Глава XIII успешная торговля

— Ну что ж, из всех подозрительных людей у нас остаются мужчина с женщиной, если только Игорь с тетей Таней не сго­ворились, — выйдя из подъезда, заключила Лешка.

— В их сговор поверить трудно, — сказала Ари­на, и даже дотошный Ромка улыбнулся, представив, что крутой студент Игорь со старой уборщицей тетей Таней образовали преступную группировку. Он вы­нул из сумки фотографию неизвестной женщины, в половине второго посетившей галерею.

— Смотри-ка, пожилая, не толстая, и, ты сама сказала, хорошо одета. И накрашена прямо как на­ша Катька. А давайте к Оле на Арбат съездим и ей этот снимок покажем, а? Вдруг это и есть та самая тетка, которая выдает себя за Инну Николаевну?

Арина молча развернула свою «десятку». При­парковались они на Новом Арбате, девушка осталась в машине, а Ромка с Лешкой, пробежав сквозь арку, мигом очутились возле знакомого стенда.

Оля взглянула на их встревоженные лица.

— Что случилось?

— Ты хороший художник, — нечаянно перейдя на «ты», похвалил ее Ромка, — потому что твою ко­пию уже сперли. Вернее, заменили на другую.

— Да ты что! — поразилась девушка. — И кто же?

— А вот этого мы пока не знаем. Посмотри, ты не узнаешь эту женщину? — и он протянул Оле порт­рет посетительницы галереи.

Оля внимательно всмотрелась в снимок и покача­ла головой:

— Я ее ни разу не видела.

— Как так? — опешил Ромка. — Она же точно пожилая! И элегантная.

— Ну и что из этого? Нет, моя Инна Николаевна, или кто она там есть, на нее совсем не похожа.

— Блин, что ж делать-то? — растерянно пробор­мотал Ромка и укорил девушку: — Мы на тебя наде­емся, а ты никого не опознаешь.

— Я не знаю, как вам помочь, — с сожалением ответила Оля и заинтересовалась: — Ну, а другая-то копия лучше моей?

— В сто раз хуже, — заверил ее Ромка. — И во­обще, отнесла бы ты в галерею к Павлу Петровичу какую-нибудь свою картину, он такие, мне кажется, любит, — неожиданно для самого себя посоветовал он и тут же в недоумении сморщил нос: и чем его яркий и такой привлекательный «Красный круг» хуже каких-то деревьев у пруда?

— Мне самой как-то неудобно, — замялась ху­дожница.

— Неудобно, знаешь, что делать? Будь спок, я все устрою, только мне сейчас некогда. — Юный сыщик покровительственно махнул рукой и, увле­кая за собой сестру, помчался к дожидавшейся их Арине.

 

— Мне кажется, — сказала Лешка, когда они снова уселись в машину, — что тетя Таня по доброте душевной не захотела выдавать Игоря. Хотите, я с ним завтра сама поговорю, чтобы мы хотя бы в нем были уверены на все сто процентов?

— Дерзай, — ответила Арина и повезла их до­мой.

В отличие от брата с сестрой она не очень-то рас­страивалась из-за того, что преступник так и остался неразоблаченным, а радовалась тому, что картина ее подруги сохранена и не сегодня завтра будет продана и что Павел Петрович перестал подозревать ее друзей в подмене «Восхода».

 

Выйдя из машины, Ромка с угрюмым видом взглянул на часы и присел на скамью у подъезда.

— Ща опять напрягать будут! Не жизнь, а одно мучение.

— Даже домой идти не хочется, — поддакнула Лешка, хотя ей от родителей доставалось всегда мень­ше, чем Ромке. — А если мы им скажем, что с Ари­ной в галерее были, что здесь плохого?

— То, что дома не сидим. Помолчи, дай поду­мать.

Лешка притулилась на скамье рядом с братом. Ромка думал усердно. Он даже губами шевелил, как великий сыщик Ниро Вульф, и так продолжалось минут пятнадцать, Лешке даже ждать надоело. На­конец к Ромке пришло озарение, и он вскочил:

— Пошли!

— А мне что делать?

— Тебе — ничего. Будешь стоять, слушать и пе­ренимать опыт.

Ромка с силой надавил на звонок и не отнимал палец до тех пор, пока Олег Викторович не открыл дверь. А затем, опережая нежелательные вопросы, радостно сообщил:

— Мы сегодня всем классом спорили, чьи родите­ли самые лучшие. Отгадай, кто выспорил?

Отец тут же клюнул на удочку.

— Неужели ты?

— Спрашиваешь!

— И какие же ты привел аргументы?

— Ну, я всех убедил, что мои родаки не такие, как другие, что вы у меня — особенные.

— Правда? — интерес Олега Викторовича замет­но возрос.

— Ну да. Ведь какие только среди вас не попадаются. Бывают жутко упрямые, которые заставляют своих детей делать только то, что кажется важным им самим, а детям это вовсе даже и не надо. Напри­мер, овсянку по утрам лопать и спать рано ложить­ся. Есть и еще хуже, ну прямо из позапрошлого века вылезшие: все запрещают, никуда не выпускают, каждый шаг своих детей контролируют. А вы у нас молодые душой и самые продвинутые. То есть люби­те все то, что и мы с Лешкой: ту же музыку, те же компьютерные игры и фильмы. И это еще не все! Я им доказал, что вы у меня — предки будущего!

Черты лица Олега Викторовича разгладились, а глаза залучились от удовольствия. Сзади него давно маячила Валерия Михайловна.

— А это как же понимать?

— Ну, вы умеете читать наши самые сокровен­ные мысли и исполнять любые наши желания. Вот я хотел Интернет — и получил. И на раму для карти­ны мне папа денег дал. И почти никогда не возни­каете, если мы с Лешкой где-нибудь задерживаемся.

— Гм. Да, — сказал Олег Викторович и отпра­вился к телевизору переживать услышанное, а Вале­рия Михайловна спросила:

— Ужинать-то будете? Еще не совсем остыло.

— Накладывай, — разрешил Ромка. — Мы толь­ко руки помоем. Нельзя же садиться за стол с гряз­ными руками.

Как самые воспитанные дети, они аккуратно по­весили на вешалку куртки, поставили на место обувь и отправились в ванную.

И перед сном, и на другой день на всех уроках Лешка думала только о том, как заставить Игоря сказать ей правду, и ничего не смогла придумать. Хитрить так, как Ромка, она не умела, а потому ре­шила действовать напрямую.

Когда они вошли в галерею, Игорь, как обычно, скучал в кресле у входа. Ромка с ним поздоровался и отошел в сторонку, а Лешка задержалась у двери и открыто посмотрела на парня своими огромными го­лубыми глазами.

— Игорь, скажи честно, ты вчера никуда не отхо­дил перед тем, как испортился компьютер? Чем хо­чешь тебе клянусь, что никому ничего не скажу, кро­ме Ромы, конечно. Просто нам надо это точно знать.

— Я тоже, чем хочешь, клянусь, — ответил Игорь. — Зачем мне врать? Я и сам теряюсь в догад­ках, кто и, главное, как, каким образом мог заме­нить эту картину.,

Лешка расстроилась. Она-то надеялась, что ей-то он сознается. Ведь если бы сюда проник человек-не­видимка, и то нельзя было бы не заметить, как на месте одной картины вдруг возникает другая.

— Правда-правда? — дотронувшись до его руки, переспросила она.

Парень поморщился.

— Ну, говорят же тебе. Впрочем, если уж начис­тоту, то на минутку я и впрямь отходил, но в самом прямом смысле этого слова. Тетя Таня тащила очень тяжелое ведро с известкой и всякой штукатуркой, я и помог ей его вынести. Мусорка у нас за домом, во дворе, я бегом туда и сразу назад. Может, и минуты не прошло. За это время никто не мог сюда войти, а картины поменять — тем более. К тому же я велел тете Тане ни на шаг от входной двери не отходить. И еще здесь была Анастасия Андреевна, можете са­ми у нее спросить. Я возвращался от мусорки, а она мне навстречу шла.

— Ну что ж, спасибо за информацию. Лешка подошла к брату и прошептала:

— Он тети-Танино ведро с мусором на помойку выносил. Бегом и назад, меньше чем за минуту. А в это время сюда приходила Анастасия Андреев­на. Только это не секрет. Помнишь, она и сама вчера нам об этом говорила?

Помощница Павла Петровича оживленно беседевала с кем-то по телефону. Ромка взглянул на нее и грозно нахмурился.

— Так-так. Она не могла об этом не сказать, по­тому как понимала, что мы все равно узнаем. Хит­рая какая! Но я ее перехитрю. — Он увлек сестру в самый дальний угол, где на полу стоял новый гор­шок с цветком, похожим на дерево. — Слушай, Лешка, мне все же кажется, что не случайно мы ее прощупать не смогли. Я, балда, Павла Петровича послушался и потерял всякую бдительность. Но зато теперь знаю, что надо делать. Так как на всякие ее фотоснимки у нас уже времени нет, а на видеокаме­ру она, мне кажется, нарочно не заснялась, все же прознала о ней, наверное, то давай сюда Олю приве­зем. Она захватит какую-нибудь свою картину, что и будет предлогом. А заодно в глаза мнимой Инны Ни­колаевны поглядит. Представляешь, что будет? Фу­рор! Мы и ее разоблачим, и другим неповадно будет.

Ромка говорил очень тихо, но Богачев, совершен­но неожиданно оказавшийся рядом с ними, его-таки услышал.

— И кого вы разоблачать собираетесь?

Юный сыщик подошел к нему вплотную и снова зашептал, оглядываясь на Анастасию Андреевну:

— Вашу помощницу. Она была здесь вчера в по­ловине второго, а больше подозревать некого. Кроме тети Тани, конечно, — улыбнулся он, сделав жест в сторону подсобки.

— Перестань, — поморщился Павел Петрович. — Я теперь стал думать, что подмена произошла задол­го до половины второго. Люди здесь всякие были, и в одиннадцать часов утра я Игоря отпускал на пол­часа. Должно быть, сам и недоглядел. Но теперь мы приобретем настоящую технику слежения, и ника­кой вор нам не будет страшен. А вся эта история по­служит мне уроком на будущее. И еще раз спасибо тебе. Но только Анастасия Андреевна этого не дела­ла, — еще раз повторил он и даже улыбнулся. Видимо, не мог представить своего бывшего преподавате­ля в роли похитителя картин.

Ромка внимательно выслушал Павла Петровича, однако своего мнения не изменил и от намерения ра­зоблачить Анастасию Андреевну не отказался.

И вновь им с Лешкой предстояла тряска от стан­ции метро «Комсомольская» до «Библиотеки имени Ленина», затем пробежка по длиннющему подземно­му переходу. И вот он, Старый Арбат. Вскоре они оказались возле Олиного стенда.

— Привет! — еще издали крикнул Ромка девуш­ке, а, подойдя ближе, озабоченно спросил: — Тебе еще долго тут торчать?

— До вечера, а что?

— Мы хотим раскрутить тебя сразу на два дела. Чтобы ты какую-нибудь свою картину Павлу Петро­вичу показала, ну, и заодно на тетку одну посмотре­ла, помощницу его. Нам кажется, это и есть твоя Инна Николаевна, только сильно замаскированная.

— А как же я это все оставлю? — Оля обвела ру­ками свой стенд,

Ромка, не задумываясь, ткнул в сестру пальцем.

— А Лешка на что? Пусть она здесь постоит. Ты можешь не волноваться, опыт у нее есть, она еще в прошлом году до всяким фирмам шастала и косме­тику продавала. — И он быстро поведал художнице историю о том, как успешно исполняла его сестра роль «челнока».

Оля приняла его рассказ к сведению и, вздохнув, достала из сумки толстую тетрадь и протянула ее Лешке.

— Здесь, на всякий случай, цены на картины. Но, главное, никуда не отходи и следи, чтобы со стенда ничего не пропало.

— Торгуй хорошо, — напутствовал сестру Ромка.

— Постараюсь, — кивнула Лешка, но когда они ушли, заволновалась. Картины — не косметика, а особый товар. Значит, и продавать их надо по-особо­му. Но как? Просто стоять и молчать? А равнодуш­ная толпа будет течь мимо, не обращая на нее ника­кого внимания? Вон сколько здесь картин, причем самых разных, и за ними нет никакой очереди, вы­бирай любую.

Чтобы привлечь внимание потенциальных поку­пателей, она выбрала один, на ее взгляд, самый луч­ший пейзаж, и взгромоздила его на верх стенда, удерживая снизу обеими руками. Но вскоре устала так стоять. Тогда она прижала пейзаж к себе, как Катька картину Софьи на фотографии в газете, и изобразила на лице такую же ослепительную улыб­ку. Постояв так некоторое время и не дождавшись никакого результата, Лешка вернула картину на мес­то, мучительно соображая, что же ей предпринять еще.

И вдруг, откуда ни возьмись, к ней подошел по­жилой дядечка в сером костюме. Он взглянул на нее, потом на картины живыми черными глазами и что-то сказал по-английски, да так быстро, что Леш­ка ничего не разобрала и лишь на всякий случай ут­вердительно кивнула.

— How much is this picture? — поинтересовал­ся затем иностранец и указал пальцем на тот са­мый пейзаж, которым она только что манипулиро­вала.

Лешка прекрасно поняла, что этот дядечка спра­шивает у нее, сколько стоит эта картина. Если бы такой простой вопрос ей задали на уроке английско­го языка, то она, ни минуты не колеблясь, с легкос­тью бы на него ответила. Но сейчас она попросту онемела, язык у нее прямо-таки присох к небу. Леш­ка беспомощно посмотрела на иностранца, потом кивнула снова, затем заглянула в тетрадку, которую ей оставила Оля. Там было написано: «пейз. с сосн. — 800». Это означало, что пейзаж с сосной следовало продавать за 800 рублей.

Она перевела глаза на картину. Пейзаж ей очень нравился, а цена — нет.

— Две тысячи, — заявила она и показала снача­ла два пальца, а потом большой и указательный со­гнула в кольцо и потрясла ими перед дядечкой.

— Goog, good, — пробасил он и, протянув Лешке две зеленые бумажки, убрал с ее плеча волосок, а потом сам сиял со стенда картину, взял ее под мыш­ку и пошел прочь.

Лешка перевела глаза на бумажки. Важный госу­дарственный муж, предтеча американских президен­тов Бенжамин Франклин внимательно и серьезно смотрел на нее с каждой из них большими выпуклы­ми глазами. Что ж получается, этот дядечка дал ей целых двести долларов вместо двух тысяч рублей? Лешка хотела кинуться за иностранцем вдогонку, но он шел быстро, а отойти от вверенных ей картин она не посмела.

За вторую картину, схожую с проданной, Лешка выручила сто долларов, и столько же — за третью, сама удивляясь тому, как бойко пошла торговля и незаметно пролетело время.

— Рома, как дела? — крикнула она, завидев бра­та с девушкой.

— А никак, — недовольно ответил он. — Мы пришли, а Анастасии Андреевны уже нет. Я спра­шиваю, где она, а Павел Петрович мне отвечает: «Собираться поехала, ей уезжать завтра». Вот и от­везет теперь картины за границу. Одна у нее хоть и копия, но другая-то, первая, — подлинник. Какой-то он слепой все-таки, если не сказать иначе. А я те­перь еще больше уверен в том, что это она и есть. Оль, скажи, глаза у твоей знакомой темные и глубо­ко сидят, да?

Девушка кивнула.

— Ну, а брови какие угодно нарисовать можно. Лешк, а еще я адрес ее узнал. Сказал Павлу Петро­вичу, что могу в компьютер данные на его сотрудников и всех художников занести, он дал мне карточ­ки, пришлось потрудиться. Она, знаешь, где живет? За «Белорусской». Места знакомые, мы там одного наркомана выслеживали, — сказал юный сыщик Оле и схватил сестру за рукав куртки. — Поехали!

— Погоди. — Лешка вырвала руку и протянула художнице деньги: — Вот, я продала три твоих кар­тины.

— И тебе за них столько дали? — удивилась де­вушка. — Тогда на, возьми, мы разделим эти деньги по-честному, — она вернула назад две бумажки.

— Мне-то за что? — удивилась Лешка.

— За помощь. Я и столько за них получить не рассчитывала. И спасибо вам обоим, — в отличие от Ромки девушка выглядела очень довольной. — Па­вел Петрович согласился со мной сотрудничать. В пер­спективе, сказал он, возможна выставка всех моих работ. Может быть, после нее мне не придется здесь загорать каждый день.

— Здорово, — восхитилась Лешка, а Ромка про­шептал:

— Бери, пока дают! А если они тебе не нужны, можешь мне отдать.

— На, — расщедрилась Лешка и протянула бра­ту сотенную бумажку.

Ромкины глаза радостно заблестели.

— Ух ты, это сколько ж раз теперь в «Му-му» можно будет сходить! Попросим Арину или Андрея их нам поменять на рубли, и у нас с тобой куча денег будет. Ну, ты даешь, Лешка! Послушай, а может, те­бе в будущем в торговлю надо идти, а не дизайном заниматься?

Лешка покачала головой.

— Нет, я не хочу. Сама не знаю, как мне удалось продать эти картины, это случайно вышло. Счастли­во оставаться и спасибо, — сказала она Оле и взяла брата за руку. — Лучше скажи, как мы будем Анас­тасию Андреевну раскалывать? Скажем ей: «Отдавайте картины»? А она ответит, что знать ничего не знает, и выгонит нас из своего дома.

— Ты меня не напрягай, я пока и сам не знаю, что мы будем делать. Но что-нибудь обязательно при­думаю, не в первый раз. Главное, попасть к ней до­мой и посмотреть, что у нее там делается, с кем она живет, есть ли у нее мастерская и что в ней находит­ся. Ведь картины — не иголка, найти их нетруд­но. — И Ромка зашагал еще быстрее.

---

Дата добавления: 2015-12-17; просмотров: 19; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!