Bernfeld S., 1935: Uber die Einteilung der Triebe, in: Imago, Wien, 21 (1935), p. 216 страница
Не менее характерными были шутки, которые Гитлер любил повто рять. Он придерживался вегетарианской диеты, но гостям подавали обычную еду. ’’Если на столе появлялся мясной бульон, — вспоминает Шпеер, — я мог быть уверен, что он заведет речь о ’’трупном чае”; по поводу раков он всегда рассказывал историю об умершей старушке, тело которой родственники бросили в речку в качестве приманки для этих существ; увидев угря, он объяснял, что они лучше всего ловятся на дохлых кошек” (253, 1969).
|
|
|
На лице у Гитлера постоянно было выражение брезгливости, словно он принюхивался к неприятному запаху. Эта мина хорошо различима на многих его фотографиях. Смех его был неестественным. На фотографи ях видна принужденная, самодоволъная ухмылка. Особенно ярко запе-
346
чатлелась она в кадрах кинохроники, снятых, когда он был на гребне удачи, сразу после капитуляции Франции, в железнодорожном вагоне
|
|
|
Компьене. Выйдя из купе, он пляшет некий ’’танец”, похлопывая себя руками по ляжкам и по животу, а затем гнусно улыбается, будто только что проглотил Францию*.
Еще одной чертой, выдающей в нем некрофила, является скука. Ярким проявлением этой характерной формы безжизненности были его застольные беседы. В Оберзальцберге Гитлер и окружавшие его люди, пообедав, шли в павильон, где им подавали чай, кофе, пирожные и дру гие лакомства. ’’Здесь, за чашкой кофе, Гитлер пускался в длиннейшие монологи. То, о чем он говорил, было в основном известно собравшим ся, поэтому они почти не слушали его, а лишь изображали внимание. Иногда Гитлер сам засьшал посреди своих разглагольствований. Тогда компания продолжала беседовать шепотом в надежде, что он своевре менно проснется к ужину” (253, 1969, с. 103). Потом все шли обратно
|
|
|
|
|
|
дом, и два часа спустя подавали ужин. После ужина показывали два кинофильма. Затем какое-то время все обменивались впечатлениями от фильмов, обычно довольно банальными. Примерно к часу ночи некото рые уже не могли сдерживать зевоту, хотя делали над собой усилие, чтобы казаться бодрыми. Но все продолжали общаться. В унылой беседе проходил еще час или больше, оставляя ощущение пустоты. Наконец Ева Браун, обменявшись с Гитлером несколькими словами, получала разрешение уйти к себе наверх^. Через четверть часа, пожелав собравшимся доброй ночи, удалялся и Гитлер. Теперь оставшиеся могли расслабиться, и нередко за этими часами общего оцепенения следовала веселая вечеринка с шампанским и коньяком (253, 1969, с. 105)^.
Во всех этих чертах отчетливо проявлялась страсть Гитлера к раз рушению. Однако ни миллионы немцев, ни политики всего мира не смогли этого увидеть. Наоборот, они считали его патриотом, который действует из любви к родине; немцы видели в нем спасителя, который избавит страну от унижений Версальского договора и от экономической катастрофы, великого зодчего новой, процветающей Германии. Как же могло случиться, что немцы и другие народы мира не распознали под маской созидателя этого величайшего из разрушителей?
На это было много причин. Гитлер был законченным лжецом и пре красным актером. Он заявлял о своих миролюбивых намерениях и после каждой победы утверждал, что в конечном счете все делает во имя мира. Он умел убеждать — не только словами, но и интонацией, ибо в совер шенстве владел своим голосом. Но таким образом он лишь вводил в заблуждение своих будущих врагов. Как-то, беседуя с генералами, он заявил: ”У человека есть чувство прекрасного. Каким богатым становит-
Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 74; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!