Об одном союзе по настоятельной необходимости
⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 2
Я только что узнал, что и в нашем местечке есть нечто вродеартистического союза. Он возник недавно, в силу безотлагательной, как этообычно бывает, необходимости, и говорят, что он "процветает". Когда союз незнает, что ему предпринять, он занимается тем, что процветает; считается,что без этого союз - еще не союз. Излишне говорить, что господин Баумсоединяет в своем лице почетного члена, отца-основателя, знаменосца и проч.,и не перепутать разные свои титулы стоит ему труда. Он послал ко мне одногомолодого человека, чтобы пригласить меня поучаствовать в "вечерах". Я,разумеется, со всей возможной учтивостью поблагодарил его и прибавил, чтопоследние примерно пять лет все мои усилия направлены в противоположнуюсторону. - Подумайте только, - объяснил я ему с подобающей серьезностью, - всеэто время не проходит и минуты, чтобы я не вышел из какого-нибудь союза, ивсе же до сих пор еще остаются такие, в которых я как бы состою. Молодой человек сначала испуганно, потом с выражением почтительногосожаления посмотрел на мои ботинки. Должно быть, он представил, как много имприходится "выходить", потому что он понимающе кивнул головой. Мне этопонравилось, и так как я собирался идти, я предложил ему немного проводитьменя. Мы вместе прошли по поселку и далее до вокзала, потому что мне нужнобыло в соседний городок. Мы говорили о самых разных вещах, и я узнал, чтомолодой человек - музыкант. Он сам скромно сообщил мне об этом; по его видуэто трудно было бы определить. Помимо шевелюры его отличала изрядная,прямо-таки бьющая ключом услужливость. Во время этой совсем небольшойпрогулки он успел поднять две моих перчатки, подержать мой зонт, пока ячто-то искал в карманах, краснея заметить мне, что в моей бороде что-тозапуталось и что на моем носу осела сажа, и при этом его пальцывытягивались, словно устремляясь моему лицу на помощь. В своем усердиимолодой человек даже иногда отставал, чтобы с простодушным удовольствиемизвлечь из ветвей кустарника запутавшиеся в них палые листья. Поэтому когдая понял, что из-за этих бесконечных остановок я рискую пропустить мой поезд(вокзал был еще Довольно далеко), я решил, чтобы по возможности удерживатьего рядом со мной, рассказать ему историю. И не мешкая приступил к делу: - Мне известно, как возник один союз, который был по-настоящемунеобходим. Вот послушайте. Не так давно в одном старом городе встретилисьтри художника. Разумеется, три художника не стали говорить об искусстве. Покрайней мере, так казалось со стороны. Они коротали вечер в уединеннойкомнате старой гостиницы, повествуядруг другу о своих дорожных ивсевозможных прочих приключениях. Их рассказы становились все короче инемногословнее, и наконец от всей беседы осталось лишь несколько острыхсловечек, то и дело перелетавших из уст в уста. Между прочим, чтобы сразуисключить возможное недоразумение, я скажу, что это были настоящиехудожники, что называется, самой природой, а не случаем предназначенные длясвоего ремесла. Этот скучный вечер в гостинице ничего не меняет - сейчас Выузнаете, что было дальше. В гостиницу стали приходить другие люди, профаны;художники почувствовали себя не в своей тарелке и решили уйти. И когда онивыходили из ворот, они были уже другими людьми. Они шли посередине улочки, внекотором удалении друг от друга. На их лицах еще оставалось немного смеха,этого замечательного беспорядка в чертах, но глаза у всех троих уже былисерьезны и вдумчивы. Вдруг шедший посередине толкнул своего попутчикасправа. Тот понял его сразу. Перед ними протянулась узкая, залитая теплымисумерками улица. Она полого поднималась, так что ее перспектива была оченьясна, и в ней было что-то таинственное, и все же знакомое, близкое. Трихудожника остановились на миг перед этой картиной. Они ничего не сказали,потому что знали, что об этом сказать невозможно. Ведь именно потому, чтоесть вещи, о которых невозможно сказать, они и стали художниками. Вдруггде-то поднялся месяц, серебристой линией очертил фасад дома напротив, и изкакого-то двора донеслась песня. "Грубый эффект", - буркнул Средний, и онипошли дальше. Теперь они шли немного ближе друг к другу, хотя по-прежнемузанимали всю ширину улицы. Неожиданно они вышли на площадь. Теперь тот, чтошел справа, обратил внимание остальных на открывшийся вид. В этой болеепросторной и свободной композиции месяц уже не мешал, напротив, он был даженеобходим. Он освещал площадь во всей ее широте, придавал домам удивительноживое, прислушивающееся выражение, а мерцающая поверхность мостовой быларешительно прочерчена каменным фонтаном и его тяжелой тенью - эта смелостьособенно импонировала художникам. Они стояли рядом, припав, словно младенцы,к груди настроения. Но им бесцеремонно помешали. Послышались легкиеторопливые шаги: от тени фонтана отделилась мужская фигура, с зауряднойнежностью приняла шаги и все, что они принесли, и прекрасная площадь в одномгновенье превратилась в жалкую иллюстрацию, от которой три художникаотвернулись, как один художник. "Снова этот проклятый литературный элемент!"- воскликнул Правый, с профессиональным прищуром разглядывая парочку уфонтана. Объединенные своим гневом, художники еще долго бесцельно бродили погороду; повсюду им открывались интересные мотивы, но каждый раз какая-нибудьбанальная деталь сводила на нет тишину и простоту картины, вновь и вновьвызывая их возмущение. В полночь они сидели в гостинице, в комнате Левого,самого юного из них, и даже не думали о сне. Ночная прогулка пробудила в нихмножество планов и проектов, а кроме того, она ясно показала, насколько ониедины в главном, и потому теперь они с живейшим интересом обменивалисьсвоими мыслями. Не скажу, что их фразы были построены безупречно; в их речахто и дело проскакивали словечки, которые ничего не сказали бы профану, нодруг друга они отлично понимали, так что все их соседи не могли уснуть досамого рассвета. Но эта долгая беседа имела один настоящий, весомыйрезультат. Было образовано что-то вроде союза; впрочем, он существовал,собственно, уже в тот момент, когда выяснилось, как близки намерения и целитрех художников - настолько, что лишь с трудом можно было найти отличия.Первое общее решение "союза" было исполнено незамедлительно. Через три часаони приехали в ближайшую деревню и сообща сняли крестьянский домик.Оставаться в городе на первых порах не имело смысла. Сперва нужно быловыработать свой "стиль", известную уверенность в себе, взгляд, твердостьруки и прочие подобные вещи, без которых художник, хотя и может жить, но неможет работать. Взращиванию всех этих достоинств должно было способствоватьпостоянное общение, этот самый "союз", в особенности же его почетный член -природа. Под "природой" художники понимали все, что сделал сам Господь Бог -или мог бы сделать, случись подходящие обстоятельства. Ограда, Дом, фонтан -все эти вещи, конечно, произведены человеком. Но когда они постоят какое-товремя на земле и впитают какие-то качества деревьев, трав, может быть,отдаленных гор или облаков, они, так сказать, переходят во влпадение Бога, азначит и в собственность художника. По-тому что у Бога и художника - однобогатство или одна бедность, как посмотреть. Что же до природы, окружавшейновый дом художников, то Господь Бог, конечно, не предполагал в нейособенного богатства. Однако в скором времени художники изменили к лучшемуЕго мнение. Местность была равнинная, этого нельзя отрицать. Но благодаряглубине ее теней и высоте солнечных пятен на ней возникли вершины и бездны,между которыми бесчисленные полутона образовали луга и плодородные долины,что так ценятся в горных местностях. В округе росло немного деревьев, ипочти все с ботанической точки зрения одного вида. Но благодаря чувствам,которые они выражали, - благодаря тоске какой-нибудь сухой ветки илитрепетному благоговению ствола, все они казались разными существами, каждоесо своим лицом, и художники могли без конца удивляться глубине и сложностихарактера какой-нибудь ивы. Воодушевление было столь велико, художникичувствовали такое единение в работе, что ровно ничего не значило, когда поистечении полугода каждый из них поселился в отдельном доме: это был,конечно, лишь вопрос помещения. Но здесь необходимо упомянуть о другом.Художники хотели как-то отметить годовщину своего союза, который в столькороткое время принес столь ценные плоды, и каждый решил втайне от другихнаписать к этому случаю их дома. В день юбилея они сошлись, каждый со своейработой. Но так получилось, что они заговорили как раз об их жилищах, об ихрасположении, целесообразности и т. д. При этом они весьма разгорячились, иза спором каждый забыл о своей картине, так что поздно ночью они разошлись,так и не распечатав своих пакетов. Трудно объяснить, как это моглослучиться. Но и в последующие дни они тоже не показали друг другу своихкартин, и если один из них навещал другого (что случалось все реже, потомучто они много работали), он находил на мольберте друга эскизы из тех времен,когда они еще жили вместе в крестьянском доме. Но однажды Правый (он итеперь жил с правой стороны, так что мы по-прежнему можем называть его так)случайно обнаружил у того, которого я назвал Самым Юным, ту самую картину,которую тот написал к юбилею и не показал друзьям. Он с минуту задумчивосмотрел на нее, потом поднес ее к свету и вдруг рассмеялся: "Смотри-ка, я ине знал, как метко ты сработалмо мой дом. Действительно остроумнаякарикатура! С этой чрезмерностью формы и цвета, с этой бесшабашной лепкоймоего фронтона, в самом деле несколько выдающегося - определенно, в этомчто-то есть". Самый Юный воспринял это не лучшим образом: он пал духом иотправился к Среднему чтобы тот, спокойный и вдумчивый, как-нибудь утешилего - подобные случаи всегда вызывали в нем малодушные сомнения в своемдаре. Он не застал Среднего дома и в ожидании стал перебирать его работы -тут-то ему и попалась на глаза картина, сразу вызвавшая у него какое-тостранное отвращение. Это был дом - но какой идиот согласился бы в нем жить!Чего стоил один фасад! Такой фасад мог построить лишь дилетант, который неимеет ни малейшего понятия об архитектуре и тужится приложить встроительстве свои убогие представления о живописи. Вдруг он отбросилкартину прочь, как будто она ожгла ему пальцы. У ее левого края он увиделдату их первого юбилея и надпись: "Дом нашего Младшего". Он, конечно, нестал дожидаться хозяина и в удрученном расположении духа вернулся домой. Стого дня он и тот, что жил справа, стали осторожнее. Они искали теперьотдаленные мотивы и, разумеется, даже не помышляли написать что-нибудь кодню второго юбилея их столь плодотворного союза. Тем усерднее ни о чем неподозревавший Средний писал мотив, расположенный поблизости от дома Правого.Он сам не знал, что не позволило ему писать сам дом. Но когда он принесПравому готовую картину, тот повел себя с необычной сдержанностью, взглянулна нее лишь мельком и сделал какое-то небрежное замечание. Потом, черезнекоторое время, он сказал: "Между Прочим, я не знал, что ты недавно такдалеко уезжал". - "Я? Уезжал? О чем ты?" - удивился Средний. "Об этойдобротной работе, - ответил Правый, - очевидно, какой-то голландский мотив".Задумчивый Средний громко рассмеялся: "Прелестно! Да этот голландский мотивнаходится за твоей дверью". Он смеялся, не в силах остановиться- Но егосотоварищу по союзу было совсем не весело. Он вымученно улыбнулся и сказал:"Остроумно". - "Да вовсе же нет, открой-ка дверь, я все тебе покажу", - иСредний сам направился к двери. "Стой, - крикнул хозяин, - да будет тебеизвестно, что я никогда не видел этой местности и никогда не увижу, потомучто в моих глазах для нее вообще нет места". - "Но как же..." - недоуменнопробормотал Средний. "Так ты не отойдешь от двери? - продолжал кричатьПравый. - Хорошо, сегодня же меня здесь не будет. Ты вынуждаешь меня уехать,потому что я не желаю жить в этой местности, понятно?" - И их дружбе пришелконец. Но не союзу, ведь он до сих пор не распущен в соответствии с уставом.Об этом никто не подумал и можно даже с полным правом утверждать, что онраспространился по всей земле. - Опять же, - перебил меня услужливый молодой человек, который ужедавно сложил губы трубочкой, - можно видеть один из тех колоссальныхрезультатов, которые дает союзная жизнь; нет сомнения, что из этогодуховного объединения вышло немало выдающихся мастеров... - Позвольте, - возразил я, пока он неприметно стряхивал пылинку с моегорукава, - это было, собственно, только предисловие к моей истории, хоть инесколько затянувшееся. Так вот, я остановился на том, что союзраспространился по всей земле, и это действительно так. Три его члена снеподдельным содроганием бежали друг от друга. Нигде не было им покоя.Каждый боялся, что другие все еще могут увидеть кусочек его земли иосквернить его своей пошлой пачкотней; и когда все трое оказались вотдаленнейших точках земной периферии, каждому вдруг пришло в головунеутешительное соображение, что его небо - небо, которого он добился,кропотливо пестуя свою самобытность, - все еще доступно остальным. И тогда,потрясенные, они попятились со своими мольбертами назад - и через каких-топять шагов все трое свалились бы с края земли в бесконечное пространство итеперь, наверное, со все возрастающей скоростью описывали бы восьмеркивокруг Земли и Солнца- Но внимание и вмешательство Бога отвели от них этуужасную участь. Бог увидел опасность и в последний момент вышел (что бы ещеОн мог сделать?) на середину небосвода. Три художника испугались.Опомнившись, они установили свои мольберты и взяли палитры. Как бы могли ониупустить такой случай! Ведь Господь Бог является не каждый день, да и невсякому. И конечно, каждый из них думал, что Господь Бог вышел лишь к немуодному. Они самозабвенно погрузились в интересную работу. И всякий раз,когда Бог хотел уйти обратно в глубину небес, святой Лука упрашивал Егопостоять еще немного, пока художники не закончат. - И эти господа, конечно,уже выставили готовые картины может быть, даже продали? - спросил музыкантнежнейшим тоном. - Какое там! - возразил я, - Они все еще пишут Бога и будут писать, каквидно, до самой смерти. Но если бы они (что, по моему мнению, исключено) ещераз встретились и показали друг другу картины, которые они к тому временинаписали бы с Бога, - кто знает, может быть, они не смогли бы их различить. Мы дошли до вокзала, и у меня оставалось еще пять минут времени. Япоблагодарил молодого человека за компанию и пожелал всяческих благ новомусоюзу, который он столь достойно представляет. Он задумчиво водил пальцамипо плотному слою пыли, который казался слишком тяжелой ношей дляподоконников маленького станционного зала. Я, должен признаться, не безсамодовольства приписал его задумчивость действию моей маленькой истории. Икогда он на прощанье вытянул красную нитку из моей перчатки, я вблагодарность порекомендовал ему: - Вы можете вернуться полем, это значительно короче, чем по улице. - Простите, - поклонился услужливый молодой человек, - я все же пойдупо улице. Я как раз пытаюсь вспомнить, где это было. Пока Вы столь любезнорассказывали мне Вашу поистине поучительную историю, я, помнится, заметил водном огороде чучело в старой сорочке, рукав которой, если не ошибаюсь,левый, повис на рейке, так что ветер его совсем не раскачивал. И я чувствуюсебя в известном смысле обязанным внести свою малую лепту в общую копилкучеловечества, которое я тоже рассматриваю как своего рода союз, коего каждыйчлен делает свое дело, - и мой долг состоит теперь в том, чтобы вернутьлевому рукаву его сущностный смысл, а именно - раскачиваться под порывамиветра... Молодой человек удалился с ангельской улыбкой. Я же чуть не опоздал напоезд. Фрагменты этой истории были cantabile [Напевно (итал.)] исполненымолодым человеком на одном из вечеров союза. Бог знает, кто сочинил емумузыку. Господин Баум, знаменосец, пропел их потом детям, и детинасвистывают теперь некоторые мелодии.
Дата добавления: 2015-12-21; просмотров: 15; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!