, что обособление имущества он связывает только с оборотом. Но при всем этом в определении, предложенном А. В. Дозорцевым, заложена правильная мысль, хотя и выходящая за рамки словесного смысла определения в его формулировке. В действительности, как мы пытались показать в данной работе, обособление имущества государственного социалистического предприятия внутри единого фонда государственной собственности — это не метод правового регулирования, а экономическая необходимость. Правовое закрепление хозрасчета — действительно метод, но определяемый спецификой хозрасчета как объективной экономической категории. Не требует никаких доказательств, как очевидное, утверждение, что имущественная обособленность колхозов, кооперативных организаций и граждан, покоящаяся на кооперативно-колхозной и личной собственности, — не метод правового регулирования, а экономическое отношение.
Неправ О. С. Иоффе и в своей критике положения М. М. Агаркова о разграничении организационных и имущественных отношений. О. С. Иоффе считает, что организационные отношения как отношения власти и подчинения, так же как и начала юридического равенства, характеризуют не предмет, а метод регулирования. Верно, что юридическое равенство относится к методу регулирования. Но М. М. Агарков, говоря о том, что имущественные отношения, которые он считал предметом гражданского права, являются отношениями «по горизонтали», т. е. отношениями, основанными на равенстве участников, не отождествляет их с юридическими отношениями, М. М. Агар-ков исходит из того, что власть и отношения, вытекающие из ее осуществления,— это особый вид общественных отношений, а не метод правового регулирования[171]. Мы пытались показать в настоящей работе, что это утверждение является правильным.
Наконец, трудно согласиться с О. С. Иоффе в том, что нельзя говорить о равенстве в имущественных отношениях как об экономическом признаке, что «если в равенстве действительно заключено нечто специфическое для гражданского права, то лишь в смысле юридического равенства субъектов гражданских правоотношений». О. С. Иоффе указывает, что экономические отношения в социалистическом обществе, не знающем частной собственности и эксплуатации, —это отношения равенства, но что этими отношениями определяется не только гражданское право, но и все другие отрасли социалистического права, а потому неправильно провозглашать равенство специфическим признаком отношений, регулируемых гражданским правом[172]. Но в редакционнрй статье журнала «Советское государство и право», критикуемой О. С. Иоффе по данному поводу, совершенно ясно говорилось не об экономическом равенстве вообще при социализме, а о равенстве участников экономического оборота, как необходимом экономическом признаке имущественных отношений, развивающихся на основе действующих при социализме закона стоимости и закона распределения по труду[173]. Речь шла и идет о равенстве в смысле применения равного масштаба к неравным людям, о равенстве, отражающем стоимостные отношения, и т. д. К этому надо добавить, что основанием такого равенства является и имущественная обособленность участников регулируемых гражданским правом отношений.
Дата добавления: 2018-10-25; просмотров: 158; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!