Третья часть — записи репетиций некоторых спектаклей БДТ по русской классике, которые показывают практическое применение в моей собственной работе методологии Станиславского. 21 страница

ТОВСТОНОГОВ (Басилашвили.) У вас тут несколько приспособлений. Важнее этого слуги для вас сейчас никого

и ничего нет. Мобилизовал все: интерес к делам в гости­нице, важные занятия, интерес к состоянию здоровья слу­ги. Д а ж е шутит: «Ведь мне нужно есть». Впрочем, это в то же время и серьезно. Вступает со слугой как бы в заговор против хозяина. Хозяин — кретин, ничего не понимает, но мы-то с тобой — умные люди. «Мне нужно есть» — ос­новной аргумент. Ему, мужику, можно день не поесть, а мне, благородному молодому человеку, этого никак нельзя.

Это и шутка, и искреннее убеждение, что он, Хлестаков, избранный, не мужик, ему надо есть.

Монолог Хлестакова — «Это скверно, од­нако ж...»

БАСИЛАШВИЛИ. Не получается монолог. ЛАВРОВ. Надо искренне поверить, что нашел гениальный выход.

ТОВСТОНОГОВ. Он доходит до высшей точки ликования, до самой вершины, а потом — стремительно падает. И так все время. С вершины — в пропасть. Середины нет. Сцена с трактирным слугой — победа Хлестакова. Все время идет как бы температурная кривая тифозного больного. Искрен­не верит в свою победу и впадает в уныние от ничтожного повода. Слугу он увлекает блестящей идеей — «Мне нуж­но есть». Просто и гениально. (Горюнову.) Вы ему сочув­ствуете — молодой, симпатичный человек.

(Басилашвили.) После ухода слуги он возликовал, внешне это выразилось в каком-то антраша. Сразу нача­лись голодные боли, конвульсии. От голода — снова уныние.

19 ф е в р а л я 1972 года. Сцена в гостинице.

ТОВСТОНОГОВ. Узнали о том, что приехал Городничий. Первое решение — убежать. Два бандита судорожно соби­рают вещи. Надо сделать побег двух авантюристов. Но бежать некуда. Лестница перекрыта, прыгать в окно — слишком высоко.

Артисты импровизируют на тему побега. Впа­дают в дикую панику, мечутся, строят барри­кады. Получилось — в первый раз. При повторе все куда-то ушло.

ТОВСТОНОГОВ. Жаль, что это ушло. Надо учесть, что самого побега нет. Приготовления к побегу интереснее самого факта.

ЛАВРОВ. Городничий даже не постучал. Вошел, готовый ко всему. И тут начались галлюцинации. Увидел одного (Хлестаков), потом другого (фантом). Рухнул, ноги сами подкосились. Еще раз взглянул — опять другой (Хлеста­ков).

ТОВСТОНОГОВ. Очень важно, что они друг друга не слышат. Только отдельные слова. Хлестаков чувствует, что говорят что-то вежливое, деликатное, по-хорошему просят сесть в тюрьму. Городничий ухватывает из речи Хлестакова только то, что в городе непорядки — твердая говядина, плохой суп, чай воняет рыбой и т. д. Сцена очень трудная. Каждый слышит то, к чему он готовился, слышит слова, а смысл ускользает. Хлестаков долго не смотрит на Городничего. Когда решился и посмотрел, началось новое качество диалога — Хлестаков перешел в наступление. «Да как вы смеете?» Но шоковое состояние не прекраща­ется. У Городничего это первая галлюцинация в жизни, это дает ключ для дальнейшего поведения.

21 февраля 1972 года.

Сцена в гостинице — с прихода Городничего. Хлестаков говорит «нет ни копейки» и выво­рачивает карманы. Отсюда у Городничего слова: «О, тонкая штука!» — притворяется так нагло.

ТОВСТОНОГОВ. По наглости и хитрости он превзошел все ваши предположения — такая коварная личность, а ведь так молод.

Все реплики «в сторону» говорят, глядя друг другу в глаза, ничего не слышат, все равно.

ЛАВРОВ. А как взятку дать?

ТОВСТОНОГОВ. Это надо найти, чтобы вышло достаточ­но выразительно и в то же время как бы случайно.

Долго ищут это действие. Наконец, оно возни­кает. Хлестаков в отчаянии отворачивается лицом к стене, одна рука безвольно болтается сзади, другой он как бы вытирает глаза — словом, поза полного отчаяния. Городничий эту безвольно повисшую руку воспринимает как намек на требуемую взятку. Он лихора­дочно ищет купюры, осторожно, нерешительно подходит к Хлестакову со словами: «Что бу­дет, то будет, попробовать на авось»,— и вкла­дывает ему в руку пачку денег. После коме­дийной пантомимы с Хлестаковым, в резуль­тате которой он испытывает огромную радость, Городничий предлагает ему взаймы. Получи­лось неожиданно, интересно и логично.

ТОВСТОНОГОВ. Надо точно установить, что именно они слышат из речей друг друга и как они это понимают. На­пример, из слов Городничего «Жена, дети маленькие...» Хлестаков делает вывод, что если он не пойдет в тюрьму, то будет плохо Городничему и его семье, поэтому он прямо и говорит: «От того, что у вас жена и дети, я должен идти в тюрьму, вот прекрасно!» А слов «Помилуйте, не погуби­те» он вовсе не слышит, он не готов их услышать. Каждый считает другого сумасшедшим. (Басилашвили.) Когда он рухнул перед вами на колени и заговорил об унтер-офи­церской вдове, которую высекли, что вам слышится? БАСИЛАШВИЛИ. Что он просит меня дать себя высечь. И даже на колени встал. Это черт знает что! ТОВСТОНОГОВ (Лаврову). Давая деньги, Городничий решается на рискованный шаг. Д а ж е перекрестился. Дал деньги и ждет, что будет. Но все обходится самым лучшим образом. Хлестаков, ощутив деньги, сразу впадает в сос­тояние счастья, все стало прекрасно — тот, кого он принял за тюремщика, оказался добрейшим человеком. Он хочет усадить гостей, особенно настойчиво предлагает сесть Добчинскому.

Комната такая, что и сесть некуда, но под тя­желым взглядом Городничего Добчинский вы­нужден «сесть» — он по стенке сползает на пол и сидит на корточках.

БАСИЛАШВИЛИ. Я их усаживаю, чтобы рассказать им, что я про них сначала подумал, про свою ошибку. ТОВСТОНОГОВ. Слишком логично. Он счастлив безмер­но — деньги в кулаке, он может расплатиться с долгами и жить в свое удовольствие. Здесь все алогично — берет как бы в долг, ни секунды не веря в это, все страхи отмел, жизнь вернулась. А почему это все случилось, Хлестакова нисколько не заботит. Он хочет есть — значит, должен есть. Ему нужны деньги — значит, естественно, что ему их должны дать. Хлестаков во время последующего раз­говора постоянно возвращается к деньгам — ощупывает их, разглядывает купюры, наслаждается как мальчик, иг­рает с деньгами. Между делом жалуется на отца, на неуда­чу по службе. Городничий все это воспринимает как вранье — приехал обследовать, крупный чин, а говорит всякую чушь — «Какие пули отливает!»

Февраля 1972 года.

Повторяется сцена в гостинице, с прихода

Городничего.

Появление фантома переносится из начала

сцены в середину, в момент кульминации —

«Я прямо к министру!»

ТОВСТОНОГОВ. Так лучше, в начале было слишком впрямую. При встрече у них обоих становятся ватными ноги. Городничий сел, а встать не может. Хлестаков хочет сесть и падает. Хорошо бы дойти до плача — заплакал Хлестаков, а от него — и Городничий.

При повторе сцены Городничий не сразу дает деньги, а прикасается пачкой к руке Хле­стакова и сразу забирает обратно, оттого, что Хлестаков вздрогнул.

ТОВСТОНОГОВ. Тут Хлестаков круто меняет поведение. Он что-то почувствовал, похоже на деньги, даже может понюхать свою ладонь — было или показалось?

Теперь Городничий кладет деньги в свою шляпу, протягивает Хлестакову не деньги, а шляпу. Хлестаков сам берет оттуда деньги.

БАСИЛАШВИЛИ. Я не вижу, что стула нет, и предлагаю Добчинскому садиться.

ТОВСТОНОГОВ. В этом и есть Хлестаков. Он в упоении, в эйфорическом состоянии, ему нет дела до стула, ему важно настоять на своем. (Лаврову.) «Апарте» нужно го­ворить очень быстро, как бы незаметно, ничего не подчер­кивая. (Басилашвили.) Во время беседы с Городничим (после денег) надо жить своей жизнью — что-то напевает, о чем-то мечтает, проносятся мысли о деньгах, о картах. Он — в эмпиреях, в предвкушении счастья. Лаврову труд­но оправдать свое поведение, когда вы буквально влезаете в диалог.

ЛАВРОВ. Слова о том, что мы с Добчинским «прохажи­вались», мне хочется положить на то, что как же он мог подумать про тюрьму, когда мы просто прохаживались. ТОВСТОНОГОВ. Как вы мне врете, так и я вам. Это и нужно. (Басилашвили.) Вам раньше было так страшно, что вы не понимали истинных слов Городничего, а теперь вы тоже реально не воспринимаете того, что говорит Городничий. Не от страха, а от видений легкой, «сладкой жизни» с 400 рублями в кармане.

Сцена повторяется, появляется слуга.

ТОВСТОНОГОВ (Горюнову). Вы не можете понять, по­чему Городничий на вас так странно и «страшно» смотрит. Главное з д е с ь — Городничий, а не Хлестаков, хотя раз­говаривает c вами Хлестаков, а Городничий внушает толь­ко взглядом. (Басилашвили.) Не вставайте до конца дей­ствия с кровати — решайте, принять ли предложение Городничего проехаться по городу, выбирайте, куда сто­ит ехать, куда не стоит, что осматривать, а что нет. Учи­лище, богоугодные заведения — пожалуйста, а тюрьму — не надо. «Да зачем же тюрьмы?»

Репетируется все действие.

ТОВСТОНОГОВ (Басилашвили). «Даже тошнит, так есть хочется» — открытие. Хлестаков все время делает такие

открытия. (Горюнову.) С Хлестаковым не надо угодливо­сти, держитесь независимо. Вы можете его пожалеть, но все равно и Хлестаков и Осип в ваших глазах — шаро­мыжники. (Басилашвили.) Пока не пришел Городничий, Хлестаков необычайно смел, все считает несправедливым, возмущается.

БАСИЛАШВИЛИ. А я все время чего-то боюсь, это не­правильно. Он испугался только реальности. ТОВСТОНОГОВ. Важное место, когда Городничий при­глашает Хлестакова переселиться к нему в дом. Это очень крупное событие. Для Хлестакова это возможность вы­браться из гостиничной конуры, а для Городничего тут все решается — согласится или нет? Согласие — надеж­да, что все обойдется. (Басилашвили.) Надо искать по внутреннему ходу, искать свою жизнь. Иногда вы попада­ете в давно известное — фат, то, что мы подразумеваем при слове «хлестаковщина». Когда попадаете в существо, все получается.

ЮРСКИЙ. Сейчас Хлестаков слишком занят своими наслаждениями. Он сам по себе, а его очень заинтересо­вали эти люди, они к нему идеально отнеслись. Он влю­бился ив Городничего, и в Добчинского. ТОВСТОНОГОВ. Это все сочетается. (Штилю.) Вы пока разрушаете всю жизнь в сцене. Он испытывает панический страх. Он всегда перед начальством в священном трепете. Никого выше Городничего из начальства раньше не видел, а тут сам Городничий боится этого человека, значит, он еще выше Городничего. Происходит нечто из ряда вон выходящее. Жизнь Добчинского градусом выше, чем у Го­родничего.

ЛАВРОВ. Для Хлестакова Добчинский тоже милый человек из этого города, не надо резкости. ТОВСТОНОГОВ. Я хочу добиться, чтобы момент получе­ния денег для Хлестакова был переломным. Все озарилось ярким светом — какая счастливая жизнь в этом городе! БАСИЛАШВИЛИ. И Хлестаков превращается в другого человека и для него все превращается.

ТОВСТОНОГОВ (Басилашвили). Когда вы целиком

уходите в игру с деньгами, уходит общение с Городничим и Добчинским. (Лаврову.) Все оценки должны быть во время «апарте», перед этим делать оценку нельзя. Пока Хлестаков не скажет «покорнейше благодарю», опасность еще не рассеялась.

Февраля 1972 года.

Хлестакова репетирует Борисов.

ТОВСТОНОГОВ (Борисову). Не надо злиться на Осипа, получается злой человек. Нужно другое качество — удив­ление: до чего же он обнаглел! Он вас ошарашивает. Осип не выполняет своих обязанностей, но в глубине души Хлестаков понимает, что сам во всем виноват, довел обо­их до состояния голода. Тема голода звучит у вас хорошо. Б О Р И С О В. Мне хочется показать Хлестакова в самом жалком состоянии — он даже не может говорить как обыч­но, сил нет.

Когда приносят обед, Осип повязывает сал­фетку, он тоже приготовился обедать. Хле­стаков вылизывает тарелку с супом, потом подает ее Осипу со словами: «Там супу не­много осталось, Осип, возьми себе». Осип смотрит на тарелку, потом наливает в нее воду из кувшина.

ТОВСТОНОГОВ. От полной безнадежности — к протес­ту. Эти переходы — самое трудное в роли Хлестакова. С Осипом отношения у него давно установившиеся, обяза­тельно должно быть прошлое.

ЛАВРОВ. Мне бы хотелось прогона всего акта. В начале найдены верные и свежие вещи, а в гостинице я сам чув­ствую, что попадаю в традицию буквально. Чтобы уйти от этого, нужно почувствовать целое и развитие. Б О Р И С О В. Как добиться логики в алогизме? ТОВСТОНОГОВ. Надо найти скачки у Хлестакова от са­мого малого к самому большому. Например, попросил двести рублей, а был бы рад и пяти. Вся роль состоит из таких зигзагов.

Б О Р И С О В. Надо добиться единства исполнения. ТОВСТОНОГОВ. Это не сразу, это — результат всей работы. У Городничего роль состоит из трех крупных кус­ков. Страх, восторг победы и катастрофа; причем переходы из одного куска в другой совершаются в остром действен­ном конфликте.

Премьера «Ревизора» состоялась 8 мая 1972 г. Запись репетиций сделана Д. М. Шварц.

 

М. Горький

«ДАЧНИКИ»

Постановка Г. А. ТОВСТОНОГОВА Художник Э. С. К О Ч Е Р Г И Н Режиссер-ассистент Д. Л. Либуркин

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ РОЛЕЙ:

 

Басов	— О.	В.
Варвара	— С.	В.
Суслов	— О.	И.
Юлия	- Н.	М.
Шалимов	— В.	И.
М а р ь я Львовна	— Л.	И.
Дудаков	— Б.	С.
Дудакова	- Э.	А.
Влас	— Ю.	А.
К а л е р и я	— Л.	И.
Замыслов	— Г.	П.
Двоеточие	— Е.	А.
Рюмин	— В.	Э.
Пустобайка	— А.	Е.
Кропилкин	— А.	Н.
С а ш е н ь к а, горничная	— Л.	К.

 

МЕДВЕДЕВ

БАСИЛАШВИЛИ ГОЛОВИНА БОРИСОВ ТЕНЯКОВА СТРЖЕЛЬЧИК МАКАРОВА, Н. А. ОЛЬХИНА РЫЖУХИН, С. Ю. Ю Р С К И Й ПОПОВА, 3. М. ШАРКО ДЕМИЧ КРЯЧУН БОГАЧЕВ Л Е Б Е Д Е В, В. А. РЕЦЕПТЕР ГАРИЧЕВ ПОДШИВАЛОВ САПОЖНИКОВА

---

Дата добавления: 2015-12-16; просмотров: 11; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!