Еще одно неожиданное приглашение

 

 

Институт, в котором Писатель проработал более двадцати лет, пригласил его выступить с докладом о современном Западе. Писатель хотел было отказаться. Но подумал, что это выглядело бы как мелочное злопамятство, и согласился.

Ф: Любопытно, как они будут смотреть тебе в глаза?!

П: Большинство — новые сотрудники, не имевшие никакого отношения к моей истории. А старики сделают вид, как будто ничего не случилось.

Ф: Да, мы — добрые: не помним зла, которое мы причинили другим.

П: И которое причинили нам.

Ф: О чем будешь говорить?

П: Пока не знаю. Я импровизатор главным образом. Но тут надо подготовиться как следует.

Ф: Я бы на твоем месте рассказал забавные истории. У тебя их за 15 лет наверняка были сотни. И на их примере изложил бы свою концепцию Запада.

П: Чтобы сделать забавные воспоминания о чужих странах, надо в них побывать неделю-другую, покопаться в справочниках и путеводителях и насочинять всяческую чушь и банальность. А если ты прожил в этих странах много лет и досконально изучал их, ничего забавного ты рассказать уже не сможешь.

Ф: Неужели так с тобой ничего забавного там и не случалось?

П: Ничего, что я счел бы забавным. Если не считать мелких бытовых несуразностей в первые месяцы, все было на редкость заурядным и через несколько месяцев — предсказуемым. Ничего неожиданного, ошеломляющего, из ряда вон выходящего.

Ф: Поразительно! Ты первый, кто так говорит. Все прочие из кожи вон лезут, чтобы как-то поразить читателей или слушателей. А ведь, глядя западные фильмы и читая западные книги, можно подумать будто вся жизнь там состоит из ярких, страстных, увлекательных приключений.

П: Жизнь сама по себе сера, уныла, заурядна и т.п. Яркость, увлекательность, значительность, трагизм, комизм и все такое прочее привносится людьми искусственно, как нечто изобретенное. Это делает культура. Современная западная культура делает это в грандиозных масштабах и с ужасающей силой. Чем серее и зауряднее жизнь, тем ярче и увлекательнее ее культурная упаковка. Массы людей приучаются смотреть на свою жизнь в этой искусственной «обертке» культуры. Для них это вторичное явление жизни становится самой сущностью жизни — отношение «оборачивается». Тут происходит нечто подобное тому, как ритуалы и церемонии королевского двора становятся главным в жизни двора.

Ф: Парады, марши, приемы, партии... Короче говоря, театрально-показной аспект жизни.

П: Да. Только тут расхождение между сутью бытия и его театрализацией достигло гротескных размеров. А я жил все 15 лет (как и 55 лет до эмиграции) в сущностном аспекте бытия.

Ф: И театральность не затронула тебя?

П: Больше, чем в России, но мало. Я привык обходиться без нее, не замечать, избегать. Первое время, когда я был в зените славы, я имел приглашения от целого ряда высших и именитых персон. Но я обычно отказывался, дабы избежать унизительных (на мой взгляд) процедур и ритуалов. Об этом стало известно, и я был исключен из числа лиц, фигурировавших в «светской» жизни. Аналогично — на других уровнях.

Ф: Это, надо думать, вредило тебе?

П: Конечно.

Ф: И ты не жалеешь об этом?

П: Нисколько.

Ф: Может об этом стоит рассказать?

П: Зачем? Одни не поверят. Другие сочтут позерством. Третьи сочтут глупостью. Я привык говорить и писать о сути явлений, причем — по возможности устраняя все, что лично связано со мной.

Ф: Ну что же, в таком случае сочиняй сухой профессорский доклад.

 

Коллеги

 

 

Здание института показалось Писателю обветшалым, запущенным и даже разрушающимся. Многие сотрудники института были незнакомы Писателю. Они пришли сюда уже после того, как Писателя уволили. А те, кого он узнавал, постарели, потускнели, посерели. И узнавал он их с трудом. Во всех их ощущалась какая-то придавленность, растерянность, уныние. Когда прошла неловкость встречи с человеком, которого они когда-то с яростью осудили, оклеветали, обобрали и выбросили вон, и они увидели, что их жертва «не помнит зла», они несколько оживились и повеселели. Писатель виду не подал, что творилось в его душе. Ответил на несколько пустяковых вопросов. Выслушал несколько пустяковых ответов на свои вопросы. В зале наступила тишина, когда кто-то спросил, членом каких академий и научных обществ является Писатель, и он начал их перечислять. Тишина сменилась веселым оживлением, когда Писатель пояснил, что за это ему не платят ни гроша.

 

Запад

 

 

В самом начале перестройки, начал он свой «профессорский доклад», бесчисленные советские «мыслители», энтузиасты перестройки, разъехались по западным странам. Хотя все они сделали карьеру в советских учреждениях, были членами КПСС и даже работниками партийного аппарата, они поносили все советское, говорили о крахе коммунизма, восторгались всем западным и видели «светлое будущее человечества» уже в капитализме. За это они хорошо оплачивались и имели паблисити. Мне не раз приходилось комментировать их выступления и участвовать в соответствующих дискуссиях. Вспоминаю одну характерную ситуацию такого рода. Один советский профессор, специалист по западным странам, заявил в Швейцарии, что и в России без «проклятого коммунизма» можно было бы жить, как в Швейцарии. Я сказал на это, что для этого нужно несколько «пустяковых» условий. Сократить население России до десяти миллионов. Прожить лет четыреста без войн. Устроить климатические и природные условия, как в Швейцарии. Открыть на каждой улице в каждом городе десятки международных банков. Предложить мировым богачам держать в них свои миллиарды и т.д. А еще лучше устроить жизнь в России, как в Монако. Никаких налогов. Открыть на каждом углу казино. Богачи со всего мира устремятся к нам, проиграют свои миллиарды, и мы за их счет вознесемся на уровень самых богатых стран мира.

Мои слова сочли за шутку, недостойную внимания. Аплодировали советским интеллектуальным кретинам и моральным подонкам, обещавшим устроить жизнь в России, как в самых богатых странах Запада, после того, как они избавят россиян от «проклятого коммунистического прошлого». А между тем в моих словах не было ничего шуточного. Я просто призывал советских людей, потерявших разум от обещаний реформаторов, трезво оценить возможности превращения России в нечто западнообразное. А для этого надо посмотреть на Запад объективно, отбросив тот идеологически-пропагандистский его образ, который овладел умами и чувствами россиян. Сейчас я расскажу о самих фундаментальных чертах западного общества, каким я его увидел сам за годы эмиграции.

Запад. Современный Запад не есть всего лишь сумма стран США, Англии, Германии, Франции и других им подобных (западных) стран, западных «национальных государств». Это есть нечто большее. Это есть социальное образование более сложное и более высокого уровня организации. Оно включает в себя в качестве основы структурные элементы, но не сводится к ним. Оно является молодым с исторической точки зрения. Оно начало складываться после Второй мировой войны и еще находится в стадии формирования.

Запад не есть нечто идиллически гармоничное целое. Формирование его происходит в острой борьбе. И внутри его имеют место конфликты и дезинтеграционные тенденции. Но это — обычное дело в любых больших объединениях людей. Вспомните, в какой борьбе формировались «национальные государства» и как протекала их история! Существенно тут то, что интеграционный процесс доминирует и «национальные государства» становятся элементами в более грандиозной социальной структуре.

Запад есть вполне конкретное социобиологическое образование. Японцы, корейцы, китайцы, поляки, чехи, русские и представители других народов могут стать и становятся частичками тела Запада не в качестве граждан своих стран, тяготеющих к западным образцам, но лишь покинув их и внедрившись в страны Запада. Да и то это не так-то просто. Десятки миллионов иностранцев живут в странах Запада, оставаясь тут все равно чужеродным явлением.

Запад есть явление уникальное, т.е. единственное в своем роде и неповторимое в историй человечества. Почему я это утверждаю с такой категоричностью? Во-первых, наша планета не так уж велика, Запад уже существует, он занимает свое место на планете, в обозримом будущем он способен это место удержать за собой и не допустить другой «Запад» рядом с собой. Во-вторых, само стечение обстоятельств, благодаря которым Запад сложился исторически, является уникальным и неповторимым. Конечно, рассуждая абстрактно-математически, можно «доказать» возможность другого точно такого же стечения условий где-то во Вселенной. Но такого рода «доказательства» основываются на целой серии логических ошибок, анализ которых здесь был бы неуместным. К тому же это никак не влияет на интересующие нас здесь события.

Когда народы стран Восточной Европы и Советского Союза вознамерились уподобиться Западу, они полностью игнорировали то обстоятельство, что это уподобление не может стать превращением их в части Запада или в западные страны по двум основным причинам. Первая причина — навязывание этим народам и странам отдельных свойств Запада (демократия, рынок, приватизация и т.п.) — не есть превращение их в части Запада, ибо Запад вообще не сводится к этим свойствам. Запад есть огромный и многосторонний социальный феномен, сложившийся по бесчисленным каналам в течение многих столетий. Во всяком случае, у России не больше шансов стать Западом, чем у мухи стать слоном, на том основании, что и у нее есть хобот. Вторая причина — место и роль Запада уже заняты, и самое большее, на что уподобляющиеся Западу народы могут рассчитывать, это оказаться в сфере власти, влияния и колонизации Запада, причем на тех ролях, какие им позволит сам единственный и неповторимый Запад.

Западоиды. Запад создавался, поддерживался, охранялся и завоевывал себе место на планете не просто человеческими существами, но людьми определенного типа. Буду называть их западоидами. Ни с каким другим человеческим материалом Запад был бы невозможен. Никакой другой человеческий материал не в состоянии воспроизвести Запад и сохранить его на том уровне, какого он достиг, не говоря уж о дальнейшем прогрессе. Западоид не есть некий типичный, средний или часто встречающийся человек. Это — суммарная характеристика человеческого материала Запада как множества и как массы людей. Качества западоида растворены в этой массе, распределены в самых различных пропорциях, комбинациях и величинах между множеством индивидов.

Назову некоторые характерные черты западоидов или, иначе говоря, западоидности. Это суть практицизм, деловитость, расчетливость, способность к конкуренции, изобретательность, способность рисковать, холодность, эмоциональная черствость, склонность к индивидуализму, повышенное чувство собственного достоинства, стремление к независимости и к успеху в деле, склонность к публичности и театральности, чувство превосходства над другими народами, склонность управлять другими, более сильная, чем у других народов, способность к самодисциплине и самоорганизации.

Страны Западной Европы оказались в состоянии породить достаточно много людей с качествами, которые я упомянул выше, и именно люди такого типа создали западное общество или по крайней мере послужили активным ядром в его образовании.

Любой народ способен воспользоваться благами западной цивилизации, если их преподнесут ему в качестве дара. Но далеко не любой народ способен сам создавать цивилизацию такого рода или хотя бы стать соучастником ее создания и воспроизводства. Убеждение, будто различные социальные системы суть ступени в развитии одного и того же абстрактного «человечества» и будто любой народ может эти ступени пройти в своей эволюции, ложно фактически и с научной точки зрения.

Западнизм. Принято считать социальный строй западных стран капиталистическим с экономической точки зрения и демократическим с политической точки зрения. Я утверждаю, что слова «капитализм» и «демократия» являются типичными идеологическими выражениями, многосмысленны и не характеризуют современное состояние западного общества достаточно адекватно. Я называю социальный строй западных стран западнизмом, не вкладывая в это слово никакого априорного смысла.

Западнизм содержит в себе элементы капитализма и демократии. Но это есть нечто большее, чем капитализм и демократия. Если в какой-то стране возникли явления капитализма и демократии западного образца, это еще не означает, будто эта страна стала страной западного типа. Для такого превращения требуется еще многое другое.

Западнизм есть не сумма несвязанных друг с другом признаков, а единое целое, в котором скоординированы бесчисленные элементы, причем скоординированы не кратковременными и одноактными распоряжениями властей, а естественно-историческим путем, как результат жизненного опыта миллионов людей во множестве поколений. Нельзя какие-то его отдельные черты вырвать из их связи со всеми прочими и перенести в другую социальную среду, не умертвив их или не изуродовав. Нельзя отдельные его черты усвоить в другом типе общества, не усвоив другие, причем на это нужно историческое время. И такое заимствование возможно только в отношении второстепенных черт, а не фундаментальных.

В жизни всякого человеческого общества можно заметить два аспекта — деловой и коммунальный. В первом аспекте люди занимаются каким-то общественно полезным делом, и прежде всего — производством жизненных благ. Во втором аспекте люди совершают поступки и вступают во взаимные отношения в зависимости от самого того факта, что их много и что они вынуждены жить совместно из поколения в поколение.

Роль этих аспектов в различных обществах может быть различной. Бывает, что один из них подчиняет себе другой и даже заглушает его. Я утверждаю, что именно различие этих аспектов, устойчивые взаимоотношения между ними и доминирование того или иного из них над всеми прочими аспектами жизни людей образует самую глубокую основу различия между западным типом общества и коммунистическим. Западное общество в основе своей организуется по законам делового аспекта, которые оказывают решающее влияние и на аспект коммунальный. Коммунистическое общество организуется прежде всего по законам коммунального аспекта, которые оказывают определяющее влияние и на деловой аспект. Это различие уходит корнями в деловые клеточки западного общества.

Западнистские клеточки. Западнистские клеточки разделяются на две группы. Одни из них, как и коммунистические, создаются решениями властей (государственные учреждения, полиция, армия, специальные службы, исследовательские институты и т.п.). Другие клеточки создаются по инициативе частных лиц и организаций. Но и они при этом должны получить на это разрешение властей, официально зарегистрировать характер своего дела. Они возникают и существуют в рамках законов. Точно так же законом должны быть определены их юридические субъекты, т.е. лица или организации, ответственные за функционирование клеточек как частичек целого.

Качественное отличие западнистских клеточек от коммунистических заключается в том, что они суть исключительно деловые объединения людей. Они создаются исключительно для какого-то определенного дела, и ни для чего другого. Они могут иметь сложную внутреннюю структуру. Но она диктуется исключительно интересами и условиями дела. Все прочее в клеточках не допускается — никакие неделовые группы, никакие общественные организации, никакие посторонние для дела вмешательства. Короче говоря, западнистские клеточки максимально очищены от всего того, что непосредственно не относится к делу.

Западнистские клеточки социально пусты, максимально упрощены в качестве человеческих объединений. Они суть своего рода деловые машины, а не объединения людей для совместной жизни. В них нет никакого коллектива с его структурой, независимой от дела. Сотрудники их суть социально независимые друг от друга детали этой деловой машины. Люди через западнистские клеточки получают только деньги и возможность для деловой карьеры. Обо всем остальном они должны позаботиться сами. Общество не гарантирует им работу, жилье, медицинское обслуживание, пенсию и прочие жизненные блага.

Внутри западнистских клеточек действует жестокая деловая дисциплина. Деятельность клеточек максимально рационализирована, т.е. исключено все излишнее, максимально используются силы и способности сотрудников, интенсивность труда предельная. Исключается всякая недобросовестность в деле, халтура, обман. От сотрудников требуется соответствующая обязанностям квалификация.

Для таких клеточек нужен человеческий материал, какой производится в западных странах, опыт организации трудового процесса по законам дела, какой накапливался столетиями, правила взаимоотношений между людьми в клеточках, между клеточками и между клеточками и властью, которые точно так же вырабатывались веками, а также наличие в обществе средств, как-то компенсирующих социальную опустошенность клеточек, на что тоже ушла длительная история.

Современный капитализм. Капитализм не есть нечто раз и навсегда данное. В его истории различают два периода — периоды «старого» и «нового» капитализма. Я их различие вижу в следующем.

«Старый» капитализм был по преимуществу множеством индивидуальных капиталов, вкрапленных в общество некапиталистическое по общему типу. Хотя капиталисты хозяйничали в обществе, последнее еще не было капиталистическим в строгом смысле слова. Степень вовлеченности населения в денежные отношения по законам капитала еще не была всеобъемлющей. Лишь в 20 веке западное общество стало превращаться в тотально капиталистическое. После Второй мировой войны отчетливо обнаружилась тенденция к превращению больших территориальных единиц и целых стран в социальные объединения, функционирующие по законам огромных денежных систем и огромных капиталов. Дело тут не в концентрации капиталов, хотя и это сыграло свою роль, а в организации жизни большинства населения таким образом, будто оно стало средством функционирования одного капитала. Новое качество в развитии капитализма возникло по линии вовлечения масс населения в денежные операции по законам капитала, увеличения множества таких операций и усиления их роли в жизни людей. Этот процесс был связан с усилением роли государственной власти в денежных операциях, с разрастанием денежного законодательства и усилением его роли, с упорядочением и регламентированием отношений между работодателями и наемными лицами, со структурированием предпринимательства, с ограничением конкуренции и свободы ценообразования, короче говоря — с социальной организацией и регулированием всей системы жизни общества по законам функционирования денег в качестве капитала.

Современное западное общество есть общество денежного тоталитаризма. Деньги тут стали универсальным и всеобъемлющим средством измерения, учета и расчета деятельности людей, учреждений и предприятий, средством управления экономикой и другими сферами общественной жизни, средством управления людьми. Нет надобности доказывать то, каких космических величин достигает объем денежных операций в современном многомиллионном западном обществе.

Естественно, сложился и механизм, осуществляющий и охраняющий этот денежный тоталитаризм. Он достиг огромных размеров и стал одной из важнейших опор западного общества. Его образует гигантская финансовая система, которая теперь обусловлена прежде всего необъятным числом денежных операций, охватывающих все аспекты жизни людей и общества в целом. Этот механизм есть механизм особого подразделения делового аспекта общества — денежного дела. Но в силу особой роли этого дела он превратился в механизм функционирования общества как целого.

Денежный механизм включает в себя предприятия, непосредственно имеющие дело с функционированием денег (банки, сберегательные кассы, страховые компании и т.д.), и государственные финансовые учреждения. Государство является не просто условием и охраной денежного механизма, но его важнейшим участником.

Число денежных предприятий огромно. Имеет место сложнейшее разделение их функций (специализация), а также разделение ими территорий действия и сфер общества. Сами они имеют сложную структуру — иерархию подразделений, начинающуюся центральным отделением и доходящую до местных отделений, непосредственно имеющих дело с клиентами. В их деятельности заняты миллионы людей. Используется самая современная технология, без которой денежный механизм уже немыслим вообще.

Денежный механизм есть гигантский капитал, овладевший всем обществом. Но он почти полностью укомплектован наемными работниками, каждый из которых по отдельности есть лишь его слуга. Внутри его господствуют отношения начальствования и подчинения, сговоры, согласования, принуждение и прочие явления, не имеющие ничего общего с отношениями чисто экономическими. Он антидемократичен. В каждом его подразделении господствует беспощадная, роботообразная дисциплина. Он деспотичен по отношению к прочему обществу. Никакая диктаторская власть в мире не может сравниться с ним в этом качестве.

Чтобы такой денежный механизм сложился, нужна богатая и всесторонне развитая экономическая система с отработанным механизмом самоорганизации, сильное государство, педантично выполняющее финансовые функции, устойчивая валюта и многое другое, чего нет и не предвидится в России.

Сделав всех людей, получающих или имеющих какие-то деньги, в той или иной мере частичными капиталистами, не говоря уж об акционерах, западное общество стало почти что абсолютно капиталистическим. Капитализм стал тотальным.

Одновременно тот же процесс сделал социологически бессмысленными понятия «капиталист» и «капитализм». С ними уже нельзя описать адекватно специфику и сущность западного общества. Мелкий акционер, предприниматель, имеющий кредит в банке и ведущий дела через банк, пенсионер, рентье, владелец большого капитала, президент банка, менеджер с огромным окладом — все это суть люди различных социальных категорий.

Современный западный капитализм — это не просто экономика по принципу «капиталист — наемный пролетарий», а сложная социальная структура с иерархией позиций, с разделением функций, с многомерными зависимостями. И «клеточку» этой грандиозной структуры образует неизмеримо более сложное целое, чем тот отдельно взятый капитал, описание которого можно видеть в «Капитале» Маркса.

Советские реформаторы, намереваясь превратить советское общество в капиталистическое в считанные дни, совершенно не принимали во внимание этот факт изменения капитализма. Они представляли последний в допотопной форме капитализма 19 века, да еще в допотопной форме марксистского его описания. Если для допотопного капитализма они смогли изготовить довольно большое число уголовников-капиталистов, то для современного капитализма требовались уже не уголовники, а многое такое, чего в России не было и в помине и что не может тут появиться вообще.

Частное предпринимательство. С точки зрения характера юридических субъектов (т.е. тех, кто распоряжается деятельностью предприятий и несет за это ответственность), предприятия экономики западнизма разделяются на две группы. К первой группе относятся предприятия, юридические субъекты которых суть индивидуальные лица. Ко второй группе относятся предприятия, юридическими субъектами которых являются организации из многих лиц. Как в том, так и в другом случае юридические субъекты предприятий не являются капиталистами в смысле 19 и первой половины 20 века. В первом случае частные предприниматели организуют дело на основе кредитов, которые они получают от денежного механизма. Доля их собственного капитала в общей сумме капитала ничтожна. Независимый частный собственник, ведущий дело исключительно на свой страх и риск, есть редкое исключение или временное состояние. Мелкие и большая часть средних предпринимателей суть фактически лишь посредники между владельцами капиталов и непосредственными производителями вещей и услуг, а также организаторами процесса труда. История показала, что это — самый эффективный способ принуждения к труду, причем к труду самому производительному. Он сочетает в себе видимую свободу и добровольность со скрытой неизбежностью и принуждением.

Во втором случае функции капиталиста выполняет организация из множества лиц, ни одно из которых не является полным собственником предприятия. Все они суть наемные лица. Если они владеют долей капитала предприятия, они тут функционируют не как владельцы капитала, а как члены управляющей группы.

Таким образом, в экономике западнизма частное предпринимательство не связано неразрывно с отношением частной собственности и с персональными собственниками. Тут капиталист либо рассеялся в массе людей, каждый из которых по отдельности не есть капиталист, либо превратился в организацию наемных лиц, либо стал подчиненным лицом денежного механизма. Так что для уподобления Западу в этом плане в Советском Союзе не требовалась никакая приватизация. Достаточно было бы просто расширить права директоров предприятий. Само собой разумеется, эта мера сама по себе мало что изменила бы, ибо для превращения в общество западного типа нужен сложный комплекс условий, которые были и остаются в России невыполнимыми. Тем не менее принудительная приватизация не была необходимой, и проводилась она фактически совсем для иной цели, а именно для создания социальной опоры новой власти в виде класса частных собственников (как надеялись новые правители).

С другой стороны, передача даже всех предприятий страны в частную собственность частным лицам и организациям сама по себе не означала бы создание экономики западнистского типа. Для этого необходим еще целый ряд условий, например, сделать предприятия рентабельными и конкурентоспособными. А для этого нужно перестроить самую глубинную социальную организацию населения страны — деловые клеточки.

Считать основным движущим мотивом предпринимательства на Западе погоню за прибылью и сверхприбылью в наше время ошибочно. Это не значит, что предприниматели уже не стремятся к прибыли и сверхприбыли. Они к этому стремятся. Но движущий мотив в данном случае — не субъективное пожелание, а то, на что вынуждаются предприниматели (работодатели, юридические субъекты предприятий) самими условиями предпринимательства. Главным тут стало не личное обогащение, а интересы выживания предприятий и общества в целом. Обогащение происходит, но такими путями, которые еще только предстоит описать в обобщенной и систематизированной форме. Описанные Марксом пути капиталистического обогащения занимают тут второстепенное место. Эксплуатация рабочей силы как источник современного обогащения (в марксовском смысле) выглядит теперь как нечто невинное и примитивное.

Рынок. Идеей фикс советских реформаторов стала «рыночная экономика» («рынок»). Они вцепились в нее как в панацею от всех бед, не имея при этом ни малейшего понятия о том, что это такое в реальности. Все их представления о «рынке» были почерпнуты из западной идеологии и пропаганды, создававших идеализированный образ рыночной экономики специально для кретинов из незападных стран.

Установился определенный идеологический штамп в изображении рынка, который с незначительными вариациями кочует из книги в книгу. Согласно этому штампу, предприниматель на свою личную ответственность принимает решение, какие ценности производить, какие услуги предлагать и как именно это делать. Он свободен в своей предпринимательской деятельности. Потребитель свободен относительно своих доходов и выбора ценностей и услуг, предлагаемых предпринимателем. Предприниматель осуществляет свои планы в рамках свободной конкуренции, договоров, инвестиций и цен в соответствии со своими ожиданиями прибыли. Рынок поставляет предпринимателю информацию о спросе и предложении и координирует их. Производители узнают от потребителей, что им производить и за какие цены продавать. Производители не зависят друг от друга. Они стремятся делать вещи и выполнять услуги как можно лучше и продавать как можно дешевле, дабы привлечь потребителей. По выражению А. Смита, рыночные операции протекают так, как будто ими манипулирует «Невидимая рука». Последняя есть сам рыночный механизм, а не государство. Задача государства — обеспечить рынку возможность выполнять его функции, не мешать ему работать, защищать от постороннего вмешательства.

Надо различать идеологический образ рыночной экономики и ее реальность. Идеологический образ создается так. Из сложной среды реальной экономической жизни общества абстрагируются ее отдельные черты. Они идеализируются и объединяются в некоторое целое. Затем дело представляется так, будто эти черты исчерпывают всю экономическую систему или по крайней мере являются главными в ней. Делается это для одурачивания простаков из незападных стран с целью внушить им, будто достаточно ликвидировать их «отсталую» экономическую систему и ввести на ее место «передовую» рыночную экономику в том виде, как ее изображает идеология и пропаганда, как в стране начинается экономическое процветание.

Реальная рыночная экономика западных стран — это сложнейшее переплетение всевозможных средств организации грандиозного процесса и всевозможных способов управления им. Только наивные люди могут верить, будто эта важнейшая сфера жизни западного общества пущена на самотек, предоставлена самой себе и какой-то мифической «Невидимой руке». Я думаю, что если бы можно было измерить всю ту интеллектуальную, волевую, рассчетную, планирующую и командную работу, которая делается в сфере рыночной экономики Запада, и сравнить ее с соответствующей работой коммунистической командно-плановой системы, то мы были бы потрясены убожеством второй в сравнении с первой.

Высокая экономическая эффективность западного общества постигается за счет действия множества факторов, среди которых в первую очередь следует назвать трудовую диктатуру, плановость работы предприятий, денежный тоталитаризм, диктатуру банков, государственную политику и контроль, научно-технический прогресс, наднациональную и глобальную экономику, использование рабочей силы и природных ресурсов всей планеты. И лишь где-то совсем не на первом месте следует назвать некий свободный рынок с некой свободной конкуренцией.

Сверхэкономика. Ко всему прочему необходимо принимать во внимание такой важнейший фактор современности, как образование мирового рынка. А это не просто расширение сферы экономической активности и установление определенных отношений между некими равноправными партнерами, а образование наднациональных и глобальных экономических империй, можно сказать — образование сверхэкономики. Эти империи приобрели такую силу, что теперь от них решающим образом зависит судьба экономики национальных государств Запада, не говоря уж о прочем мире. Сверхэкономика властвует над экономикой в ее традиционном смысле — над экономикой первого уровня. Тут все большую роль начинают играть средства внеэкономические, а именно — политическое давление и вооруженные силы стран Запада.

В этих условиях превращение российской экономики в рыночную в желаемом для Запада виде означает превращение ее в придаток сверхэкономики, причем — на роли, какую ей укажут фактические хозяева мирового общества.

Западная демократия. Когда советские реформаторы разрушали советскую систему государственности с намерением на ее место ввести западного образца демократию, они судили о последней не по тому, что она из себя представляет на самом деле, а по тому идеализированному изображению, какое создавала для них западная идеология. Идеологический образ демократии создавался теми же методами, что и образ рыночной экономики. Из реальной системы власти и управления (системы государственности) западного общества абстрагировались такие ее черты, как многопартийность, разделение властей, выборность органов власти и сменяемость их и т.д. Эту сумму признаков, обработав их методами идеологии, назвали демократией и объявили их сущностью всей системы государственности. И способ использования этой идеологической фальсификации реальности тот же — внушить незападным дуракам мысль, будто стоит на место их плохой государственности ввести эту замечательную «демократию», как в стране начнется райская жизнь.

На самом деле демократия не исчерпывает систему государственности западнизма. Более того, она уже не является тут главным элементом. Она на виду, производит много шуму, всячески рекламируется и набивает себе цену. Но она — лишь поверхность реальной власти.

Есть универсальные законы, имеющие силу для любой системы государственности как в коммунистическом, так и в западном обществе. Возьмем, например, масштабы государственности. Эта сфера в западных странах огромна по числу занятых в ней людей, по затратам на нее и по ее роли в обществе. Одно только федеральное правительство США в 1990 году нанимало более трех миллионов человек. В 1987 году в США на всех уровнях государственности число только гражданских наемных лиц достигало 17,3 миллиона человек, т.е. 15,4 процента всех наемных работников. Причем, эта сфера имеет тенденцию к разрастанию. Это обусловлено не только усложнением управляемого общества (стремительным ростом числа «точек» управления), но и независимо от потребностей управления, в силу законов автономного самовозрастания. Происходит также увеличение объема функций государства. Сейчас на Западе нет такой сферы общественной жизни, в которой так или иначе не участвовало бы государство. И невозможно назвать такой дефект коммунистической государственности, каким не обладала бы западная государственность в удвоенной степени. Так что надежды советских людей, будто реформаторы могли избавить их от этой напасти, были априори беспочвенны. Разрушив советский аппарат власти и управления реформаторы России, убедившись в полной неспособности без него управлять страной, буквально с истеричной и панической поспешностью стремятся изобрести для него хоть какой-то эрзац. Но сделать это не так-то просто. Аппарат власти и управления создается десятилетиями кропотливой работы, а не потоком распоряжений обезумевших дилетантов, волею случая дорвавшихся до высшей власти.

Да и сами признаки демократии при ближайшем рассмотрении выглядят совсем не так, как в идеологическом изображении. Возьмем, для примера, принцип разделения властей. По мнению многих авторитетных западных теоретиков, классическая теория разделения власти фактически не воплотилась в жизнь. В правительствах многих западных стран доминирует одна часть, обычно — законодательная. При этом остается разделение функций между различными учреждениями власти как чисто деловое удобство. Современные законодательные органы занимаются не столько разработкой общего законодательного кодекса, сколько решениями, направляющими конкретные действия исполнительной власти. Исчезла разница между законодательством и текущими распоряжениями властей. Главной задачей представительной власти стало не законодательство, а управление. Все то, что теперь штампует законодательный орган, стали называть законом. Правительство получило возможность издавать для самого себя удобные ему законы. Правительство вышло из-под контроля закона. Правление стало главной задачей законодательного органа, а законодательство — его побочной функцией.

Сверхгосударство. В сфере западной государственности, как и в сфере экономики, можно различить два уровня — уровень государственности в обычном смысле, на котором фигурирует демократия, и уровень сверхгосударственности. Структура второго плохо изучена, вернее говоря — познание ее есть одно из важнейших табу западного общества. Официально считается, будто ничего подобного тут вообще нет. Однако в средствах массовой информации время от времени проскакивают материалы, которые убедительно говорят о наличии и реальной мощи ее.

Сверхгосударственная система власти и управления западнизма формируется и воспроизводится по многим линиям. Назову основные (на мой взгляд) из них. Система государственности состоит из огромного числа людей, учреждений, организаций. Она сама нуждается в управлении, можно сказать — в своей внутренней власти. Последняя не конституируется формально, т.е. как официально признанный орган государственной власти. Она складывается из людей самого различного рода — представителей администрации, сотрудников личных канцелярий, сотрудников секретных служб, родственников представителей высшей власти, советников и т.п. К ним примыкает и частично входит в их число околоправительственное множество людей, состоящее из представителей частных интересов, лоббистов, мафиозных групп, личных друзей и т.п. Это — «кухня власти».

Вторую линию образует совокупность секретных учреждений официальной власти и вообще всех тех, кто организует и осуществляет скрытый аспект деятельности государственной власти. Каковы масштабы этого аспекта и какими средствами он оперирует, невозможно узнать. Публичная власть не делает важных шагов без его ведома.

Третья линия — образование всякого рода объединений из множества активных личностей, занимающих высокое положение на иерархической лестнице социальных позиций. По своему положению, по подлежащим их контролю ресурсам, по их статусу, по богатству, по известности, по популярности и т.п. эти личности являются наиболее влиятельными в обществе. В их число входят ведущие бизнесмены, банкиры, крупные землевладельцы, хозяева газет, издатели, профсоюзные лидеры, кинопродуценты, хозяева спортивных команд, знаменитые актеры, священники, адвокаты, университетские профессора, ученые, инженеры, хозяева и менеджеры массмедии, высокопоставленные чиновники, политики и т.д. Эта среда получила название правящей элиты.

И четвертая, основная, линия образования сверхгосударственности — образование бесчисленных учреждений и организаций блоков и союзов западных стран, а также системы средств образования глобального общества и управления им.

Система сверхгосударственности не содержит в себе ни крупицы демократической власти. Тут нет никаких политических партий, нет никакого разделения властей, публичность сведена к минимуму или исключена совсем, преобладает принцип секретности, кастовости, личных сговоров. Коммунистическая государственность уже теперь выглядит в сравнении с ней как дилетантизм. Тут вырабатывается особая «культура управления», которая со временем обещает стать самой деспотичной властью в истории человечества. Я это говорю не в порядке разоблачения или упрека, упаси меня Боже от этого! Просто по объективным законам управления огромными человеческими объединениями и даже всем человечеством, на что претендует Запад, демократия в том ее виде, как ее изображает западная идеология и пропаганда, абсолютно непригодна. Об этом открыто говорят теперь многие западные теоретики.

 

Идеология. Западное общество считается неидеологическим. Существование особой западной идеологии отрицается. Но это на самом деле есть одна из идей западной идеологии, которая на самом деле существует, причем более мощная, чем советская.

В отличие от идеологии коммунистических стран, западная идеология не содержит единого для всех и канонизированного учения. Она содержит большое число разнообразных учений, которые невозможно соединить в одно. Они, как правило, исключают друг друга и даже — враждуют. Но это не значит, что тут много идеологий. Они суть явления в рамках одной идеологии, подобно тому, как наличие конкурирующих фирм не есть наличие многих экономик, а многопартийность не есть многогосударственность. Несмотря на разнообразие, несовместимость и вражду, все эти учения делают примерно одно и то же дело.

В отличие от идеологии коммунистических стран, западная идеология не выражена явно именно как идеология, не существует как самостоятельное целое. Она рассеяна, растворена во всем том, что предназначено для менталитета людей, — в литературных произведениях, фильмах, специальных книгах, научно-популярных и научно-фантастических сочинениях, газетных и журнальных статьях, рекламе и т.д. Она слита с внеидеологическими феноменами настолько, что вторые просто невозможно очистить от нее.

В отличие от коммунистических стран, в западных странах не требуется специальное и принудительное изучение идеологии — не требуется слушать специальные лекции и проповеди, посещать собрания и занятия, сдавать экзамены и зачеты и т.п. Люди там даже не замечают, что с рождения и до смерти находятся в поле действия идеологии. Они потребляют идеологию вместе со всем тем, что они потребляют для своего ментального питания. Делают они это без всякого усилия, без принуждения, свободно, без сборищ.

Для коммунистической идеологии важно дословное содержание ее учения, можно сказать — буква учения. Поэтому она непримирима к отклонениям именно от буквы учения. В западной же идеологии имеет место плюрализм учений, терпимость, свобода выбора. Главным в ней является не буква учений, а однообразие самого типа идеологизации менталитета с любым идейным содержанием. Враждующие учения тут являются однопорядковыми с точки зрения способа мышления людей, способа извращения всего того, чего касаются эти учения. Это не означает, что тут допускаются или признаются вообще любые учения. Тут есть свои рамки, за которые запрещается выходить. Например, запрещена сейчас проповедь национал-социализма, расизма. Не поощряется коммунистическая идеология. Эти рамки имеют внеидеологические основы, обычно — исторически обусловленные. Но суть их та же, что и запреты на ереси в коммунистической идеологии.

В коммунистических странах стремились воспитать идеального (с их точки зрения) человека по заранее выдуманному образцу. Этот человек должен был обладать самыми высокими моральными качествами. Коммунистическая идеология стремилась привить людям систему высших духовных ценностей. При этом идеологическая обработка вступала в конфликт с теми качествами людей, которые вырабатывались у них в опыте реальной жизни. Западная идеология апеллирует к прирожденным качествам людей и стимулирует развитие у них таких качеств, которые возникают в опыте их жизни и соответствуют условиям их бытия. Она прививает людям систему земных, практичных, низменных с моральной точки зрения ценностей.

В коммунистических странах существовал единый, централизованный и для всех очевидный идеологический механизм. На Западе функции такого механизма распределены и рассеяны по самым различным учреждениям, организациям, профессиям, службам и т.п. Он не является полностью хаотичным и неуправляемым. Он объединяется в единое целое и управляется, но методами западной социальной системы подобно тому, как экономика регулируется государством и фактически управляется сверхэкономикой и сверхгосударством. Основные элементы идеологического механизма тут суть система подготовки специалистов, так или иначе причастных к идеологии, система специальных учреждений, средства массовой информации, сфера интеллектуально-пропагандистской элиты.

В результате постоянной и всеобъемлющей идеологической обработки менталитета западных людей тут сложился и стал преемственным тип человека, который уже не в состоянии обходиться без той идейной пищи, какая для него изготовляется на западной идеологической кухне, и не способен потреблять пищу иного рода. Такой человек является послушной марионеткой незримой идеологической машины, воображая при этом, будто он свободен от всякой идеологии.

Конкретное содержание западной идеологии в той ее части, которая предназначена для широких слоев населения, видно совершенно отчетливо в незападных странах, ставших объектами идеологической экспансии со стороны Запада. Вы это можете видеть в фильмах, в телевизионных передачах, в литературе, в прессе, в поведении молодежи, в школе, в росте преступности особого рода, в рекламе, одним словом — повсюду вокруг себя в новой России.

Футурология. Советская идеология имела концепцию будущего идеального общества. Хотя мало кто верил в это, идеологическая ориентация сознания людей на лучшее будущее играла огромную роль. Западная идеология ориентирует сознание людей на реальные жизненные блага, стремится убедить людей в том, что они живут в самом лучшем из всех возможных миров. Однако это не значит, что в ней нет вообще никакой концепции будущего. На Западе много пишется и говорится о будущем, и в этом потоке слов можно заметить определенную концепцию.

После Второй мировой войны на Западе возникла особая сфера сочинительства, получившая название футурологии. Цель ее — прогнозы будущего, разработка проектов будущего и стратегии их осуществления. Аналогия ее с марксистским «научным коммунизмом» очевидная: он тоже претендовал на научное предсказание будущего человечества, так же как на разработку проекта будущего и путей осуществления этого проекта. Время показало, что в «научном коммунизме» не было ничего научного. Но и в западной футурологии научности ничуть не больше. На самом деле она принадлежит к сфере идеологии, разумеется — идеологии западной. Я бы назвал ее «научным западнизмом» по аналогии с «научным коммунизмом».

Характерной чертой сочинений «научного западнизма» является игнорирование или искажение свойств конкретных человеческих объединений и их объективных законов. В них речь идет об обществе вообще, о человечестве вообще, о будущем вообще. Их авторы выделяют какие-то отдельные аспекты общественной жизни или какие-то сенсационные научные открытия и технические изобретения, придают субъективную интерпретацию и изображают будущее общество в таком виде, будто в нем ничего другого нет или будто вся жизнь крутится вокруг этого.

Эти прогнозы строятся так, что в них всегда находится что-то такое, что вроде бы сбывается. Это достигается за счет того, что «предсказывается» обычно то, что в какой-то мере уже существует и очевидно без прогнозов футурологов. Но это касается лишь второстепенных явлений. Предсказания же большого социального значения оказываются либо заведомо ложными, либо бессмысленными. Функция таких прогнозов состоит на самом деле не в предсказании будущего состояния общества, а в том, что они суть идеологическая форма выражения надежд, желаний, идеалов, намерений и страхов людей. Потому наиболее живучими становятся бессмысленные и ложные с научной точки зрения прогнозы. Реальные творцы истории никогда не руководствуются такими прогнозами в своей практической деятельности. Они лишь используют их иногда как фразеологический материал и как средство оправдания того, что они вытворяют без всяких прогнозов.

Предсказания «научного западнизма» охватывают все сферы человеческого бытия, начиная от кухонной утвари и приемов секса и кончая мировым обществом и общениями с инопланетянами. Причем они делаются во всеоружии мощнейших средств сбора, обработки и распространения информации, какие даже не снились примитивным жрецам «научного коммунизма». По сравнению с таким размахом высокопрофессионального идеологического оболванивания человечества усилия «научного коммунизма» кажутся наивными плутнями дилетантов.

Вот несколько характерных примеров предсказаний «научного западнизма». Огромные изменения произойдут в кухонной сфере, предсказывают одни футурологи. Она будет снабжена технологией, которая позволит экономить воду и энергию, будет легче в обращении, бесшумнее. Разумеется, в кухонную утварь будет внедрена лазерная техника и компьютеры. Так что для подогрева готового стандартного завтрака (это тоже предсказывают) из продуктов, произведенных с помощью генной инженерии и молекулярной биологии (это тоже предсказывают), но лишенных вкуса (и это предсказывают), будет использована интеллектуальная мощь, превосходящая мощь всех академий наук нынешних незападных стран. Правда, остается неясным, как может быть проще в обращении снабженная лазерами и компьютерами аппаратура, чем привычные кастрюли и сковородки. И насколько лучше эта аппаратура будет экономить воду и энергию, чем банальное повышение платы за воду и энергию.

Будут изобретены новые средства защиты растений, вещают другие прорицатели, забыв о том, что все прошлые средства, окончательно и бесповоротно отравившие природу, были изобретены с такими же оправданиями. Будут изобретены новые материалы, превосходящие современные во всех отношениях. Автомобили и самолеты станут еще комфортабельнее и дружественнее по отношению к окружающей среде. Одним словом, недостатки сократятся или исчезнут совсем, а достоинства возрастут и появятся новые.

Футурологи предсказывают некий триумф индивида. Произойдет это за счет мирового общедоступного телевидения, распространения факсов, роста доли малых предприятий в экспорте и т.п. Западные страны перенасыщены общедоступным телевидением. Факсы стали обычными для тех, кому это нужно в их делах, и даже для многих, кому они не нужны. Малые предприятия разоряются в большом числе, уступая место другим. А между тем происходит неуклонное снижение относительной ценности индивида, за исключением, конечно, тех индивидов, которые имеют большие доходы и богатства, занимают высокие посты, имеют известность и власть. Но такие индивиды никогда не зачисляются в категорию тех, для кого выдумываются радужные прогнозы.

Футурологи предсказывают некий ренессанс искусства. Почему ренессанс?! Разве искусство находится в состоянии упадка?! И что считать ренессансом? Увеличение числа музеев? Повышение цен на картины старых мастеров? Увеличение числа танцоров? Никаких точных критериев на этот счет вы не найдете. И как быть с такими фактами, которые не укладываются в эйфорические представления футурологов, а именно то, что мир захламляется не имеющими эстетической ценности произведениями якобы искусства, что сверх меры раздуваются бездарные авторы, приносящие финансовый успех или служащие политическим целям, что интеллектуально и эстетически убогие голливудские фильмы, развращающие и оглупляющие человечество, заполонили планету, что рядовые деятели искусства не могут заработать на пропитание творческим трудом, что происходит деградация видов искусства, достигших в свое время необычайных высот?!

Футурологи предсказывают образование единой мировой экономики, хотя это можно констатировать как факт. Они лишь «забывают» упомянуть о том, что не некая абстрактная экономике превращается в мировую, а вполне конкретная западная экономика завоевывает мировое господство.

Футурологи предсказывают бум этой самой глобальной экономики в ближайшее время, хотя фактическое состояние экономики не дает никаких оснований для оптимизма. О тенденции к спаду и кризису экономики кричат все средства массовой информации. Растет дороговизна жизни, инфляция, безработица. Растут налоги. Разоряются бесчисленные предприятия. Крупнейшие концерны несут колоссальные убытки и сокращают производство. А идеологи сулят подъем и даже бум. Точь-в-точь, как советские идеологи сулили скорое изобилие, когда экономические трудности росли и росли.

Специалисты по «научному коммунизму» делали упор на рост сознательности граждан и трудовой героизм. Специалисты же

«научного западнизма» делают упор на технологию. Вот что, например, предрекают одни из них. Производство и распределение жизненных благ будет осуществляться устройствами, управляемыми компьютерами. Рабочие места не будут оплачиваться, место этого гражданам будет гарантировано основное содержание (оклад). При этом каждый сможет заработать сверх этого гарантированного минимума по своим потребностям. Все такие предсказания суть лишь перефразировка марксистских обещаний общества, в котором люди будут иметь жизненные блага по потребностям, причем безденежно.

Один швейцарский миллиардер пополнил сокровищницу «научного западнизма», предсказав, что к середине 21 века на планете не будет голода, все будут иметь медицинское обслуживание, будет восстановлена природа, вдвое снизится расходование природных ресурсов и энергии. Если бы в восторженных отзывах на его книгу не было сообщено, что автор — один из богатейших людей Европы, я бы подумал, что ее еще в сталинские годы сочинил сотрудник ЦК КПСС, с отличием окончивший Высшую партийную школу.

Характерным для «научного западнизма» является предсказание превращения общества в информационное. В этом обществе большинство людей будет занято в информационной сфере, в которую включаются: 1) сбор, хранение, переработка и распределение информации; 2) изобретение, производство и эксплуатация информационной техники; 3) подготовка специалистов и обучение граждан обращению с информационной техникой.

Футурологи предсказывают, что каждый человек в будущем информационном обществе будет иметь прибор с мозгом и памятью, в тысячи раз превосходящими таковые человека. Люди будут постоянно иметь с собою в одежде или в виде браслетов, колец и медальонов разнообразные информационно-интеллектуальные и коммуникационные устройства, благодаря которым они тут же могут иметь любую мировую информацию и общаться с любыми другими людьми, с кем захотят.

Не буду анализировать заведомые нелепости таких прогнозов вроде возможности общения с любыми людьми, с кем захочешь, и получения любой желаемой информации. Захотят ли другие люди общаться с тобой? Позволят ли тебе это? И любую ли информацию тебе сообщат? Нужно быть круглым идиотом, чтобы рассчитывать на это. И каким бы ты оборудованием не располагал возможности человека к общению и «перевариванию» информации весьма ограниченны. А потребности тем более. Так что обещать людям такое изобильное в отношении информации будущее — все равно как обещать каждому возможность питаться сразу во всех ресторанах планеты, причем бесплатно.

Да и зачем всех снабжать такими приборами, если для подавляющего большинства людей в этом нет никакой надобности?!

Люди, как правило, не в состоянии использовать силу своего природного мозга. Он избыточен для них. Искусственный интеллект, навязываемый им, как вообще навязываются все современные предметы потребления, может сыграть лишь одну роль, а именно роль оглупления человека, торможения его природного интеллекта. В мире десятки и даже сотни миллионов людей с низким уровнем интеллекта управляют автомашинами, явившимися продуктом творчества гениев. Нечто подобное произойдет и с аппаратурой, обещаемой футурологами в рассматриваемом случае. Три и более миллиарда дебилов, вооруженных баснословной интеллектуальной техникой, — трудно вообразить себе нечто более кошмарное.

Изучите информацию, какой теперь обмениваются люди, и вы увидите, что по крайней мере половина ее вообще не имеет никакой информационной ценности, сорок девять процентов ее не нуждается в скорости передачи, и лишь один процент имеет какой-то работающий смысл. Потребности в общении у людей не так уж велики. Вследствие чрезмерной информативности интерес людей к общению и без того резко упал. А если бред футурологов на самом деле реализуется, для людей не будет более ненавистных существ, чем другие люди, и более ненавистного дела, чем общение с ними.

Футурологи предсказывают, благодаря информационной технике резко улучшатся жизненные условия людей, так как они будут разумно управляться. Производительность труда возрастет настолько, что все потребности людей можно будет удовлетворить с незначительной рабочей силой. Сам доступ к информации и использование ее приобретут статус богатства наряду с владением землей и средствами производства.

Тут что ни фраза, то несусветная чушь. Зачем, спрашивается, сто лет с лишним издевались над марксистским «полным коммунизмом», если сами не способны придумать ничего другого, как то же самое удовлетворение всех потребностей, да еще с незначительными затратами труда?!

Что касается превращения информации в богатство наряду с богатством материальным, то трудно придумать что-либо более убогое интеллектуально и подлое с моральной точки зрения, чем это утешение для нищих и неимущих. Планета захламлена информацией не меньше, чем отходами передовой западной индустрии, уже разрушившими природную среду наполовину, если не больше. Нет ничего дешевле в современном мире, чем информация. От этого хлама нет спасения, как от мусора. Но что-то миллиарды людей не ощущают себя от этого богатыми.

В предсказаниях футурологов совсем выпал из поля внимания социальный аспект разрастания и усовершенствования информационной сферы. А заключается он в том, что уже в последние десятилетия наличных информационных средств оказалось вполне достаточно для того, чтобы взять под контроль и включить в сферу своего действия поголовно все население западных стран. Решающим стало содержание информации, которой стали питать людей, организация потоков этой информации, организация системы изготовления и распространения информации, роль информационной системы в жизни общества в целом. В обществе появилась новая социально-политически-идеологическая сила наряду с концернами, банками и государством, подчинившая себе все общество. Новые технические изобретения способны лишь укрепить ее положение, дав ей новые средства господства над людьми.

Одним словом, если обещание идеологов коммунизма ликвидировать государство оказалось в вопиющем противоречии с реальностью коммунизма, то обещание западных идеологов устранить идеологию оказалось в аналогичном противоречии с реальностью западнизма.

Запад и внешний мир. Западные страны сформировались исторически в «национальные государства» как социальные образования более высокого сравнительно с прочим человечеством уровня организации, как своего рода «надстройка» над прочим человечеством. Они развили в себе силы и способности доминировать над другими народами, покорять их. А историческое стечение обстоятельств дало им возможность использовать свои преимущества. Я не усматриваю в этом ничего аморального и преступного. Критерии морали и права вообще лишены смысла в применении к историческим процессам.

Стремление западных стран к овладению окружающим миром не есть всего лишь злой умысел каких-то кругов этих стран. Оно обусловлено законами социального бытия. Воздействие его на эволюцию человечества противоречиво. Оно было могучим источником прогресса. И оно же было не менее могучим источником несчастий. Оно было причиной бесчисленных кровопролитных войн, включая две мировые «горячие» войны и одну мировую «холодную». Оно не только не исчезло со временем, но усилилось. Оно лишь приняло новые формы. Более того, овладение другими странами и народами стало необходимым условием выживания стран и народов Запада. Трагедия большой истории состоит не в том, что какие-то плохие, корыстные и глупые люди толкают человечество в нежелательном направлении, а в том, что человечество вынуждается двигаться в этом направлении вопреки воле и желаниям хороших, бескорыстных и умных людей.

Запад развил в себе благодаря западнизму необычайно интенсивный обмен веществ. Ему нужны природные ресурсы, рынки сбыта, сферы приложения капиталов, дешевая рабочая сила, источники энергии и т.д., причем во все возрастающей степени. А возможности для этого ограниченны. И конкуренты появляются, ограничивающие эти возможности еще более и вообще угрожающие существованию и благополучию Запада. Движение Запада к мировому господству, в какие бы идеологические одежды оно не рядилось, есть жизненная необходимость для западных стран сохранить достигнутое положение и выжить в угрожающе сложных исторических условиях. Всем ходом исторического развития Запад вынуждается на то, чтобы установить мировой порядок, отвечающий его интересам. И он имеет силы для этого. В ходе Холодной войны Запад выработал политическую стратегию установления нового мирового порядка, адекватную новым условиям в мире. Я называю ее западнизацией (вестернизацией).

 

Западнизация. Западнизация есть стремление Запада сделать другие страны подобными себе по социальному строю, экономике, политической системе, идеологии, психологии и культуре. Идеологически это изображается как гуманная, бескорыстная и освободительная миссия Запада, являющего собою вершину развития цивилизации и средоточие всех мыслимых добродетелей. Мы свободны, богаты и счастливы, внушает Запад западнизируемым народам, и хотим помочь вам стать тоже свободными, богатыми и счастливыми. Но реальная сущность западнизации не имеет с этим ничего общего.

Цель западнизации — включить другие страны в сферу влияния, власти и эксплуатации Запада. Включить не в роли равномощных и равноправных партнеров — это просто невозможно в силу неравенства фактических сил, — а в роли, какую Запад сочтет нужным ему самому. Эта роль может удовлетворить какую-то часть граждан западнизируемых стран, да и то на короткое время. Но в общем и целом эта роль второстепенная и подсобная. Запад обладает достаточной мощью, чтобы не допустить появление независимых от него западнообразных стран, угрожающих его господству в отвоеванной им для себя части планеты, а в перспективе — на всей планете.

Западнизация некоторой данной страны не есть просто влияние Запада на эту страну, не просто заимствование отдельных явлений западного образа жизни, не просто использование произведенных на Западе ценностей, не просто поездки на Запад и т.п., а нечто гораздо более глубокое и важное для этой страны. Это — перестройка самих основ жизни этой страны, ее социальной организации, системы управления, идеологии, менталитета населения. Эти преобразования делаются не как самоцель, а как средство добиться цели, о которой говорилось выше.

Западнизация не исключает добровольность со стороны западнизируемой страны и даже желание пойти этим путем. Запад именно к этому и стремится, чтобы намеченная жертва сама полезла ему в пасть, да еще при этом испытывала бы благодарность. Для этого и существует мощная система соблазнения и идеологической обработки масс. Но при всех обстоятельствах западнизация есть активная операция со стороны Запада, не исключающая и насилие. Добровольность со стороны западнизируемой страны еще не означает, что все население ее единодушно принимает этот путь своей эволюции. Внутри страны происходит борьба между различными категориями граждан за и против западнизации. Последняя не всегда удается, как это случилось, например, в Иране и Вьетнаме.

Вся освободительная и цивилизаторская деятельность Запада в прошлом имела одну цель: завоевание планеты для себя, а не для других, приспособление планеты для своих, а не для чужих интересов. Он преобразовывал свое окружение так, чтобы самим западным странам было удобнее в нем жить. Когда им мешали в этом, они не гнушались никакими средствами. Их исторический путь в мире был путем насилия, обмана и расправ. Теперь изменились условия в мире. Иным стал Запад. Изменилась его стратегия и тактика. Но суть дела осталась та же. Она и не может быть иной, ибо она есть закон природы. Теперь Запад пропагандирует мирное решение проблем, поскольку военное решение опасно для него самого, а мирные методы создают ему репутацию некоего высшего и справедливого судьи. Но эти мирные методы обладают одной особенностью: они принудительно мирные. Запад обладает огромной экономической, пропагандистской и политической мощью, вполне достаточной для того, чтобы заставить строптивых мирным путем сделать то, что нужно Западу. Как показывает опыт, мирные средства при этом могут быть дополнены военными. Так что как бы западнизация той или иной страны не началась, она перерастает в западнизацию принудительную.

Была разработана также и тактика западнизации. В нее вошли меры такого рода. Дискредитировать все основные атрибуты общественного устройства страны, которую предстоит западнизировать. Дестабилизировать ее. Способствовать кризису экономики, государственного аппарата и идеологии. Раскалывать население страны на враждующие группы, атомизировать его, поддерживать любые оппозиционные движения, подкупать интеллектуальную элиту и привилегированные слои. Одновременно вести пропаганду достоинств западного образа жизни. Возбуждать у населения западнизируемой страны зависть к западному изобилию. Создавать иллюзию, будто это изобилие достижимо и для него в кратчайшие сроки, если его страна встанет на путь преобразований по западным образцам. Заражать его пороками западного общества, изображая пороки как проявление подлинной свободы личности. Оказывать экономическую помощь западнизируемой стране лишь в той мере, в какой это способствует разрушению ее экономики и делает ее зависимой от Запада, а Западу создает репутацию бескорыстного спасителя западнизируемой страны от зол ее прежнего образа жизни.

Новый колониализм. Западнизация есть особая форма колонизации, в результате которой в колонизируемой стране создается социально-политический строй колониальной демократии (по моей терминологии). По ряду признаков это есть продолжение прежней колониальной стратегии западно-европейских стран, особенно — Великобритании. Но в целом это есть новое явление, характерное для современности. Изобретателем его можно с полным правом считать США.

Колониальная демократия не есть результат естественной эволюции колонизируемой страны в силу внутренних условий и закономерностей ее социально-политического строя. Она есть нечто искусственное, навязанное этой стране извне и вопреки ее исторически сложившимся тенденциям эволюции. Она поддерживается методами колониализма. При этом колонизируемая страна вырывается из ее прежних международных связей. Это достигается путем разрушения блоков стран, а также путем дезинтеграции больших стран, как это имело место с советским блоком, Советским Союзом и Югославией.

За вырванной из прежних связей страной сохраняется видимость суверенитета. С ней устанавливаются отношения как с якобы равноправным партнером. Для значительной части населения сохраняются какие-то элементы предшествующих форм жизни. Создаются очаги экономики якобы западного образца под контролем западных банков и концернов, а так же как явно западные или совместные предприятия. Я выше употребил слово «якобы», так как эти очаги экономики суть лишь имитация современной западной экономики.

Стране навязываются внешние атрибуты западной политической системы — многопартийность, парламент, свободные выборы, президент и т.п. Но они тут являются лишь прикрытием режима совсем не демократического, а скорее диктаторского («авторитарного»). Эксплуатация страны в интересах Запада осуществляется силами незначительной части населения, наживающейся за счет этой ее функции. Эти люди имеют высокий жизненный стандарт, сопоставимый с таковым самых богатых слоев Запада.

Колонизируемая страна доводится до такого состояния, что становится неспособной на самостоятельное существование. В военном отношении она демилитаризуется настолько, что ни о каком сопротивлении и речи быть не может. Вооруженные силы сохраняются лишь для того, чтобы сдерживать протесты населения и попытки оппозиции изменить ситуацию.

До жалкого уровня низводится национальная культура. Место ее занимают самые примитивные образцы западной культуры, вернее — псевдокультуры Запада. Массам населения предоставляется суррогат демократии в виде распущенности, ослабленного контроля со стороны властей, доступных развлечений, системы ценностей, избавляющей людей от усилий над собой и от моральных ограничений.

Именно такой процесс начался в России в 1985 году, а в августе 1991 года он принял настолько цинично откровенную форму, что теперь может служить классическим образцом западнизации.

Глобальное общество. Запад интегрируется в новое социальное образование не сам по себе, не в рамках западных «национальных государств», а как явление глобальное, т.е. как метрополия мировой империи, которую в пропаганде называют глобальным обществом. Последнее не есть просто объединение всех народов и стран планеты в единое общество большого размера. Это есть образование глобального общества второго уровня по отношению к привычным странам, своего рода сверхобщества, которое есть распространение западного сверхобщества по всей планете. Это есть, далее, образование мирового порядка в желаемом для этого сверхобщества виде, т.е. вертикальное структурирование народов мира (иерархизация их) и установление для каждого его места и роли в мировом Левиафане.

Предусмотрено и предопределено, естественно, место России в этом глобальном обществе, спланирована судьба ее и судьба русского народа. Советский Союз разгромлен как конкурент Запада на мировое господство и как препятствие на этом пути. А территория и природные ресурсы России жизненно необходимы для выживания Запада в современном виде и современных условиях.

 

Враги

 

 

Ему поаплодировали, как положено. Но из вопросов и реплик он понял, что за эти годы тут ничто не изменилось. Старики как были завистниками, холуями, хамелеонами и бездарностями, так и остались ими. На место вымерших пришли новые, превосходящие предшественников в этих качествах и присоединившие к ним развязность, самоуверенность, претензии на принадлежность к высотам мировой науки.

Ф: Я наблюдал за лицами этих людей. Зря ты перед этими свиньями бисер метал!

П: Я это заметил. В России сейчас вообще не хотят знать реальный Запад. Считают, что тут сами знают и понимают Запад лучше, чем такие, как я. Слушают только западных людей, которые преподносят западную идеологическую и пропагандистскую чушь. И в эту чушь верят, потому что хотят, чтобы Запад был именно таким и чтобы Россия стала такой пропагандистско-идеологической, образцовой западной страной.

Ф: Тьфу! Что мы за народ! Ты прав: у нас больше нет будущего.

П: Именно такие образованные и претендующие на ум, талант и нравственность русские люди суть главный враг русского народа.

Ф: Неужели образование, ум, талант и мораль враждебны нашей природе?!

П: Претендующие на что-то не обязательно обладают этим. Дело тут вот в чем. Мы привыкли думать, будто глупость есть отсутствие ума, бездарность — отсутствие таланта и т.п. А на самом деле на каждое качество человека, которое мы считаем положительным, имеется имитирующее его, но противоположное качество. Глупость есть наличие качества, противоположного уму, бездарность — наличие качества, противоположного таланту, и т.д. Эти качества сосуществуют в человеке, взаимно проникают друг в друга. Их нельзя разделить. В одном и том же человеке одновременно могут развиваться ум и глупость. Причем имитационные негативные качества обычно выглядят больше похожими на своих позитивных двойников, чем сами позитивные качества. А образование, обучение, опыт, эрудиция делают грань между подлинными достоинствами человека и их имитационными явлениями почти неразличимой.

Ф: Ясно! Умные и талантливые от природы люди — редкость, а глупые и бездарные — норма, вторые стремятся помешать проявиться первым, чтобы самим выглядеть умными и талантливыми. И в современных условиях они преуспевают в этом.

П: Посмотри, что получается! Я всегда ненавидел собственность и ограничивался минимумом вещей. Имел самое скромное жилье, доставшееся волею случая. Не требовал квартиру. Не имел дачи и машины. Не знал, что такое счет в банке и сберегательная книжка. Пальцем не шевельнул для карьеры. Одним словом, жил в мире идей и высших ценностей. Вроде бы как раз то, что требовалось от идеального человека коммунистического общества. Все мои коллеги по работе и знакомые из кожи лезли, чтобы преуспеть по службе, обзавестись квартирами, дачами, машинами и т.п. А мне создавали репутацию скрытого антисоветчика и антикоммуниста задолго до того, как я написал свой злополучный доклад. Почему?!

Ф: Ты же сам знаешь ответ!

П: Знаю. Но до сих пор недоумеваю. Бесспорно, именно они были нормальными гражданами реального коммунизма, а я -«белой вороной». Я самим фактом своего бытия портил им жизнь. Но почему они меня сочли антикоммунистом?!

Ф: Потому что тогда это был обобщающий образ врага.

П: Согласен. Смотри дальше! Я ни разу не был за границей. Меня много раз приглашали на международные профессиональные встречи. Но ни разу не выпустили.

Ф: Ты был «невыездной».

П: Но ведь другие сотрудники института ездили за границу, и в туристические поездки, и в командировки, и к родственникам! Но сейчас я не об этом. Они бывали за границей, привозили всякое барахло, вслух восторгались Западом. И ничего! А я всего один раз пытался оформить документы на конгресс, причем по рекомендации дирекции, а не по своей инициативе, и меня сочли «внутренним эмигрантом». Когда меня громили в институте, выступал один мой коллега, с которым я имел дружеские отношения. Он сказал, что будто я неоднократно выражал намерение остаться на Западе. А ведь я туда даже не просился, Западом никогда не восторгался!

Ф: Значит, ты скрывал свою подлинную натуру и подлинные намерения!

П: Именно так и говорили на собрании в институте после моего увольнения. Именно так и было написано в «закрытом» письме райкома партии по поводу моей высылки на Запад. Там даже писали не о высылке, а о моем «бегстве на Запад»! А ведь о Западе-то все они сами мечтали!

Ф: Все то же: ты был «белой вороной».

П: После 85-го года все они стали антисоветчиками и антикоммунистами, все вышли из партии, многие приватизировали жилье, наиболее активные стали работать в частных предприятиях, вошли в антикоммунистические организации и т.п. А...

Ф: А соотношение между тобой и ими осталось прежнее. Изменились лишь названия.

П: И знаешь, я во всем этом вижу какую-то страшную справедливость.

Ф: Ну, это ты уж слишком!

П: А вот послушай! Когда они считали меня антикоммунистом, для них быть коммунистом означало быть таким, как они, — продуктом реального коммунизма, людьми коммунистического общества. Они были адекватны этому обществу. А я был человек не от мира сего, из утопии!

Ф: Отклонением от нормы.

П: А теперь они изменили ориентацию сознания. Теперь для них все, протестующие против нынешнего режима, кажутся скрытыми или явными утопическими коммунистами. Они не понимают главного: только такие «утописты» могли бы защитить их именно в качестве реальных коммунистов, какими они остались на самом деле. А без нас они обречены.

Ф: В каком смысле? Они же неплохо устроились!

П: Конечно, многие прекрасно приспособились и даже выгадали. Но я говорю о их судьбе как социального слоя, как «класса».

Процесс перерождения общества только начался. Еще сильна инерция прошлого. Неужели ты думаешь, что они удержат свои позиции как слой?!

Ф: Нет, конечно. Их уже сейчас потеснили люди нового типа -«новые русские». Это — не только жулики и спекулянты, как о них пишут, а гораздо более широкое и сильное явление. Они и в экономике, и в политике, и в культуре...

П: А главное — то, что они легализовали свои «богатства», еще не означает, что они стали капиталистами. Они закрепили юридически то, что имели фактически. Они сами не способны использовать эти «богатства» по-капиталистически, т.е. как источник доходов.

 

Ночные разговоры

 

 

Ф: Согласно твоей теории, превращение западнистского общества в коммунистическое, так же как и второго в первое, в принципе невозможно. Вместе с тем ты вроде бы положительно отзывался о теории конвергенции коммунизма и капитализма.

П: Я об этой теории упоминал, говоря о том, что и на Западе можно видеть многое такое, за что критиковали Советский Союз. Но я всегда утверждал, что происходило не превращение одной социальной системы в другую, а лишь уподобление по ряду признаков. Млекопитающие, живущие в воде, уподобились рыбам, но не превратились в рыб. Как в коммунистическом, так и в западнистском обществе есть оба аспекта — деловой и коммунальный. На этой базе происходило их уподобление. В рамках самого западнизма возможна дифференциация типов в зависимости от степени развития того или иного аспекта. К принципиальному расхождению эволюционных линий, о котором я говорил, надо добавить еще один феномен, на мой взгляд, главный в наше время.

Ф: Какой?

 

Великий исторический перелом

 

 

П: Великий перелом в эволюции человечества, который произошел во второй половине нашего века, после Второй мировой войны. Как мы все представляли структуру человечества до сих пор? Существует большое число народов и стран. Они связаны друг с другом, влияют друг на друга, враждуют или заключают дружественные союзы. Однако при всем при этом они сохраняют некоторую автономию, обладают каким-то суверенитетом, эволюционируют в какой-то мере самостоятельно. Основным структурным элементом человечества было объединение людей, называемое национальным государством, т.е. страной с определенными границами, гражданской принадлежностью, правительством; законами, органами порядка и т.д.

Ф: Но ведь это сохраняется и сейчас!

П: И да и нет. Сохраняется в одном отношении и не сохраняется в другом. Клетки многоклеточного организма сохраняют многие черты одноклеточных организмов, но они уже не являются самостоятельными организмами. Организмом является лишь их целостность.

Ф: Это имеет силу и в отношении человеческих объединений?

П: Нечто в этом роде. Так вот, во второй половине нашего века эволюция человечества пошла так, что главной в ней стала не эволюция национальных государств по отдельности, а образование гигантских объединений из таких стран и образование наднациональных сверхобществ, — обществ, можно сказать, высшего уровня.

Ф: Советский блок, блок стран НАТО, «третий мир»?

П: Не совсем так. Возникли многочисленные блоки и союзы, но не в этом новое. Страны «третьего мира» не образовали новый социальный организм более высокого уровня. В советском блоке наметилась тенденция к этому, но слабая. Не случайно этот блок так легко распался. Только западный мир встал на путь создания наднационального сверхобщества, причем с устремленностью на создание глобального общества под его эгидой. И весь период Холодной войны был борьбой западного мира за этот исторический шаг и за свою роль господина и организатора глобального общества.

Ф: А идея мировой коммунистической революции и мирового коммунизма?

П: Она не имеет ничего общего с тем, что происходило и происходит. Это была чисто идеологическая фантазия. Тут просто историческое совпадение. Марксисты никогда не представляли единое человечество из шести и более миллиардов человек как целостный социальный организм. Это стало возможно только теперь. И пришло это из реальности в идеологию, а не из идеологии в реальность. Советский Союз не создал наднациональное сверхобщество и не мог его создать в принципе, в силу объективных законов коммунистической организации.

Ф: Если бы советский блок сохранился и разгромил Запад, эволюция человечества пошла бы иным путем?

П: Трудно сказать. Скорее всего борьба с Китаем за мировое господство, распад блоков, образование новых и т.д., но не образование глобального общества, к какому человечество идет сейчас.

Ф: А это предрешено?

Нет, конечно. Всякое еще может случиться. Я говорю о тенденции эволюции, которая мне кажется главной. Но и она может быть еще ослаблена и даже оборвана.

Ф: Ты думаешь, мы не имеем шансов подняться на уровень не то что прежней мировой роли, но даже на уровень линии эволюции, независимой от западнизма?

П: Шансов мало, почти нет никаких.

 

---

Дата добавления: 2018-06-01; просмотров: 266; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!