Ава МакКарти Проникновение 4 страница
Когда Гарри исполнилось не то шесть, не то семь лет, отец стал брать ее с собой на покерные посиделки, часто затягивавшиеся до трех-четырех часов утра. Посиделки эти обогатили лексикон Гарри несколькими отборными ругательствами. Кончалось, как правило, тем, что она засыпала прямо там, на диване, окутанном клубами табачного дыма, от которого у нее слезились глаза. Позже, когда она была уже подростком, отец возил ее с собой в Лондон, и они вместе ходили в казино в Сохо и на Пиккадилли. Тогда все это казалось ей ужасно взрослым и интересным, но теперь она понимала, что отец был просто-напросто плохим воспитателем.
Держа покерную книгу в руке, Гарри перелистнула форзац. Надпись была там же, где и всегда:
A mi queridísima Harry,[37]
Будь непредсказуемой. Играй бессистемно, не давай себя вычислить. Но всегда пасуй, если 7–2 не в масть.[38]
Un abrazo muy fuerte,
Papa[39]
Гарри разгладила страницу, проведя большим пальцем по размашисто написанным буквам. Затем, закрыв книгу, она бережно взяла ее обеими руками, чтобы не рассыпались страницы.
Диллон кивнул, указав на дверь.
– Там, в кабинете и ванной, тоже разгром.
Гарри выругалась. С нее было достаточно. Она бросила книгу на тумбочку у кровати и решительно направилась в гостиную, не обращая внимания на пульсирующую боль в колене.
Диллон пошел следом за ней.
– Я вызову полицию.
– Ладно, я сама.
Пока Диллон расхаживал по комнате из угла в угол, Гарри позвонила в местный полицейский участок. Она подробно рассказала обо всем сочувственно выслушавшему ее сержанту, и тот пообещал, что сейчас к ней кого-нибудь пришлют. Потом она захлопнула мобильник и принялась рыться в куче книг на полу – до тех пор, пока не нашла справочник «Золотые страницы».
|
|
|
Диллон остановился и, посмотрев на Гарри, спросил:
– И что теперь?
– Слесарь, – коротко ответила она и снова раскрыла мобильник.
Последовало нечто вроде делового разговора с «Экспресс-замочниками» – там ее заверили, что инженер прибудет к ней в течение десяти минут. Гарри почувствовала, как ее энергия достигает апогея. Странно, но благодаря приступу бурной деятельности у человека порой складывается обманчивое впечатление, будто он контролирует ситуацию.
Присев на диван, Гарри помассировала себе шею и плечи, которые были сплошь покрыты синяками. Они занемели – так, словно дело шло к гриппу. Тут она вспомнила о замигавшем огоньке и вернулась в спальню, чтобы прослушать автоответчик. Запись была только одна. Гарри сразу узнала гортанный голос матери, низкий и прокуренный.
– Гарри, это Мириам.
Последовала пауза – Гарри слышала, как мать достает из пачки сигарету. С того дня, как Гарри окончила школу, она называла мать только по имени – как будто по негласному уговору динамика отношения «мать-дочь» сошли на нет, едва Гарри стукнуло восемнадцать.
|
|
|
– Весь день пытаюсь до тебя дозвониться, но вечно попадаю на этот дурацкий автомат, – продолжала Мириам. – У тебя не найдется минутки, чтобы поднять трубку и позвонить мне?
Гарри закрыла глаза и плотно сжала губы, потом с силой ткнула в кнопку «Стереть» и вернулась в гостиную, где по-прежнему стоял на страже Диллон.
Она посмотрела на часы.
– Слушай, уже начало восьмого. Езжай домой, а? Чего тебе тут торчать?
Диллон махнул рукой.
– А, остаюсь.
Гарри почувствовала легкое стеснение в груди и поняла, что рада тому, что он остается. Обведя взглядом разгромленную комнату, она отважилась пересечь черту и спросила:
– Предложение бренди по-прежнему в силе?
Реплика прозвучала несколько громче, чем входило в намерения Гарри.
Диллон, обернувшись, поглядел на нее со своей затаенной полуулыбкой.
– А как же! – воскликнул он. – Удвоим порцию. У тебя был тяжелый день.
Внезапно остановившись у изуродованной картины, он нагнулся, чтобы внимательнее рассмотреть ее, и сунул руку в дыру на картоне, которым она была оклеена с тыльной стороны.
|
|
|
– Это еще зачем?
Гарри пожала плечами.
Диллон снова огляделся и задумчиво произнес:
– Да и вообще, все здесь… Похоже, они у тебя что-то искали.
Гарри пристально посмотрела на него.
– И это весьма странно, да?
– А тебе так не показалось?
Вздохнув, она протерла глаза, будто их запорошило песком, и ответила:
– Показалось. Но я надеялась, что ошибаюсь.
Оттолкнувшись от подлокотника дивана, Гарри встала и пошла в кухню, стараясь не переносить вес тела на больное колено. Прислонившись плечом к косяку, она уставилась на нелепую груду на полу.
Черт, что же такое они у нее искали?
Тут она вспомнила о человеке на вокзале, о его горячем дыхании у нее над ухом, и ее всю передернуло.
Глава девятая
– Ну и что ты нашел? – спросил Леон и, сглотнув, провел пальцем по внутренней стороне воротничка.
Леон стоял со своей трубкой, прислонившись спиной к задней двери паба «О’Даудс». Он сгорбился, как будто его скрутила судорога.
– Ничего, – последовал ответ. – Я же говорил: это, бля, только пустая трата времени.
Из бара, находившегося в другом конце коридора, донеслись громкие голоса. Несмотря на сквозняк, тянувший с улицы, Леона бросило в пот.
– Ты уверен? – спросил Леон.
|
|
|
– Само собой, бля, уверен. Я там все разворотил – так, шутки ради, – но ни хера не нашел. – Последовала пауза. – Так когда я получу бабки?
– Хватит ныть насчет бабок, ясно? Получишь ты свои бабки!
Кто-то открыл дверь мужского туалета, расположенного неподалеку, – пахнуло дезинфектантом и застоявшейся мочой. Леон отвернулся лицом к стене и понизил голос:
– Только не спускай с нее глаз. Я хочу знать все, что она делает. Но слишком близко не подходи. Расшифруешься – все, договор расторгнут.
Леон дал отбой и переместился к двери с надписью «Не входить». Он постоял перед дверью, вытирая ладони о штанины, затем открыл ее и вошел внутрь.
Комнатка – размером с тюремную камеру – была обставлена с соответствующей щедростью. Свет единственной лампочки под потолком делал стены и ковер совершенно бесцветными. Дверь, закрывшаяся за Леоном с глухим стуком, сразу отгородила его от внешних звуков, как будто его засосало в вакуум. Он подошел к столу, обитому зеленым сукном. За столом сидели четверо игроков.
– Леон, давай туда или сюда, ладно? – бросил ему нахмурившийся крупье. Его обожженная солнцем кожа была сплошь покрыта морщинами. Крупье звали Мэтти – Леон слышал, что тот провел бóльшую часть жизни, водя чужие яхты по Средиземному морю. Оставшееся время он проводил за игрой в покер.
Леон кивнул и снова занял место по правую руку от Мэтти. Он плюхнулся в кресло, закрыл глаза и сжал пальцами переносицу. Единственным звуком, доносившимся до него в этот миг, был шорох сдаваемых карт.
Леон не ожидал, что квартира девчонки окажется чистой. Но где-то ведь должна быть запись о деньгах! Черт, где же она ее прячет?
Мэтти шмякнул колодой по столу. Выпрямившись, Леон попытался сосредоточиться на игре. Нельзя отвлекаться, когда играешь в покер с высокими ставками.
Играли в «ноу лимит техас холдем». Каждый игрок получал по две карты в закрытую; для того чтобы составить покер, их нужно было комбинировать с пятью общими картами. Это была любимая игра Леона, в которой каждый круг ставок давал очередной шанс выудить деньги из кармана какого-нибудь неудачника. Но сегодня, похоже, неудачником был он сам. И если ему не удастся выиграть на следующей сдаче, то он окажется по уши в дерьме.
Леон подтянул к себе свои две карты и взял их – обе сразу, одну под другой. Затем он быстро посмотрел верхнюю карту. Король пик. Леон украдкой оглядел игроков за столом – никто не обращал на него внимания. Слегка надавив на ребро нижней карты, он выдвинул ее из-под верхней, одним уголком – этого было достаточно. Еще один король. Пульс понесся галопом, и Леону стоило немалых усилий сохранить бесстрастный вид. Игрок справа от него бросил пригоршню фишек на середину стола:
– Поднимаю на тысячу.
Леон пристально посмотрел на него. Тот был сложен как профессиональный борец; седые волосы, стянутые в хвост, доходили до середины широкой спины. Лицо борца было непроницаемым.
Леон, для виду поиграв с фишками, решил не канителиться. С двумя королями на руках он собирался как следует всем им врезать.
– Твоя тысяча плюс еще одна.
Мэтти покачал головой и бросил свои карты на стол. Лысый старичок слева от Леона, изучив свою сдачу, отправил ее по тому же адресу, в компанию к картам Мэтти.
Следующей по руке была Адель – единственная женщина за столом. Леон уже играл с ней раньше. Этой блондинке было за сорок; она всегда одевалась в шикарный деловой костюм и играла чрезвычайно осторожно. Скользнув взглядом по лицу Леона, Адель подняла ставку еще на тысячу.
Леон ждал, пока борец решит, продолжать играть или пасовать. Черт, что ж там у него на руках? Леон не был расположен высчитывать. Сал Мартинес – тот за секунду умел все просчитать, но у Леона от подобных вещей болела голова. Все, что он знал, – это наличие в банке больше восьми тысяч евро, которые ему, Леону, кровь из носу нужно выиграть.
Не помогало и то, что он играл почти исключительно на деньги своих клиентов. Два-три предприятия, чьи счета он ревизовал, прислали ему денежные чеки для уплаты подоходного налога – чеки, которые Леон должен был предоставить в комиссию налогового управления. Тут-то деньги и совершили незапланированную остановку в его кармане. Так, на пару дней.
Фишки борца с грохотом посыпались на середину стола:
– Уравниваю.
Леон глубоко вдохнул и, размяв плечи, услышал, как похрустывают кости в основании шеи. Мэтти сдал три флоп-карты – первые из общей пятерки, лицом вверх. Король, тройка и пятерка – все разных мастей. По жилам Леона пробежал электрический ток. Теперь у него было три короля.
Адель оставила ставку как есть – явно без особого восторга. Следующим по кругу был борец. Ладонями величиной с бейсбольные перчатки он сгреб пригоршню фишек и поднял ставку на две тысячи евро.
Леон, напрягшись, вгляделся в его лицо. Оно было неподвижно – за исключением крошечной пульсирующей жилки на веке, скакавшей, как песчаная блоха. Этого Леону было достаточно. Он знал, что у борца на руках в лучшем случае тройка и пятерка, что давало ему две пары. Две пары не побивали трех королей.
На подходе была еще двойка карт. Ответить или рискнуть, вновь подняв ставку? Играй против человека, а не против карт, сказал бы Мартинес. Но сам-то Мартинес играл как бог на душу положит. Леону случалось видеть, как тот срывал банк в полмиллиона – только затем, чтобы тут же все проиграть, блефуя с парой троек.
К черту! Уверенность в себе – половина игры. Леон поднял ставку еще на три тысячи.
Адель бросила карты на стол и уселась поудобнее, чтобы понаблюдать за окончанием партии. Борец не спешил. Он тасовал свои фишки, выстраивая из них высокие башенки и снова разрушая их щелчком здоровенных пальцев.
– Уравниваю, – произнес он наконец, вызывающе уставившись на Леона. – Теперь только ты и я.
Леону не понравился его самодовольный вид. Сейчас банк составлял примерно двадцать тысяч евро, из которых восемь тысяч принадлежали самому Леону. Или, точнее, его клиентам.
Леон почувствовал, как у него свело живот. Господи… Опустился до мелких краж у паршивых лавочников. Что за срань! Еще девять лет назад он загребал миллионы, приторговывая самородками инсайдерской информации. Между ними говоря, он и прочие из круга каждый год заколачивали больше двадцати пяти миллионов евро. Сладкие сделочки – все до единой. Пока не дошло до «Сорохана», конечно. Гребаный Мартинес.
Леон сделал глубокий вдох и попытался сосредоточиться на игре. Он по-прежнему был небрит и чувствовал, как воняет его собственное немытое тело. На подходе терн – четвертая общая карта. Мэтти сдал. Еще одна пятерка. Леон замер. Теперь на столе были король, тройка и две пятерки. Это давало Леону фулл-хаус из королей и пятерок.
Борец подтолкнул горку фишек к банку:
– Пять тысяч.
Леон видел, как напряглись складки вокруг рта его противника. Он знал, что пока идет впереди. Борцу светили три пятерки, максимум – фулл-хаус, если придут еще две тройки, но не больше. Леон уравнял ставку.
Теперь – ривер, пятая и последняя карта. Леон взглянул на Мэтти. Тот выкинул пятерку.
Черт! Теперь на столе три пятерки. Леон испытующе посмотрел на борца. Неужто последняя пятерка у него?
Лоб борца блестел в свете потолочной лампы. В этот миг он походил на плавящегося воскового манекена. Борец подтолкнул вперед самую большую ставку: шесть тысяч евро. Середина стола стала напоминать архитектурную модель города с многоярусными башенками.
Леон уставился на банк. Теперь там было больше тридцати пяти тысяч. Он едва не заскулил вслух, ибо понял, что его ставка в тринадцать тысяч больше не принадлежит ему. Отныне она – часть банка, и пытаться ее отыграть, продолжая повышать ставки из собственного кармана, попросту глупо. Умный человек просто закончит игру и уйдет.
Леон зачерпнул последние оставшиеся у него фишки и с верхом насыпал их в банк:
– Уравниваю.
Их взгляды скрестились. Пора открыть карты. Борец начал первым. Почти как в замедленной съемке, он перевернул свою верхнюю карту. Тройка треф. Пока это дает ему только фулл-хаус из пятерок и троек. Спина Леона взмокла от пота. Будто загипнотизированный, он уставился на вторую карту. Борец перевернул ее. Пятерка бубен. Единственная карта в колоде, побивавшая соперника.
Леон откинулся в кресле. Четыре чертовых непобедимых пятерки! В желудке, будто угорь, плеснулась тошнота; в ушах глухо застучало; картинка перед глазами смазалась по краям. Гребаный урод Мартинес! Это он пристрастил Леона к игре. Это он все разрушил! Леон скрипнул зубами, еле сдержавшись, чтобы не завыть от ярости. Девка Мартинеса заслужила все, что он, Леон, ей уготовил.
Глава десятая
– Расчетное время прибытия – пятнадцать минут, – сказал Диллон.
Судя по тому, как надсадно гудел мотор «лексуса», Гарри вполне могла верить ему. Диллон резко свернул на внешнюю полосу, и она обеими руками ухватилась за дверную ручку. Если он и заметил, что Гарри приготовилась к удару, то не подал виду.
«Лексус» вихрем несся по пустой автостраде, и вскоре Гарри почувствовала, как напряжение, сковавшее ее тело, спадает. В машине было тепло; мерный рокот двигателя понемногу убаюкивал. Гарри закрыла глаза и откинула голову на подголовник.
С полицией у себя в квартире она провела почти час. Пришли двое: один – все тот же молодой офицер из «Гарды»,[40] что допрашивал ее на вокзале Пирс, другой – никак не отрекомендовавшийся детектив в штатском. С Гарри говорил только младший. Все время, пока она отвечала на его вопросы относительно взлома квартиры и заново объясняла, как именно упала на рельсы прямо перед поездом, старший молчал, не сводя с нее спокойных серых глаз.
Гарри поерзала на пассажирском сиденье. Ноги ее налились тяжестью, перед глазами все поплыло. Когда она снова открыла глаза, вокруг стояла непроглядная тьма. Автострада превратилась в узкое сельское шоссе, окаймленное толстым забором живой изгороди.
Проезжая через ворота из кованого железа, Диллон сбавил ход и коротко сообщил:
– Приехали.
Гарри выглянула из окна. Вся подъездная аллея, до самого входа в дом, была уставлена по обеим сторонам электрическими фонарями. Снопы лучей, словно огни театральной рампы, выстреливали снизу вверх, параллельно деревьям и кустам, и эффектно подсвечивали антураж.
Диллон резко, со скрежетом затормозил и остановился. Кое-как выбравшись из машины, Гарри обвела взглядом здание на авансцене. Дом под остроконечной крышей был выстроен в форме гигантской «L». На самом верху, будто пара глаз, торчали два слуховых окна. Гарри уловила кедровый аромат двух хвойных деревьев, стоявших в карауле у парадного входа.
– Нравится? – спросил Диллон.
Она обернулась. Диллон смотрел на нее с довольной улыбкой, явно наслаждаясь реакцией гостьи на его шикарный дом.
Гарри подняла брови.
– Ты что, хвастаешься?
Диллон в ответ пожал плечами.
– Может, и хвастаюсь. Что тут скажешь? На фиг вообще нужны деньги, если не знаешь, как их потратить?
Он повел ее к двери, мягко подталкивая сзади.
– Давай, что ли, угощу тебя наконец этим бренди.
Вестибюль был размером с ее квартиру. Когда они оказались в комнате, расположенной в тыльной части дома, Гарри остановилась, неожиданно подумав о том, какой у нее сейчас, должно быть, вид.
– Наверное, сначала мне нужно принять ванну, – сказала она. – Я чувствую себя слегка неопрятной…
Диллон не успел ей ответить – зазвонил телефон. Он посмотрел на номер абонента и пояснил:
– Это Эшфорд, из «КВК». Подождешь минутку? – Он принял звонок. – Диллон Фицрой.
Затем, уставившись в пол, он стал слушать голос на другом конце провода. Гарри попыталась понять, о чем идет разговор, по выражению его лица. Она представила, что именно мог говорить в этот момент Эшфорд ее шефу, и почувствовала, как екнуло сердце. Тут она вспомнила о нападках Феликса и снова упрямо вскинула подбородок.
– Благодарю вас, вы чрезвычайно чутки, мистер Эшфорд. – Диллон искоса взглянул на Гарри. – К сожалению, с ней произошел несчастный случай, но я пришлю вам другого инженера – в первую очередь, в понедельник с утра.
Он поморщился, услышав ответную реплику. Гарри замахала руками в знак протеста. Черт, она же могла завалить заказ! Но Диллон не обратил на нее внимания и спокойно произнес:
– Нет-нет, жива, ничего страшного. – Он озадаченно посмотрел на Гарри. – Да, уверен. Нет, не в больнице. Она сможет передать дело Имоджин Брэйди в понедельник.
Плавно закруглив разговор, он дал наконец отбой и уставился на нее.
Она по-прежнему стояла с упрямо выпяченным подбородком.
– Я могу провести пен-тест!
– Слушай, давай без фанатизма, а?
– Что он сказал?
– Рассы́пался в извинениях за то, что случилось сегодня. Сказал, что ты ни в чем не виновата. – Сложив руки на груди, Диллон окинул ее пристальным взглядом. – Похоже, он и впрямь озабочен твоим благополучием. Был просто-таки ошеломлен, когда услышал про несчастный случай. Вы что, знакомы?
Наморщив лоб, Гарри покачала головой. Затем ее лицо прояснилось.
– Он знал моего отца. Видимо, старые приятели.
– А… – Диллон взглянул на часы. – Мне тут нужно кое-кому позвонить. А ты пока прими ванну. Наверху, вторая комната налево. В шкафу полно всякой одежды. – Он развернулся и, шагнув в дверь смежной комнаты, исчез.
Гарри поплелась наверх, попутно оценивая свой внешний вид в зеркалах, развешанных по стенам. Грязные волосы, черные разводы на лице, мятая одежда. Вид у нее был как у юной беглянки, замышлявшей какую-то аферу.
Гарри отыскала спальню, вошла и закрыла за собой дверь. Оглядевшись по сторонам, она присвистнула от удивления. Ей случалось останавливаться в пятизвездочных гостиницах, но даже они не шли ни в какое сравнение с этой роскошью. Гарри с размаху бросила сумочку на ложе королевских размеров и только-только собралась на нем растянуться, как зазвонил ее телефон.
– Алло?
– Алло, это Сандра Нэйгл, отдел обслуживания клиентов банка «Шеридан». Я говорю с миз Гарри Мартинес?
Гарри мгновенно, будто обжегшись, отдернула телефон от уха. Черт! Начальница справочной службы, с которой она сцепилась сегодня утром. Неужели она ее вычислила и теперь звонит, чтобы намылить ей шею? Тут Гарри вспомнила, что собеседница не видит ее, и снова поднесла трубку к уху.
– Миз Мартинес?
– Простите. Да, это я. – Гарри присела на край кровати.
– Наши сводки указывают на небольшую аномалию с вашим текущим счетом. Если не возражаете, я хотела бы уточнить у вас кое-какие подробности.
Гарри, моргнув, переспросила:
– Аномалию?
– Мне всего лишь нужно, чтобы вы подтвердили размер вашего сегодняшнего вклада.
– Какого вклада?
Пауза.
– По нашим сведениям, сегодня, во второй половине дня, на ваш счет было переведено двенадцать миллионов евро.
Глаза Гарри округлились от удивления.
– Вы серьезно?
– Размер вклада указан неверно?
У нее что, крыша поехала?
– Конечно, неверно! Я не делала никаких вкладов!
– Возможно, вклад был сделан третьей стороной.
Третьей стороной. У Гарри похолодело в животе.
– Я ничего не знаю про эти деньги. В ваших сводках, разумеется, указано, откуда они взялись?
Сандра кашлянула.
– Боюсь, как раз в этом и заключается та самая небольшая аномалия.
– Что вы имеете в виду?
– Похоже, наши сводки неполны. Ваши последние трансакции сейчас на экране, прямо у меня перед глазами, и ваш вклад в них отмечен, однако он не сопровождается никакой дополнительной информацией. Обычно мы можем определить, что это: чек, онлайновый перевод или что-то другое, – но сейчас в этом разделе пусто.
– Неужели совсем ничего не указано? Ни номера отделения, ни имени?
– Нет, только сумма. Двенадцать миллионов.
Гарри снова плюхнулась на кровать. Что за бред!
– Эти двенадцать миллионов евро – не мои, – после паузы заявила она. – Я не хочу, чтобы они были на моем счету.
Она почти услышала, как ее собеседница резко выпрямилась.
– Боюсь, я ничего не смогу сделать, – сказала Сандра. – Деньги переведены на ваш счет.
– Но это же просто смешно! – Гарри закрыла глаза и помассировала себе переносицу. – Никто не делает вкладов в двенадцать миллионов евро просто так, без всякой записи. У вас есть какой-то контроль за критически большими вкладами? Вдруг кто-нибудь кинется разыскивать такую огромную сумму?
– Вообще-то, есть. Именно поэтому я и звоню вам сейчас. – Казалось, Сандра говорит сквозь зубы. – Очевидно, произошли какие-то проблемы с подробностями трансакции. Я распоряжусь, чтобы команда поддержки системы занялась этим прямо сейчас. Но пока деньги будут оставаться на вашем счету.
– Не могли бы вы выслать мне банковскую сводку? Я хочу сама посмотреть, что там обо всем этом написано.
– Конечно. – Сандра Нэйгл была сама услужливость.
Гарри дала отбой, затем схватила свою сумку, вытащила из нее ноутбук и подключила его к телефонному разъему в стене. Через несколько минут она зашла в Интернет и залогинилась под своей учетной записью на сайте банка «Шеридан». Нажав на кнопку «Баланс», она уставилась на экран, затем обновила веб-страницу, чтобы проверить ее еще раз. Тот же результат.
€12,000,120.42.
Она снова плюхнулась на мягкое ложе. Наверняка это какая-то ошибка, путаница в банковских бумагах. Такое уже бывало, ведь так?
Гарри посмотрела на свои ладони. Порезы от гравия напоминали следы зубов. Вздохнув, она выпрямилась и села на край кровати. Блин, кого она водит за нос? Может, ей и не хочется это признавать, но все сегодняшние события просто не могли не быть связаны между собой. Гарри нутром чуяла, что связующим звеном между ними был ее отец. Будь она честна перед собой, то поняла бы это в ту же секунду, когда тип на вокзале зашептал ей на ухо. «Сорохан» – название, исполненное для нее глубокого смысла с тех самых пор, как арестовали отца.
Ей вспомнились газетные заголовки: «При расследовании махинаций вокруг “Сорохана” выявлен тайный инсайдерский круг», «Фондовая биржа обвиняет главу инсайдерского круга в “КВК”». В груди у нее набух раскаленный тугой комок. Все это произошло почти восемь лет назад. Точнее, седьмого июня две тысячи первого года. В тот день, когда между ней и отцом надолго встала стена.
Черт, но кто же мог положить двенадцать миллионов евро на ее счет? Ясно, что не отец. Он сидел в тюрьме Арбор-Хилл, и Гарри сомневалась, что банковские онлайн-операции входили в число удовольствий, доступных заключенным. Гарри с силой захлопнула крышку ноутбука. Кто-то не только задвинул на ее счет кучу денег, но еще и ухитрился сделать это так, чтобы не оставить никаких следов. Чушь какая-то.
Гарри рывком поднялась с кровати и заковыляла в смежную ванную.
Она слишком устала, чтобы разбираться, как включается джакузиобразный душ, а потому направилась прямо к угловой ванне в полу и открыла оба крана на полную мощность.
Раздевшись, она тщательно изучила себя в большом, от пола до потолка, зеркале. Ноги – сплошь в темных синяках, как гнилые бананы. На испачканном сажей лице – ввалившиеся, тревожные глаза; щеки покрыты ссадинами. Она походила сейчас на одного из тех беспризорников, которых заставляли когда-то чистить дымоходы.
Гарри медленно, дюйм за дюймом, погрузилась в горячую, обдающую паром воду, закрыла глаза и пустила мысли на самотек. Оказалось, что думает она не об отце и не о двенадцати миллионах евро, а о Диллоне. Но не о том Диллоне, который улаживал сейчас внизу сделку по телефону, а о двадцатиоднолетнем парне, что сидел когда-то у нее в спальне, взяв ее за руку.
Глава одиннадцатая
– Зачем ты занимаешься хакерством?
Тринадцатилетняя Гарри поискала ответ, который произвел бы впечатление на этого симпатичного темноволосого парня, улыбающегося одними лишь уголками губ. Ничего не придумав, она решила просто сказать правду.
– Затем, что умею.
Она подождала его реакции, но реакции не последовало. Вместо этого Диллон, казалось, погрузился в изучение коллекции паяльников и отверток, загромождавших полки ее спальни. Он был одет во все черное, как юный священник; длинная плотная челка опускалась прямо на густые брови. Ах, если бы только Гарри не была сейчас в этой коричневой школьной форме и уродливых туфлях со шнурками!
Мать проводила его в комнату Гарри, держась так, будто к ним на порог высадились агенты ФБР. Когда он представился как Диллон Фицрой, эксперт Дублинской фондовой биржи, у Гарри от страха по спине пробежали мурашки.
Она посмотрела, как Диллон взял одну из отверток и похлопал ее рабочей частью по ладони, и потупилась.
– Ну, рассказывай. Почему «Пирата»? – спросил он, имея в виду ее хакерский псевдоним.
– Пир-рата, – поправила его Гарри, произнеся слово через раскатистую «р» и с пулеметной скоростью. – «Пиратка» по-испански.
Ее объяснение прозвучало как-то ужасно по-детски, но Диллон кивнул, будто соглашался с тем, что это был вполне разумный выбор. Он заглянул ей в глаза, растянув губы в едва уловимой улыбке.
– Ничего, что я задаю тебе эти вопросы?
Гарри кивнула, почувствовав, как у нее краснеют щеки. Она села на кровать и уставилась на свои тупоносые туфли, стараясь унять волнение. Она точно знала, что мать стоит сейчас за дверью, прислушиваясь к каждому слову.
Диллон обвел взглядом комнату, захламленную разобранными компьютерными комплектующими и выпотрошенными радиоприемниками.
– Ты что-то конструируешь?
Гарри пожала плечами и, стараясь, чтобы вышло как можно безразличнее, ответила:
– Посадите меня в комнату, где есть хоть какой-нибудь ящик с проводками, и я его разберу. – Она тут же закусила губу, пожалев о своем заносчивом тоне. Она знала, что по уши вляпалась.
Диллон выкатил из-под стола кресло. На сиденье лежал большой красный сверток. Прежде чем молодой человек успел до него дотронуться, Гарри схватила сверток и положила его к себе на колени. Диллон уселся в кресло, скрестил руки на груди и посмотрел Гарри прямо в глаза.
– Ведь ты понимаешь, зачем я пришел сюда, правда? – спросил он.
Стало быть, к делу. Гарри уставилась в пол и пробормотала:
– Угу.
– Ничего, если я посмотрю? – Он жестом указал на компьютер.
Она мотнула головой, но Диллон уже повернулся к монитору. Его пальцы быстро забегали по клавиатуре. Гарри подвинулась на кровати – бочком, бочком, – пока ей не стало видно, что он делает. По экрану бежали строчки текста: Диллон просматривал файлы, изучая программы из ее хакерского инструментария.
– Хороший у вас дом, – сказал он, не глядя на Гарри.
Гарри подняла брови.
– Ну да. Мы тут всего год. – Она обернулась и посмотрела на тонкие белые занавески, кружевное постельное белье. Комната принцессы. Странно, но она до сих пор скучала по тесному перестроенному чердаку с двумя узкими тахтами. Они делили его с Амарантой, и сестра растянула на полу скакалку, чтобы обозначить свою территорию. В конце концов папа все-таки получил новую работу. Мать вечно пилила его за то, что работа в «Шредингере» привела к плачевным результатам, но он сказал ей, что теперь все будет по-другому. Он был прав.
Гарри снова повернулась к Диллону и увидела, что он смотрит на нее. Его взгляд скользнул по ее школьной форме и остановился на туфлях, делавших ее косолапой. Закрыв глаза, она замерла.
– Ты и школу сменила? – осведомился он, возвращаясь к файлам на экране.
Едва Гарри подумала о школе, как что-то словно вгрызлось в нее изнутри. Пожав плечами, она состроила безразличную гримасу: ничего, мол, особенного.
– Да, но я справляюсь. Правда, все они там только и треплются, что про лыжные походы и дизайнерские шмотки. – Кивнув на дверь, она понизила голос: – Мама считает, что мне нужно завести побольше друзей.
– Мамам вечно не угодишь.
Она бросила на него быстрый взгляд. В его темных глазах не было и тени насмешки.
Диллон посмотрел на пакет у нее на коленях и поинтересовался:
Дата добавления: 2015-12-18; просмотров: 19; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!