Письмо из Воронежской области 2 страница
За черные дуги бровей.
Трава твоя нежная
Жизнь мою переплела
И в дали безбрежные
Властно меня увела!
1965
* * *
Что делает с тобой Бетховен!
Сижу, ревную и боюсь.
Ты в даль далекую уходишь,
И я тебя не дозовусь.
Ты на Эльбрусе, на вершине.
Я чуть растерянно гляжу:
Скажи, что делать мне, мужчине, —
Лезть в горы или быть внизу?!
Ты снисходительно встречаешь
Мой взгляд, чуть клонишься к плечу.
Мне на вопрос не отвечаешь.
И хорошо. И я молчу.
Аккорд, как ветер с моря резкий,
Бьет тугокрыло по рядам.
Где музыка? Там, где Доренский?
Иль там, где ты? И там, и там!
О, как я слушаю, родная,
Твое лицо, твои черты,
Не посторонним знаньем зная,
Что с музыкой вы — две сестры!
1965
* * *
Чело твое чистое
Чище огня.
Оно чистотой
Обжигает меня.
Ты чем умываешься?
— Снегом зимы.
Дает он свою чистоту
Мне взаймы.
Так, значит, метели,
Пороши, снега
Не губят, а любят
И холят тебя!
Так, значит, не зря
Поклоняемся мы
Твоей красоте
И здоровью зимы!
Скорее на лыжи!
К свободной ходьбе.
Тем лучше, чем ближе
К снегам и к тебе!
1965
* * *
Я на снегу увидел снегиря.
Он шел и полыхал. К чему бы это?
Ты подошла ко мне, моя заря,
Такого ж точно огненного цвета!
Ты вся пылала, вся была — огонь,
Вся — милое и сказочное диво,
На личике румянец молодой
Поигрывал невинно и стыдливо.
|
|
И шапочка и варежки красны,
Полупальто, как мак в степи, пылало.
С двух алых щек две алые весны
Две милые улыбки посылали.
О, русское пристрастие к огню
И яркому бунтующему цвету!
Твой красный цвет любви я догоню,
Он согревает всю мою планету!
Ты — мой непотухающий костер,
Моя печаль, мое большое счастье,
Мои луга, мой клевер, мой простор,
Моя полынь, мой мед, мое причастье!
1965
* * *
Луговые, зеленоватые
И гераневые глаза.
И лукавые, и хитроватые,
И глубокие, как бирюза.
В глубину эту пристально, пристально
Я, как в море, глядеть могу.
Паруса мои, лодки и пристани —
Все теперь на твоем берегу!
Мне глаза твои — энциклопедия.
Я учиться считаю за честь.
Хватит мне и любви, и терпения
Все большие тома перечесть!
Как беременные зайчихи
И напуганный ими лесник,
Вот глаза твои сразу затихли
В чернолесье густых ресниц.
Вот они и теплеют, и тают,
Как лучами пронизанный лед,
И куда-то туда улетают,
Где одно только счастье живет!
1965
* * *
Я заметил: ты капризна,
Раздражительна порой.
Но любовь не только тризна
И не только пир горой.
У любви бывают будни
И глухие вечера.
|
|
Пережить их очень трудно,
Пережил — и с плеч гора!
Мне милы твои капризы,
Я от них не жду беды.
Я их сравниваю с бризом,
С легкой ломкою воды.
Если любишь — все прощаешь,
Каждый вечер встречи ждешь.
Мелочей не замечаешь,
В крупном плане все берешь!
1965
* * *
Утренний твой голос мне как солнышко.
От звонков твоих я не устал.
Алевтина, милая Аленушка,
Ты не спишь — и твой царевич встал.
Взял он в руки тонкую, напевную,
Золотую, нежную свирель.
Заиграл — и сказочной царевною
Зацвела в снегах зимы сирень.
Зайцы-русаки сбежались на поле,
Испугались: — Почему весна? —
А сосульки все подряд заплакали,
Выкрикнули вдруг: — Она пришла!
А медведь в берлоге лапы вытянул,
Сладко потянулся: — Э-хе-хе! —
Снег из-под себя лежалый выкинул.
— Жарко мне, — сказал, — в моей дохе!
Вот и ты в весеннем легком платьице
Вышла в заповедные луга,
А в твоих ресницах солнце прячется,
Заодно и я там, твой слуга!
1965
* * *
Что-то в музыке поминальное,
Что-то щемящее сверх понимания,
Что-то грустное, что-то печальное,
Что-то пустынное до одичания.
Что-то скифское и курганное,
Чернобыльное и полынное,
Первородное, первозданное,
|
|
Богатырское и былинное.
Что-то смелое, и решительное,
И прямое, как высота,
Что-то самое значительное —
Человечность и доброта!
1965
* * *
Просыпаюсь, а в сердце живет человек,
Он смеется, грозит мне, как мама, за шалости,
И в годах у меня, как в горах, тает снег,
И как не было спячки, хандры и усталости.
Песни! Песни в душе! Бой и звон родника,
С водопадом, с морями, с горами братание,
Я как мамонт, душа моя из ледника
Начинает немного, немного оттаивать.
Это ты, мой спаситель, мой ангел, мой друг,
Спутник милый, так искренно мною согретый,
Мой щемяще доверчивый клятвенный звук,
Долетевший с балкона Ромео — Джульетты.
Я — ребенок. Я радуюсь. Плачу. Грущу.
Окликаю тебя с заповедного луга,
А чего я на нашей планете ищу?
Только друга! Единственно верного друга!
1965
* * *
Мне твой голос как спасение,
Пробуждение от сна.
Я хожу как ночь осенняя,
Твой звонок, и я — весна!
Я — черемуха цветущая,
Работящая пчела,
Все ненужное, гнетущее
Сразу вон! И все дела!
Ручейки звенят и прыгают,
Пьяные грачи орут,
Сильной, серебристой рыбою
Глубины речек бьют.
Все тока тетеревиные —
Поди останови! —
Исполняют нам старинные
|
|
Романсы о любви.
Ты идешь весенней просекой,
Смеешься: — Это я! —
И к тебе в объятья просится
Поэзия моя!
1965
* * *
Оркестр запел что-то нежное, нежное,
Что-то гордое, одинокое.
То ли море ко сну отходило безбрежное,
То ли поле просыпалось широкое.
То на веслах шел я по Дону великому,
То с косою отточенной плыл по раздолию.
То журавли надо мною курлыкали,
То я сам свистел соловьем-разбойником.
То спешил на коне в голубые, ковыльные,
Мной открытые новые, нежные дали,
То твои невозможно прелестные, сильные
Крылья белые шею мою обвивали.
1965
* * *
Моя любовь не крик «Спасайте!»,
Не окровавленный заход,
Она как деревце, — посадят,
Польют — оно уже растет!
В ней что-то от росы на травах,
От хвойности густых боров,
От ветерка на переправах
И от привета: — Будь здоров!
Моя любовь — моя забота,
Моя печаль и мой экстаз,
А главное — моя работа,
Она бездельничать не даст!
1965
* * *
Любовь, дороги, странствия —
Вот я чего хочу.
Глядеть в твои прекрасные
Глаза и льнуть к плечу.
Поигрывая веслами,
Идти через пороги
И выходить на росные,
На новые дороги!
Не в клетке нам, любимая,
Томиться канареечной,
Для нас необходимое
Не утлый быт, а вечность.
Широкое шагание
Под ливнем солнца частым,
Большое обладание
Большим и редким счастьем!
1965
* * *
Друг ты мой верный, лебедушка нежная,
Праздник мой, светлое рождество мое,
Кто для нас выдумал неизбежное,
Чтоб целовал я тебя, божество мое!
Чтобы в толпе, где все суетно мечется,
С сетками, с сумками, свежей «Вечеркою»,
Я узнавал из всего человечества
Только тебя, — остальное вычеркивал!
Чтобы ходил, на витрины заглядывал,
Думал, а чем бы тебя мне порадовать.
Что бы такое придумать Заглавное,
Чтобы сияла ты всеми каратами.
Чтобы светилась, как радуга майская,
И излучала свое многолучие,
Чтоб говорила мне ласково-ласково
И пробуждала все самое лучшее!
Самое чистое, самое яркое,
Самое что ни на есть распрекрасное.
Ландыш мой белый, душистая ягода,
Радость моя, мое солнышко ясное!
1965
* * *
Уваженья, вниманья, доверия, скромности —
Вот чего я хочу.
В мир, с его многоликой и сложной огромностью,
Только так я лечу!
Если другом ты близким не узнан, не понят,
Что вся жизнь? Жалкий крах!
Что вся мебель и роскошь с удобствами комнат?
Тлен и прах!
Ты щедра и добра, и в тебе от природы
Добрый голос поет.
Через путь мой нелегкий, через страшные годы
Он мне весть подает.
Я спешу на большую и людную площадь,
Там пылает мой мак.
И во мне разрастаются дивные рощи,
И взмывается флаг!
Я тебя не предам. Ты мне — мать и Россия,
Добрый друг и жена.
И душа моя плещет по-волжски красиво,
Вся тебе отдана!
1965
* * *
Первый снег.
Припорошена озимь снежком.
В лес, в березник,
Идем мы по полю пешком.
Озимь как изумруд.
Зябнут, ежатся усики ржи.
Ты бежишь в сапогах,
Озорно окликая: — Держи!
Вот и лес. Вот и елочка,
Вот и костер.
Вот скамейка лесная
И кем-то сколоченный стол.
Вместо скатерти снег
На обеденном нашем столе,
Яркий, солнечный свет
В путевом хрустале!
Как прохладно вино,
Как твой взгляд неподкупен и смел,
Знаешь ты и сама,
Почему про тебя я запел.
Мы одни. Тишина.
На снегу красногрудый снегирь.
Я люблю этот лес, и тебя,
И певучую русскую ширь.
В царстве белых берез,
В коридорах зимы,
Никого! Тишина.
Только наша любовь! Только мы!
1965
* * *
Зима застала нас в Коломенском,
У чуть замерзшего пруда.
Трава под первый снег хоронится,
Ей там тепло. А нам куда?
В острог прикажете податься,
Взойти на лестничную круть?
Присесть, вздохнуть, поцеловаться?
Со страхом вместе вниз взглянуть?
Увидеть землю, снег, соборы
И зеркало Москвы-реки,
Промолвить заодно с тобою:
— Река, родимая, теки!
Так и решили! Я под крышу
Залез, тебя к себе зову,
Я больше никого не слышу,
Одной тобой теперь живу!
Сидим, любуемся снегами,
Седою древней стариной,
И нет раздоров между нами,
И мы счастливые с тобой!
1965
* * *
Быть с тобою — не срок отбывать, не в тюрьме
                    сидеть,
Быть с тобою — Вселенную, мир понимать,
Разговаривать с белой порошею, с месяцем
И влюбленно глазами поля обнимать.
Быть с тобою — настраивать сердце на музыку,
На доверие и на большую любовь,
Черпать воздух не комнатою, не фрамугою,
А большими ковшами долин и лугов.
Быть с тобою — не каяться, не виноватиться,
Нет зимы, если любишь! Душа как кристалл.
Как мне нравится темно-вишневое платьице,
Как к лицу твоему цвет сережек пристал!
Быть с тобою — блаженство, полет и парение
Над полями, лесами, сияньем холмов.
Ты — родник мой звенящий, мое утоление,
Мой надежный маяк среди бурь и штормов!
1965
* * *
Лапупя, моя лапунюшка,
Тихоня, моя тихонюшка,
Встань под мое оконушко,
Взойди ко мне, красное солнышко!
Люблю я тебя, лапунюшка,
О тебе моя крепкая думушка,
Быть бы нам с тобой в одном тереме,
Как бы жили мы, как бы пели мы!
Для тебя, моя чистая горлинка,
Занималась бы в тереме зоренька,
Для тебя, моя лебедь белая,
Руки что-нибудь вечно бы делали.
Я дарил бы тебя, чудо-женщина,
Оксамитами, скатным жемчугом,
Сердоликами, аметистами,
А еще поцелуями чистыми.
Ты ступала бы в светлом тереме
Упоенно, легко и уверенно.
Мне бы не за что было гневаться
На тебя, моя красная девица.
Лапуня, моя лапунюшка,
Тихоня, моя тихонюшка,
Встань под мое оконушко,
Взойди ко мне, мое солнышко!
1965
* * *
Голос твой слышу, утренний, свежий,
Ровно в девять, как было обещано,
А за окошком дремлющий, снежный
Лес, и на узенькой тропочке женщина.
Это не ты! И меня не волнуют
Эти сапожки, пальто из ратина,
Кто-то, наверно, и эту целует.
Пусть! Для меня только ты, Алевтина!
Тонко колеблется в трубке мембрана.
Техника речь твою бережно пестует.
Так еще все неосознанно — рано.
Все еще спит, а любовь уже действует.
Сходятся двое на поединок,
Не для убийства, а для возрожденья,
Так у нас все добровольно едино,
Так мне приятны твои возраженья.
Да, не поеду. Да, буду дома.
Буду работать, вести свои борозды.
Елки от крепкого зимнего рома
Клонят к земле свои белые бороды.
Солнышко в соснах вспорхнуло жар-птицею,
Встало, пошло над землей, над Памирами.
Милая! Ты мне мой суд и юстиция.
Можешь казнить, но и можешь помиловать!
1965
* * *
Просыпаюсь — дом мой пуст,
Как пустой карман шинели,
Как большой весенний куст
Отцветающей сирени.
И постель моя грустна,
И грустны мои морщины,
И грустны мои уста
Одинокостью мужчины.
Ночью кашель бил и тряс,
Чуть кололо мне под боком,
И позванивал матрац
Колокольчиком далеким.
Твой платок меня спасал,
Часть тебя, твоей одежды,
Как маяк, он мне бросал
И тепло и свет надежды.
Ах, скорее бы опять,
Руки в руки, губы в губы,
И прижаться, и молчать,
И тогда не надо шубы!
1965
* * *
Ты — мой берег, мой крутой,
Мой отлогий, мой ольховый,
Мой малинно-родниковый,
Хмелем весь перевитой.
Ты — мой лес, где я дышу,
Отдыхаю ежедневно,
Где свои стихи пишу
О тебе, моя царевна!
Ты мне — поймы и луга
И цветущая гвоздика,
Ты мне — радуга-дуга
И моей души владыка.
Царствуй! Трон и твой и мой,
Этот сад и эти груши,
Острова, моря и суши,
Все дарю тебе одной!
1965
* * *
Мы с тобой два белых горностая,
Мех у нас один, в одну красу.
И квартира наша городская
Не в Москве — в большой глухом лесу.
Нас не узнают, когда в порыве
Говорят с восторгом: — Снежный ком! —
Как не ошибиться — мы впервые
Стали жить в обличии таком.
Мы не пассажиры, не на полке
Нас уносят вдаль не поезда,
Мы на высоченной старой елке,
А она не едет никуда!
Наша спальня — дремлющая хвоя,
Наш концерт — березовая тишь.
А в концертном зале только двое:
Слева я, а справа ты сидишь.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 54; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!