Глава девятнадцатая
Гарри стояла у Вечного огня, набираясь решимости пересечь улицу в направлении МЦФУ. Мимо – по дуге, огибая таможню, – с ревом проносились автомобили, водители которых были озабочены исключительно тем, чтобы вовремя встроиться в ряд. Она вздрогнула, вспомнив о том типе, что толкнул ее под поезд. Неужели и вправду его первым решением было катапультировать ее на этот гоночный трек?
Гарри почувствовала, что дрожит, и спряталась за спины прочих пешеходов. Пытаясь совладать с собой, она сделала вид, будто осматривает мемориал. Ее обдало жаром огня, пылавшего внутри огромной сферы из кованого железа. Гарри оглядела людей, стоявших поблизости. Двое мужчин средних лет в костюмах, парень в шерстяной шапке, женщины с детскими колясками. Не похоже, что кто-то из них собирался ее убить.
Поток машин, урча, замер, и все вокруг неожиданно задвигались. Гарри пошла последней, в некотором отдалении от остальных; сердце ее выстукивало бешеную дробь. Когда она ступила на кромку тротуара противоположной стороны, ее всю трясло. Она отошла подальше от края проезжей части и почувствовала, что от волнения у нее пересохло во рту. Господи, неужели так будет каждый раз, когда ей придется переходить улицу?
Гарри посмотрела на часы. Она пришла слишком рано. Пристроив сумку на тротуаре между ног, она застыла в ожидании Джуда Тирнана.
Прежде чем уйти из паба «Пэлэс», она поинтересовалась, известно ли Руфь что-нибудь про денежный след, тянувшийся за отцовскими сделками, но репортерша лишь пожала плечами. По ее сведениям, денежный след никуда не вел. Отец Гарри и Леон Рич полностью обанкротились, выплачивая штрафы по приговору суда, а прибыли, полученные остальными участниками инсайдерского круга, отследить было невозможно.
|
|
|
Гарри подумала о безымянных двенадцати миллионах, положенных кем-то на ее банковский счет. Она понадеялась, что Джуд сможет глубже заглянуть в финансовые операции инсайдерского круга. От денег просто обязана была тянуться какая-то ниточка.
Прямо перед ней, мягко урча, остановился серебристый «яг»;[52] стекло водительского окна плавно опустилось. Гарри шагнула к машине и наклонилась, чтобы разглядеть водителя. Выпуклый череп в обрамлении клочьев седых волос. Это был Эшфорд, исполнительный директор «КВК».
– Могу я сказать вам пару слов? – спросил он.
Гарри помедлила, не зная, что ответить, и тут же покраснела до ушей, вспомнив об их последней встрече. Она покачала головой и состроила озабоченно-деловитую гримасу.
– Простите, но у меня сейчас назначена встреча, – сказала она.
– Я отниму у вас всего несколько минут.
Гарри поспешно обвела взглядом автомобильный поток, но так и не нашла подходящей отговорки. Пришлось сесть в машину. Она оставила дверь открытой и опустила ногу на тротуар, всем своим видом показывая, что не намерена долго рассиживаться.
|
|
|
Она почувствовала, как Эшфорд разглядывает синяки у нее на лице.
– Я слышал, вы попали в какую-то аварию? – спросил он. – Что случилось?
– Все в порядке, ничего страшного.
– И все-таки, что случилось? Вас кто-то…
– Никто, ничего. – Она глубоко вздохнула. – Знаете, я, кажется, должна перед вами извиниться.
Он отрицательно покачал головой.
– Я беседовал с вашим генеральным директором. Я заверил его, что за все, что произошло, несет ответственность исключительно «КВК».
– Да, я в курсе. – Гарри вспомнила свой дерзкий разговор с Эшфордом у дверей зала заседаний совета директоров и отвела глаза. – Спасибо за сочувствие.
Эшфорд махнул рукой – мол, не стоит благодарности – и продолжил:
– Я знал вашего отца много лет. Это самое меньшее, что я могу для вас сделать.
При упоминании об отце Гарри поерзала на сиденье. Ее левое бедро заболело. Она уже жалела о том, что не убрала ногу с тротуара.
– Если позволите, я расскажу вам кое-что о вашем отце, – помедлив, произнес Эшфорд.
|
|
|
Гарри опустила взгляд и уставилась на собственные руки, испытывая острое желание заткнуть уши.
– Знаете, он всегда был авантюристом-одиночкой, – сказал Эшфорд. – Храбрый или безрассудный – это уж как посмотреть. Но так или иначе, он был гением. Когда мы с ним познакомились, он работал в «Шредингере». Это было еще до того, как вы родились.
Гарри задумалась. «Шредингер». Название казалось знакомым, но общий контекст вспомнить не удалось.
Эшфорд повернулся к окну и посмотрел на транспортный водоворот.
– Знаете, однажды он спас мою карьеру.
Гарри, изо всех сил вцепившись в свою сумку, заявила:
– Послушайте, мне пора идти…
– Я тогда очень серьезно вляпался, – не обращая внимания на ее слова, продолжал Эшфорд. – Долго скупал акции фирмы, которая, как я думал, вот-вот созреет для поглощения, а оказалось, что она и даром никому не нужна. Фирма называлась «Шеврон». – Он покачал головой. – Ни разу до этого я не рисковал так из-за акций одной компании. Когда цена стала падать, моя карьера уже висела на волоске. Но тут мне на помощь пришел ваш отец.
Гарри почувствовала, как у нее напряглась нижняя челюсть.
– Позвольте угадать, – перебила она Эшфорда. – Он предложил купить у вас все ваши акции, а потом перепродать их и получить грандиозный навар?
|
|
|
– Нет, он всего лишь посоветовал мне сидеть и следить за газетами.
Гарри удивленно посмотрела на него. Эшфорд спокойно объяснил:
– Два дня спустя появилась небольшая статья, в которой муссировались слухи о том, что «Шеврон» вот-вот будет перекуплен «Кэй-Эс-Эй». Это была неправда, но статья вызвала определенный рыночный ажиотаж – как раз такой, чтобы цена акций подскочила на несколько дней. Я успел избавиться от своих акций, пока цена снова не упала.
Гарри помолчала, переваривая услышанное.
– Так это мой отец запустил дезинформацию в прессу?
Эшфорд кивнул.
– Он знал, что меня выручат любые спекулятивные торги по «Шеврону». Неэтично, конечно, но это спасло мою карьеру. И могло стоить карьеры ему самому.
– Что ж, очень милая история. – Гарри схватила сумку и стала выбираться из машины. – Но поверьте, переступить через мораль никогда не было для моего отца особенной жертвой.
Эшфорд положил ей на руку ладонь, и Гарри обернулась. Его большие печальные глаза глядели прямо на нее.
– Возможно, он был не самым лучшим отцом в мире. И видит Бог, Мириам заслуживает лучшего мужа.
Гарри недоуменно наморщила лоб.
– Вы знаете мою мать? – не скрывая удивления, осведомилась она.
Эшфорд помолчал, глядя куда-то в сторону.
– Я очень хорошо ее знаю. И знаю, что́ ей пришлось пережить за все эти годы. – Он снова посмотрел ей в глаза. – Но видите ли, Сал остался для меня добрым другом. И, что бы вы ни говорили, вы действительно очень на него похожи.
Гарри покачала головой.
– Мать тоже так думает. Потому и недолюбливает меня.
Не обращая внимания на его удивленный взгляд, она повернулась, чтобы выйти из машины, но помедлила, вспомнив о «Шредингере».
– Впрочем, в конце концов его уволили из «Шредингера», не так ли? – с иронией произнесла она и снова оглянулась на Эшфорда.
Вздохнув, он подтвердил:
– Да, примерно через полгода. За один эпизод, не имеющий отношения к делу.
Эпизод, не имеющий отношения к делу. Когда мать рассказывала ей об этом эпизоде, голос ее был полон горечи, – и Гарри понимала почему. Отца поймали на растрате денег вкладчиков и моментально выгнали с работы. Отец остался без заработка и без жилья, с кучей долгов, накопившихся за период азартной жизни. Имея на руках малолетнюю дочь и беременную жену, он не нашел ничего лучшего, как на пару лет скрыться из виду, отправившись в турне по игорному миру. Отец пропустил появление на свет Гарри, предоставив жене в одиночку справляться со всеми трудностями. Неудивительно, что Мириам окончательно разонравились романтические испанские имена.
Гарри вопросительно посмотрела на Эшфорда.
– Это вы помогли ему вернуться в банковское дело после всего, что с ним произошло?
Тот в очередной раз кивнул.
– Да, много лет спустя. Наши пути пересеклись, а я к тому времени занимал такую должность, что вполне мог ему помочь. Я был перед ним в долгу, поэтому решил дать Салу еще один шанс.
Гарри вздохнула. Это-то и плохо. Вечно находился желающий дать ее отцу еще один шанс.
В том числе и она сама.
Глава двадцатая
Камерон открыл пачку «Мальборо» и вынул из нее две сигареты. Одна предназначалась самому Камерону – он закурит ее, когда все будет готово. Другая поможет ему кого-то убить.
Он бросил пачку на кухонный стол перед собой и пристроил обе сигареты на краю пепельницы. Посередине стола стояла стеклянная ваза для фруктов. Он придвинул ее к себе и внимательно посмотрел на содержимое. В вазе хранилась его коллекция сувенирных спичечных книжечек. Камерон помешал их пальцем, прислушиваясь к картонному шороху. Он собрал их уже почти две дюжины, и каждая была связана с каким-нибудь воспоминанием.
Он наугад вынул из вазы одну из книжечек и поглядел на ее обложку: библейская пташка на зеленом фоне. Камерон повертел книжечку в пальцах и кивнул, вспомнив, как было дело. Гриль-бар «Голубь», Голуэй. Четыре года назад. Молоденькая светловолосая девка из бара. У нее была прическа вроде шипов и шикарный рот. Правая нога Камерона запрыгала на ступне, как на мячике – вверх-вниз. Трудная была девка. Слишком много крови.
Пошарив в вазе, он выудил оттуда другую книжечку. На этой был ухмыляющийся матадор, весь в синем; за спиной у него с идиотским видом распластался озадаченный бык. Камерон усмехнулся. «Эль Тореро». Он погладил обложку книжечки большим пальцем, вспомнив черноволосую официантку из Мадрида. Он подумал о ней уже второй раз за последние два дня. По его телу рябью пробежала неудержимая дрожь. Этой он сдавил шею руками. Камерон схватил себя за правое колено, сжал его что было сил и не отпускал до тех пор, пока дерганье не прекратилось. После этого он бросил испанскую книжечку обратно в вазу. Жалко ее тратить. Хватит и «Голубя».
Камерон придвинул к себе пустую металлическую урну для бумаг и пристроил ее на полу, зажав ногами. Затем, упершись локтями в колени, он наклонился над урной, вскрыл зеленую спичечную книжечку и отогнул ее обложку назад, так чтобы книжечка полностью развернулась. Внутри, плотно прижавшись друг к другу, лежали спички, упакованные в два слоя. Одну за другой он выдвинул верхние спички, чтобы ослабить плотность упаковки, и, вытащив спичку, по очереди прикурил обе сигареты. Делая глубокие затяжки, он на секунду закрыл глаза и посмаковал головокружительный никотиновый приход.
Первую сигарету Камерон положил обратно в пепельницу, вторую сунул в книжечку, поперек спичечных слоев. Он пристроил сигарету так, чтобы ряды розовых спичечных головок сжимали сигарету по всей длине, оставив торчать наружу, на пару дюймов, лишь тлеющий конец сигареты. Затем он распластал книжечку на дне урны и посмотрел на часы. Восемнадцать тридцать пять.
За несколько часов до этого Камерону позвонили. Он едва не поддался искушению нажать на рычаг и продолжить сидеть в кресле, свернувшись в позе эмбриона. Но он слишком долго повиновался приказам, чтобы теперь ответить «нет». Когда же Камерон услышал, что от него требовали, он и сам расхотел отказываться.
С легким стуком поставив пепельницу на пол, Камерон обвел взглядом тесную кухню. Коттедж был построен по какой-то пигмейской мерке. Хорошо, если ты – карлик-недокормыш, но долговязому Камерону здесь было дьявольски неудобно. Через лилипутское оконце открывался вид на кладбище Динсгрейндж с его скорбными архангелами и безликими могильными камнями. Камерон не оплачивал свое кукольное жилье: это делали за него другие. И все же он решил: хватит, пора валить. Возможно, он скажет об этом, когда ему позвонят в следующий раз. Он раздавил сигарету в пепельнице, скрутив ее в тугой зигзаг. Нога снова задергалась. Все равно никуда не деться. Рано или поздно снова зазвонит телефон.
Камерон наклонился, чтобы проверить сигарету в урне. Серо-белый столбик пепла достиг почти дюйма в длину. Камерон наблюдал за тем, как тлеющий огонек пожирает папиросную бумагу, подбираясь все ближе к пухлым спичечным головкам.
В качестве устройства замедленного действия все это было куда как примитивно – но в том-то и состояла самая суть. Сделаешь устройство слишком сложным – и наверняка что-нибудь пойдет не так. Он знал одного типа, который пытался поджечь свой магазин, наполнив воздушный шар керосином. Он подвесил его к потолку и раскачал над зажженной свечой. По идее, с затуханием колебаний шар должен был остановиться над свечой, пламя прожгло бы в нем дыру, а керосин, пролившись наружу, воспламенился бы. К тому времени, само собой, чувак рассчитывал быть уже в нескольких милях от места происшествия, обеспечив себе твердое алиби.
Однако все пошло через жопу. Придурок залил в шар столько керосина, что тот хлынул, как Ниагара, и моментально залил свечу.
Куда лучше все делать просто. Однажды Камерон уже воспользовался устройством из спичечной книжечки, но неправильно рассчитал время, за которое мог добраться до безопасного места. Он провозился тогда слишком долго, и пламя, обогнав его, перекрыло выход. Камерон попытался пройти сквозь стену огня, сражаясь с дрожащими языками пламени, как боксер с тенью, но те отшвыривали его всякий раз, когда он подходил слишком близко. Он до сих пор помнил запах собственной обуглившейся плоти. Опустив глаза, Камерон помассировал сморщенную кожу на руке, там, где огонь оставил свою отметину. Ему повезло: он выбрался оттуда живым. Но в этот раз он не намерен был рисковать.
Камерон снова посмотрел на сигарету. Слой пепла достиг двух с лишним дюймов в длину. Ему вспомнилась стариковская манера курить, приклеив сигарету к губе и не вынимая ее изо рта – до тех пор, пока пепел не станет длиной чуть ли не в палец. Так курила его мать. Она шаркала за своей ходильной рамой, то и дело искоса, неодобрительно поглядывая на Камерона сквозь дым, струившийся из сигареты; пепел вечно угрожающе свисал с кончика, но ни разу не упал на пол. Казалось, она всегда была старой. Под конец – настолько старой, что у нее уходило девятнадцать минут только на то, чтобы подняться с кресла. Камерон знал это точно: однажды он встал над ней и засек время.
Он снова наклонился над урной. Тлеющий огонек подкрался вплотную к спичкам. Розовые спичечные головки замерли в ожидании, будто спелые ягоды, готовые вот-вот лопнуть. Камерон отодвинулся подальше – на всякий случай. Оранжевый огонек, похожий на раскаленный кусочек янтаря, прикоснулся к первой розовой головке. Спичка с шипением вспыхнула. За ней воспламенилась другая, потом третья, четвертая – пока не загорелись все до единой. Над спичечной книжечкой заплясала огненная полоска высотой в дюйм, в воздухе завоняло серой.
Камерон посмотрел на часы. Восемнадцать сорок четыре. Девять минут. Он кивнул. Девять минут на то, чтобы подготовить остаток горючего и убраться из квартиры, не успевшей сгореть дотла. Он закрыл глаза и усмехнулся. Велено сделать так, чтобы все походило на несчастный случай. Тело окатила жаркая волна. Нет проблем.
В конце концов, несчастные случаи – как раз его специальность.
Дата добавления: 2015-12-18; просмотров: 23; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!