Гертруда Стайн до приезда в Париж 16 страница
Париж стал другим. Гийом Аполлинер умер. Мы виделись с огромным числом людей но ни с кем из них насколько я помню мы раньше не были знакомы. Париж был переполнен. Как сказал однажды Клайв Белл, говорят что на войне погибло жуткое количество людей но у меня такое ощущение что откуда-то вдруг народилось невероятное множество взрослых мужчин и женщин.
Как я уже сказала мы не находили себе места и потуже затянули пояс и целые дни напролет и вечерами тоже мы встречались с какими-то людьми а потом было еще и defile, шествие под Триумфальной аркой, союзных войск.
Работникам Американского фонда помощи французским раненым вьщелили места на трибунах которые установили от начала и до самого конца Елисейских полей но жители Парижа с полным на то правом заявили что тоже хотят смотреть парад а из-за трибун им ничего не будет видно и Клемансо велел срочно их демонтировать. К счастью для нас окна гостиничного номера Джесси Уайтхед выходили прямо на Триумфальную арку и она пригласила нас к себе смотреть парад. Мы с радостью согласились. И день получился чудесный.
Мы встали на рассвете, потому что позже проехать по Парижу на машине было бы уже невозможно. Это бьиа одна из последних поездок Тетушки. К этому времени красный
256
крест с нее давно уже смыли но не могли же мы всю жизнь разъезжать на грузовике. Вскоре ее проводили с почестями и на смену ей пришла Годива, двухместная малолитражка, тоже форд. Годивой ее назвали потому что в этот мир она пришла нагой и каждый кто считал себя нашим другом постарался чем-нибудь ее снабдить.
|
|
|
Тетушка в тот день отправилась так сказать в свой последний путь. Мы оставили ее у реки и пешком прошлись до отеля. Весь Париж вышел на улицы, мужчины, женщины, дети, солдаты, священники, монашки, мы видели как двух монахинь подсаживали на дерево откуда им уж точно все будет видно. А мы нашли самый выигрышный ракурс и видно было просто замечательно.
Мы видели все, мы видели как в самом начале процессии ехали в креслах на колесах инвалиды из Дома Инвалидов. Есть такая старая французская традиция открывать любой военный парад шествием ветеранов из Дома Инвалидов. И все они прошли под Триумфальной аркой. Гертруда Стайн вспомнила что когда она была совсем маленькой девочкой и приходила к Триумфальной арке покачаться на цепях ограждения гувернантка говорила ей что никто теперь не должен проходить под Триумфальной аркой потому что немцы после победы 1870 года устроили под ней свой парад. А теперь под ней шли все кроме немцев.
Каждая нация шла отдельно, кто-то быстрее, кто-то медленней, французы лучше всех несли флаги, Першинг и офицер который нес за ним флаг по-моему лучше прочих выбрали дистанцию. Вот эту сцену как раз и показала Гертруда Стайн в киносценарии написанном про эти времена а я его напечатала в Операх и пьесах в Плейн эдишн.
|
|
|
Ну в общем а потом все кончилось. Мы прошлись вверх по Елисейским полям а потом прошлись вниз и войны больше не было и разобрали обе пирамиды из трофейных немецких пушек и наступил мир.
7.
После войны 1919-1932
МЫ, В ТЕ ВРЕМЕНА КАКИМИ Я ИХ ВИЖУ огляды-ваясь вспять, постоянно с кем-нибудь знакомились.
Первые годы сразу после войны как в тумане и не всегда получается как следует покопаться в памяти и вспомнить что было сначала и что потом с какого места ни начни. Пикассо как-то сказал, я уже говорила, когда они с Гертрудой Стайн спорили насчет точных дат, ты забываешь мы тогда были молоды и чего только не могли сделать за год. За первые несколько лет после войны как я сейчас понимаю просматривая чтобы освежить память библиографию текстов Гертруды Стайн, я просто поражаюсь сколько всего могло случиться за год. Мы-то были может и не совсем молодые но в мире тогда было очень много молодых людей а это по большому счету считай то же самое.
Прежняя компания распалась. Матисс не выезжал из Ниццы и к тому же хоть они с Гертрудой Стайн когда встречались были друзья друзьями, как-то так выходило что они совсем не встречались. С Пикассо Гертруда Стайн в те времена тоже не виделась. С общими друзьями они друг о друге всегда говорили хорошо и по-дружески но встречаться не встречались. Гийом Аполлинер умер С Браком и с его женой мы
|
|
|
258
виделись время от времени, они с Пикассо были тогда прямо-таки на ножах. Я помню как-то вечером Ман Рей1 принес нам фотопортрет Пикассо сам недавно снял а у нас был Брак Снимок пустили по кругу и когда он дошел до Брака тот глянул на него и сказал, я вроде где-то видел этого господина, je dois connaitre ce monsieur. Для этого периода и еще довольно долгого временного отрезка после Гертруда Стайн нашла название, О том как долгий срок пораздружилисъ.
Хуан Грис очень болел и ему было плохо Он болел очень сильно и с тех пор по-настоящему так и не выздоровел. Он был одинок, он совсем пал духом и это ему даром не прошло. Канвайлер вернулся в Париж как только кончилась война довольно скоро но вся его старая гвардия не считая Хуана теперь слишком хорошо жила и он им был не нужен. Милдред Олдрич тоже пережила свой звездный час опубликовав свое Марнское взгорье, и совсем в духе Милдред по-королевски заработав по-королевски тратила и продолжала тратить и получать от этого удовольствие когда тратить собственно было нечего хотя и начала понемногу нервничать. Мы обычно выбирались к ней примерно раз в месяц, собственно до самой ее смерти мы регулярно к ней ездили. Даже в дни своей великой славы визитам Гертруды Стайн она радовалась больше чем чьим-либо другим. По большому счету Гертруда Стайн приложила столько сил чтобы на-
|
|
|
1 Ман Рей (1890—1976), настоящее имя Эммануэль Реденски, — американский художник, фотограф и кинематографист Под влияние новой французской культуры (Дюшан, Пикабиа) попал еще в 1914 году в Нью-Йорке В Париже с 1921 года, на протяжении всех 20-х — 30-х годов был близок к сюрреалистам Усовершенствовал технику ¦фотографии без объектива» швейцарца Кристиана Шада, состоявшую в том, что засвеченную фотобумагу проявляют, предварительно разложив на ней некий «натюрморт», от которого при полной проявке на бумаге остаются своего рода «трансцендентные сущности» Много и смело экспериментировал в обыкновенной фотографии, в кинематографе и тд
259
печататься в Атлантик мансли1 только для того чтобы порадовать Милдред Олдрич2. Милдред всегда считала и не считала нужным этого скрывать что это вроде как высшая награда если Гертруду Стайн напечатают вАтлантик ман-сли, чего Атлантик мансли естественно делать даже и не думал. И еще одно обстоятельство ужасно расстраивало Милдред Олдрич просто жуть. Имя Гертруды Стайн ни разу не появилось в Кто есть кто в Америке. В общем-то сначала оно появилось в английских литературных справочниках а потом уже в американских. Милдред Олдрич очень по этому поводу переживала. Я просто видеть не могу Кто есть кто в Америке, говорила она мне, там столько мелких никому не известных людей а Гертруды Стайн нет даже имени. А потом обычно говорила, я конечно знаю что так и должно быть только мне все равно хотелось бы чтобы к Гертруде относились чуть получше. Бедняжка Милдред. И тут вдруг в нынешнем году Кто есть кто ни с того ни с сего причислил Гертруду Стайн к лику избранных. Атлантик мансли ясное дело даже и не думал.
Вообще история с Атлантик мансли вышла довольно забавная.
Как я уже сказала Гертруда Стайн отправила в Атлантик мансли кое-какие рукописи, не то чтобы в надежде что они их примут, но если бы каким-то чудом приняли, ей было бы приятно и Милдред Олдрич радость. Пришел ответ, подробный и достаточно аргументированный ответ от кого-то из членов редакции. Гертруда Стайн подумала что в бостонской
1 Ежемесячный литературно-политический журнал, выходит в Бостоне с 1857 года. Один из самых солидных и «высоколобых» американских журналов, бывший во времена Гертруды Стайн и ранее оплотом так называемой «утонченной традиции» (genteel tradition).
2 Отец Милдред Олдрич, Томас Бейли Олдрич (1836—1907), средней руки литератор, но большой поклонник всего «изящного», был редактором «Атлантик мансли» с 1881 по 1890 год,
260
редакции есть некая весьма неглупая дама, и написала очень развернуто по всем позициям обращаясь к мисс Эллен Седжвик. И тут же получила ответ тоже подробный по всем позициям и с признанием что тексты не лишены интереса но о рецензии не может идти и речи поскольку это оскорбило бы вкус читателей Атлантик мансли, но может быть имеет смысл дать их кому-нибудь из постоянных авторов на отзыв под рубрикой, если я ничего не путаю, Авторский клуб. В конце была приписка что редактора зовут не Эллен а Эллери Седжвик
Гертруда Стайн понятно бьиа в восторге что Эллери не Эллен1 и дала согласие на Авторский клуб, но все равно естественно никто на рукописи никакого отзыва не дал даже под рубрикой Авторский клуб.
Мы стали постоянно с кем-нибудь знакомиться.
Кто-то нам сказал, уже не помню кто, что у нас в квартале некая американка открыла частную библиотеку и дает под залог английские книги. Нам в тогдашние безденежные
1 Увидев под письмом из редакции подпись Э. Седжвик, Гертруда Стайн, естественно, не могла не пошутить и обратилась в ответном послании к редактору по имени-фамилии, присовокупив к фамилии Седжвик (Кэтэрин Мэрайа Седжвик, 1789—1867, автор первых в истории США дамских бестселлеров, в основном про девушек-сироток, которые в конце концов удачно выходят замуж на фоне не слишком внятной борьбы за женские права) имя Эллен — имя одной из этих сироток, Эллен Брюс, героини второго и самого нашумевшего романа Седжвик «Редвуд» (1824). Намек был, естественно, на то, что хваленый уровень «Атлантик мансли» определяется отнюдь не самыми лучшими образцами современной прозы, а тем, что кушает и хочет кушать публика (скажем, Гарриэт Бичер-Стоу была в свое время одним из самых «желанных» авторов журнала, в то время как даже Марка Твена, не самого страшного из авангардистов, Томас Б. Олдрич на дух не переносил «за грубость»). Редактор «шутки юмора» не понял, а вдобавок, к пущему восторгу Гертруды Стайн, которая уж что-что, а дамский стиль от мужского отличить была в состоянии, оказался еще и мужчиной. Как тут не согласиться на «Авторский клуб».
261
новоселье и мы там тоже были и там Гертруда Стайн впервые обнаружила что у нее в Оксфорде есть молодые последователи. Там были какие-то юноши из Оксфорда и они были страшно рады с ней познакомиться и спросили не может ли она дать им какие-нибудь рукописи и опубликовали их в том же году в девятьсот двадцатом, в Оксфорд мэгэзин.
Время от времени Сильвия Бич приводила в дом целую кучу народу, всяких молодых писателей и с ними женщины постарше. Именно тогда и появился Эзра Паунд, хотя нет его кажется привел кто-то другой. Потом она перестала к нам ходить но известила нас о том что в Париж приехал Шервуд Андерсон и хотел бы повидаться с Гертрудой Стайн и можно он придет. Гертруда Стайн передала в ответ что ей будет очень приятно и он пришел с женой и с Розенфельдом, музыкальным критиком
По каким-то причинам теперь уже точно не помню меня при этом не было, скорей всего поссорились, во всяком случае когда я вернулась домой Гертруда Стайн была так тронута так рада как мне редко доводилось видеть. Вообще в то время Гертруда Стайн была немного не в духе, никто ее не публикует, и никаких надежд на публикации и на серьезное признание. И тут пришел Шервуд Андерсон и очень прямо и просто как это вообще за ним водилось сказал ей что он думает о ее творчестве и какую роль оно сыграло в его собственном становлении. Он ей тогда сказал об этом и что еще более ценно все то же самое высказал вскоре в печати. Гертруда Стайн и Шервуд Андерсон всегда были близкие друзья но мне так кажется он даже и сам не сознает как много его тогдашний визит для него значил. Именно он написал потом предисловие к Географии и пьесам.
В те времена можно бьио познакомиться с самым неожиданным человеком в самом неожиданном месте. Были такие Джуэтты американская чета у них был замок десятого века неподалеку от Перпиньяна. Там мы с ними и познакоми-
264
лись во время войны а когда они приехали в Париж мы стали ходить к ним в гости. И там познакомились сперва с Ман Реем а потом с Робертом Коутсом, как эти двое туда попали я понятия не имею.
Когда мы пришли там уже была целая толпа народу и вскоре Гертруда Стайн разговорилась с маленьким человечком который сидел в углу. Когда мы уходили она договорилась с ним о встрече. Она сказала что он фотограф и вроде человек интересный, и напомнила мне о Жанне Кук, жене Уильяма Кука, та хотела чтоб с нее сделали снимок отправить родителям Кука в Америку. Мы все втроем пошли к Ман Рею в гостиницу. Это был один из маленьких просто крошечных отелей на рю Деламбр и у Ман Рея там был номер из самых маленьких, но я ни разу не видела чтобы в одну комнату, даже в корабельную каюту, столько всего уместилось да еще так восхитительно суметь все расставить. У него была кровать, у него были три больших фотоаппарата, у него были всякие разные подсветки, у него был экран, и маленький чуланчик в котором он проявлял снимки. Он показал нам фотографии Марселя Дюшана и множества других людей и спросил нельзя ли ему прийти и поснимать студию и Гертруду Стайн. Так он и сделал и еще снимал меня и фотографии нам всем очень понравились. Время от времени он делал и делает серии снимков Гертруды Стайн и она всегда восхищалась тем как он выстраивает свет. Домой она всегда возвращается в полном восторге. Однажды она ему сказала что сама себе на его фотографиях нравится больше чем на каких-либо прочих за исключением одного моментального снимка который я недавно сама с нее сделала. Ман Рей забеспокоился. Через некоторое время он попросил ее прийти к нему позировать и она пошла. Он сказал, двигайтесь как вам будет угодно, глаза, голова, не важно, это будет поза но мы сохраним всю прелесть моментального снимка. Позировать пришлось подолгу, она, как ей и было велено, двигалась, и ре-
265
зультат, то есть его последние снимки, получился необычайно интересный.
С Робертом Коутсом мы тоже познакомились у Джуэт-тов в то же самое время сразу после войны. Я помню тот день как сейчас. День был холодный, сумрачный, в гостинице на верхнем этаже. Там было множество молодых людей и вдруг Гертруда Стайн сказала что забыла включить у машины габаритные огни а штраф платить она больше не хочет, мы только что платили штраф за то что я сигналила в клаксон пытаясь согнать с дороги полицейского который мешал нам ехать а ее оштрафовали за то что не с той стороны объехала столб. Ага сейчас, сказал какой-то рыжий юноша и тут же исчез и тут же вернулся обратно. Горят, объявил он. Но как вы догадались которая машина моя, спросила Гертруда Стайн. Вот так и догадался, ответил Коутс. Нам всегда нравился Ко-утс. Когда гуляешь по Парижу так редко встречаешь знакомых что даже удивительно, но мы постоянно наталкивались на Коутса рыжего и без шляпы в самых неожиданных местах. Было это приблизительно в эпоху Брума, о котором я еще расскажу, и Гертруда Стайн очень заинтересовалась текстами Коутса как только он их ей показал. Она сказала что у него у единственного из всех молодых есть индивидуальный ритм, его слова звучат глазу, а у большинства не звучат. А еще нам нравился адрес Коутса, Сити-отель1, на острове, и вообще все в нем нравилось.
Гертруда Стайн была в восторге от проекта исследования который Коутс подал на премию Гугенхайма2. К сожалению, проект, а это бьи целый маленький роман совершенно
1 Очевидно, обыгрывается название маленького острова на Сене посреди Парижа, где стоит собор Нотр-Дам-де-Пари и где жил Коутс, — Ситэ
2 Имеется в виду премия благотворительного фонда, созданного одним из братьев Гугенхайм, наследников Мейера Гугенхайма, крупнейшего американского предпринимателя (1828—1905) либо Дэниелом
266
очаровательный и Гертруда Стайн написала рекомендательное письмо, премии не получил.
Как я уже сказала еще был Брум.
До войны мы были знакомы с одним молодым человеком, не близко знакомы а так немножко, Элмер Харден, он в Париже обучался музыке. Во время войны до нас дошел слух что Элмер Харден вступил во французскую армию и был тяжело ранен. История вышла удивительная. Элмер Харден ухаживал за французскими ранеными в американском госпитале и один из его пациентов, капитан который едва не лишился руки, возвращался обратно на фронт. Элмеру Хар-дену надоело работать сиделкой. Он сказал капитану Петэ, я еду с вами. Это невозможно, сказал капитан Петэ. И тем не менее, упрямо сказал Элмер. И тогда они поймали такси и поехали в министерство обороны а потом к дантисту а потом бог весть куда только они еще не поехали, но к концу недели капитан Петэ был снова в строю а Элмер Харден был зачислен к нему в полк рядовым. Он славно воевал и был ранен. После войны мы снова встретились и виделись потом довольно часто. Он сам и те чудесные цветы которые он нам посылал очень нас радовали в первые дни сразу после перемирия. Мы с ним постоянно говорим о том что мы с ним будем последними из нашего поколения кто помнит войну. Боюсь только что даже мы стали понемногу ее забывать. Хотя буквально на днях Элмер заявил поздравьте меня это триумф, ему удалось заставить капитана Петэ а капитан Петэ бретонец1 признать что это была славная война. До сей поры если Элмер говорил капитану Петэ, это была славная война, капитан Петэ отмалчивался, а на этот раз Элмер ска-
(Darael and Florence Guggenheim Foundation, с 1919 г), либо Саймоном (John Simon Guggenheim Memorial Foundation, с 1925 г, известен просто как the Guggenheim Foundation). 1 To есть упрям как осел
267
зал, это была славная война, и капитан Петэ ответил, да Элмер, это была славная война.
Кейт Басе родом была из того же города что и Элмер, из Медфорда, Массачусетс Она была в Париже и зашла к нам Не помню чтобы Элмер ее нам представил но она к нам зашла Она очень интересовалась творчеством Гертруды Стайн и собрала все что к тому времени можно было купить. Она привела с собой Креймборга. Креймборг приехал в Париж вместе с Харольдом Лебом чтоб основать Брум. Креймборг и его жена часто к нам заходили. Ему очень хотелось напечатать в журналеДлинную веселую книгу, вещь которую Гертруда Стайн написала сразу после Становления американцев, в форме романа с продолжением. Харольд Лёб естественно не соглашался. Креймборг имел обыкновение с большим чувством зачитывать вслух предложения из этой книги. У них с Гертрудой Стайн было много общего и помимо взаимных симпатий потому что Графтон пресс которое выпустило Три жизни выпустило также и его первую книгу и примерно в то же самое время
Кейт Басе привела к нам кучу всякого народу. Она привела Джуну Барнз1 и Майну Л ой а те хотели привести Джеймса Джойса но не привели Мы бьии рады видеть Майну которую знали еще по Флоренции тогда еще как Майну Хавайс. Майна привела Гленуэя Уэскотта2 который тогда только-
1 Джуна Барнз (1892—1982) — известная в свое время американская писательница, одна из самых ярких фигур в послевоенной американской «колонии» в Париже В отличие от «традиционной», то есть старавшейся не нарушать (по крайней мере публично и демонстративно) общепринятых моральных норм Гертруды Стайн, мягко говоря, не делала секрета из собственной сексуальной ориентации, что, впрочем, было вполне в духе двадцатых и никак не мешало, а скорее даже способствовало ее популярности
2 Гленуэй Уэскотг (р 1901) — американский литератор До приезда в Париж в начале 20-х годов выпустил одну-единственную книгу стихов «под имажистов» «Выпь» (1920) Стал одним из первых и наиболее по-
268
только приехал в Европу. Гленуэй нас всех просто потряс своим чисто английским произношением. Хемингуэй расставил все по местам. Он сказал, когда подаешь документы в Чикагский университет просто пишешь какое произношение тебе нравится и тебе его вручают по окончании вместе с дипломом. Можешь указать хоть шестнадцатого века, хоть современное, любое. Гленуэй забыл у нас обтянутый шелком портсигар со своими инициалами, мы его сберегли и вернули когда он пришел в следующий раз.
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 213; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!