Беседа в КГБ с родителями МНС
Сот. Это — не допрос, а беседа. Прошу вас понять нас правильно. Мы хотим помочь вашему сыну. Нет, пока нет оснований привлекать его к ответственности. Но должен вам откровенно сказать, его связи и некоторые поступки выглядят довольно сомнительно, если не сказать более. К сожалению, я не могу вам сказать конкретно, что мы имеем в виду. Пока идет следствие... Сами понимаете...
Род . Конечно понимаем. Все, что от нас зависит, мы...
Сот . Расскажите о нем. О характере. О друзьях. Об интересах. О странностях в поведении. В общем, обо всем.
Род . Он был очень хороший мальчик. Добрый. Послушный. Может быть, даже слишком. Беззащитный какой-то. Его всякий мог обидеть. Его обижали даже дети на три-четыре года моложе. Мы много раз говорили ему, чтобы сопротивлялся, давал сдачи. Но ничего не вышло. Учился он прекрасно. Очень к математике был способен. Стихи хорошие писал. Странности? Трудно сказать. Задумчивый был. Бывало, часами неподвижно сидит. Глаза открыты, а будто не видит тебя. Никогда ни с кем не спорил. Только усмехался и пожимал плечами. Странности? Конечно же. Он очень способный, а диссертацию защищать не хочет. Хотя экзамены давно сдал. И публикаций достаточно. А хочет почему-то. Конечно странно. Все защищаются он... Его школьный товарищ уже доктором стал. Правда, физик. Там быстро докторами становятся. Но кандидатскую-то...
Сот . Почему вы раздельно живете?
Род . Это он захотел. Говорит, так нам спокойнее.
|
|
|
Сот . Что он имел в виду?
Род . Так, вообще.
Сот . А почему он до сих пор не женат?
Род . Сейчас многие молодые люди не хотят вообще жениться.
Сот . Он здоров?
Род . У него были знакомые девушки. Он красивый мальчик. Женщинам нравится. Очень современный. Два языка знает.
Сот . Это хорошо. Важно, чтобы он этими языками пользовался разумно.
Род . Что вы хотите сказать? Связи с иностранцами?
Сот . Я попрошу вас сесть вот здесь и подробно записать все, о чем говорили. И постарайтесь припомнить еще подробности о том, что вам показалось странным в его поведении.
Совещание в КГБ
Итак, сказал руководитель оперативной группы, связь МНС с «Рабочей группой» подтверждена. Арестованные члены группы опознали его. Установлено, кто скрывается под кличками Террорист, Поэт и Она. Идентифицировать Маркса, Ленина, Сталина, Железного Феликса, Берию и Его пока не удалось. Не исключено, что Он и является главной фигурой. Надо особое внимание обратить на...
Беседа с МНС на Малой Лубянке
Сот . Знакомы ли вы с ... ? Где и при каких обстоятельствах познакомились? Как часто встречались? Характер встреч?
МНС . Знаком. Познакомился в институте. Его ко мне направил Ученый Секретарь. Человек этот психически ненормальный. Интересовался проблемами индивидуального террора. Потому я и прозвал его Террористом. С этим он и сидел в психиатрической больнице, кажется в Белых Столбах. В институт он приходил довольно часто. Я от него скрывался, но не всегда удачно. Однажды он даже домой ко мне заявился.
|
|
|
Сот . О чем вы разговаривали? Каковы были его намерения?
МНС . Он же психически больной. О чем мы говорили, запомнить невозможно. Вздор всякий.
Сот . Не собирался ли он организовать покушения на руководителей Партии и Правительства?
МНС . Не знаю. Он же больной.
Сот . В свое время вы заказывали в научном кабинете литературу по проблеме индивидуального террора. Зачем это вам потребовалось?
МНС . Я должен был беседовать с посетителями такого рода, читать их рукописи, писать заключения. Поэтому мне приходилось читать и просматривать гигантское количество литературы всякого рода. Полистайте книгу заказов в научном кабинете, сами увидите.
Сот . Есть сведения, что вы обсуждали с Террористом проблему покушения на Председателя КГБ. Могло это иметь место в какой-либо форме, хотя бы в шуточной?
МНС . Я пока еще не сошел с ума.
Сот . Отвечайте на вопрос.
|
|
|
МНС . Никакого обсуждения такой проблемы не было. Возможно, он молол какой-то вздор в этом духе, когда я пытался его выпроводить. Но я не вслушивался в его слова. Я вообще иногда отвлекаюсь от того, что говорится кругом. Сосед мог что-то услышать и досочинить.
Сот . Почему вы думаете, что это Сосед?
МНС . Больше некому.
Сот . Мы беседовали с Террористом (он находился на принудительном лечении). Он утверждает, что неоднократно обсуждал с вами планы террористических актов, в том числе — планы покушения на Председателя КГБ и взрыва Кремлевского Дворца съездов.
МНС . Он же больной. Показания психически больных не имеют юридической силы.
Сот . Это нам известно. Потому мы с вами пока дружески беседуем. Сегодня он больной, а завтра может быть признан вменяемым, как это произошло с другим вашим подопечным.
МНС . Почему же подопечным?
Сот . Я шучу. Скажите, а вам не кажется немного странным, что вокруг вас сложилась группа таких больных?
МНС . Нет. Наш институт особого рода. И его осаждают специфические шизофреники и параноики, помешанные на социальных проблемах, на политике. А я имел с ними дело по обязанности.
Сот . Скажите, а кто такие Маркс, Ленин, Сталин, Железный Феликс, Берия?
|
|
|
МНС . Простите, я не понимаю вас. Надеюсь, я не на зачете по философии и истории КПСС?
Сот . Нет, конечно. Ну, на сегодня хватит.
Из рукописи
Возьмем такой случай, причем далеко не гипотетический. На уровне ЦК (и тем более — Политбюро) априори считается, что диссиденты — уголовники, сумасшедшие или агенты западных разведок. Заметьте: считается априори. Это — идеологическая установка. Наше общество считается воплощением всех добродетелей, и то, что делают диссиденты, не может быть ничем иным, кроме как клеветой, сумасшествием, вражескими диверсиями. Всякий иной взгляд тут исключен. Причем такая установка — не коварство умных людей, понимающих истинную суть дела, а твердое убеждение выживших из ума маразматиков. Это настоящая идеология.
Проходит обычное, рутинное заседание Политбюро, на котором обсуждается вопрос о диссидентах. Подчеркиваю, это — рутина. Такие заседания проводились и проводятся по сельскому хозяйству, по кино, по литературе, по химической промышленности и т.д. Рутинные решения — пустая формальность. Заранее заготовлены обтекаемые тексты постановлений. Естественно, диссиденты оцениваются именно так, как говорилось выше, и дается указание КГБ и МВД (и прочим причастным к этому инстанциям) принять суровые меры.
Обратимся к КГБ. Последний располагает подробными списками не только реальных диссидентов, но и потенциальных, и вообще — подозрительных. На многих из них имеется пухлое досье. Многочисленные подразделения КГБ работают над этим «материалом», классифицируют, выдумывают всякого рода меры. В том числе обдумывают, кого из данного множества диссидентов наиболее удобно изобразить как шпиона. Это — тоже обычная рутина КГБ. Отбор происходит по многим параметрам, в том числе — есть ли реальные связи с иностранцами, каков в морально-бытовом отношении, способен ли поддаться нажиму. Избирают на эту роль шпиона, допустим, Рабиновича. Это тоже предопределено идеологически, ибо все диссидентское движение априори считается сионистским. Если в него и попадают русские, то они все равно евреи — у них жены или мужья евреи, половина или четверть предков евреи, поддались нажиму евреев и т.п. Хотя Рабинович никакой не шпион, сфабриковать дело против него — не проблема. И что характерно, дело фабрикуется не как заведомый обман, а вполне добросовестно, в заданном идеологическом аспекте. Лучшие следователи из кожи лезут, чтобы хорошо (с их точки зрения) сделать дело. Например, Рабинович сто раз встречался с иностранцами. Каждая встреча не несет в себе ничего криминального. Но все вместе они создают ощущение «масштабности» деятельности Рабиновича. Какие тут могут быть сомнения! Провокатор КГБ некто Хаймович, «добровольно» давший в свое время согласие служить иностранной разведке, но «раскаявшийся», дает показания, будто он завербовал Рабиновича. Тут уж отпадают даже намеки на сомнения. И вот в Политбюро идет новая «информация» во исполнение предыдущего решения: диссидентов столько-то, уголовников среди них столько-то, психов столько-то, шпионов столько-то. Новое заседание Политбюро. Всеобщее возмущение: сколько же можно терпеть это! Судить мерзавцев!! И никаких сомнений в правдивости информации, ибо информация на самом деле правдива. Правда, она правдива в плане идеологически повернутого сознания. Но ведь другого-то и нет.
Решение Политбюро идет обратно в КГБ, и оно попадает в свою собственную ловушку. Отправляя материалы вверх, думали, что это — очередная бюрократическая липа (хотя и «правдивая»). А обратно она к ним вернулась как руководство к действию. В свою очередь и Политбюро попадает в свою же ловушку: оно хотело шпиона — оно получило его. Пути назад нет. Машина должна сработать. Суды должны состояться. Люди должны понести наказание. И ничто уже не может этому помешать, какими бы скверными ни были последствия. Впрочем, последние опять-таки оцениваются в плане идеологического сознания и никогда не будут признаны скверными. Как выкарабкиваются из сложившейся ситуации, это тоже прекрасный пример с точки зрения нашей тсмы. Тут завязывается запутанный клубок и бесконечная Непь решений и их последствий, требующих новых решений.
О потомках
Пройдут века. Потомкам нашим,
Как нам сейчас, будут твердить,
Что не едать бы им и каши,
В штанах бы модных не ходить,
Не зреть бы драму на экране,
Не знать б передовых идей,
В цветной объемной теледряни
Не любоваться б на вождей,
Не бы, не бы, не бы и не бы,
И не учуять б свежесть трав,
И не видать бы сини неба,
Не то что человечьих прав.
И не вдыхать бы кислорода,
Когда б не скинули царя,
Когда бы партия с народом
Не сотворили Октября.
И, недовольным дав по шее,
Тем прочих будут утешать,
Что было не в пример хужее
Две тыщи лет назад дышать.
Комплименты
Субботич убежден в том, что он производит неотразимое впечатление на женщин, и потому пристает ко всем подряд с двусмысленными намеками, комплиментами и предложениями. Появилась, например, в секторе марксистской этики молодая и довольно симпатичная секретарша. Узнав этом, Субботич направился в упомянутый сектор, покрутя задом перед секретаршей, нагло ухмыльнулся и начал ее знаменитую процедуру соблазнения.
— А мне, между прочим, ваша фигура не нравится, сказал он сквозь зубы. — Я, видите ли, воспитан в духе английской культуры. А у вас ноги короткие и слишком толстые.
— Смотря на чей вкус, — сказала оторопевшая от неожиданности секретарша. — Я ведь вас не заставляю счита мою фигуру хорошей.
— Я, между прочим, вас тоже не заставляю приспосабливаться к чужим вкусам. Я, видите ли, человек демократический, несмотря на степени и звания. Я, между прочим, доктор наук и профессор. И если вам нравятся такие короткие и толстые ноги, носите их на здоровье. Это ваше личное дело.
— Благодарю вас, вы так великодушны.
— Это вы верно заметили. Я, видите ли, слишком мягок с женщинами и добр. Моя бывшая жена воспользовалась этим и отсудила комнату. Раньше у меня была прекрасная четырехкомнатная квартира, а теперь, увы, всего лишь трехкомнатная. Но по московским условиям для одинокого интеллигента... Я, между прочим, живу один, с мамой... Хотите посмотреть мою квартиру? Это недалеко отсюда, в самом центре.
— Спасибо, как-нибудь потом. А сейчас, извините, мне нужно работать.
Субботич, обиженный, но уверенный в успехе, вихляя задом, ушел в родной сектор логики искушать новую аспирантку, присланную в институт из Якутии.
— Мне, между прочим, ваша фигура не нравится, — говорит он сквозь зубы. — Я, видите ли, воспитан в английской культуре. А у вас ноги слишком короткие и кривые. Интересно, это у вас от рождения или специально искривлены? Некоторые отсталые народы любят кривые ноги и потому девочек сажают верхом на бочку...
Малая и Большая Лубянка
Как известно, марксизм имеет три источника и три составные части. Одним из источников была немецкая классическая философия, руководимая Гегелем. Гегель создал Малую и Большую Логику, в коих он и изложил ту самую диалектику, которую Маркс при поддержке Энгельса перевернул с головы на ноги, вследствие чего она из головы опустилась значительно ниже. Развивая далее учение Маркса-Энгельса и воплощая его в жизнь, Ленин и Сталин создали Малую и Большую Лубянку, в коих они и разместили основные категории открытого ими учения. Малая Лубянка находится на улице Малая Лубянка, которая начинается сразу же за главным зданием Большой Лубянки. В ней помещается Московское управление Большой Лубянки. Где расположены десятки прочих ее зданий, пока никто не знает. Тысячи зданий Большой Лубянки разбросаны по всей Москве и ее окрестностям, в том числе — и на Малой Лубянке. Лишь главное здание Большой Лубянки расположено на площади Дзержинского, которую, несмотря на наше временное превосходство в космосе и постоянные трудности с продовольствием, упорно называют Лубянкой. Взаимоотношения между Малой и Большой Лубянкой Ленина—Сталина аналогичны отношениям между Малой и Большой Логикой Гегеля. Отличие лишь в том, что у Гегеля они стояли на голове, а у Ленина—Сталина прочно стоят на ногах.
После того как Террорист во всем сознался и назвал МНС инициатором, вдохновителем и руководителем подготавливавшегося покушения на Шефа КГБ, его перевели в Сычевку, психиатрическую тюрьму КГБ, а дело МНС передали на Большую Лубянку. Между Генералом, принявшим дело, и Полковником, сдавшим дело, состоялась длинная беседа, в течение которой они обсудили мельчайшие подробности дела и всевозможные его перспективы, поскольку руководимая Полковником группа передавалась временно (вплоть до окончания дела) в распоряжение Генерала. Группе вменялось в обязанность идентифицировать всех членов заговорщицкой группы МНС, используя новейшие достижения науки и техники, включая искусственные спутники Земли (а почему бы не попробовать? Пора!) и парапсихологию (чем черт не шутит?! На Западе пишут, будто...). И разумеется, не считаясь с тратами. Когда кончилась деловая часть беседы, Генерал сказал, что, может быть, лучше посадить «этого психа» года на три в Сычевку, как шелковый после этого будет. Полковник сказал, что он и так слишком даже шелковый.! А интуиция подсказывает ему... Конечно, сказал Генерал. Я это так, в шутку. Работать все равно надо, так как есть указание... И Генерал молча показал большим пальцем правой руки вверх. И знаешь, сказал он на прощанье, что меня больше всего поражает в этой истории? Первое — то, что этот негодяй свил свое диссидентское гнездо под самым нашим носом. Второе — не разоблачи мы его вовремя, дело таки кончилось бы бомбой или выстрелом. Серьезные дела в истории всегда начинались с кажущегося психического сдвига.
Одиночество
С некоторых пор МНС стал видеть все один и тот же сон. С некоторыми вариациями, но по существу один и тот же. Люди в этом сне лишь на мгновение появляются рядом с ним и тут же куда-то исчезают. И он снова остается один. Он пытается заговорить с этими мелькающими мимо людьми, пытается остановить их, но они дают понять ему, что у них есть свои дела и что им не до МНС. Им некогда, они торопятся уйти. А ему идти некуда. Он не может идти с ними. Он остается. И ему очень тоскливо от этого. Ему очень хочется остановить людей, собрать их всех вместе, объяснить им, что никуда не надо спешить, что и здесь всем будет хорошо, если не уходить никуда. Он с ужасающей отчетливостью чувствует, что суть жизни состоит не в мелькании, не в появлении и исчезновении, а в пребывании. В пребывании, в пре-бы-ва-ни-и!!! Но он не находит слов, чтобы высказать это, а мелькающие мимо люди не хотят их слушать. Они обречены исчезать, лишь на мгновение мелькнув в его застывшем сознании.
МНС научился переживать этот сон именно как сон, научился удерживать его в памяти после пробуждения и думать в его продолжение. Однажды ему в голову пришла поразительная мысль: а что, если каждый человек воспринимает лишь свою жизнь как пребывание, а жизнь других — лишь как мелькание и исчезновение?! Конечно же так! Он ужаснулся этому открытию. Значит, все человеческое есть чистая случайность и лишено Смысла. Вернее, смысл в нем один: убедиться, что пребывание само есть мгновение и исчезновение. Разумом он все это давно знал из мудрых книжек. Теперь он ощутил это как состояние своего тела и духа. И к нему пришло равнодушие, именуемое спокойствием.
Но сон этот не пропал. Он виделся снова и снова. И не забывался после пробуждения. Только теперь он обрел силу реальности.
Ссора с соседями
Соседка обнаружила пропажу кастрюли и заподозрила, естественно, МНС. Он отрекаться не стал, но и не признался. Чтобы Соседка прекратила поток оскорблений, он обещал с получки купить новую кастрюлю. Но обещание звучало не очень уверенно (и в который раз!) и не остановило Соседку.
Потом пришел Сосед и велел жене заткнуться. Он был уже на взводе. Зайдя к МНС, он сказал, чтобы тот не обращал внимания на «эту стерву» (бабы, они все такие!), и предложил «продолжить». МНС отказался, сославшись на занятость. Сосед назвал его за это му...ом, сказал, что ему точно известно, «чем тут вы (?) занимаетесь», что «вас скоро всех выведут на чистую воду» и отправят «куда следует» и т.д. Соседка присоединилась к мужу и сказала, что «хватит с ними церемониться», «что гнать их всех надо», «что продались, сволочи». Заплакала девочка. Снизу пришли жильцы-пенсионеры узнать, что тут происходит, и по просили потише. Узнав от Соседки, что за МНС наблю дает КГБ и что его «скоро заберут», пенсионеры мрачно посмотрели на него и ушли писать жалобу в милицию об «оргиях, которые каждую ночь творятся в его квартире (!)» После ухода соседей (Сосед ушел пьянствовать в одиночку) и нижних жильцов-пенсионеров МНС лег одетым на тахту и грустно уставился в грязный потолок. Скоро штукатур ка обвалится, подумал он. Хотя, сколько он помнит себя, в этом месте штукатурка всегда грозила обвалиться, но обваливалась всегда в другом. Он вспомнил анекдот про новый тип самолетов, которые переламывались в одном месте, и про идею Абрамовича просверливать в этом месте дырки которая (идея) была навеяна ему туалетной бумагой, которая рвалась где угодно, только не там, где были проколоты дырочки, и ему стало смешно. Мечтаем построить всеобщее человеческое братство, а не можем сохранить даже самые примитивные правила приличия в масштабах одной квартирки, одного вагона, одной очереди... О, идиоты!
Беседа в КГБ с Добронравовым
Сот . Это не допрос, а дружеская беседа. Мы рассчитываем на вашу помощь в очень важном деле.
Добр . Я всегда к вашим услугам.
Сот . Дело касается сотрудника вашего института...
Добр. Я догадываюсь, о ком идет речь.
Сот. Вы с ним дружите...
Добр . Это преувеличение. У меня с ним такие же отноше ния, как и со многими другими. У меня вообще со всем! сотрудниками института хорошие отношения.
Сот . Хорошо. Но вы довольно часто общаетесь с ним вне стен института и...
Добр . Не чаще, чем с другими.
Сот . Все-таки встречаетесь иногда. Нам хотелось бы знать ваше мнение о нем. Не замечали ли вы в его словах и в поведении что-либо необычное?
Добр . Он приятный парень. Всегда готов составить компанию выпить. Не жадный. Умеет слушать собеседников и сочувствовать им. И это импонирует. В институте многие его любят за это. Но есть и такие, которые его почему-то терпеть не могут. Любят, например, Учитель... Это — прозвище одного...
Сот . Это мы знаем.
Добр . Сам директор, Тваржинская (это для меня непостижимо!), девочки из научного кабинета, Григорьев... Это Секретарь партбюро. Ну, я. Вообще, все. А не любят Смирнящев, Качурин, Тормошилкина, Булыга... Вообще так называемые «либералы», «выдающиеся ученые».
Сот . А в чем причина такой неприязни, как вы считаете?
Добр . Он над ними подтрунивает, не питает к ним должного уважения. Он знает им настоящую цену, они это чувствуют и очень это не любят.
Сот . А вы?
Добр . Мне на них наплевать. Но я им тоже цену знаю, и они меня тоже не жалуют.
Сот . Но может быть, у них есть более серьезные основания?
Добр . Возможно. Меня, например, они считают стукачом, а его — опасным для их благородного дела. Они боятся, что из-за него и они могут пострадать. Но я думаю, что это все есть лишь психологическое прикрытие. Главное — мы знаем, что они такое же... как бы выразиться?..
Сот . Говорите прямо. Вы не на ученом совете.
Добр . Такое же говно, как и их предшественники Петин, Федькин, Канарейкин и прочие.
Сот . Но почему все-таки их неприязнь приняла именно форму опасения? Может быть, есть поводы для этого?
Добр . Конечно. Он — парень чудаковатый. И чуточку чокнутый даже. Высказывается он редко, но... не то чтобы очень Резко, а как-то так, что все умолкают в недоумении.
Сот . Например?
Добр . Например, разговаривали как-то на малой площадке об индивидуальном терроре. Разумеется, все осудили его. Спросили мнение МНС. Он сказал, что согласен с нами, что в нашем обществе вообще все формы индивидуальной деятельности должны вытесняться коллективными.
Сот . Я попрошу вас подробно записать этот разговор. Укажите, кто присутствовал. Постарайтесь поточнее вспомнить Формулировки. Садитесь вот здесь. Не торопитесь. Времени У нас достаточно. Как сказал поэт, впереди у нас вечность. Ха-ха-ха! Кстати, вам не известен человек по кличке Поэт? Нет? Ну ладно, я не буду вам мешать.
Разговор начистоту
— Неужели ты не видишь, что творится вокруг тебя? — говорит Он.
— Вижу, — отвечает МНС.
— Это же может плохо кончиться!
— Может.
— Надо же что-то предпринять!
— Что?
— Ну, поговорить с кем-то!
— С кем?
— Не знаю.
— Я тоже не знаю. Таких людей нет. Разве что Тваржинская.
— А что! Это идея! Она — старый чекист. Еще с Берией работала. Старые чекисты, если с ними поговорить начистоту, могут...
— Что они могут, ты лучше меня знаешь.
— И все-таки попробовать надо. Они не любят новые веяния и могут принять тебя за своего. Считает же партийный Секретарь тебя своим? И с ним, кстати, есть смысл поговорить. Так, мол, и так, идет странная возня. Ты выполнял поручения, а из этого...
— Ничего из этого не выйдет. С ними не посчитаются. И вообще тут ничто и ни от кого не зависит. Все происходит само собой. И пока еще никто не знает, чем эта суетня кончится. Им Там надо показывать, что Они необходимы, что Они на страже и прочее. И Они во что бы то ни стало доведут «дело» до состояния некоей готовности. Чтобы в случае чего можно было сразу пустить в ход каким-то образом.
— Я много что видал, но такую ситуацию вижу впервые.
— Это особенность моего поколения.
— Как же жить?
— Это не проблема. Надо делать вид, будто ничего не случилось. Мы все так и поступаем. Отдельные отклоняющиеся индивиды рыпаются, но их быстро тушат.
— А ты разве не отклонение?
— Что ты! Я ужасающе нормален и обычен. В этом-то все и дело. Именно моя ничем не прикрытая обычность и среднесть и вызывает подозрение и раздражение. Если бы я встал в «либеральную» позу или стал жать на карьеру, все сразу прояснилось бы. Ко мне относятся так, как отнеслись бы к человеку, который голым пошел бы по улицам. Их раздражает сам факт моей обнаженности, а не какое-то выдающееся уродство.
— Ты стал достаточно мудр, мой мальчик, и я покидаю тебя.
— А с кем же я остаюсь?
— У тебя есть еще Маркс, Ленин, Сталин, Железный реликс, Берия.
— Но они исчезли.
— Они боятся. Но потерпи, с ними побеседуют, где надо, и они вернутся.
— А где Поэт?
— Возможно, в Белых Столбах. Но скорее всего — в Сычевке.
— А Она?
— К тебе придет другая.
— Не уходи. Мне будет плохо без тебя.
— Не могу. Моя роль сыграна. Прощай!
Из рукописи
Наше учение, говорил Он, повторяя мою ранее изложенную ему мысль, должно быть изложено специфически. Не обязательно его излагать так, чтобы любой смог его понять. Не обязательно даже излагать его так, чтобы его нельзя было не понять. Его надо изложить так, чтобы никто не осмелился его не понять!
Какая ясная и четкая установка, не правда ли?! Во исполнение ее я и написал за одну ночь (!) знаменитое «О диалектическом и историческом материализме». Когда я несколько втянулся в писанину, меня охватил священный трепет. Возникло ощущение великой удачи. Еще бы! Вот послушайте, например. Тот, кто думает таким образом, тот ошибается. Следовательно, он не прав. Но можем ли мы, подлинные марксисты-ленинцы, признать истинным то, что неправильно? Очевидно, нет. Такова несокрушимая логика самого диалектического процесса... Когда я писал это место, волосы у меня встали дыбом. Я весь покрылся испариной. И так продолжалось до утра.
Дописав последнее слово, я немедленно, уснул, сидя за столом. И проспал целые сутки, как я узнал впоследствии. А в тот момент, когда я проснулся, мне показалось, что я спал не более минуты. Придя в себя и вспомнив о сделанном, я отправился на квартиру одного известного философа.
Предварительно я позвонил ему по телефону и предложил, чтобы он отослал всю свою семью на дачу. Позвонил затем Ему (я имел возможность звонить Ему в любое время), сказал, что задание будет выполнено ровно через восемь часов. Он спросил кто. Я назвал имя этого философа.
Эти восемь часов были величайшим праздником в моей жизни. Прекрасная большая квартира с дорогими красивыми вещами. Вина. И конечно, кофе. Сколько я его выпил за эти часы! Я диктовал философу свои записи, подражая Его акценту, интонациям и жестам. Я даже трубку курил, как Он. Философ писал, покрякивая от удовольствия. Временами он делал дельные исправления, и я все их принял. Наконец рукопись была готова. Я изорвал в мелкие клочья свои записи и спустил их в унитаз. Посоветовал хозяину прилечь отдохнуть. Его уговаривать не надо было. Он сразу же уснул, сидя в кресле. Я взглянул на часы. Пора! Едва я успел захлопнуть дверь и подняться на этаж выше, как Они уже стояли перед дверью и колотили в нее кулаками и сапогами. ;
Ровно через час я снова позвонил Ему. Он сказал одно слово: да. Я вышел на улицу. Вокруг меня все стало расплываться и меркнуть. Закачалась земля. Очнулся я на больничной койке. Мне сказали, что я был без сознания почти месяц.
Беседа в КГБ с Учителем
Уч . Да, мы были в хороших отношениях. Но не настолько хороших, чтобы считаться друзьями. Разница в возрасте. В привычках. В жизненных установках.
Сот . Что вы имеете в виду, говоря об установках?
Уч . Я — ученый. Наука отнимает все мои силы и эмоции. В наше время нельзя сделать в науке ничего значительного, не отдаваясь ей целиком и полностью. Конечно, я имею виду науки, в которых творчество еще сохранило индивидуальный характер.
Сот . А он?
Уч . Он парень способный. Даже очень способный. Но на одних способностях далеко не уедешь. Надо регулярно и тяжело работать. Цель надо иметь, одержимость. А он валял дурака. Работал от случая к случаю. Много пьянствовал. И женщинами увлекался. Потом его потянуло в политику и идеологию. Он же бросил наш сектор и ушел в отдел борьбы с антикоммунизмом.
Сот . А разве это не почетное дело?
Уч . Почетное. Но это — не дело логика.
Сот . Вы сказали, что его потянуло в политику. Что это значит? В чем выразилось это?
Уч . Он стал интересоваться социологией, теорией социализма, конкретными фактами нашей жизни, выходящими за обычные рамки.
Сот . Например.
Уч . Случаями самосожжения, попытками покушения, заключениями в психиатрические больницы и т. д.
Сот . Известно ли вам что-либо о человеке, которого он называл Обличителем?
Уч . Да. Он как-то говорил, что задумал разыграть через него какую-то хохму. Но какую именно, не сказал. А я не придал этому значения. Думал, что это — хохма в рамках мальчишеских выходок.
Сот . Тут пахнет далеко не мальчишескими шутками. Как вы думаете, способен он на серьезное дело?.. Я имею в виду не науку, а, скажем, политику?
Уч . Трудно сказать. По-моему, он не вполне нормален психически. Но в принципе, пожалуй, способен. Он кажется очень мягким человеком. Но эта мягкость кажущаяся.
Сот . Если он будет изъят (это не обязательно, но не исключено), будет это потерей для науки?
Уч . Что вы! Ни в коем случае.
Сот . А какова будет реакция в институте?
Уч . Обычная. Два дня посплетничают. На третий начисто забудут.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 202; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!