Инструкция на случай зомби Апокалипсиса. 9 страница
Yakov Mirkin. Роль наличности в истории России – величественна. Есть очень простой индикатор, легко считается. «Наличные деньги в обращении / Денежная масса М2» (в М2 всё – нал, безнал).
В Великобритании он меньше 2%. В Канаде – меньше 4%. В США – меньше 8%. В еврозоне – меньше 10%. А в Пакистане – 24% (2014 г.). Чем хуже дела в «развивающейся экономике», чем ниже уровень технологий, тем больше наличных.
В Ираке – 44%.
В Афганистане – 49%.
Были когда-то и мы рысаками.
В 1995 г. доля наличных в России достигала 29,5%.
2007 г. – 28,1%.
На 1 сентября 2013 г. – 22,6%
На 1 июля 2016 г. – 20,2%
Да, по-прежнему в зоне «неразвитых». Но – все-таки – тенденция. Хотя бы погордиться нашими банками. На конец 2014 г., доля наличных:
Казахстан – 17,3%
Беларусь – 22,7%
Украина – 31,9%
Грузия – 41,7%
Молдова – 44,5%
Армения – 50,4%
Азербайджан – 62,2%
Киргизия – 69,3%
Таджикистан – 81,7%
Источники: Я.Миркин. Финансовое будущее России (2011), Банк России (cbr.ru), IMF International Financial Statistics, Yearbook 2015
Александр Шевченко Ну о каком доверии к безналу может идти речь, если банковские лицензии отзывают пачками? У многих моих знакомых была такая ситуация: обслуживались с небольших региональных банках, там оборотные деньги держали. Раз, отозвали лицензию, деньги все пропали. Компания банкротится, люди остаются без работы. Поэтому, у нас высок процент серого финансового рынка, с компаниями-однодневками и сумками налички.
Dmitry Bulatov. Принято считать, что фраза «опиум народа» – образное определение религии – стала известна благодаря Марксу. Хотя подобное сравнение можно встретить у де Сада, Новалиса, Гёте и Ленина. Понятно, что всенародную любовь это определение получило благодаря Ильфу и Петрову. Но мало кто знает, что у этой фразы было и чисто бытовое происхождение. В 1918 году, когда в условиях Гражданской войны поступление денег из России было прервано, Совнарком Семиречья – исторической области в Казахстане – принял решение напечатать свои банкноты. Причём обеспечением этим деньгам стало не золото, которого просто не было, а опиум, хранящийся в подвалах Госбанка города Верного (сейчас это Алматы). Тот самый «опиум народа». Из оборота выпущенные купюры были изъяты в конце 1919 года. Куда делся народный опиум – никто не знает.
|
|
|
Гвоздь, мозоль, заноза: В Подмосковье судят фермера, выпускающего собственные деньги (https://meduza.io/feature/2015/06/03/gvozd-mozol-zanoza). MEDUZA.IO:
Дело Шляпникова не политическое, а, скорее, экономическое. Он выпустил в оборот суррогатные деньги, назвав их колионами – по названию деревни Колионово восточнее Егорьевска (Московская область), там расположено хозяйство фермера. Колионы напечатаны на фотографической бумаге, они односторонние. Номинал – 1, 3, 5, 10, 25 и 50 колионов. Деньги разноцветные, на них изображены какие-то деревья, а рядом с ними – надпись «Билет является собственностью казны Колионово. Не подлежит инфляции, девальвации, стагнации и прочей фальсификации. Не является средством обогащения и спекуляции. Обеспечен собственными ресурсами Колионово. За подделку можно и того…»
|
|
|
«И сколько же вы этого добра выпустили?» – спрашиваю я фермера. «Тысяч шесть-восемь», – не дает уверенного ответа Шляпников (в нескольких других СМИ фигурировали 20 тысяч колионов). «И сколько это в рублях?» – уточняю. «В рублях – не знаю, – говорит фермер. – В картошке могу точно сказать – полторы тонны». «50 колионов – это гусь!» – вмешивается в разговор друг фермера Боженов. А Шляпников начинает разъяснять, что колионы им придуманы не как дополнительные деньги, а как элемент бартера, которым он постоянно занимается с соседями – всего их около ста человек: это другие фермеры, а также москвичи, у которых в соседних деревнях есть дома. К примеру, одалживает человек денег на бак топлива, а взамен получает не рубли, а 20 колионов. Потом предъявляет этот суррогат должнику и берет у него, к примеру, курицу или еще что-то эквивалентное. Своим работникам фермер платит зарплату в рублях.
|
|
|
Шляпников не скрывает, что хотел бы применять колионы шире, но побаивается. «Государство денег не дает, только бешеные кредиты предлагает, – жалуется он. – А так я кредитовал бы сам себя. Не понимаю я, в чем меня обвиняют».
Помощник городского прокурора Николай Хребет, защищающий иск в суде, разъяснил фермеру, в чем его обвиняют. По его словам, единственной денежной единицей в России по Конституции является рубль. Финансовую политику в стране определяет Центробанк. Колионы же никаким законам не соответствуют, поэтому должны быть запрещены, изъяты из оборота и уничтожены. К одному из документов у прокурора скрепкой аккуратно была прикреплена купюра в пять колионов. Третьей стороной по делу выступает Центробанк. При этом прокурор сказал, что представитель ЦБ прямо сейчас едет в суд, поэтому ему надо дать возможность выступить – но не как третьей стороне, как значится в документах суда, а как независимому эксперту. В любом другом суде выступление одного и того же человека в разных качествах сошло бы за грубое процессуальное нарушение, но не здесь – судья удовлетворила просьбу прокурора. Шляпников, пришедший в суд без адвоката, был явно не в курсе таких тонкостей и не возразил.
|
|
|
«Я только одного не могу понять: кто от моих действий пострадал-то, – обратился он к прокурору. – Центробанк? Россия? Группа граждан? Я не понимаю, как мои личные расписки превратились в какой-то там денежный суррогат!» Шляпников поведал, что он – простой честный фермер, который любит пошутить. Колионы для него – это игра. Как платежное средство они не использовались, ликвидностью не обладают, степеней защиты не имеют. «Зарплаты, налоги, а также взятки ими не заплатишь. В сельпо или автолавке спичек не купишь. Не может крестьянин развалить банковскую систему», – настаивал он. Затем фермер принялся обличать. Он обвинил прокуратуру в том, что она защищает интересы не России, а коммерческих банков, которые бросили село и дают «удушающие» кредиты...
В зал пригласили свидетеля. Юрий Титов по профессии механик, живет в Москве, а в Егорьевском районе у него дом. Он рассказал, что однажды одолжил Шляпникову солярку, а взамен получил 50 колионов. Свидетель настаивал, что это не был договор между предпринимателями, а просто отношения между физическими лицами, и кому какая разница, кто чем обменивался. Прокурор заинтересовался, на какую сумму свидетель одолжил солярку. Тот сказал, что примерно на две тысячи рублей. Таким образом суд выяснил, что один колион стоит примерно 40 рублей. Прокурор спросил, что же хотел свидетель забрать на свои 50 колионов. «Гуся, – отвечал, подумав, Титов. – Или курицу с яйцами». Прокурор поинтересовался, не переплачивает ли свидетель. «Гусь – он и весной гусь, и осенью гусь. Это вам не рубль – в начале года одно, в конце – другое», – холодно отвечал свидетель. Прокурор не сдавался и предложил сравнить 50 колионов и стоимость гуся в магазине. «А качество деревенское?! Нет уж!» – вскричал свидетель.
«Я увлекаюсь разведением перца и помидоров. Выращиваю пепперони, например. В магазинах он сколько стоит, знаете? Вот! А у меня свое. Заказал семена на E-bay из Израиля, насадил рассаду», – хвастался теперь уже в качестве свидетеля Юрий Боженов. Зал, заполненный преимущественно москвичами, внимал, затаив дыхание. А Боженов рассказывал, что бартер для него – обычное дело. Он соседу даст рассаду, тот ему яиц куриных или новый сорт картошки под посадку. Шляпников же дал свидетелю две бумажки по 25 колионов каждая. Боженов взамен, как и механик Титов, планировал выручить гуся. «Почему обычную расписку не взяли?» – спрашивал прокурор. «Мише верю как себе», – парировал свидетель. «А иным лицам колионы случайно не передавали?» – зашел прокурор с неожиданной стороны. «Что?! Да это мой гусь! Кому это я его отдам!» – второй свидетель все увереннее шел по дорожке, проторенной Михаилом Паниковским.
Шляпников не первый человек в России, придумавший суррогатные деньги. В начале 1990-х сотни граждан РФ печатали свою валюту – из-заинфляции и недостатка реальных денег. В качестве суррогатных денег использовались билеты финансовой пирамиды МММ; далеко за пределами региона были известны уральские франки – валюта так и не созданной Уральской республики. Такие дела редко доходят до суда, но и это иногда случается. Так, в 2013 году один из местных судов Башкирии запретил «шаймуратовки» – напечатанные местным предпринимателем деньги, тоже названные по имени башкирского населенного пункта. Решение было обжаловано в Верховном суде Башкирии – тот встал на сторону предпринимателя.
Donatas Cicenas:
• в 1922 г. была проведена деноминация рубля 10 000 к 1
• в 1923 г. была проведена деноминация 100 к 1
• в 1924 г. – 50 000 к 1
• в 1947 г. – 10 к 1
• в 1961 г. – 10 к 1
• в 1998 г. – 1000 к 1
Меньше чем за 100 лет рубль деноминирован 5 000 000 000 000 000 к 1 – т.е. в 5 квадриллионов раз.
Ъ-Weekend - Ять рублей - Коммерсантъ (http://www.kommersant.ru/doc/2796701):
Сколько стоила шинель Акакия Акакиевича, что было в кошельке у старухи-процентщицы, какую взятку Городничий дал Хлестакову, а Коровьев Никанору Босому, сколько Шариков стащил у профессора Преображенского, а Николай Ростов проиграл в карты, и какую сумму Настасья Филипповна бросила в камин – в год литературы и финансовой паники Дм. Бутрин пересчитал русскую классику на наши деньги:
«Капитанская дочка» • «Пиковая дама» • «Левша» • «Ревизор» • «Преступление и наказание» • «Идиот» • «Война и мир» • «Лошадиная фамилия» • «Доктор Живаго» • «Собачье сердце» • «Мастер и Маргарита»
Русская литература только прикидывается бессребреницей: деньги ее интересуют всегда. Видно это хотя бы по тому, с какой блестящей рассеянностью она отрицает возможность для героя, которого автор не желает показать с дурной стороны, быть материально заинтересованным. От денег возможно только зависеть, если уж невозможно их игнорировать. Но по болезненному обсуждению почти всяким русским классиком того, как именно устроена эта зависимость, и видишь: деньги тут интересуют и писателя, и читателя. Слух классика не упустит, как звенит и подпрыгивает на мостовой пятак, – и безошибочно определит по звону: пятак звенит, не пятиалтынный. Впрочем, денежные суммы в русской литературе всегда не равны номиналу, ибо важно, кто и кому и за что платит. И каждое новое поколение читателей вынуждено решать задачу много сложнее, чем учет тонкостей денежных курсов в XIX веке.
Карамзинская бедная Лиза продает Эрасту за пять копеек ландыши, а тот говорит – мало просишь, возьми за ландыши рубль. Понятно, что пять копеек всегда не бог весть какая выгода, – но что рубль для Лизы и что рубль для Эраста? Отец Лизы за два года до этого был «зажиточный поселянин», а Эраст сейчас «довольно богатый дворянин». Какова для Лизы цена ста рублей, которыми Эраст от нее откупается («...Вот сто рублей – возьми их, – он положил ей деньги в карман, – позволь мне поцеловать тебя в последний раз – и поди домой»), понятно: на пятнадцать рублей ребенка можно кормить год, ста хватит, чтобы вырастить его до семилетнего возраста, а дальше он и сам сможет ландышами торговать. (Разумеется, вырастить ребенка на эти алименты придется тоже поселянином, не в гусары же.) Но стесняет ли эта сумма Эраста, как стесняет его сложившаяся ситуация, велика ли его потеря, вздохнет ли он хотя бы по ста рублям? Цену гоголевской шинели, из которой все вышли, эти сто пятьдесят рублей, – их пересчитывали на современные им рубли сонмы литературных критиков. Я-то полагаю, что тут считать ни к чему. Шинель Акакия Акакиевича – это нынешний аналог недорогой иномарки, без которой зимой надует жабу по дороге в ведомство. $10 тыс. ей цена, наличными: автокредиты тогда еще не были выдуманы, а вот автоугонщики, увы, уже были. Постепенно выработался относительно приемлемый инструментарий такой оценки, не чуждый и самой литературе. Надлежит обнаружить в современности более или менее адекватный аналог социальной роли, которую играет литературный герой с некоей суммой в руке. Так, в пересчете на современные рубли, можно примерно представить, какого рода чувства испытывал расстающийся с деньгами прошлого времени бедный человек (ведь все люди бедны, если не безумны). На месте вишневого сада Чехова можно, например, построить коттеджный поселок – его цену прикидывал еще в бытность театральным критиком Александр Минкин. Тогда выходило что-то вроде $3 млн, но ведь это было еще в 1990-х, а ведь что сейчас $3 млн?
Русский писатель сжег 8 млрд рублей - Давыдов.Индекс. В обзор, опубликованный журналом «Ъ-Weekend», попали произведения А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова и других писателей. Журналист подсчитал, что в «Преступлении и наказании» Раскольников убил старуху-процентщицу за 320 тысяч современных рублей, а Шариков из «Собачьего сердца» стащил у профессора Преображенского всего 5,5 тысяч рублей, а тому, кто вспомнит лошадиную фамилию из одноименного рассказа Чехова, был обещан приз в 10 000 современных рублей. Почему Герман в «Пиковой даме» так распереживался из-за трех карт станет понятно, если узнать, что в случае выигрыша он получил бы сумму, эквивалентную 2,5 миллиардам нынешних рублей. Николай Ростов проиграл Долохову в романе «Война и мир» гораздо меньше, но тоже немало – 70 миллионов сегодняшних рублей. Заезжий хлыщ Хлестаков получил от Городничего взятки в 200 тысяч современных рублей. А вот Левша за подкованную блоху получил от Платова примерно 800 тысяч текущими рублями. Заячий тулупчик, подаренный Петрушей Гриневым Пугачеву в «Капитанской дочке» за тогдашних 15 рублей, на нынешние деньги журналист оценил в 140 тысяч рублей, проанализировав расходы современных москвичей на одежду. Восемь миллиардов рублей бросила в камин Настасья Филипповна из «Идиота» в пересчете тогдашних 100 тысяч на нынешние деньги.
О денежных кризисах диких людей (http://a-nalgin.livejournal.com/936451.html). GOO.GL/VTCVT2. В Африке британские колониальные чиновники настоятельно просили от метрополии только одного: больше денег. Нет, это не было вымогательством субсидий из королевской казны. И бюджеты не требовалось пересматривать в сторону увеличения. Чиновники настаивали, чтобы им присылали больше металлических денег и разной разменной монеты. По сообщениям с мест (например, из Ганы), африканские рабочие не соглашались получать бумажные банкноты за свой труд, так как –цитата – для переноски денег традиционно используются головные косынки и тканевые пояса, в которые те тщательно заворачиваются; в результате купюры очень быстро истираются и приходят в негодность. Отчасти по этой причине вплоть до сер. XX века в африканских колониях господствовал бартер даже там, где, согласно некоторым теориям, деньги его вытеснили ещё несколько тысячелетий назад. Налоги в казну платились натурой. Например, годовой сбор за недвижимость составлял 150 крокодильих яиц. Что колонизаторы делали с такой массой – загадка (возможно, впрочем, это был способ уменьшить популяцию рептилий). С другой стороны, перекосы в снабжении порой приводили к противоположным вещам. Так, в 1910-х гг. кровельщики в Найроби использовали монету в 1 пенни вместо оцинкованных шайб, так как деньги были дешевле. А в Гане после обретения независимости увековечили в деньгах древнюю традицию расплачиваться ракушками. Раковины каури (на одном из местных языков – «седи») дали название ганской национальной валюте. В этом году ей исполняется полвека. Впрочем, нынешний седи обращается лишь с 2007 года, его пришлось деноминировать в 10000 раз из-за гиперинфляции – и это была третья валютная реформа за 50 лет.
hacked euro banknotes illustrate social and economic unrest - designboom | architecture & design... DESIGNBOOM.COM. in his project euro banknotes bombing (http://banknotes.gr/) the greek artist stefanos, modifies euros by drawing human figures onto them in ink transforming the soulless environments into scenes emblematic of the economic and social instability in greece.
Yakov Mirkin. Для тех счастливцев, кто радостно ждет конца доллара, кто верит в почти немедленное обрушение американского госдолга, для тех, кто читает рассуждения дяденек о том, что вот - вот и сейчас, и почти что через пару деньков США ввергнутся в неминуемую финансовую катастрофу публичных финансов. Не верьте глупостям! Не готовьте чистого белья, чтобы встретить достойно конец финансового света! Что имеем? Доллар очень потеснил евро после 2008 г., когда стал укрепляться к этой валюте. Доля доллара в расчетах на мировом валютном рынке – больше 40% (2011), в накопленной массе международных долговых бумаг – 55% (евро – 25%) (2013), в трансграничных ссудах – больше 55% (евро – 18–19%) (2013), в международных депозитах – 58–59% (евро – 19–20%), во внебиржевых валютных деривативах – больше 44% (евро – 18%), во внебиржевых процентных деривативах – 30% (евро – больше 40%), в международных расчетах за товары в Европейском Союзе – 30–40%, в Азии – 50–90%, в валютных резервах – чуть больше 60% (евро – примерно 25%) (МВФ, 2013 – 2014 гг.) и т.д. Каждое число могу подтвердить признанной международной финансовой статистикой. Всему этому основой простая вещь – США производит больше 20% мирового ВВП. По номинальной стоимости.
Ярослав Романчук. В Беларуси $100 стоит меньше, чем в США. Это значит, что на сто баксов у нас можно купить меньше, чем в Америке. Американский мозговой центр Tax Foundation опубликовал исследование, в котором определил, сколько можно купить на $100 в каждом из штатов Америки. Больше всего можно купить в Миссисипи ($115,21), Арканзасе ($114,29) и Южной Дакоте (($114,16). Меньше всего можно купить в столичном Вашингтоне ($84,96), на Гавайях ($86,06) и в Нью-Йорке ($86,73) и Калифорнии ($89,05). Получается, что покупательная способность $100 даже в рамках США может отличаться на 30%. Если взять продукты питания, одежду, бытовую технику, телефоны, компьютеры, автомобили, стоимость путешествий, то получится, что в Беларуси на $100 можно купить товаров только на ~$75. И это с зарплатой, которая почти в 10 раз меньше, чем в Америке. Вот такое у нас социально ориентированное государство. За 20 лет распорядители чужого не только не создали полноценные национальные деньги, так ещё так задрали цены, что от каждого американского доллар отщипывают 25%. Понятное дело, что для себя любимых они одежду, смартфоны, компьютеры и автомобили покупают там, где за сто долларов можно купить товаров на 20 - 30% больше, чем в Америке.
Самуил Лурье. Два эссе: Непонятный человек Германн. Нетипичный. Потому что чертовски богат. То-то и водится с конногвардейцами, с Нарумовыми да Томскими. Почти что Монте-Кристо: носит при себе сорок семь тысяч целковых одной бумажкой. Офицеров с такими деньгами в вооруженных силах Николая I было, думаю, очень немного. Полковые командиры, в чинах генеральских, получали от силы тысяч пять в год. А Германн, небось, – инженер-подпоручик. Как Достоевский. Как Достоевский, который молил опекуна присылать ему хотя бы десять рублей в месяц. Про штатских вообще не говорю. Сделаться когда-нибудь столоначальником и зашибать тысячу в год было для канцеляриста Гоголя сияющей мечтой. А тут – полста тысяч! Пушкин сам-то такого нала не держал в руках отродясь. За границей Герцен, владея почти такой же точно суммой (выгодно вложив ее в разные акции), спокойно содержал семью и революцию. Потому что курс рубля начал падать только в конце 60-х (когда Салтыков и предсказал, что скоро за рубль будут давать не пять франков и не три, а прямо в морду). Спрашивается, кто мешал г-ну Германну репатриироваться на историческую родину, приобрести недвижимость и надежные ценные бумаги? А не то, наоборот, в России немножко еще послужить (например, на строительстве магистрали Петербург-Москва), выйти в обер-офицеры, дворяне и баре, купить именьице и спокойно повышать производительность крепостного труда? Ведь он же не честолюбец и не утопический филантроп. Деньги для него – воплощают всего лишь личный покой. “Нет! расчет, умеренность и трудолюбие: вот мои три верные карты, вот что утроит, усемерит мой капитал и доставит мне покой и независимость!” (Уже бродят в мыслях: и тройка, и семерка; покой, конечно, – туз.) Желает монетизировать свою будущность. Обустроить единоличный пенсионный фонд. Ради чего расхаживает зимой в одном сюртуке и отказывает себе в бытовых удобствах. Как вульгарный жадина. Торопливый. Неразборчивый. Готовый на подлость. Или на две – например, не только сыграть в карты без риска, но и сделаться ради этого любовником восьмидесятисемилетней старухи. Даже на три: скажем, завести романчик с девицей, чтобы проникнуть в чужой дом, – а в случае чего, ее же и подставить – типа я не вор, а мне назначено свиданье. То есть знакомую нам всем нормальную хроническую тревогу человека без денег Пушкин передал человеку при деньгах. И этот-то человек – не в проигрыше, не в несчастье, вообще отнюдь не на краю – валяется в ногах у чужой тетки, произнося такие слова: умоляю вас чувствами супруги, любовницы, матери, – всем, что ни есть святого в жизни… не только я, но дети мои, внуки и правнуки благословят вашу память и будут ее чтить, как святыню… Тут подлость, как это с ней бывает, впадает в пошлость. До правнуков, кажется, и Чичиков не доходил. Не говоря уже о том, что его афера несравненно смелей и остроумней. Зато и бизнес-план в абсолютных цифрах скромней. Хотя и Германн, в сущности, плавает мелко. Подумаешь, 700 процентов. Прибыль, спору нет, знатная. Но как-то не впечатляет. Эффект – это когда не было ни гроша, да вдруг миллион. А сделать из 47 тысяч – 376, – при капитализме (даже слаборазвитом) не такой уж фокус, чтобы из-за этого обнажать ствол, падать в обмороки, смотреть кошмары. Но фараон или, допустим, штосс – это вам не рулетка. Сорвать банк, поставив какой-нибудь пустяк, – не получится. В трех талиях максимальный для понтёра результат – эти самые 700 процентов, или “сетельва” (sept-et-le-va). Чтобы игра стоила свеч (чтобы, значит, все столпились вокруг стола и затаили дыхание), Пушкин должен был сунуть в карман герою банковский билет на первый куш. И преплоский оказался бы анекдот, не сойди герой с ума.
Дата добавления: 2018-04-15; просмотров: 187; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!