Говорит отец и, собрав бумаги, щёлкает замками «дипломата».

(1)Я люблю вспоминать своё детство. (2)У меня теплеет на душе и щемит сердце, когда я его вспоминаю.

(3)Детство

самая главная, самая важная часть жизни. (4)У поэта, поверьте, непременно должно быть очень счастливое детство. (5)Или очень несчастное. (6)Но никак не такое, как у всех, не скучное, среднее, серое.

(7)Я родился поэтом, а не стал им, как другие: моё детство было до странности волшебным. (8)Я был колдовским ребёнком. (9)Я жил в каком-то мною самим созданном мире, ещё не понимая, что это мир поэзии. (10)Странно, но я, несмотря на моё поэтическое восприятие жизни, тогда о стихах не помышлял. (11)Я старался воображением проникнуть в тайную суть вещей. (12)Не только вещей, но и животных. (13)Так, у нашей кошки Мурки были крылья, и она ночами улетала в окно. (14)А собака моей сестры, старая и жирная, только прикидывалась собакой, на самом деле она была жабой, и я один это знал. (15)Но и люди вокруг меня были не теми, кем казались…

(16)Да, я и правда был колдовским ребёнком, маленьким магом, чародеем. (17)Таким я, по крайней мере, сам себя считал. (18)Тогда уже во мне возникло и постепенно разрослось желание воплотить мечту мою, «будить повсюду обожанье».

(19)Но меня и так очень любили и баловали в детстве. (20)Мать любила меня фантастически, и я любил её больше всего на свете. (21)Я хотел, чтобы она гордилась мной. (22)Однако это не мешало мне и всех других в нашем доме любить всем сердцем.

(23)Моё детское сердце… (24)Для поэта важнее всего сохранить детское сердце и способность видеть мир преображённым.

(25)Я хотел бы вернуться в то далёкое, невозвратимое, особенное время. (26)Можно ли когда-нибудь забыть его, вылечиться от детства? (27)Мне, слава богу, не удалось. (28)Ничто так не помогает писать стихи, как воспоминания детства. (29)Когда я нахожусь в особенно творческом состоянии, я живу будто двойной жизнью: наполовину здесь, в сегодняшнем дне, наполовину там, в прошлом, в золотой невозвратной поре. (30)И тогда я чувствую, что сейчас, сейчас произойдёт чудо и в моих ушах зазвучат строчки новых стихов.

(По И. Одоевцевой)*

(1)Кинтель увидел маленькую скрипачку в последний день августа, когда шагал на рынок за картошкой. (2)Сперва он услышал музыку. (3)У забора заброшенной стройки полукольцом стояли ребята и взрослые, человек пятнадцать. (4)А на фоне тёмных и рваных афиш играла на скрипке девочка. (5)Одного с Кинтелем возраста.

(6)Она была тоненькая, курносая, с короткими и растрёпанными, как у мальчишки, волосами. (7)Она покачивалась на загорелых ногах, как на стебельках, задумчиво смотрела мимо людей и водила смычком.

(8)У ног девочки, в пыльных подорожниках, лежал скрипичный футляр, в откинутой крышке его белел бумажный лист. (9)На нем крупно было написано: (10)"Зарабатываю на скрипку".

(11)Наверно, нынешняя скрипка у девочки была чужая. (12)Или не очень хорошая. (13)Но даже на ней девочка играла восхитительно. (14)По крайней мере, Кинтеля печальная и светлая музыка взяла в плен сразу же, и сама девочка

тоже. (15)Кинтель смотрел на юную скрипачку, и сердце у него заходилось в сладкой тоске. (16)Было что-то удивительно милое в этой скрипичной мелодии и в том, кто её играл,

в быстрых тонких пальцах, в дрожании волос, в задумчивых глазах и строгих бровях. (17)И ещё была в девочке доверчивая беззащитность и одиночество. (18)А вокруг стояли люди.

(19)Люди слушали внимательно, и в скрипичном футляре лежало уже немало мятых бумажек.

(20)У Кинтеля в кармане были лишь деньги, которые дал дед и которые можно было тратить только на картошку. (21)А будь у него свои деньги

хоть сто рублей!

он тут же выложил бы их в футляр, к ногам девочки. (22)Хотя... посмел бы он? (23)Все сразу начали бы глядеть на него. (24)И она посмотрела бы

на неловкого, стриженного арестантским ёжиком, в мятой, узлом на пузе завязанной рубашке... (25)Он и так уже стоит здесь, наверно, полчаса, поэтому все, конечно, догадались о его заворожённости...

(26)Кинтель попятился, чувствуя, как наливаются теплотой уши и щёки.

(27)И пошёл, пошёл, не решаясь оглянуться. (28)И долго ещё слышал скрипку...

(По В. Крапивину)

(1)Когда я был школьником, я ходил в фотокружок. (2)Там я впервые узнал, что такое творчество, а главное, я испытал серьёзное и взрослое отношение к себе.

(3)Однако выдающихся успехов я как фотограф не добился. (4)Я не чувствовал света, не видел того, что видит обычный фотограф, казалось бы, в обычной ситуации. (5)Я не умел выбирать людей, которые на фотографиях были выразительными, а в жизни невидными. (6)Я тогда переживал ужасно. (7)Я сам понимал, что у меня ничего не получается, и видел огорчённое лицо нашего руководителя

Начальника, как мы его называли.

(8)Вот скажи, зачем ты фотографировал этот грузовик?

спрашивал он меня, рассматривая мои снимки.

(9)Грузовик мощный, страшный,

говорил я печально.

(10)Ты же не грузовик должен снимать, а делать фотографию,

почти отчаянно говорил Начальник.

(11)Грузовик, который мимо тебя ехал, был большой, мощный и страшный. (12)Так?! (13)А на твоей фотографии не видно, что грузовик мощный и что тебе страшно. (14)Ничего не видно! (15)А должно чувствоваться, что ты хотел сказать, какие переживания передать.

(16)В другой раз, глядя на мой снимок, он говорил:

(17)В жизни композиции нет, а в пейзаже композиция есть. (18) Ты не жизнь фотографируешь, а делаешь фотографию, а она живёт по другим законам.

(19)А главное, что на чужих фотографиях ты всё видишь, вкус-то у тебя есть. (20)А сам?!

(21)В общем, как фотограф я не состоялся, но постоянно ходил в кружок, уже даже не пытаясь фотографировать. (22)У меня появилось моё особенное место в жизни фотокружка: я стал там признанным экспертом и критиком.

(23)Потрудись найти слова и объяснить мне, что ты нашёл в этой фотографии,

горячился Начальник.

(24)И я впервые старался найти точные, яркие слова, которых от меня искренне ждал взрослый и авторитетный для меня человек. (25)Я чувствовал, как это сложно. (26)И очень гордился, когда удавалось что-то смутное выразить словами. (27)А Начальник слушал. (28) Меня в первый раз так слушали.

(По Е. Гришковцу)

(1)На теплоходе Кинтель подмечал чёрточки чужой жизни, забавные привычки, вроде той, когда мать зовёт сына по фамилии: Салазкин...

(2)Однако скоро он понял, что Салазкин

не фамилия, а домашнее прозвище мальчишки. (3)Отец иногда окликал его: «Саня», мать ласково звала: «Санки». (4)Ну и ясно: Сани-Санки-Салазкин. (5)А фамилия у него была Денисов. (6)Кинтель это узнал, когда шли по водохранилищу.

(7)Плавание только начиналось. (8)Ребят попросили собраться в музыкальном салоне. (9)Объявили, что в конце путешествия будет детский концерт и что пока надо выявить таланты.

(10)Кинтель, конечно, не собирался выступать, талантов у него не было. (11)И этот «детский праздник на лужайке» его мало интересовал. (12)Но хорошо было сидеть в кресле у широкого, будто киноэкран, иллюминатора, смотреть, как серый простор беспрестанно катит навстречу пенные валы, как в настоящем море...

(13)А в уютном салоне тем временем кто-то декламировал стихи, кто-то танцевал, кто-то пел... (14)Всё музыкальное сопровождение взяла на себя мама Салазкина. (15)И вот он сам вышел к пианино.

(16)Ведущий объявил:

(17)А теперь Саня Денисов споёт...

(18)Кинтель не расслышал названия песни. (19)Да не всё ли равно? (20)Зачем ему этот мамин Салазкин?..

(21)А Саня о чём-то шёпотом препирался с матерью. (22) Кинтель разобрал его слова, сказанные тихо, но твёрдо: (23)«А другую я не буду...» (24)Мать Салазкина, пожав плечами, заиграла. (25)И Саня запел.

(26)Голосок у него был так себе, не сильный, но пел Салазкин чисто и с ясным, сразу проникающим в сознание звоном. (27)И песня была... не о кузнечике. (28)Словно сам Саня был маленький трубач осаждённого войска, и будто он бросал врагам последний вызов. (29)Мелодия показалась Кинтелю знакомой, а слова... (30) Никогда раньше Кинтель таких не слышал. (31)Он задержал дыхание... (32)Казалось бы, песня как песня, что такого. (33)Но зазвенела в Кинтеле ответная струнка…

(34)Все помолчали сперва, потом захлопали

сильнее, сильнее. (35)Салазкин стоял потупившись... (36)А Кинтель встал и осторожно выбрался к выходу. (37)Потому что никаких других песен ему уже было не надо.

(По В. Крапивину).

(1)Славка шагал вдоль длинной набережной. (2)Мимо театра с высокой колоннадой, мимо запертых киосков и фонтана, окутанного вымокшими ветками раскидистой ивы… (3)У кинотеатра он спустился к самой воде.

(4)Никого здесь не было. (5)На каменной плите лежали многопудовые якоря

в память о погибших моряках; неторопливо шёл в даль набережной серый катер технической службы. (6)Серо-синие боевые корабли были неподвижны, они стояли как возникшие над водой крепости.

(7)Над кораблями, над морем неутомимо носились чайки.

(8)Море вдали было спокойное и очень синее, а у берега, разбиваясь на волны, становилось тёмно-зелёным. (9)Волны шевелили у камней водоросли, и громадные камни время от времени показывались над водой.

(10)У самого дальнего камня Славка заметил белое пятнышко. (11)Там бился на мелкой волне игрушечный кораблик. (12)Было ясно, что яхточка попала в беду.

(13)Гибнущие корабли надо спасать, даже если они совсем крошечные.

(14)До парусника было метров двадцать. (15)Доплыть

раз плюнуть. (16)Но Славка сегодня твёрдо обещал маме, что не будет купаться. (17)Можно, конечно, успокоить совесть тем, что спасательная экспедиция

это не купание, но лучше сначала попробовать другой способ.

(18)Славка торопливо разулся, шагнул на первый камень. (19) Камни обросли скользкой зеленью. (20)Время от времени их прикрывала волна, тогда вода становилась мутной, непрозрачной. (21) Иногда приходилось прыгать с одного скользкого уступа на другой. (22)Было жутковато и весело.

(23)Наконец Славка добрался. (24)Встал коленями на мокрый каменный скос, дотянулся до маленькой мачты.

(25)Яхточка оказалась сделанной грубовато, но прочно и правильно: с намертво закреплённым прямым рулём, с туго натянутыми проволочными канатами, с шёлковыми парусами. (26) Лёгонький корпус был сделан из пенопласта.

(27)Славка заколебался. (28)Взять парусник себе? (29)Он давно хотел похожий кораблик, мечтал, как будет пускать его в заливе. (30)Но ведь не для него, Славки, его строили, а для того, чтоб плыл он по морям и океанам.

(31)Плыви,

сказал Славка.

(32)И маленький шлюп с треугольными парусами запрыгал среди волн, пошёл к выходу из бухты, в открытое море…

(33)Славка был счастлив.

(По В.Крапивину)

(1)Когда Иван Павлыч Кораблёв пришёл проведать меня в госпитале, я сразу понял, что разговор, несмотря на мою болезнь, будет серьёзным. (2)И не ошибся.

(3)Началось с того, что Кораблёв спросил, кем я хочу быть.

(4)Не знаю,

отвечал я неуверенно.

(5)Может быть, художником.

(6)Он поднял брови и возразил:

(7)Не выйдет. (8)По многим причинам. (9)Прежде всего потому, что у тебя слабая воля и ты не уверен в себе.

(10)Я был поражён. (11)Мне и в голову не приходило, что у меня слабая воля.

(12)Ничего подобного,

возразил я мрачно.

(13)Нет, слабая. (14)Какая же воля может быть у человека, который не знает, что он сделает через час? (15)Если бы у тебя была сильная воля и ты верил в свои силы, ты бы хорошо учился. (16)А ты учишься плохо.

(17)Иван Павлыч,

сказал я со страданием,

у меня один «неуд».

(18)Да. (19)А мог бы учиться отлично.

(20)Он подождал, не скажу ли я ещё что-нибудь. (21)Но я молчал: сказать мне было нечего.

(22)И вообще пора тебе подумать, кто ты такой и зачем существуешь на белом свете! (23)Вот ты говоришь: хочу быть художником. (24)Для этого, милый друг, нужно стать совсем другим человеком,

сказал Иван Павлыч и, распрощавшись, ушёл.

(25)А я стал думать. (26)Я был не согласен, что плохо учусь. (27) Один «неуд», и то по математике.

(28)Но всё-таки я чувствовал, что Иван Павлыч в чём-то прав. (29) А что если у меня действительно слабая воля? (30)Это нужно проверить, это должно быть проверено! (31)Нужно решить что-нибудь и непременно исполнить. (32)Например, прочитать «Записки охотника», которые я в прошлом году бросил, потому что они показались мне скучными. (33)И я дал себе слово, даже прошептал его под одеялом.

(34)Слово нужно держать, и я всё-таки прочёл «Записки охотника». (35)Нет, Кораблёв ошибается: у меня сильная воля! (36) Я могу!

(37)Разумеется, нужно было бы проверить себя ещё раз. (38) Скажем, каждое утро обтираться холодной водой. (39)Или выйти по математике на «отлично». (40)Но всё это я отложил до своего выздоровления, а пока только думал и думал…

(По В. Каверину)*

(1)В четырнадцать лет я прочёл «Портрет Дориана Грея» и вообразил себя лордом Генри. (2)Я стал придавать огромное значение внешности. (3)Считал себя очень некрасивым, и это было мучительно. (4)Мне хотелось быть ярким, выразительным, непохожим на других.

(5)В те дни я был влюблён в хорошенькую гимназистку Таню, а у неё, как у многих девочек тогда, был заветный альбом. (6)В нём подруги и поклонники отвечали, например, на вопросы: «(7)Какой ваш любимый цветок, дерево? (8)Какое любимое блюдо? (9)Какой любимый писатель?»

(10)Гимназистки писали: цветок

роза; дерево

берёза или липа. (11)Блюдо

мороженое или рябчик. (12)Писатель

Чарская.

(13)Гимназисты предпочитали из деревьев дуб или ель, из блюд

гуся и борщ, из писателей

Вальтера Скотта и Жюля Верна.

(14)Когда очередь дошла до меня, я написал не задумываясь: «(15) Цветок

орхидея. (16)Дерево

баобаб. (17)Писатель

Оскар Уайльд. (18) Блюдо

канандер».

(19)Эффект получился полный, даже больший, чем я ожидал. (20) Все поблёкли, стушевались передо мною. (21)Я облегчённо вздохнул и почувствовал, что у меня больше нет соперников и что Таня отдала мне своё сердце.

(22)Дома я не мог сдержаться и поделился с матерью впечатлением, произведённым моими ответами. (23)Она выслушала меня с интересом, как, впрочем, и всегда выслушивала всё, что касалось меня.

(24)Повтори, Коленька, какое твоё любимое блюдо, а то я не расслышала.

(25)Канандер,

важно ответил я.

(26)Канандер?

недоумевая, переспросила она.

(27)Это, мама, французский очень дорогой и вкусный сыр, разве ты не знаешь?

(28)Она всплеснула руками и засмеялась:

(29)Камамбер, Коленька, камамбер, а не канандер!

(30)Я был потрясён: из героя вечера я сразу превратился в посмешище. (31)Ведь Таня и все её приятели могут спросить, узнать о «канандере». (32)И, боже мой, как они станут надо мной издеваться!..

(33)Я всю ночь думал, как мне быть. (34)К утру я решил отказаться от только что разделённой любви и больше не встречаться ни с Таней, ни с её приятелями.

(35)Таня напрасно присылала мне записки с приглашениями то на именинный пирог, то на пикник, то на ёлку. (36)Я боялся на них отвечать. (37)А на гимназическом балу она прошла мимо, не ответив на мой поклон.

(По И. Одоевцевой)*

(1)Этой осенью я ночевал у деда Лариона на Урженском озере. (2) Созвездия, холодные, как крупинки льда, плавали в воде. (3) Утки зябли в зарослях и крякали всю ночь.

(4)Деду не спалось. (5)Он поставил самовар

от него окна в избе сразу запотели. (6)В сенях мирно спал заяц, дедов любимец, и изредка во сне громко стучал задней лапой по гнилой половице.

(7)Мы пили чай ночью, дожидаясь нерешительного рассвета, и за чаем дед поведал мне историю о зайце.

(8)В августе дед пошёл охотиться на северный берег озера. (9) Леса стояли сухие, как порох. (10)Деду попался зайчонок с рваным левым ухом. (11)Дед выстрелил в него, но промахнулся, и заяц удрал.

(12)Дед огорчился и пошёл дальше. (13)Но вдруг затревожился: с юга, со стороны Лопухов, сильно тянуло гарью. (14)Поднялся ветер. (15)Дым густел

стало трудно дышать.

(16)Дед понял, что начался лесной пожар и огонь идёт прямо на него. (17)Ветер перешёл в ураган. (18)Огонь гнало по земле с неслыханной скоростью.

(19)Дед побежал по кочкам, спотыкался, падал, дым выедал ему глаза, а сзади был уже слышен широкий гул и треск пламени.

(20)Смерть настигала деда, хватала его за плечи, и в это время из-под ног у деда выскочил заяц. (21)Он бежал медленно и волочил задние лапы. (22)Потом только дед заметил, что они у зайца обгорели.

(23)Ларион обрадовался зайцу, будто родному. (24)Дед, старый лесной житель, знал, что звери гораздо лучше человека чуют, откуда идёт огонь, и всегда спасаются. (25)Гибнут они только тогда, когда огонь их окружает.

(26)Дед бежал за зайцем, плакал от страха и кричал: «(27) Погоди, милый, не беги так-то шибко!»

(28)Заяц вывел деда из огня. (29)Когда они выбежали из леса к озеру, то оба упали от усталости. (30)Дед подобрал зайца и понёс домой. (31)У зайца были опалены задние ноги и живот. (32)Дед вылечил его и оставил у себя.

(33)Этот заяц,

сказал дед,

спаситель мой: я ему жизнью обязанный. (34)Я, можно сказать, благодарность ему оказывать должен, а ты говоришь

бросить…

(35)Так и живут вместе

старый дед Ларион, его внук Ванька да заяц с рваным ухом.

(По К.Г Паустовскому)*

*Паустовский Константин Георгиевич

русский советский писатель, публицист. Создал много очерков, рассказов, повестей о природе, о внутреннем мире человека. Написал серию книг о творчестве и о людях искусства: «Орест Кипренский», «Исаак Левитан», «Тарас Шевченко» и др.

(1)Мне кажется, что сейчас все люди на одно лицо…

сказал Роман.

(2)Знаешь, как я это заметил? (3)Перестал различать дикторш телевидения. (4)Все с глазками, все с носиками, и никакой разницы. (5)А потом огляделся: батюшки, все люди, окружающие нас, не просто братья, а однояйцевые близнецы.

(6)Сашка подозрительно посмотрел на Романа. (7)Такое заявление об одинаковости несовершенного человечества вполне может быть задуманной провокацией: вызвать его, Сашку, на разговор, в котором он ни бе ни ме, а Роман-то всю проблемку уже обдумал до зёрнышка.

(8)Есть индивидуальности,

пробурчал Сашка.

(9)Их всё меньше,

сказал Роман.

(10)Очень долго не было ситуации, при которой личность проявляет свой максимум. (11)Войны, например, голода, оледенения… (12)Все живут одинаково, и все становятся похожими друг на друга.

(13)Ну, ты даёшь!

разозлился Сашка.

(14)Все живут одинаково? (15)Где ты это видел? (16)У одних машины, у других

от получки до получки, одни ничем не гнушаются, другие всю жизнь в трамвае стоят, потому что стесняются сидеть. (17)Одни верят во что-то, другие ни во что не верят…

(18)Роман скривился.

(19)Нельзя же понимать всё буквально… (20)Во всеобщей одинаковости тоже есть законы роста от нуля до ста, к примеру. (21)Всё, что ты говоришь, сюда укладывается. (22)Просто для того, чтобы стать личностью, надо выйти за эти законы.

(23)И что сделать?

(24)В том-то и дело, что, когда ищешь, что сделать, это тоже поиски себя. (25)Что, по-твоему, может придумать ординарный человек?

(26)Ну, знаешь, войны я не хочу,

сказал Сашка.

(27)А я хочу? (28)Но машина

это воплощённая пошлость.

(29)Сашка пожал плечами. (30)Да, он мог сказать, что когда у человека заботливая мать, когда у него нет проблем с братьями и сёстрами, когда рубль в кармане всегда, то, конечно, пристало время подумать и о мировых проблемах. (31)Но он этого не сказал, потому что получалось, будто он цитирует собственную мать. (32)Мать же так стремилась, чтоб всё у них было, как у всех, как у людей. (33)А индивидуальность

это с жиру. (34)Это чтоб себя показать. (35)Вот, оказывается, в чём был гвоздь.

(36)И Сашка молчал, хотя что-то в словах Романа вызывало его невольный протест.

(По Г. Щербаковой)*

*Щербакова Галина Николаевна

современный прозаик, автор более 20 повестей и романов для юных и взрослых читателей: «Вам и не снилось», «Дверь в чужую жизнь», «Актриса и милиционер», «Косточка авокадо» и др. По повести «Вам и не снилось» был снят одноимённый фильм.

(1)От города, по-видимому, ничего уже не осталось. (2)Немцы бомбят его с утра до вечера, над ним непроходящее облако дыма и пыли. (3)Горят нефтехранилища. (4)Чёрный, как копоть, дым застилает солнце, так что на него можно смотреть не щурясь, как смотрят сквозь сильно закопчённое стекло во время затмения.

(5)В нашем овраге, как говорится, без перемен. (6)Как-то ночью прошли две наши дивизии. (7)Шли долго, беспрерывно, всю ночь напролёт, батальон за батальоном. (8)Раза два немцы пытались сгоряча перебраться через овраг, и тогда начиналась автоматная трескотня.

(9)Георгий Акимович как-то сказал:

(10)Мы будем воевать до последнего солдата. (11)Русские всегда так воюют. (12)Но шансов у нас всё-таки мало. (13)Нас может спасти только чудо, иначе нас задавят. (14)Задавят организованностью и танками.

(15)Чудо?..

(16)Вот недавно ночью шли мимо солдаты. (17)Я дежурил у телефона и вышел покурить. (18)Они шли и пели, тихо, вполголоса. (19)Я даже не видел их, я только слышал их шаги по асфальту и тихую, немного даже грустную песню. (20)Я подошёл. (21)Бойцы расположились на отдых вдоль дороги, на примятой траве. (22)Мигали огоньки цигарок. (23)И чей-то молодой, негромкий голос доносился откуда-то из-под деревьев.

(24)Нет, Вась… (25)Ты уж не говори… (26)Лучше нашей нигде не сыщешь. (27)Как масло, земля

жирная, настоящая.

(28)Он даже причмокнул как-то по-особенному.

(29)А хлеб взойдёт

с головой закроет…

(30)А город пылал, и красные отсветы прыгали по стенам цехов, и где-то совсем недалеко трещали автоматы, то чаще, то реже, и взлетали ракеты, и впереди были неизвестность и почти неминуемая смерть.

(31)Я так и не увидел того, кто это сказал. (32)Раздался чей-то крик: «(33)Приготовиться к движению!» (34)Все зашевелились, загремели котелками. (35)И пошли. (36)Пошли медленным, размеренным, тяжёлым солдатским шагом. (37)Пошли к тому неизвестному месту, которое на карте их командира отмечено, должно быть, обыкновенным красным крестиком.

(38)Я долго стоял ещё и прислушивался к удалявшимся и затихшим потом совсем шагам солдат.

(39)Есть детали, которые запоминаются на всю жизнь. (40)И не только запоминаются. (41)Маленькие, как будто незначительные, они въедаются, впитываются как-то в тебя, начинают прорастать, вырастают во что-то большое, значительное, вбирают в себя всю сущность происходящего, становятся как бы символом.

(По В. Некрасову)*

*Некрасов Виктор Платонович

русский писатель. С 1941 по 1944 годы был на фронте, участвовал в Сталинградской битве. Некрасов

автор повестей, рассказов, путевых заметок: «В окопах Сталинграда», «Первое знакомство» и др. По его сценариям сняты кинофильмы.

(1)Динка огляделась. (2)Уютно белеющая в зелени хата вблизи оказалась старой, вросшей в землю, облупленной дождями и ветрами. (3)Одной стороной хата стояла на краю обрыва, и кривая тропинка, сбегая вниз, приводила к заброшенному колодцу.

(4)Яков сидел у раскрытого окна на низенькой скамеечке перед изрезанным сапожным ножом столиком и, склонившись, тачал сапоги. (5)Иоська, размахивая руками, что-то весело рассказывал отцу, на щеке его вспрыгивала лукавая ямочка. (6)Отец и сын сидели в единственной, но очень просторной комнате с огромной русской печкой.

(7)Осторожно войдя в сени и заглянув в комнату, Динка остановилась от неожиданности. (8)Прямо перед ней, в простенке между двумя окнами, где стоял сапожный столик и было светлее, возвышался портрет молодой женщины со строгой улыбкой, в городском платье, с чёрным кружевным шарфом. (9)Она была изображена во весь рост и так, как будто торопилась куда-то, накинув свой лёгкий шарф.

(10)Но больше всего поразили Динку её глаза. (11)Огромные, полные какой-то внутренней тревоги, умоляющие и требовательные. (12)Остановившись на пороге, Динка не могла оторваться от этого портрета. (13)Казалось, она где-то уже видела эти глаза, улыбку и ямочку на щеке.

(14)Забывшись, она молча переводила глаза с портрета матери на сына...

(15)Иоська смолк и вопросительно и насторожённо смотрел на непрошеную гостью. (16)Яков тоже поднял глаза, и на лице его появилось уже знакомое Динке выражение сосредоточенной строгости.

(17)Здравствуйте, барышня!

сказал он, поднимаясь навстречу.

(18)Здравствуйте, Яков Ильич!

низко кланяясь, прошептала оробевшая Динка.

(19)Портрет Катри, её живые, горящие глаза, притихший двойник портрета, Иоська, и сам несчастный, уединившийся здесь после смерти жены скрипач

всё это внушало ей ужас. (20)Ноги её приросли к порогу, и, не зная, что ей делать, она жалостно попросила:

(21)Сыграйте, Яков Ильич.

(22)Иоська с готовностью подал отцу скрипку. (23)Яков кивнул головой сыну и, повернувшись к портрету, поднял смычок...

(24)Как только полились звуки скрипки, страх Динки прошёл. (25)Играя, Яков смотрел на портрет и, двигая в такт музыке бровями, улыбался. (26)И Катря отвечала ему нежной, строгой улыбкой. (27)А Иоська сидел на сапожной табуретке и, сложив на коленях ладошки, смотрел то на отца, то на мать.

(По В.Осеевой)*