Философия и методология науки 15 страница

¹¹¹ Карнап Р. Философские основания физики. - М., 1971.

логическими рассуждениями. При этом неопозитивисты не ограничивались при­менением математических и логических средств для устранения семантической и синтаксической неясности языковых конструкций, а пытались использовать эти средства для отбрасывания мировоззренческих проблем. Задача философии есть семиотический анализ, философия - это «логический синтаксис языка на­уки. Философ должен изложить синтаксические правила вместо философских аргументов», считали логические позитивисты. То есть философия возможна только как логический анализ языка.

Суть логического анализа языка науки состояла в выделении 3-х типов предложений:

• Логико-математические предложения (или аналитические). Логико-математи­ческие предложения не могут быть ложными или истинными, т.к. не отражают ника­кой реальности. Они могут быть правильными или неправильными, т.е. соответство­вать или не соответствовать правилам их построения, принятым конвенционально.

• Эмпирические или фактуальные предложения. Они имеют синтетический характер. Эти предложения могут быть истинными или ложными, т. к. они мо­гут быть проверены на опыте, под которым понимаются наблюдения и пережи­вания субъекта.

• Все остальные предложения, если они не сводимы ни к тавтологии, ни к некоторому акту опыта - «метафизичны», т.е. научно не осмыслены. Карнап пи­сал: «Я называю метафизическими все те предложения, которые претендуют на то, чтобы представить знание о чем-то, что находится за пределами всякого опы­та, например, о реальной Сущности вещей, о Вещах в себе, Абсолюте и т.п.»¹¹².

Логический анализ языка науки предполагал: 1) сведение, редукцию теоре­тического знания к эмпирическому (все научные знания имеют эмпирический характер, за исключением математического и логического) и 2) чувственную, эмпирическую проверку (верификацию - от англ. уегШса1е - проверка, подтвер­ждение) эмпирических высказываний.

Принцип верификации - установление истинности научных утверждений в результате их эмпирической проверки - был задуман с одной стороны, как кри­терий научной осмысленности, с другой, как критерий истинности и ложности. Согласно этому принципу всякое научно-осмысленное утверждение может быть сведено к совокупности протокольных предложений (предложений, образую­щих эмпирический базис науки), фиксирующих данные «чистого опыта», чув­ственные переживания субъекта (например, «сейчас я вижу зеленое», «здесь я чувствую теплое» и т.п.). Считалось, что эти предложения обладают следующи­ми особенностями: они а) они гносеологически первичны - именно с установле­ния протокольных предложений начинается процесс познания; б) выражают «чистый» чувственный опыт субъекта; в) абсолютно достоверны, в их истинно­сти нельзя сомневаться; г) протокольные предложения нейтральны по отноше­нию ко всему остальному знанию, поскольку органы чувств у людей не изменя-ются¹¹³. Предполагалось, что данные «чистого опыта» представляют собой ком­бинация неделимых, абсолютно простых фактов и событий.

Т.е. логический позитивизм стремился подвергнуть все наличное знание критическому анализу с позиций принципа верификации (верифицируемости)

¹¹² Карнап Р. Философские основания физики. - М., 1971.

¹¹³ Как для Аристотеля, так и для Ньютона, и для Эйнштейна листья деревьев были зелеными, а небо - голубым. Протокольный язык этих мыслителей был одним и тем же, несмотря на различие их теоретических представлений. И с них и начинается процесс познания.

и считал единственно верными лишь факты, которые либо экспериментально подтверждены, либо получены с помощью формально-логических и математи­чески формализованных методов. В случае если какие-либо утверждения не под­даются верификации в опыте, то они должны рассматриваться как неосмыслен­ные, т.е. лишенные научного смысла. Например, такими научно-неосмыслен­ными утверждениями являются: «Существует объективная реальность», «земля существовала до человека», «существует загробная жизнь». Нельзя верифици­ровать и моральные высказывания - «добро», «зло». Все они отнесены в класс лишенных научного смысла по той причине, что отдельный субъект не может сопоставить их со своими ощущениями.

Но принцип верификации оказался неспособным решить вопросы о вклю­чении в науку предложений о фактах прошлого и будущего. Неопозитивисты пытались спасти этот принцип, высказав идею не прямого, а косвенного под­тверждения в чувственном опыте. Несмотря на то, что принцип верификации со временем все более «смягчался» трудности объяснения теоретического уровня науки не были решены.

Вскоре выяснилось, что «чистый» чувственный опыт невозможен или, во всяком случае, не способен сохранить свою «чистоту» при выражении его в языке. Идея существования языка наблюдений, целиком нейтрального относительно теорети­ческого знания, оказалась несостоятельной, хотя и доныне живущей. Кроме того, если считать, что протокольные предложения выражают «чистый» опыт субъек­та, то окажется, что у каждого человека свой собственный протокольный язык. Получается, что каждый субъект имеет свою собственную науку и принимает только те научные предложения, которые соглашаются с его личным протоколь­ным языком. Это вступает в противоречие с фактом общезначимости науки. Следовательно, необходимо отыскать «интерсубъективный» протокольный язык, который был бы общим для всех индивидов.

Исходя из предположения о возможности полной формализации язы­ка науки, неопозитивисты считали таким языком язык математи­ческой логики или математизованной физики (физикализм). Свою задачу они видели не только в том, чтобы устранить из языка науки «псевдонаучные» утверждения, но и в том, чтобы содействовать со­зданию на базе математической логики и физики унифицированной науки, что позволит путем применения механизма логического выво­да получить все возможные знания из одних аксиоматических основ.

Однако вскоре, с одной стороны, под влиянием работ К. Гёделя о невоз­можности полной формализации языка науки, с другой стороны - под влияни­ем собственных исследований проблемы создания «унифицированного языка науки» неопозитивисти пришли к выводу о недостаточности чисто синтакси­ческого подхода к анализу языка. Это вынуждало их все более основательно и тонко анализировать различные типы, виды научных предложений, уточнять логико-лингвистическую проблему содержания и значения предложений и т.п.

Начиная с 50-х годов ХХ в. формируется новая разновидность неопозитивизма - лингвистическая философия.

Её представители продолжили традиции логического позитивизма в трак­товке философских проблем как псевдопроблем, утверждая, что они возникают

в силу дезориентирующего влияния языка на мышление. Сам же язык они трак­товали как самодовлеющую силу, как средство конструирования мира, а не как средство его отражения.

На этом этапе позитивисты отказываются от понимания «непосредствен­но данной реальности» как совокупности чувственных данных и переходят к по­ниманию реальности как совокупности значений. Реальный мир - это «языковая проекция» (Айер), «нервная конструкция нашего черепа» (Кожибский), «фраг­менты наших переживаний» (Чейз). Существует ли реальный мир вне сознания - вопрос, который не только нельзя решить, но который не имеет смысла. Часто эту форму позитивизма называют семантическим позитивизмом (Карнап, по­здний Витгенштейн, Тарский, Чейз, Хайякава и др.).

«Задачей философии является семиотический анализ», «проблемы филосо­фии касаются не конечной природы, бытия, а семиотической структуры языка науки, включая теоретическую часть повседневного языка», «в дополнение к чисто формальному анализу языка нам необходим анализ функций языка... Ины­ми словами, теория значения и интерпретации», - писал Р. Карнап.

Представители семантического позитивизма считали, что философия дол­жна объяснить явления человеческой жизни, исходя из семантики языка. Они предполагали, что люди часто не понимают друг друга из-за неопределенности смысла употребляемых слов. В работе с красноречивым названием «Тирания слов» Чейз утверждает, что слова сами по себе не имеют никакого значения, они лишь символы. И для того чтобы избежать большинства конфликтов, необхо­димо только отказаться от слов, которые вызывают несогласие.

Лингвистическая философия, показав невозможность исчерпывающим обра­зом выразить богатство естественных разговорных языков средствами «идеально­го языка», сосредоточила исследование на эмпирическом описании различных ви­дов употребления выражений в языке («языковые игры», правила которых опреде­лены специфическими для них контекстами и не имеют внелингвистических объективных оснований). В поздней своей работе «Философские исследования», вышедшей после его смерти в 1953 г., Л. Витгенштейн требует искать не объекты, которые отвечают словам, а функции слов в человеческой деятельности. Он утвер­ждает, что значением слов и высказываний является их употребление в языке¹¹⁴. И в силу того, что смысл высказываний определяется конкретным контекстом, в кото­ром они употребляются, считается принципиально невозможным найти общие черты их употребления в разных контекстах, так как последних множество.

В трактовке позднего Витгенштейна философские проблемы выступают, как результат незаконного переноса слов и предложений из одних контекстов, где они являются осмысленными, в другой, чуждый им контекст. Из-за этого возникает недопустимая «путаница». Последнюю Витгенштейн уподоблял пси­хическому заболеванию, а в качестве средства лечения предлагал свой лингвис­тический анализ (философия имеет терапевтическую цель). Для очищение язы­ка от метафизики, вместо принципа верификации и формальных приемов эли­минации парадоксов Витгенштейн предлагал использовать филологическую критику языка с целью исключения философских проблем.

¹¹⁴ Поздний Витгенштейн рассматривал язык как «игру», правила которой установлены по кон­венции («семантика языка складывается в результате деятельности, которая подобна игре»). Его теорию «семейных сходств» можно рассматривать как вариант конвенциализма.

Как и логический позитивизм, лингвистическая философия утверждала, что все знания о мире дают наука и здравый смысл; философия занимается не установлением истин, а «проясняющей» аналитической деятельностью по различению осмысленного и бессмысленного, очищению языка от «систематически вводящих в заблуждение высказываний» (Дж. Райл).

Неопозитивизм довольно неплохо исследовал структуру научного знания, использовав для этого современные логико-математические средства; тщатель­но разработал гипотетико-дедуктивную модель научной теории, описал ее эле­менты и их взаимосвязи; показал важность точности и четкости языка науки. Но к концу 50-х - началу 60-х годов ХХ в. влияние неопозитивизма стало резко падатъ. Это обусловлено, с одной стороны, кризисом внутренней логики разви­тия неопозитивизма, его исходных принципов; с другой, - необходимостью ис­следовать проблемы развития научного познания, ставшие актуальными. В эти годы обнаружилось, что та революция в философии, основным стержнем кото­рой была элиминация метафизики из философского и научного знания, не оп­равдала надежд. Классические метафизические проблемы оказались значимы­ми не только для осмысления человеческой жизнедеятельности, природы чело­века, но и для анализа эпистемологических вопросов. Кроме того, оказалось невозможным в полной мере формализовать язык науки.

Выяснилось, что в структуре научных теорий имеются метафизические выска­зывания, которые невозможно проверить с помощью принципа верификации, не­смотря на ряд усилий по его модификации, предпринимавшихся логическими по­зитивистами. Более того, само понятие полностью формализованной теории ока­залось слишком сильной идеализацией, не соответствующей структурам реально функционирующих в науке теорий, и не только естественнонаучных, но и матема­тических. Основополагающая установка неопозитивистов о том, что предложения логики и математики суть аналитические истины, была подвергнута обоснованной критике У. Куайном (1908-1997), американским философом и логиком. В то же вре­мя историки науки Р. Коллингвуд, А. Койре и др. показали неадекватность неопози­тивистской модели, анализируя оригинальные тексты выдающихся естествоиспы­тателей, из которых следовало, что метафизические конструкции в создании фун­даментальных научных теорий были весьма значимыми факторами.

В отличие от позитивизма, делающего акцент на анализе готового знания и осуществляющего этот анализ формально - логическими методами, современные философы науки обращаются к истории науки, пытаются найти закономерности ее развития. Наиболее характерной особенностью их исследований является определенная реабилитация метафизических оснований наук, признание осмысленности философ­ских положений и неустранимости их из научного знания.

В философии науки в 70-е годы ХХ в. формируется множество новых фи­лософских концепций, исследующих проблемы развития научного знания, ко­торые можно условно объединить в общее направление, условно названное постпозитивизмом.

7.2. Постпозитивизм

Сам термин «постпозитивизм» указывает на то, что общей особенностью этих концепций является то, что все они в той или иной степени отталкиваются в своих рассуждениях, в постановке и решении вопросов от позитивистской мето­дологии

и начинают, как правило, с ее критики. Неопозитивизм исследовал «го­товое знание» и отвлекался от исследования процесса развития науки. Не отри­цая появления новых фактов и теорий, неопозитивисты выдвигали постулат принципиальной формальной идентичности когнитивных структур всех науч­ных концепций независимо от того, принадлежат ли они античности, эпохе Воз­рождения, естествознанию Нового времени или ХХ в. Они отвлекались от со­циокультурной зависимости науки и научного знания.

Интересы представителей постпозитивизма концентрируются в основном вокруг следующих проблем: как возникает новая теория? Как она добивается признания, и каковы критерии сравнения и выбора конкурирующих научных теорий? Как развивается система научных знаний? От проблем структуры науч­ного знания методологический анализ смещается к проблемам его роста, оспа­риваются кумулятивистские модели развития науки.

Для постпозитивистского этапа в развитии философии науки характерен отказ от дихотомии эмпирического-теоретического, исчезает противопоставле­ние фактов и теорий, контекста открытия и контекста обоснования. Вместо рез­кого противопоставления эмпирического знания как надежного, обоснованно­го, неизменного теоретическому знанию как ненадежному, необоснованному, изменчивому, постпозитивизм говорит о взаимопроникновении эмпирического и теоретического, о плавном переходе от одного уровня знаний к другому и даже об относительности этой дихотомии. Представители современной фило­софии науки говорят о «теоретической нагруженности» фактов, показывают, что для установления фактов всегда требуется определенная теория, поэтому факт в определенной мере зависит от теории или даже детерминируется ею. Фак­ты, установленные на основе одной теории, могут отличаться от фактов, от­крытых другой теорией. Поэтому смена теории часто приводит и к смене фак­тического базиса науки.

Как реакция на узкий эмпиризм позитивистов, принижавших статус теоре­тического знания, и на антиисторизм позитивизма, рассматривавшего знание как статичную систему, зарождается критический рационализм (30-е годы ХХ в.). Его основателем стал Карл Раймунд Поппер (1902 -1994) - британский философ и социолог, который свою философскую концепцию построил как антитезу нео­позитивизму.

Он отказался от узкого эмпиризма логических позитивистов и их поисков абсолютно достоверной основы знания - эмпирический базис не представляет собой чего-то окончательно истинного, а является продуктом конвенции, зави­сящей от теории. Концепция сведения теоретического знания к эмпирическому оказалась бессильной объяснить тот факт, что из теоретических положений на­уки возможно выведение качественно новых, ранее вообще не наблюдавшихся фактов. Согласно Попперу эмпирический и теоретический уровни знания орга­нически связаны между собой.

Любое научное знание носит, с точки зрения Поппера, лишь гипотетичес­кий, предположительный характер, подвержено ошибкам (принцип «фаллибилиз-ма»). В противовес стремлению логических эмпиристов сформулировать крите­рии познавательного значения научных утверждений на основе принципа вери­фикации Поппер полагал, что индуктивным методам нет места ни в обыденной жизни, ни в науке. Он предложил заменить этот принцип - принципом фалъсифи-кации (от лат. falsus - ложный, fasio - делаю) - принципиальной опровержимос-тью любого утверждения, относимого к науке. Фалъсификация - методологичес­кая процедура, позволяющая установить ложность гипотезы и теории в соот­ветствии с правилом modus tollens классической логики.

Поппер верно подметил, что тот или иной отдельный опыт (или их ограниченная серия) не доказывает окончательно законов природы, но зато нередко их основатель­но опровергает. Но для окончательной фальсификации теории необходима альтерна­тивная теория: лишь она, а не сами по себе результаты экспериментов в состоянии фальсифицировать испытуемую теорию. Т. е. только в том случае, когда имеется новая теория, действительно обеспечивающая прогресс в познании, методологически оправдан отказ от предшествующей научной теории. Таким образом, Поппер сводил научную осмысленность теорий к отчетливому определению тех фактов, которые, будучи обнаруженными, опровергали бы, «фальсифицировали» данную теорию и тем самым расчищали бы почву для появления нового смелого предположения, обреченного в свою очередь пасть под ударами «эмпирической» фальсификации.

Идеи К. Поппера получили развитие в концепциях И. Лакатоса, У. Барт-ли, Дж. Агасси, а также в различных вариантах критического рационализма. Их влиянием отмечены и те концепции, которые стремятся опровергнуть фаль-сификационизм (например, Т. Куна, П. Фейерабенда).

Общей особенностью постпозитивистских концепций является их стремление опереться на историю науки. Позитивизм не питал инте­реса к истории, он брал за образец научности теории математичес­кой физики и полагал, что все научное знание в конечном счете дол­жно приобрести форму аксиоматических или гипотетико-дедуктивных теорий. Если какие-то дисциплины далеки от этого идеала, то это свидетельствует лишь об их незрелости. Представители постпо­зитивизма главным объектом исследования сделали развитие зна­ния, поэтому они вынуждены были обратиться к изучению истории возникновения, развития и смены научных идей и теорий.

Особый интерес в этом отношении представляют исследования Томаса Куна, Стивена Тулмина, Джеральда Холтона и др. Возникает тенденция к историза-ции философии науки, в связи с чем соотношение философии науки и истории науки выдвигается в число центральных проблем, позволяющих понять, пользу­ется ли историк методами и нормами, вырабатываемыми в философии науки, и что дает методологу история науки, как соотносятся историческая и методоло­гическая реконструкции развития науки и т. п.

Расширение предметного поля философии науки приводит к анали­зу мировоззренческих и социальных проблем науки: встает вопрос о соотношении науки и иных форм рациональности, о социальной де­терминации научного знания, о науке как факторе общественного развития и т. п. Особую актуальность приобретают проблемы, свя­занные с процессами гуманитаризации и гуманизации науки. Реаби­литация метафизики проявляется в распространении философско-методологического анализа на сферу социогуманитарных наук, а также ненаучных, донаучных, вненаучных и прочих типов познава­тельной деятельности и, в свою очередь, в проникновении в филосо­фию науки результатов и методов социогуманитарного знания (со­циологии, психологии, лингвистики, социальной антропологии, куль­турологии).

7.3. Антипозитивистские концепции в философии науки ХХ в.

Неорационализм

В 30-40-е годы ХХ в. под влиянием новых открытий в науке формируется не только неопозитивизм, основывающий свои концепции на методологии эм­пиризма, но и антипозитивистское течение в философии и методологии науки -неорационализм, который ориентировался на достижения математического и те­оретического естественнонаучного знания.

В его рамках можно различить методологически ориентированный неорационализм (Г. Башляр, Ф. Гонсет, Э. Мейерсон) и онтологически ориентированный неорационализм (А. Уайтхед).

Основное место в методологически ориентированном неорационализме за­нимает проблема обоснования, функционирования и развития теоретического знания, исследование процедур обоснования и оценки знания, способов его транс­формации. Его представители ставят задачу формирования нового научного разума, нового научного духа путем осмысления практики современного есте­ственнонаучного познания и, в частности, роли дедуктивных наук в его разви­тии. Образцом таких наук служит для неорационализма современная физика с ее фундаментальными открытиями: она призвана вести за собой все другие на­уки, а также философию - в той мере, в какой она способна избавиться от мета­физических и иррационалистических предрассудков.

Отвергая позитивистские узкоэмпиристские концепции научного познания, неорационализм признает зависимость эмпирических данных от структур тео­ретического знания, в которых эти данные получают свое объяснение. Неора­ционализм стремится к новому диалогу разума и опыта вне традиционной ме­тафизики с ее субстанциализмом и вне мистики. Теоретизм неорационализма -это не новый априоризм. Разум в неорационализме не исключает динамику, риск, творческую интуицию. Новый научный разум восприимчив ко всему неизве­данному, отрабатывая свою утонченную чувствительность на весьма разнород­ном материале - не только собственно познавательном, но и связанном с рабо­той художественного воображения, интуиции и т. п. Для неорационализма важ­на не одна лишь мощь познающего разума, а «красота науки» и тех моральных идей, которые лежат в основе разумной деятельности.

В противоположностъ классическому рационализму, который опирался на ап­риорные схемы обоснования знания, неорационализм исходит из исторически меня­ющихся предпосылок познания и применяет в области историко-научных исследо­ваний диалектические идеи. При этом его представители ставят цель исследования различных типов и форм рационалъности в их зависимости от историко-культур­ных условий, от степени технического развития и т. д.; анализ способов доказатель­ства, опровержения аргументации в различных областях опыта и познания и т. п.

На фоне кризиса классического идеала рациональности¹¹⁴ и утраты дове­рия (на уровне микромира) к законам ньютоновской физики в науке появляют­ся новые (вероятностные и статистические) формы описания причинных связей, а в философии в это же время подвергается критике сам рационализм. Начина­ется процесс восстановления контекста бытийных, онтологических условий жиз­ни научного знания, возрождения самого духа науки, примером чего является и творчество Г. Башляра.

¹¹⁵ См.: Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности. - Тбили­си, 1984.

7.3.1. Концепция «нового рационализма» и «нового образа» науки Г. Башляра

В центре внимания французского философа Гастона Башляра (1884-1962) -глубокие качественные преобразования теоретического естествознания, момент относительности научных истин, научных теорий и гипотез. Наиболее извест­ные его книги - «Новый научный дух» (1934), «Философия не» (1940), «Форми­рование научного духа» (1938).

Башляр разрабатывает концепцию «интегрального рационализма»¹¹⁶, ко­торый отражает «новый дух науки» - неевклидовой геометрии, неньютоновс­кой физики, химии не «по Лавузье»¹¹⁷. Утверждая, что гегелевская и марксистс­кая диалектика «наивная», «устаревшая», «преднаучная», он считал необходи­мым тщательно исследовать проблему диалектики естественнонаучного познания.

Башляр с его явным стремлением к обновлению основ научного мышле­ния, в определенном смысле лишь поставил (а не обосновал) проблему соотно­шения классического и неклассического рационализма (на его языке - проблему соотношения картезианской и некартизианской эпистемологии).

Он писал:

«Говоря о некартезианской эпистемологии, мы отнюдь не осуждаем положений картезианской физики и даже механицизма, дух которого остался картезианским; мы настаиваем лишь на осуждении доктрины простых и абсолютных начал»"⁸.

Почему? Потому что

«картезианский метод, который столь прекрасно объясняет мир, не способен усложнить физический опыт...»¹¹⁹.

Позицию Башляра - эпистемолога, интересовавшегося прежде всего условиями появления нового знания в науке, можно сформулировать так: философ не может оставаться в этой ситуации рабом схемы, согласно которой ученый выступает каким-то звеном в цепи растущего и развивающегося знания. Он усматривал в этом своего рода неточность мышления, нежелание или неумение специалиста (акаде­мического философа или историка науки) продумать до конца проблему действи­тельного «производства» и места нового знания в мире, рождающегося отнюдь не путем «перехода количества в качество» или каких-то иных приращений, а совсем иначе. Как? Как преодолеть разрыв между, скажем, физикой Ньютона и физикой Эйнштейна, или любым старым и новым знанием в ситуации, когда заве­домо ясно, что старое знание изобреталось не для того, чтобы стать ступень­кой или кирпичиком к новому, ибо оно само было самодостаточным и по-своему завершенным? Но тем не менее на уровне восприятия эта его завершенность - под гипнозом ли теории эволюции, идеи прогресса, идеи историзма, чего-то еще - нами, как правило, не осознается, и поэтому снова и снова воспроизводится образ неко­его причинно-поступательного движения науки.

В эпоху нового научного духа, считал он, должна быть полностью переос­мыслена традиционная проблема так называемого наглядного представления. По мнению Башляра, в неклассической науке происходят существенные измене­ния: меняется образ науки, стандарты и идеалы научности. На смену уверенно­сти

¹¹⁶ Г. Башляр называл свою философскую позицию в зависимости от контекста терминами - "интегральный", "диалектический", "прикладной" рационализм, рационалистический материализм и даже "сюрреализм".

¹¹⁷ Лобачевский "диалектизировал понятие параллели". благодаря "геометрическому юмору". Этот последний проявился в свободно-игровом подходе Лобачевского к евклидовому постулату параллельных, считавшемуся незыблемым основанием единственно возможной системы геометрии. Эйнштейн " диалектизировал" понятия пространства и времени.

¹¹⁸ Башляр Г. Новый рационализм. - М., 1987. - С. 128.

¹¹⁹ Там же. С. 126.

в окончательности научных истин приходит понимание их условности и относительности; взамен характерного для классической науки дисциплинар­ного построения знания все большую роль играет междисциплинарность; осо­бая роль принадлежит «полемическому разуму», т.е. критике устоявшихся мне­ний и концепций. Философия «обновленного рационализма» предполагает ана­лиз культурно-исторической обусловленности науки.

Башляр показывает несостоятельность неопозитивистской дихотомии ана­литического (или логико-математического) и синтаксического (эмпирического) компонентов знания. Как раз математический элемент и становится воплоще­нием творческого синтеза в современной науке, пришедшего на смену традици­онному индуктивизму. В диалектическом единстве разума и опыта ведущей сто­роной является именно разум, вооруженный математическими методами. По­этому и физическая реальность не может уже трактоваться феноменологически, т. е. в духе классического позитивизма. Реальность открывается прежде всего в конструктах теоретического мышления.

Для неорационализма в целом характерно преувеличение творчески-конструктивных аспектов познания за счет отображательных его моментов, что обусловлено сложностью и опосредованностью про­движения из сферы практического опыта к тому, что постулируется в качестве законов науки. В области философии математики и со­временной математической физики этот гиперконструктивизм обна­руживает свои положительные свойства, позволяя показать содер­жательность и эвристичность любых аксиоматик и преодолеть про­блему так называемой «мистики чисел», поставить применительно к этой группе наук ту же проблему «разума в действии», что и по отношению к любым другим наукам.

 

7.3.2. Структурализм и постструктурализм

Современная компьютерная эра требует не только более строгого анализа форм мысли и особенностей языка, чем главным образом занимались неопози­тивисты, но и таких целостных образований, как тексты, документы и т.д. Для современной научно-технической практики очень важен вопрос о методологии структурирования языковых выражений, текстов и вопрос о том, что значит «понимание» текстов. Предвосхищением объективной потребности практики (например, проблем создания систем искусственного интеллекта, интеллекту­ального интерфейса человек - ЭВМ, решения проблемы автоматического пере­вода и т.п.) и культуры в таком анализе стала философия в рамках таких своих направлений как структурализм и герменевтика. Не случайно формирование структурализма и герменевтики протекало почти одновременно с формирова­нием кибернетики.

Структурализм - общее название ряда направлений преимущественно в социогуманитарном познании XX в., связанных с выявлением структуры изучаемых систем и разработкой структурных методов исследования. Возникает структурализм как метод исследования в лингвистике, литературоведении, психологии, теории этнографии при переходе этих наук от преимущественно описательно-эмпирических к абстрактно-теоретическим исследованиям.

---

Дата добавления: 2016-01-05; просмотров: 28; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!