Мысленная проверка. 4 страница
Сестра даже старалась избегать его общения. Она видела, что я становлюсь более раздражительным, заметила, что часто прихожу домой слишком поздно, чтобы только не видеть его наглую рожу у себя в гостиной, где родители преспокойно пьют с ним зелёный чай с только что приготовленным печеньем. В такие моменты я старался пробежать как можно скорее в комнату и запереться там до следующего утра, дня, вечера, а может и месяца. Становилось всё сложнее избегать его. Но ведь… Как бы смешно это не звучало, мне хотелось его видеть. Именно поэтому я рано выходил из дома в школу, чтобы пройти подольше. Чтобы увидеть, как он наблюдает за мной с зажжённой сигаретой в зубах, но при этом корчить противящиеся мины и пускать взгляды куда-то ему за спину. Делать вид, что не замечаю его. Делать вид, что он мне безразличен вовсе. Но в том то и дело… Что только делать вид.
***
Мы с Биллом решили поехать в Берлин, на выставку его любимого художника – абстракциониста. Точнее Билл предложил, а я согласился. Отличная возможность побыть с ним наедине, избавиться хоть на пару дней от Адама, а также, наконец, разложить всё в голове по полочкам.
Билл чуть ли не с силой выпросил у моих родителей согласие на то, чтобы отправиться с ним на выходные в Берлин. Уверял в том, что это полностью безопасно. Говорил, что его мать будет с нами, что отель, в котором мы остановимся, со всеми необходимыми удобствами и что проблем с бюджетом так же никаких быть не должно. Его родители оплатят поездку и проживание. Он говорил и говорил о каких-то глупостях, о замечательном таланте Ансельма Рейле. Хоть моя мать ничего совершенно не понимала в живописи, она всё равно слушала во все уши, иногда задумываясь, прикусывая губу и поглядывая позади себя на выключатели света. Будто пыталась у них спросить отправлять ли своего сына накануне экзаменов с его другом куда-то, где за ним не будет никакого присмотра. Хотя… По большей части, я думаю, она лишь играла такое волнение из-за имиджа замечательной матери. Ведь на самом деле она задумывалась скорее о том, как использовать эту поездку для себя. Какую извлечь выгоду из решения избавиться от меня на пару дней. Мне даже Билла не нужно спрашивать, чтобы удостовериться в том, что у неё в голове.
|
|
|
Решение было принято. Биллу сложно отказать.
***
До аэропорта меня провожала сестра, ворча всю дорогу. За последнее время она довольно сильно изменилась. Стала менее жизнерадостной. Наверное, это всё из-за этого чёртового Адама… Но сейчас речь совсем не о нём. У меня билет в другой мир. Я держу его в руках, смотрю на время вылета, потом закрываю билет, разглядывая цветастую обложку, открываю снова и вижу в нём что-то яркое. Новое. Я уверен, что эта поездка изменит всю мою жизнь. Или просто откроет дверь в новую. Надеюсь, что ключ не застрянет в двери. Ведь, если застрянет – я задохнусь в старой комнате с красивыми окнами, залепленными газетами, где по диагонали написано имя. Только чьё именно, я ещё не понял…
|
|
|
- Том! – сестра машет перед моим лицом рукой с блестящими браслетами. И если бы их звон меня не отвлёк, я, наверное, так и не вышел из состояния залипания. – Во… - указывает мне пальчиком куда-то вглубь аэропорта, где среди толпы людей в тусклой одежде и с синими мешками под глазами идёт мой яркий Билл и волочит за собой здоровенную сумку. Рядом с ним идёт женщина на вид лет тридцати. С высокой причёской, вытянутым, бледным, будто каменным лицом, в строгом сером костюме. Красивая, но жутко холодная. Наверное, именно такой я себе представлял его мать. Кажется, что человек, работающий столько лет с трупами, не может быть похож на живого.
- Ты рано… - улыбнулся он, поставив рядом с собой сумку, завёрнутую в синюю плёнку, отчего она приятно заскрипела и немного съехала со ступени. – Уже объявляют регистрацию на наш самолёт. Пошли быстрее, а то окажемся в самом хвосте…
|
|
|
Я без вопросов поднял сумку Билла, и, бросив быстрый взгляд на его губы, подошёл к фрау Каулитц. Что меня удивило больше всего, так это то, что когда я поздоровался с ней, представившись и слегка касаясь тонкой руки. Она была очень тёплой. В этот момент стало даже как-то неудобно за первое впечатление о ней…
В самолёте было очень жарко. Но мне всё равно хотелось взять его за руку. И я взял. Наши ладони были мокрыми, скользкими, но то, что показалось бы мне раньше неприятным, в этот момент вызывало улыбку. Мать Билла сидела позади нас, тихонько посапывая во сне, и не видела, как я целовал его. Нежно целовал. Так я никогда не целовал ни одну из своих бывших девушек. С ним хотелось именно так. Почти не двигая языком, одними губами. И сжимая его руку в своей.
Так и прошёл почти весь полёт. Я знал, что даже если прямо сейчас что-то случиться с самолётом и мы погибнем, я буду с ним. Буду держать его за руку. И когда мы приземлились – ключ в двери повернулся.
***
- Раскладывайся. – Билл закрыл за нами дверь и, развернувшись, потянулся до хруста в лопатках. – Чёрт, я так устал… Дорога выматывает.
- Нас поселили в одном номере?
|
|
|
- А зачем нам два номера?
- Ну… Я… Блин.
- Мать решила, что незачем тратиться на три номера, если мы такие хорошие друзья. – Он подмигнул мне и потащил сумку по коридору, что-то невнятное пыхтя себе под нос.
- Зачем тебе столько вещей на два дня? – я поправил свой небольшой рюкзак на плече.
- Как это зачем? – оставив сумку у шкафа, он подошёл к зеркалу, придирчиво оглядывая лицо и аккуратно отбрасывая на бок мешающую чёлку. – Художник на выставке будет присутствовать лично. Как я упущу шанс перед ним не покрасоваться?
Я нахмурился. А он засмеялся, откидывая голову и явно издеваясь.
- Да ладно тебе, Том! Он мне в отцы годится… - изящно поворачивается на 180 и, мягко шагая по паркету, подходит ко мне. Останавливается совсем близко, касается губами мочки уха. – Для тебя… - от его тёплого дыхания, казалось, свело сердце, а волоски на коже решили помериться величиной. – Я хочу быть для тебя самым красивым… Чтобы на окнах не появлялось его имени.
- Билл… Ты не понимаешь. Сейчас мы не в той комнате и здесь нет окон. Здесь вообще ничего нет… - я положил ладони на его талию и слегка надавил пальцами на выпирающие косточки. – Кроме тебя… И меня.
Билл невесомо коснулся пальцами моего затылка и нежно поцеловал в шею. Было ощущение, что я взлетел. Нет, не в небо. И даже не наверх, хоть туда обычно и стремятся взлететь. Я взлетел куда-то внутрь него. Такого ощущения во время полёта не бывает, только при взлёте. Немного странное, но невероятно приятное.
- Я тебя люблю. – Это не голос. Нет. Это больше похоже на шелест. Шелест чего-то не такого лёгкого, как листья, но и не такого тяжёлого, как бумага. Этот шелест прошёлся, огибая ухо, лаская щёки, пробираясь в ноздри. Чувство эйфории. Это лучше экстази. И я думаю, что если бы пришлось в своей жизни из наркотиков попробовать что-то ещё, я уверен, что то, что я чувствую сейчас не сравнилось бы с ощущением от любого из них…
- И я тебя люблю… - я прошёлся губами по его щеке, собирая оставшиеся звуки недавно сказанных слов, пробуя их на вкус, скользя языком. Они повторялись у меня в голове раз за разом, буква за буквой, выдох за выдохом. Когда мы говорили это друг другу, не было сил вдыхать. Хотелось, чтобы воздух был наполнен этими словами как можно дольше. Чтобы потом спокойно дышать.
- Билл! Зайди ко мне, забери билеты! – раздался довольно низкий и, кажется, уставший голос фрау Каулитц.
Между мной и Биллом будто пролетела пуля, и мы резко отпрыгнули друг от друга, уворачиваясь. Он подбежал к двери и, обхватив ручку пальцами, упёрся лбом в ещё пахнущее краской дерево. Глубоко дышал. Ощущение, что мы с ним друг друга обгоняли на марафоне.
- Я сейчас вернусь. Заберу билеты на выставку и вернусь. – Сказал Билл, зачем-то оправдываясь, и выбежал за дверь. Вернулся он буквально через 10 секунд. Я считал. И за эти десять секунд я успел мысленно ещё тысячу раз повторить его признание, из-за чего к его приходу оно уже слилось в протяжную букву «ю». – Значит так, мы идём в галерею завтра днём. Надеюсь, что ты проснёшься. Ну, если не проснёшься, я всё равно тебя разбужу. Причём будить буду самыми ужасными способами! Вроде бы всё должно быть нормально, я поставил 4 будильника, попросил мать к нам зайти перед выходом… - тараторит, как ненормальный, бегает по коридору, что-то ищет. И неважно, что все его вещи ещё в запакованной сумке…
Старается не смотреть на меня.
– Где-то я положил фотоаппарат. Сказали, что можно фотографировать, только без вспышки. Я хочу сделать очень много фотографий и…
- Билл, что с тобой? – хохотнул я, подходя к нему.
- Со мной? – он присел, повернулся куда-то в сторону окна и прищурил глаза. А ведь у него замечательное зрение. – Со мной всё нормально, я просто ищу…
- Что? – я подошёл совсем близко и поднял его лицо к себе за подбородок. Я тебя раскрыл, Билли.
- Чёрт. – Кажется, он сдался. – Том… Просто… Я первый раз кому-то это сказал. Мне немного не по себе находиться сейчас так близко к тебе. Мне хочется уйти, но в тоже время хочется остаться.
- А не ты ли мне говорил, что проблемы нужно решать, а не бежать от них?..
Он обхватил пальцами мои запястья и тихо засмеялся, подёргивая плечами.
- Ты считаешь эти слова проблемой?
- Проблемой я считаю то, что ты до сих пор стоишь в этой странной позе, боясь на меня посмотреть, вместо того, чтобы прижать к стене и поцеловать. – Я резко поднял его за плечи и впился в губы, кусая их, зализывая языком засохшие трещинки, втягивая, посасывая, а Билл прижался ко мне всем телом и со стоном запрыгнул на меня, крепко обвив ногами бёдра. Я качнулся впёрёд и инстинктивно прижал его сильнее к себе, опустив руки на мягкие ягодицы.
- Прижать к стене и поцеловать, да? – С ехидной улыбкой прошептал он мне в рот, толкнувшись вперёд, чуть ли не повалив на спину (стена была как раз кстати), и начал остервенело целовать, мять пальцами плечи, впиваться ногтями в шею, пятками в спину, пахом в живот. Мне совершенно не больно и не тяжело. Мне охрененно.
Откинув голову, я оторвался от его рта и крепко укусил за подбородок.
- Том… - он часто дышит и на каждой гласной его голос завышается до тихого писка. – Ты ударился… головой ударился об стену… - пытается выглядеть обеспокоенным. Но что-то с такими широкими зрачками, растрёпанными волосами, почти алыми щеками, а также со вставшим членом, который трётся о мой живот, это выглядит не совсем убедительно. – Ах, я значит не убедительный?!
- Я тут им любуюсь, а он влезает и всё портит! – приподняв уголок губ, я прищурился и, оттолкнувшись от стены, аккуратно понёс его вперёд по коридору.
- Спальня в другой стороне… - Билл облизнулся и спрятал взгляд где-то в кончиках моих дред. Улыбка моментально сползла с лица, во рту пересохло и немного затряслись колени. Побоявшись уронить парня, я аккуратно поставил его на пол. Голова опустилась как-то сама собой, но его руки я не мог отпустить. Сегодня всё не так, как обычно. Неужели?..
- Билл… - погладив большим пальцем лишь крошечные волоски на тыльной стороне его ладони, не притрагиваясь к горячей от возбуждения коже, я нашёл в себе силы поднять голову и заглянуть в чёрные глаза. - Чего ты сейчас хочешь?
Он ничего не сказал… Лишь крепко держа меня за руки, уверенно пошёл спиной назад. К спальне.
Между нами находится бомба с часовым механизмом и его шаги отсчитывают секунды до взрыва. Я знаю, какой провод обрезать, чтобы обезвредить эту бомбу, но ведь если я обрежу его, то она больше никого не будет волновать. Ведь никто не помнит бомбу, все помнят только взрыв. И пусть мы с ним взорвёмся вместе, держась за руки, чем я перережу провод и всё забуду…
*18*
Взрыв.
В коридоре очень темно, тесно, жарко. Атмосфера нам не подчиняется, но я бы не смог на это жаловаться, даже если бы очень захотел. Мне нравится. То, что лёгкие с силой выталкивают, не успевший скопиться, воздух, то, что стараешься изо всех сил сдерживать страсть, но предательски дрожат ноги, то, что он ведёт меня спиной вперёд и не боится оступиться, доверяя моим глазам с широкими зрачками, которые кроме его глаз в полной темноте ничего не видят. Он доверяет мне. Целиком и полностью доверяет. И эта мысль бьёт приятным теплом где-то в центре сознания, отдаваясь эхом по его краям. Он не знает, что точно сейчас должно произойти, но полностью верит мне. Он не знает, где чёртова дверь, но всё равно идёт к ней. Спиной вперёд идёт к ней. И он упёрся пятками в выступ на полу. Дверной проём. На секунду показалось, что воздух исчез, и всё в мире остановилось. В этот момент он сделал глубокий вдох. И взрывом был стон-выдох, после которого Билл резко запрыгнул на меня, начав целовать, кусать, лизать. Я с остервенением ответил ему и переступил порог. Футболка с тихим треском слетела с меня благодаря нетерпеливым пальцам. Ноги слегка подкосились от резких движений Билла на моих бёдрах. А он рассмеялся и притянул меня снова к себе за шею, довольствуясь мокрыми поцелуями. В комнате темно из-за зашторенных красными шторами окон, поэтому я плохо вижу куда иду. Прежде чем я понял, что мы уже около кровати, Билл откинулся спиной назад и повалил нас на неё, начав засасывать кожу на моей шее, доходя до мочки уха, кусая её, зализывая. Из груди рвались стоны, которые я пытался превращать в мычания, шипения или простые выдохи. Должен признать, это довольно сложно.
- Так зачем сдерживаешься? – чёртов мыслечитатель. Он перевернул нас, оказавшись сверху, и опустил голову, касаясь губами ключиц. Меня выгнуло дугой, а из выдоха получился хрип. И всё же я боюсь стонать. За стеной его мама разбирает вещи. И как-то неудобно будет забыть про толщину стены и стонать в полный голос. – Придурок… - беззлобно бросил Билл, переходя поцелуями на шею, кусая кожу и с удовольствием на лице останавливаясь взглядом на пульсирующей жилке.
- Это почему я придурок? – я поднял голову, стараясь разглядеть его глаза. Всё расплывается.
- Потому что мама живёт двумя этажами ниже. – Он прижал мою голову к своей щеке, скользя по ней языком. Его язык почти сухой от постоянных выдохов, поэтому становится немного щекотно. Билл дошёл языком до уха и стал с упоением вылизывать его. За раковиной, рядом с хрящиком, под мочкой, изредка её покусывая. И после новости по поводу проживания мамы, у меня полностью сорвало тормоза. Комната наполнилась моими стонами, его рваными выдохами, запахом возбуждения. Люблю этот запах. – Я так хочу тебя… - ощущение, что боксёр залепил мне по уху, но это оказалось очень приятно. Странно, наверное. Ему отвечать не хочется. Просто потому что язык приклеен к нёбу. В такие моменты мне нравится, что он может читать мои мысли, потому что говорить нереально трудно. Я положил руки на его талию и ближе притянул к себе, чтобы чувствовать горячую кожу. Правда, через ткань это не очень удобно, поэтому я предпочёл избавиться от его футболки, отправив её в кратковременное путешествие до ближайшего угла, оставив нас прижатыми друг к другу, кожей к коже… Это невероятное ощущение. Так давно я не чувствовал его настолько близко, живот к животу, ладонь к ладони, сосок к соску. За всё это длительное время я забыл насколько это приятно. Я забыл это, пытаясь забыть Адама. Так всегда – пытаешься забыть неприятное, а забывается самое важное. Билл сейчас это слышит, но ничего не говорит и от этого горит всё внутри. Значит, он не хочет задумываться сейчас, значит сейчас он отдан чувствам. Он отдан любви. И я тоже отдамся ей…
Я перевернулся на кровати, оказавшись над возбуждённым телом Билла и начал беспрерывно целовать его лицо, спускаясь к шее, плечам. Он лишь что-то совсем тихо зашептал и раздвинул подо мной ноги. Меня слегка передёрнуло, по коже прошли предатели-мурашки, но я медленно опустился на него, ощущая животом его возбуждённый член, а Билл лишь сильнее обхватил меня ногами, скрестив их за спиной. Я стал двигаться вперёд, массируя его возбуждение своим животом.
- Ааа…Чёрт. – Парень выгнулся, расправив в стороны руки, сжимая покрывало на кровати между пальцев, и двинулся мне навстречу. Откинул голову, прикусил губу. Полоска света между штор упала на его лицо, показывая моему размытому от возбуждения взгляду каплю пота, что стекла с его подбородка на шею. Я поспешил воспользоваться её медленным стеканием и коснулся кончиком языка подбородка Билла. Вкус его пота мне нравится. Он суховат, немного липкий, но очень приятный. – Я колючий… - тихо прошептал Билл, обнимая меня за плечи, и пряча подбородок от моих губ где-то у моей шеи.
- Ну и что? Мне это нравится. – Хрипло ответил я, найдя его снова, благодаря мелькающей полоске света, и начал с упоением целовать. Рукой я спустился к его ширинке и легонько провёл двумя пальцами по всей длине ствола через грубую джинсовую ткань, прощупывая твёрдость и пульсацию ближайших вен. Билл прекратил прижимать меня к себе руками и, протиснув ладонь между нашими телами, расстегнул мешающую пуговицу. Потянул за собачку вниз на своей ширинке. Я в нетерпении посмотрел туда. А ведь ремень был уже давно расстёгнут…
- Я ещё в коридоре его расстегнул, а ты даже не заметил. – Как-то нездорово рассмеялся Билл. Было видно, что он сильно волнуется и не знает, как это скрыть.
Я опустился поцелуями на его живот и дрожащими пальцами принялся стягивать еле висящие джинсы на бёдрах парня. Стянул я их вместе с бельём, от чего Билл с облегчением выдохнул. Представляю, как ему было больно в таком обтягивающем прикиде и с таким возбуждением. От поцелуев низа его живота меня отвлёк его стоящий член, который случайно коснулся моей щеки. Я, недолго думая, перешёл мягкими поцелуями на головку. Изо рта Билла донёсся тихий стон, заполонивший тёмную комнату. Наверное, он не ожидал. А я, улыбнувшись, лизнул самый кончик и, потеребив маленькую дырочку языком, вобрал его член наполовину в себя. Солоноватый привкус его смазки возбудил меня ещё сильнее, отчего мышцы всего тела сократились, и я почувствовал лёгкое покалывание в ногах и кончиках пальцев.
Билл шире раздвинул ноги и, согнув одну в колене, поставил её пяткой на кровать. Сжал пальцами покрывало. Я продолжил засасывать его в себя, помогая рукой и ниже опуская голову, а Билл остановил меня, обхватив руками мою голову и поднимаясь на кровати.
- Я готов. Слышишь? – и поцеловал, переворачивая нас снова, с силой сжимая коленями мои бёдра, а затем резко остановился, спускаясь на пол и выискивая что-то в карманах джинс. Сразу стало как-то холодно, без его тела рядом, но Билл долго задерживаться не стал и через несколько секунд снова залез на мои бёдра. – Вот что я искал в коридоре. Уронил… - шёпотом и пряча лицо за длинной чёлкой. Я дотянулся рукой до его ладони, в которой он с силой что-то сжимал. – Войди в меня. – От этих слов мне полностью сорвало башню и я, переплетя наши пальцы, прижал его голое тело к себе. Наши потные ладони холодил небольшой тюбик в его руке. Он готовился. Ждал. Надеялся. Знал… Я выхватил этот тюбик из его рук и, небрежно открыв большим пальцем пластмассовую крышку, выдавил немного геля себе на пальцы, а Билл обхватил пальцами моё запястье и потянул руку вниз, отчего я коснулся поджатых яичек, а после и тугого отверстия…
- Билл… - опустив Билла к себе, я аккуратно вошёл в него пальцем. Парень весь сжался, обняв меня рукой за шею, и часто задышал. Я двинулся назад на одну фалангу и снова вошёл в него. Затем снова и снова, добавляя второй палец, входя глубже, раздвигая пальцы внутри. Билл тихо застонал и мягко поцеловал мою шею. Там так узко и горячо. Кажется, что если я проникну туда своим членом – его расплющит и обожжёт. Билл же только рассмеялся и стал сам насаживаться на мои пальцы, касаясь ягодицами моих бёдер через джинсы. – Сними их. – Чуть ли не в приказном порядке выплюнул мне в ухо и снова перевернул нас, расслабленно развалившись на кровати. Я вынул пальцы из расслабленной дырочки и, стянув дрожащими руками джинсы с боксёрами, снова устроился между его ног. Билл протянул руку к краю кровати и вложил мне уже тёплый тюбик в руку. И я, размазав гель по всей длине члена и для уверенности, проведя им несколько раз между ягодиц, вошёл одной головкой. Парень тихо вскрикнул и вцепился пальцами мне в дреды. Отвлекая себя от боли, он резко сорвал кепку с дюрягой, отчего дреды упали на его плечи и скрыли небольшой лучик света, пробиравшийся тайком между штор. Я толкнулся снова, наполовину проникая в его тело, а Билл раскинул руки и закатил глаза. Немного нахмурил брови и с силой прикусил нижнюю губу.
- Больно? – тихо спросил я, двигаясь назад и снова толкаясь внутрь. Он только дёрнулся на кровати и, притянув меня к себе за шею, впился в губы.
Там действительно очень горячо и узко. Настолько, что в голове появляется густой туман. Настолько, что я теряю контроль над телом. И пульсация там внутри заставляет двигаться сильнее, вдавливая любимое тело в матрац, превращая пружинки в плоскость, а волнение в экстаз. Заставляет громко стонать и закатывать глаза. Билл подаётся навстречу, легко находит ритм и стонет со мной в унисон. Руки онемели от переноса всего веса на локти, ноги устали, с шеи пот капает на плечи. Билл что-то шепчет, мечется по кровати, отчего его волосы путаются в моих пальцах. Спускаю руку по его животу, не прекращая движение, и глажу пульсирующий член по вздутым венам. Выгибается, хватает ртом украденный любовью, воздух, царапает ногтями мою спину, сжимает мышцы и двигается быстрее.
Второй рукой надавливаю на внутреннюю сторону его бедра, прижимая ногу к кровати, и снова быстро толкаюсь, стараясь в том же ритме дрочить его член. Опускаю голову к его плечам, ключицам, соскам. Ласкать губами не получается, только грубо кусать и быстро зализывать языком.
- Я сейчас кончу… - прошипел Билл, прикусывая свой палец и сильнее насаживаясь на меня. Переместив ладонь ближе к головке, я стал остервенело дрочить, иногда большим пальцем надавливал на яички, оттягивал их немного вниз и снова возвращался к верхушке члена. Таким я Билла никогда не видел, но уверен, что увижу ещё не раз. Выкрикивает что-то пошлое, до крови кусает губы, закидывает другую ногу мне на плечо и притягивает моё лицо к своей шее, мечется, машет головой. Когда же он почувствовал приближение оргазма, он больно вцепился мне ногтями в плечо и укусил за губу, после чего обильно залил спермой свой живот и мою руку. Я же продолжал грубо двигаться в нём, с каждым толчком ускоряя темп. Казалось, под нами и над нами всё исчезло, голову сжало со всех сторон, мышцы сокращались с невероятной скоростью, и я с сильным толчком излился внутрь Билла.
Некоторое время я пытался дышать, обняв обмякшего парня за талию, а после, выйдя из него, безвольно упал рядом. И пришлось долго фокусировать взгляд на его лице. Ведь вся комната, как в тумане. В очень густом тумане. В нашем тумане.
*19*
Краски
Всё-таки здесь совсем неинтересно. Кучки каких-то неизвестных мне людей, придерживающих очки на носу и шляпки на голове, всё перебегают от одной измазанной бумаги к другой, неискренне цокая языком, удивляясь, обсуждая и делая вид, что они офигенно понимают в современном искусстве. Искренне вглядывался в эту размазню только Каулитц. Ничего не пытался показать, не обращал внимания на других людей. Возле некоторых картин лыбился как идиот, а у других - просто подолгу стоял, прикусив губу. А я поглядывал издалека, опёршись о стенку, поправляя пиджак, и всё пытаясь понять, как подобной живописью вообще можно восхищаться. Иногда Билл бросал на меня хитрые взгляды, а иногда в наглую подходил и тащил за рукав к картине, которая ему понравилась. А я не мог смотреть на картины.
В конце концов парень недовольно фыркнул и, проведя меня в соседний зал, откуда уже ушли противные разглядыватели, злобно посмотрел в глаза.
- Ты можешь хотя бы для меня сделать вид, что тебе интересно? – мне интересно. Смотреть на него всегда интересно. – Тоом… - Билл вздохнул, закатив глаза и приложил ладонь к влажному лбу, приподняв брови. Ну что я сделаю? – Зря я, наверное, вообще решил тебя взять с собой. Знал ведь, что тебе совсем не будет комфортно в подобной обстановке…
А мне комфортно. Нет, мне правда комфортно. Но я чувствую себя влюблённым идиотом. Улыбается… Значит не всё ещё потеряно. Так, а теперь надо срочно сделать серьёзное и заинтересованное лицо, пока я не потерял эту возможность со своим затуманенным мозгом. Хихикает. Чёрт, а это уже плохой знак!
- Пошли, герой, - тянет меня за руку в тот самый зал с этими фальшивыми людьми. Я сделал лицо? Вроде сделал. Теперь надо подойти к какой-нибудь изрисованной бумажке и держать это лицо до последнего.
- Билл! Вот ты где! А я тебя искала. – По блестящим узорным плиткам процокали худые ноги в бежевых капроновых колготках с серым отливом. Со своим задумчивым лицом в одну точку я только ноги и успел заметить, пока женщина приближалась. Нет, мать у него всё-таки классная, хоть и выглядит так холодно. – Сейчас Рейле выйдет на сцену рассказывать о своей выставке, а после ожидается аукцион.
В этот момент Билл мне напомнил маяк. Светится и крутится, перекидывая взгляды с одной мазни на другую. Зря фрау Каулитц таким торжественным тоном заявила ему об аукционе. Он ведь теперь будет крошить мой мозг своими счастливыми улыбками. А мне здесь ещё довольно долго находиться… Вдруг не выдержу и начну зацеловывать за первым попавшимся углом? Ну, конечно о бедном Томе все думают в последнюю очередь!
- Идём, «бедный» Том, я хочу быть совсем рядом со сценой. – Парень потащил меня куда-то сквозь толпу толстых мужчин в очках с их дамами в летучих платьях, шёлковых шарфах и дорогих колье. За это минутное путешествие, я успел нанюхаться самого различного парфюма, в котором, видимо, эти женщины решили искупать свои наряды, а не просто немного провести перед выходом из дома пальцем с капелькой под мочкой уха и по запястьям. Странные особы аристократической наружности почему-то считают, что если вылить на себя флакон чего-нибудь жутко дорогого, то можно казаться ярче и изысканнее. А о том, что, подходя к ним, ничего кроме, тщательно скрываемой, слезоточивости у мужчин не бывает – не подумали. Вот Мой Билл пахнет не ярко и не изысканно, но зато так, что ноги теряют связь с землёй. Вы так не умеете, чёртовы аристократки.
Билл сильнее потянул меня за рукав, хотя мы уже стояли рядом со сценой, и идти было, собственно, некуда (сценой это, в принципе, сложно назвать – так, выступ над полом где-то в метр). Он как-то неопределённо пожал плечами и, опустив голову, прислонил согнутый во второй фаланге палец к нижней губе, будто волнуясь или задумываясь о чём-то тревожном. Вот знать бы мне о чём он думает… Это даже как-то нечестно – мне от него не скрыть ничего, а ему можно делать всё, что угодно и думать о чём захочется.
Вскоре в зале прекратились оживлённые возгласы толпы и раздались лёгкие хлопки. Все взгляды устремились на сцену, где появился тучноватый мужчина в сером расстёгнутом пиджаке, с тёмно-русыми волосами и каштановой бородкой. Он выглядел таким расслабленным и уверенным, удерживая руки в карманах чёрных штанов, что показался мне совершенно чужим здесь человеком. Будто не на его картины пришли поглазеть все эти расфуфыренные люди. Будто он вообще пришёл просто микрофон поставить… Говорил художник долго и непонятно. По крайней мере, мне точно. Хотя слова, что он говорил, были очень красивыми и не звучали так пафосно, как из губ надушенной тётки из зала, которая вечно подпрыгивала с вытянутой вверх рукой, словно первоклассница, и выкрикивала что-то такое же красивое.
А Билл вслушивался так, будто кроме звука низкого голоса Ансельма в мире больше вообще звуков не существовало. О такой внимательности говорило его сосредоточенное лицо с широко раскрытыми глазами, сложенные сзади руки и своевременное кивание головой в конце каждого предложения. В середине монолога мужчины мне уже стало совсем скучно, и я только и делал, что разглядывал своего странного и сейчас такого милого мальчика. Вот реально, какого чёрта я вообще на эту выставку пришёл, если рядом стоит тот, кем можно вечно любоваться? Бл*. Честно говоря, задолбался я уже его захваливать, но ничего поделать с собой не могу…
***
Из галереи мы вышли в каком-то совсем нехорошем настроении. Во-первых, потому что одну, из очень нравившихся Биллу картин, выставленных на аукционе, нёс впереди шедший мужчина, засунув её заполиэтиленинную в подмышку, а во-вторых, потому что мальчику так и не удалось хотя бы близко подойти к его любимому художнику. Мне даже стало как-то неудобно от всего этого. Будто это я всё подстроил, хотя ни в чём и не виноват. Подобное часто у всех бывало… Особенно когда случилась какая-то беда, а ты, начиная себя успокаивать своей невиновностью, потихоньку переходишь в поиски причин своего оправдания. Вот и у меня также. Поэтому я как-то опустил голову вместе с ним, чувствуя моросящий дождь, мелкими, дрожащими от ходьбы, каплями облепивший виски и щёки. А вроде днём была тёплая погода с ярким солнцем… Ну вообще это только на руку, Билл ведь больше любит дожди. Но что-то тихо-тихо пищит внутри, что на дождь ему на данный момент глубоко насрать. Если бы не его мать, шагающая впереди нас с большим чёрным зонтом, то можно было бы подойти к нему, приобнять, поцеловать... Глядишь и легче станет.
Дата добавления: 2015-12-21; просмотров: 363; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!