Книга восьмая. История Рима в двенадцатом веке 32 страница
Город Рим объявил теперь, что все эти папские провинции составляют его городскую область. Он постоянно заявлял свои претензии, когда во главе городского управления стояли сильные люди при слабых папах. Тогда он посылал в провинциальные города своих судей, налагал на них земельную подать, устанавливал соляную монополию и принуждал их к поставке вспомогательных войск и к участию через своих депутатов в общественных играх. Но требования Капитолия направлены были не только против папы, но и против вольных городов, таких как Витербо и Корнето в Тусции, Тиволи, Веллетри, Террачина и Ананьи в Кампанье, а также и против наследственных дворян-землевладельцев, которые не хуже папы умели покупать dominium над городами. Бароны приобретали его или от самих городских общин, или становясь воинами папы или церковных корпораций, иногда за очень небольшую годовую плату. Поэтому в данный период вся страна от Ридикфани до Чепрано была раздроблена на многие мелкие и часто враждебные друг другу единицы, так что, путешествуя по ней, можно было в самое короткое время проехать по местностям, находившимся под властью то папской курии, то города Рима, волной республики, барона или римского монастыря, а во многих местах все эти владельцы вместе обладали верховной властью.
Город Рим в неудачно выбранное время сделал в 1234 г. попытку сбросить с себя папское господство и образовать в пределах вышеназванного области свободное государство. Если бы это ему удалось, то он достиг бы приблизительно таких размеров, какие имел Рим незадолго до пунических войн. Замечательно, что во время этого восстания, имевшего очень серьезный характер, римляне припомнили древние обычаи, поставив пограничные камни (termini) и снабдив их надписями S. P. Q. R., которые должны были обозначать юрисдикцию города Рима.
|
|
|
Они требовали от папы свободного избрания сената, права чеканки монеты, передачи им получения разных податей и обычной дани в 5000 фунтов. Они отменили судебную власть и освобождение от повинностей духовенства, что сделали тогда и многие другие, даже мелкие республики. Они выдвинули также требование, чтобы папа никогда не налагал отлучения на римских граждан, так как великий город, по их словам, пользовался привилегией быть свободным от церковных наказаний. Эти римляне не видели никакого соблазна в отлучении их императора, но их гражданская гордость признавала папскую цензуру по отношению к ним самим столь же неприменимой, как в древности неприменимо было бичевание к римскому гражданину.
Лука Савелли, сенатор, 1234 г. — Римляне объявляют отчину св. Петра городской собственностью. — Папа взывает против них ко всему христианству. — Император оказывает им помощь. — Поражение римлян при Витербо. — Анджело Малабранко, сенатор, 1235 г. — Рим по договору подчиняется папскому управлению
|
|
|
Лука Савелли, очень могущественный человек, родственник Гонория III и родоначальник знаменитого рода, сделался сенатором только в 1234 г., когда он объявил в указе, что Тусция и Кампанья составляют собственность римского народа. Он послал в обе эти области сенаторских судей, чтобы они, добровольно или насильственно, приняли от городов присягу на подданство. Римские милиции заняли Монтальто в Маритиме, где, как символ господства Рима, было выстроено большое укрепление. Даже Корнето должен был присягнуть сенату. В конце мая папа снова убежал в Риети вместе со всей и кардиналами. Какая судьба постигла бы папство, если бы городу Риму удалось сделаться политической силой, как Милан или Пиза? Противодействовать этому стало задачей церкви, и обуздание Капитолия было не меньшей заботой пап. Бегство Григория, отлучение, направленное им на сенатора и на общинный совет, привели римлян в такую ярость, что они разграбили Латеранский дворец и дома кардиналов. Они собрали войска и, пылая жаждой мести, выступили в поход против Витербо. Однако и папа не остался без союзников.
|
|
|
Многие бароны и города Лациума, как, например, Ананьи, Сеньи и в особенности Веллетри, присоединились к нему и оказали сопротивление римлянам в видах защиты собственной свободы. В Тусции он укрепил Радикофани и Монтефиасконе, а решительное настроение Витербо было там его самой крепкой опорой. Папы постоянно призывали чужую помощь для усмирения их непокорной страны, и христианский мир никогда не отказывал им в денежной или военной поддержке. Григорий IX заклинал католический мир доставить ему оружие против строптивого Рима: написал к вассальным королям португальскому и арагонскому, графу руссильонскому, герцогу австрийскому, епископам Германии, Испании и Франции. Даже император готов был оказать помощь папе. Восстание его сына Генриха в Германии и его изменнический союз с ломбардами могли бы быть для него гибельны, если бы Григорий стал на их сторону. Поэтому он поспешил, даже без просьбы, послать папе в Риети со своим вторым сыном Конрадом войска против римского народа. Слабейший был принесен в жертву ради более сильного; Григорий и Фридрих нуждались один в другом; сделало их союзниками, несмотря на взаимную ненависть, и заставило римлян одновременно вести войну и с папой, и с императором. Папскими войсками командовал в качестве кардинала-легата Райнер Капоччи из Витербо, отличавшийся неутомимой деятельностью и военным талантом, и папа назначил его ректором Тусцийской области. Он открывает собой довольно длинный ряд кардиналов, прославившихся в качестве полководцев церкви. Соединившись с войсками Фридриха, он пошел к Витербо, чтобы укрепить этот город и выгнать римлян из замка Риспампано. Замок этот храбро защищался римлянами, а нетерпеливые священники обвиняли императора, говоря, что он вместо того, чтобы направить своих военных орлов на серьезную войну с римлянами, охотился со своими соколами в этой Тусцийской глуши; они стали кричать об измене, когда он уже в сентябре вернулся в свое королевство. Но он оставил кардиналу войска бывшие у Витербо под командой Конрада фон Гогенлоэ, графа Романиолы. Многие немецкие рыцари остались на службе папы; крестоносцы предоставили церкви свой меч и свои таланты против Рима; даже англичане и французы, верующие и авантюристы, становились под знамена кардинала. Раймунд Тулузский надеялся, что он сможет заменить исполнение данного им обета идти в крестовый поход войной против восставших римлян, а богатый епископ Петр Винтонский, удаленный от английского двора, тоже предложил свои услуги, которые были хорошо приняты.
|
|
|
После отъезда императора римляне мужественно пошли на штурм Витербо Редко были они одушевлены таким воинственным духом и были вооружены в таком большом числе. Но вылазка, сделанная немцами и гражданами Витербо, перешла в кровопролитное сражение, проигранное римлянами. Много людей благородного происхождения и немало немцев легли на месте. Со времени несчастного дня Монте-Порцио римляне не испытывали таких больших потерь в открытом сражении; они спаслись, как и тогда, бегством за свои стены. Победители преследовали их, и результатом сражения было то, что Сабина и Тусция снова перешли во власть папы. Неблагодарные священники должны были теперь признать, что такая решительная победа могла быть одержана лишь благодаря помощи Фридриха.
Хотя римляне еще продолжали войну, наложили опалу на кардинала Райнера, объявили папу навсегда изгнанным из Рима, если он не вознаградит их за понесенный ущерб, и даже достигли некоторых успехов на поле битвы, но их силы были истощены, и их финансы, несмотря на принудительно полученные с церкви налоги, истрачены. Когда весной 1235 г. Лука Савелли вышел в отставку и сенатором сделался Ангелус Малабранка, то трем кардиналам-легатам удалось подвинуть Рим к заключению мира. Город не достиг цели своей мужественной борьбы и в середине мая 1235 г. еще раз признал над собой верховную власть папы.
Мирный договор, который очень интересно трактует форму и характер свободной римской республики, в сущности своей гласит следующее:
«Мы, Ангелус Малабранка, милостию Божию правящий сенатор высокого города, обещаем, по уполномочию высокого сената и по поручению и с общего согласия славного римского народа, созванного звоном колоколов и звуками труб на собрание в Капитолии, а также и по предложению достопочтенных кардиналов Романуса, епископа Порто и С.-Руфины, Иоанна Колонна из С.-Прасседе и Стефана от С.-Марии в Транстевере, по поводу спора между святой римской церковью, святым отцом и сенатом и народом римским, от имени сената и народа: мы согласны удовлетворить требования папы относительно башни и заложников в Монтальто, относительно вытребованной при сенаторе Луке Савелли присяги на верность и поставленных в церковных землях пограничных знаков; также о судьях, требовавших этой присяги в Сабине и Тусции и занимавших церковные владения, и об объявлении в опале кардинала Райнера из С. — Марии в Космедине и нотариуса Бартоломея, о разграблении Латеранского дворца и домов некоторых кардиналов, о вознаграждении за убытки, возложенном на епископства Остию, Тускулум, Пренесте и другие церковные имущества, о постановлении, что папа не должен возвращаться в Рим до тех пор, пока он не выплатит римлянам договоренный в Рокка ди Папа заем в 5000 фунтов и все убытки. Эти объявления об опале и другие распоряжения мы по уполномочению сената и народа отменяем как ничтожные.
Для уничтожения всякой причины несогласия между нами, церковью и папой, почитаемым нами, как благочестивыми сынами из благоговения перед Христом, которого он наместник на земле, и перед верховным апостолом, которого он преемник, а также и потому, что все это содействует исполнению желания этого высокого и славного города, мы приказываем следующее: все духовные лица, находящиеся в Риме и вне Рима, и члены семей папы и кардиналов не должны привлекаться к светскому суду, или быть принуждаемы к этому через разрытие жилищ или каким-нибудь другим способом, или быть тревожимы по какому-либо случаю. Но то, что здесь сказано о семьях папы и кардиналов, не должно применяться к римским гражданам светского состояния, имеющим дома или людей в городе, хотя бы они были или назывались Familiaren. Никто из духовенства, братьев монашеских орденов или мирян, если он идет к апостольскому престолу и к св. Петру или там остается, или оттуда возвращается, не должен привлекаться к суду светского судьи, но, напротив, он должен находиться под защитой сенатора и сената. Никакой налог не должен взиматься ни в городе, ни вне его с церквей, духовенства и орденов монашествующих. Мы установляем вечный мир с императором и его людьми; с народом Ананьи, Сеньи, Валетри, Витербо, с народом Кампаньи, Маритимы и Савины, с графом Вильгельмом (Тусцийским), со всеми прочими жителями отчины св. Петра и со всеми друзьями церкви. Мы приказываем и подтверждаем настоящим декретом, чтобы вперед никакой сенатор, будет ли он один, или их много, не поступал против этой нашей льготной грамоты. Буде же кто-либо поступит против нее, тот должен подвергнуться сильнейшему гневу и ненависти сената и сверх того обязан будет уплатить пеню в сто фунтов золота на восстановление городских стен; но и после уплаты этой пени настоящая привилегия тем не менее сохраняет свою силу».
Таким образом, этим мирным договором окончена была одна из самых жестоких воин, когда-либо веденных римской республикой против папской власти.
Республика не потеряла вследствие этого своей автономии, но она была снова введена в границы, установленные для нее Иннокентием III. Подчинение клира гражданскому закону и подчинение римского городского округа юрисдикции Капитолия не было достигнуто. Светская власть церкви была восстановлена с помощью императора, и несчастный Рим остался, как и раньше, жертвой величия папства.
Глава V
Фридрих II в Германии и Италии. — Он решает начать войну с Ломбардским союзом. — Городские общины и папа. — Умбро-тосканский союз городов. — Мнение папы о своем праве на Италию и на владычество над миром. — Титул проконсула римлян. — Петр Франджипане, Иоанн Поли и Иоанн Цинтин, сенаторы. — Возвращение папы, 1237 г. — Битва при Кортенуова. — Миланская каррочио в Риме. — Иоанн де Юдиче, сенатор
Уже целый год Григорий IX пребывал в изгнании в Тусции и потом еще два года, несмотря на мир, оставался вне Рима, так как в нем он ни на минуту не мог бы найти спокойствия. Причин для ненависти и раздора было достаточно, а Фридрих еще увеличивал их число, чтобы обессилить папу в его отношениях к ломбардскому союзу. Восстание короля Генриха вызвало императора в 1235 г. в Германию, где его увлеченный в измену сын сдался ему в плен; сам он 15 июля в Вормсе вступил в третий брак с Елисаветой Английской и через это вошел в союз с той державой, которая поддерживала гвельфов. После того как, пробыв в Германии больше года, он счастливо устроил тамошние дела, Фридрих в июне 1236 г. собрал свое войско на Лехском поле близ Аугсбурга и оттуда повел его снова через Тироль в Италию для наказания ломбардов. Он был на вершине своего могущества. «Италия, — писал он в это время папе, — есть моя наследственная земля, и это хорошо известно всему свету». Это гордое императорское слово было программой, свидетельствовав шей о разрыве с принципами, высказанными в Констанце и Эгере. Фридрих хотел весь полуостров превратить в свою монархию.
Терпение его истощилось. Продолжительные переговоры, во время которых папа всегда пристрастно принимал сторону ломбардцев, только увеличивали упорство городов. Храбрые горожане затрудняли сообщения Германии с Италией ставили препятствия для сношений имперского сейма с верхнеитальянскими городами и не пропускали больше никаких немецких войск через альпийские проходы. Этого было слишком много для гордости великого императора. Сев в сентябре на коня, чтобы идти на Мантую и тем начать войну с союзниками, он схватил императорское знамя и воскликнул: «Странники свободно ходят по всему свету, неужели же я не могу свободно двигаться в границах собственного государства?» С уверенностью в своем праве начал Фридрих II войну против того ломбардского союза, которым был побежден его дед. Легитимный принцип, трагическое заблуждение погубили его славный род. Не сияет ли ярче мудрая умеренность Барбароссы при сопоставлении с заблуждением его гениального внука, который устремился против течения века и нашел в нем свою гибель? В общинах была уже заложена будущность мира; в них уже, а не в империи заключался принцип культуры; их победа соответствовала требованиям времени, а через них и победа папства, так как церковь и теперь, как в XII веке, выступила защитницей городского класса и его свободы и из этого современного источника могущества почерпала для себя молодящие силы. В великой борьбе принципов, которая теперь снова должна была начаться, ближайшим и практическим объектом были отношения инвеституры между городами и империей, а высшим и последним — независимость итальянской нации, которая уже не признавала притязаний германского императора на Италию как на свое наследственное владение. Рядом с городскими общинами стояло сделавшееся народным папство, боровшееся за земную основу своего могущества — итальянское церковное государство, на которое оно именно смотрело как на символ своего миродержавства. Оно боролось за свободу от государственной власти и стремилось через унижение империи перед трибуналом Святого престола достичь осуществления своих притязаний на это миродержавство. Городские республики служили для пап предлогом и средством для защиты своего собственного дела, которое в принципе не имело ничего общего со стремлениями итальянских городов, но через идею национальности тесно переплеталось с ними.
Вся Италия была вовлечена в новую борьбу государства с церковью; обе власти стремились к господству над Италией, одна в силу гибеллинского принципа монархического единства, другая в силу иерархического идеала, опирающегося на гвельфские стремления к национальной независимости. Снова центр тяжести истории находился в Италии — родине тех противоречий, которые постоянно волновали человечество. Войны, потрясавшие прекрасную страну, составляли величие ее средневековой жизни; ее славнейшие времена, ее прекраснейшие проявления любви к отечеству относятся к эпохе швабского дома.
Сильный гражданский дух итальянских городских союзов — этот быстро и ярко прошедший культурный феномен — не пережил времен Гогенштауфенов. Великие идеи гвельфов и гибеллинов вскоре после того потонули в мелочных, местных, партийных раздорах между дворянством и горожанами, и славные республики сделались наконец добычей наследственных тиранов, не думавших ни о нации, ни
Если бы Фридрих II подчинил себе ломбардцев, то он соединил бы Италию под своим скипетром. Поэтому папы были естественными сторонниками союза, в котором со времени потери норманнской поддержки в Сицилии они видели единственную ограду для церкви. Они нашли себе также защиту в тусцийском и умбрийском городском союзе, где гвельфская Флоренция, постоянная противница итальянского объединения, а также Витербо, Орвието, Ассизи и Перуджия, служившие постоянным убежищем для пап, оказывали им неоценимые услуги. С большой осторожностью и без явного нарушения права папа приступил к делу; с такой же осторожностью действовал и император. Каждый из них еще боялся могущества другого. Но ничто не могло помешать возникновению новой открытой войны между противниками, из которых один намеревался восстановить старинное могущество империи, а другой продолжал утверждать, что всемирная власть и по церковному и по государственному праву принадлежит Святому престолу.
«Головы королей и князей, — писал Григорий Фридриху, — склоняются к ногам священников, и христианские императоры должны подчинять свои действия не только одному римскому папе, но и другим представителям духовенства. Господь предоставил лишь себе суд над Святым престолом, суду которого во всем тайном и явном он подчинил весь мир. Всему миру известно, что миродержавный монарх Константин с согласия сената и народа города Рима и всего римского государства признал как право, что наместник верховного апостола есть повелитель во всем свете над духовенством и над всеми душами, а также имеет господство над всеми земными вещами и телами. И так как он признавал, что тот, кому Бог передал небесную власть над землей, должен быть правящим судьей и в мирских делах, то он передал римскому папе знаки императорского достоинства и императорский скипетр, город Рим со всем его округом, который ты хочешь отвратить от нас, соблазнив своим золотом, и империю на вечные времена. И считая нечестием, чтобы земной император пользовался властью там, где глава всей христианской религии поставлен правителем от небесного царя, он предоставил Италию в управление папе, а сам нашел себе местопребывание в Греции. Отсюда Святой престол передал империю немцам в лице Карла (который со смирением взял на себя это слишком тяжелое для римской церкви бремя), но, передав через коронование и помазание твоим предшественникам и тебе судебную и военную власть в империи, папа этим не отказался от своих верховных прав; ты же нарушаешь эти права папы и не меньше того нарушаешь и свою честь, и верность, не признавая твоего собственного творца». Можно ли в виду столь безумных положений, не оскорбляя справедливости, приписать всю вину этого великого раздора только императорам? Когда Григорий IX объявил, что папе принадлежит верховная власть над всем миром и что владение церковным государством есть только символический знак этой власти, то можно ли еще удивляться тому, что Фридрих решился уничтожить этот символ? Посланники всех городов были вызваны императором летом 1236 г. в Пиаченцу; римляне, еще сердившиеся на Фридриха и имевшие на то законное основание, не явились, за что Фридрих обозвал их выродками и колол им глаза тем, что Милан, упрямый враг империи, стал теперь выше Рима.
Всякий раз, как императоры нуждались в Риме, они льстили ему, вспоминая о его древнем высоком положении, как будто величие империи и теперь еще было сосредоточено в нем. Фридрих ссылался даже на Lex Regia, выводя из него всеобщую судебную власть, которая была ему передана римским народом, тогда как папа выводил свое владетельное право на Рим, Италию и Западную Европу из баснословного великодушия Константина, а свою верховную власть судьи над императором и королями основывал на полноте власти Христа. Как раз в это время римская знать прибавила к своим титулам еще один — античный. Благородные римляне, не смеясь над собой, стали называться «проконсулами римлян», когда они занимали высокую должность в городе или в провинции и заседали в качестве подест в городском совете какой-нибудь республики или в качестве ректоров управляли каким-нибудь округом папских владений. Слишком малое для честолюбия аристократии поле действия увеличилось, особенно со времени Иннокентия III, тем что папы посылали иногда благородных римлян в провинции в качестве легатов со светской властью, а еще более тем, что их выбирали подестами в среднеитальянские города Хотя старинный титул Consul Romanorum, который аристократы носили тогда когда они составляли политическую корпорацию, противополагавшуюся общине оставался еще в это время в употреблении, но он потерял свое важное значение с тех пор, как исчезли городские правящие консулы и консулами стали называться старшины цехов; значение это перешло теперь исключительно к присвоенному высшей аристократии титулу проконсула. Возможно, что, кроме того, наиболее выдающиеся представители аристократии начали употреблять этот титул для обозначения действительного отличия их в сенате, где они образовали нечто вроде палаты пэров. Это новое титулование было официально признано в первой трети XIII века как папами, так и императором.
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 200; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!