Какая абсолютно совершенная ловушка

 

Бомбей, 26.02.2011

 

С.: Мы искали и искали, и теперь мы получили ответ, что невозможно знать самого Себя.

 

К.: Нет, ты не можешь знать самого Себя, но невозможно не знать самого Себя.

 

С.: И все это для комфорта?

 

К.: Ты ищешь комфорта, который Ты никогда не терял.

 

С.: Но, тем не менее, поиск есть потому, что есть дискомфорт?

 

К.: Нет, Ты переживаешь дискомфорт, а Комфорт, которым Ты являешься, Ты никогда не будешь переживать. Так что Ты никогда не утрачивал свой Комфорт, но всегда будешь переживать дискомфорт.

 

С.: Что можно делать в относительной жизни, чтобы делать ее более комфортной; быть может, мы поговорим об этом?

 

К.: Мы всегда говорим об этом: «Как дела?»

 

С.: Быть может, нам хотелось бы знать от вас, что мы можем делать, чтобы сделать относительную жизнь более комфортной. Если мы не можем знать, что мы такое.

 

К.: В следующий раз, если ты хочешь войти в две встречающиеся жидкости и что‑то случается, не входи туда.

 

С.: Я не вхожу куда?

 

К.: Да. Это была бы «Тибетская Книга мертвых».

 

С.: Да, но это будет следующий раз.

 

К.: Но это был бы мой совет. Если ты можешь это делать. Поскольку что бы ты сейчас ни делал, это в любом случае слишком поздно. Теперь у тебя есть это тело, и что‑то рождается, все, что ты делаешь сейчас, – это пытаешься лечить что‑то, что неизлечимо. Возможно, ты только можешь сделать это менее болезненным.

 

С.: Что мы можем делать в относительной жизни, чтобы сделать ее менее болезненной?

 

К.: Ходить к врачу.

 

С.: Я думал, вы, возможно, могли бы дать нам какой‑то хороший совет. Помимо врача.

 

К.: Лучшим дантистом было бы бытие Тем, что ты есть, – это искоренение всех идей о том, что нужно лечить или не лечить. Это абсолютный врач – бытие

Тем, что ты есть. Это было бы абсолютное лечение. Просто быть Тем, чем ты не можешь не быть, – это самому быть врачом. Не нуждаться ни в каком враче. Поэтому бытие Тем, что ты есть, было бы концом всех идей о том, что нечто должно быть другим или исцеленным, или что тебе нужно быть здоровым или очищенным, или что ты нуждаешься в комфорте. Все это мгновенно уйдет. В долю секунды все эти идеи здоровья и болезни, комфорта и дискомфорта просто фью. Так что если ты спрашиваешь меня, это для меня абсолютное лечение. Искоренение корневой мысли «Я». Это как лечение корня зуба. Но без наркоза оно иногда причиняет боль. Это радикальное лечение без наркоза. И я думаю, оно болезненно. Поэтому то, что я здесь делаю, – это даю немного веселящего газа, придумываю много шуток, чтобы радикальное лечение не было таким болезненным. Поскольку в ином случае оно весьма болезненно. И ты не сидишь спокойно. Итак, что еще?

 

С.: Может быть, я могу задать один вопрос, потому что на самом деле я не понял.

 

К.: Я думаю, мы будем говорить об этом следующие 20 лет.

 

С.: Что вы имеете в виду, говоря «ложное свидетельство, кажущееся реальным»?

 

К.: Да, ложное свидетельство – поскольку Ты считаешь реальным свидетельство того, что у Тебя есть тело. Таким образом Ты считаешь реальными видимость тела, видимость энергии. То, что есть тело. Это ложное свидетельство, кажущееся реальным. Так что Ты считаешь реальным эту видимость, это феноменальное переживание тела. Это ложное свидетельство, что Ты думаешь: «но я могу его потрогать, я его ощущаю».

 

С.: Но Реальности оно кажется реальным?

 

К.: Нет, оно кажется реальным фантому. Поскольку даже фантом – это ложная видимость. Поэтому сперва требуется ложная видимость фантома. А потом фантом является смотрителем и принимает что‑либо как реальное или нереальное. Поэтому первая корневая «Я»‑мысль, фантомное «Я», «Я»‑осознавание уже ложны, как и та видимость света и звука, которые ты считаешь реальными. Оттуда и дальше есть ложное «Я». И оттуда происходит ложь. То, что ты считаешь собой, ложно. Так, если ты считаешь себя осознаванием, это ложно. Если ты считаешь себя сознанием – ложно. Если ты считаешь себя телом – ложно. Чем бы ты себя ни считал – это ложно. С самого начала. Ложно, ложно, ложно. И это природа нети‑нети‑нети. Все, что ты можешь переживать, даже переживающий, – ложно. Не То.

 

С.: Но кто создает переживание?

 

К.: Нет никакого «кто».

 

С.: Тогда как мы получаем тот Дух?

К.: Да, как может То, что является энергией, переживать само Себя? Быть может, можно говорить, что То, что является Пара‑Брахманом, сперва познает Себя как переживающего. Но то, что Он знает Себя в качестве первого, в качестве переживающего, – это уже переживание, а не То, что является Пара‑Брахманом. Ты никогда не узнаешь, личное оно или безличное. Есть ли кто‑то или нет. Но Тому, что является Пара‑Брахманом, не нужно знать, есть ли кто‑то или нет. Поскольку имеет место полное отсутствие любого присутствия кого бы то ни было, кому нужно что бы то ни было знать. Так что теперь слишком поздно. Потому что теперь есть кто‑то, кому нужно знать, есть кто‑то или нет. И это слишком поздно. Для некоторых людей, для некоторых учителей есть некто. А для других людей, других учителей нет никого. Но и то, и другое – понятия. Главное то, что твоей Природе никогда не нужно знать, есть ли кто‑то или нет, для того чтобы быть Тем, чем она является. То, чему нужно знать, чем оно является, это уже слишком поздно.

 

С.: Какое же тогда правильное время?

 

К.: Никакого времени вообще нет. Не может быть никакого правильного или неправильного времени. Поскольку время – это идея разделения. Время – это идея того, что есть второе прибавление существования. Но такового нет. Так что это ложное свидетельство, то, что сейчас ты переживаешь момент за моментом, ты думаешь, что есть время. Ты переживаешь Себя как переживающего, отличного от того, что ты переживаешь. Это похоже на свидетельство. «Я здесь, а переживание там». Но это ложное свидетельство. Если бы тот мир был реальным, он всегда был бы таким. Поэтому все свидетельства дают тебе неверную картину. Это все ложно. Все пусто. Так что если кто‑то заявляет, что знает, что он такое, он безусловно лжет. Любое место, где ты находишься, ложно. Ложно, ложно, ложно. Поэтому находиться ложно, не находиться ложно. Все, что ты делаешь или не делаешь, ложно. Но это забавно! Разве это не забавно? Если все, что ты делаешь или не делаешь, ложно? А тому, что не ложно, никогда не нужно быть не ложным. А то, чему нужно что‑то делать, всегда будет ложным. Не ложное всегда не ложно, а то, что ложно, всегда ложно. И тому, что не ложно, не нужно становиться не ложным, а то, что нереально, никогда не становится реальным. Так что быть не ложным очень легко. Но становиться не ложным, делать это не ложным, невозможно. Знать самого себя как То, чем ты являешься, абсолютно легко. Поскольку просто быть Тем, что ты есть, чем ты не можешь не быть, абсолютно легко. Но становиться этим невозможно.

 

С.: Но все мы хотим становиться, становиться, становиться…

 

К.: Да, что за идея! И никто не может этого объяснить. Все большие парни, Рамана, Нисаргадатта, всегда говорили: «Как так может быть, что искатель ищет то, что является искателем?» Потому что без искателя там не было бы искателя, ищущего искателя. Но как это может случаться? Это случается. Почему нет? Все спрашивают «Почему? Почему?» А почему нет? Так что если ты спрашиваешь меня, это то, как Ты Себя реализовываешь. В поисках Себя. Также как Ты исследуешь Свою природу, момент за моментом переживая то, чем Ты являешься. Реализовывая то, что ты есть. Но слово «реализовывать» означает «настоящая ложь»[45].

Это не истина. Все, что бы ты ни переживал, – ложь. Аспекты Того, чем ты являешься, но не То, что ты есть. Поэтому истину, если ты называешь это истиной, никогда невозможно переживать. И что это была бы за истина, которую ты мог бы переживать и ты был бы отличным от нее? Относительная истина.

 

С.: Истина – это опять понятие?

 

К.: Все является понятием. Но, чтобы могло быть понятие, Ты уже должен быть. Так что «быть или не быть» – это не вопрос. Это понятие. Основным учением Рамакришны, указателем было то, что даже для того, чтобы сомневаться в своем существовании, Ты сперва должен существовать, до того сомневающегося, который задается вопросом есть ли он или нет. То, что является вопрошающим, должно быть Тем, что оно есть, чтобы вообще мог быть вопрос или ответ или что угодно, что тебе приходит в голову. Даже чтобы могло быть осознавание (реализация), осознающий (реализовывающий), который осознает (реализовывает) то, что можно осознавать (реализовать), до этого, несмотря на это, есть То, что является Реальностью. Реальностью осознающего (реализовывающего). Поэтому ты даже можешь отрицать свое существование, но чтобы ты мог отрицать свое существование, Ты должен существовать. Так что это очень легко. Но недостижимо. И потому этим невозможно обладать. В этом красота Твоей Природы – Ты не можешь обладать Собой. В этом вся красота – быть может, Ты называешь Себя тем, что является Сердцем. Но То, что называется Сердцем, никогда не может принадлежать никому. И не может быть разбито никем и ничем. А то относительное сердце, которым ты обладаешь, всегда рано или поздно будет разбито. И потому это вроде сердечной муки.

 

С.: Но оно разбивается, и опять разбивается, и опять разбивается..

 

К.: Оно разбивается, и разбивается, и разбивается. А потом оно снова исцеляется и опять разбивается. Оно снова исцеляется и снова разбивается. Это как с костью. Можно ломать кость бесконечное число раз, и она будет снова срастаться, а потом ты снова ее ломаешь.

 

С.: Иногда нам кажется – быть может, это последний раз…

 

К.: Ха‑ха‑ха! А потом ты выздоравливаешь…

 

С.: Потом ты выздоравливаешь, но потом…

 

К.: Потом ты опять ломаешься. Тогда ты опять надеешься: «Быть может, следующий раз лучше, чем прошлый». А следующий всегда даже хуже, чем прошлый. Тогда оно снова разбивается. А любовная история не кончается. Твое сердце уже разбивалось бесконечное число раз, но оно всегда снова исцеляется, потому что ты забываешь, как это было в прошлый раз. И ты надеешься, что в следующий раз будет лучше. Это безумие. Насколько глупым можно быть? Но как абсолютное Знание, которым ты являешься, Ты так же глуп, как в Своей реализации. Абсолютная Природа, абсолютная в своем знании и абсолютная в своей глупости. Всегда опять влюбляющаяся в образы, ложные свидетельства. И этого нельзя избежать. Снова и снова. Каждое утро ты влюбляешься в это, чем бы оно ни было, и тогда ты начинаешь о нем беспокоиться. Чистя зубы и думая, что ему становится лучше.

 

С.: Если только есть эта оболочка…

 

К.: Нет, Ты переживаешь Себя даже как Дух. Даже без этой оболочки, Ты переживаешь Себя как пространство. Чтобы переживать Себя, Тебе не нужно тело как малый носитель. Чтобы переживать Себя, у Тебя есть даже большой носитель, Дух. А потом даже осознавание. Ты переживаешь Себя как осознавание. А осознавание не нуждается в теле.

 

С.: Мы не будем знать Дух, нам известна только эта оболочка.

 

К.: Если Ты хочешь говорить о Своем осознавании, где нет двух, потому что сейчас Ты создаешь кого‑то, с кем Ты можешь говорить. Поскольку Ты хочешь говорить с самим Собой. Поскольку иметь это переживание и не иметь возможности им поделиться ничего не значит. Поэтому если Ты хочешь им делиться, Тебе нужно быть членом человечества, кем‑то, говорящим с кем‑то еще. А тогда даже когда Ты становишься просветленным, Ты хочешь этим делиться. Это удивительно. Я всегда говорю: вообрази, что ты был бы просветленным, и никому до этого нет дела. Никто не хочет это знать. Это становится шуткой! Это шутка. И если ты можешь кого‑то рассмешить, это лучшее, что ты можешь сделать. «Ты просветленный? Ха ха ха!» Как забавно.

 

С.: Так, Карл, вы говорите, что в Духе ты тоже реализуешь себя. Есть ли чувство единства?

 

К.: Дух – это часть реализации. Это одна из комнат Твоего дома. Осознавание – это комната. Дух – это комната. А это вроде заполненной комнаты. На самом деле переполненной. И тогда Ты идешь в отсутствие, в подвал, где нет никакой комнаты. Тогда Ты не переживаешь никакой комнаты. А потом Ты идешь на крышу, и тогда есть открытое помещение. Тогда у Тебя открытое сердце, открытый дом. И тогда то, что внизу, – это закрытый дом. У Тебя есть все разные части дома, которые Ты можешь переживать.

 

С.: Но даже существование в качестве Духа – это дискомфорт?

 

К.: Нет. Но противоположностью дискомфорта не может быть абсолютный Комфорт, у которого нет никакой противоположности. Поэтому даже комфорт – это дискомфорт. Потому что когда есть комфорт, есть и дискомфорт. Они идут вместе. Так что даже комфорт – это дискомфорт, поскольку он создает дискомфорт, поскольку есть тот, кто различает комфорт и дискомфорт. Так что даже комфорт единости, создающий двойственность, – это дискомфорт. Это удивительно. Но я счастлив его уничтожать. Эту знаменитую единость: «И у меня было это блаженное переживание, и то блаженное переживание». Сколько волдырей нужно человеку?

 

С.: Этим утром мы смотрели У. Г. (Кришнамурти) по ТВ…

 

К.: Нет!

 

С.: Да, смотрели. Это было хорошо.

 

К.: Лающий пес.

 

С.: Абсолютно. И он говорил – если я не ошибаюсь, даже нети‑нети имеет цель. Поэтому он лает об этом. И он продолжал и продолжал говорить о нети‑нети. Он говорил, что даже там есть цель. Просто оставляй ее.

К.: Так что тебе нужно делать нети‑нети в отношении нети‑нети. Поскольку это нети‑нети. Поскольку он не шел достаточно далеко. Я с ним не согласен. Нети‑нети – это даже нети в отношении нети‑нети. Ему нравилось лаять, вот и все. Он был так зол.

 

С.: Зол на что?

 

К.: Он пошел к Рамане и спросил Раману: «можешь ли ты дать мне То, что я есть? Поскольку, кажется, у тебя есть нечто, чего нет ни у кого другого». И Рамана сказал: «Да, но можешь ли ты это взять?» Это его достало. Потому что он думал, что он – самый готовый парень на Земле. Он делал все. И тут маленький человек, сидящий перед ним: «Но можешь ли ты это взять?» Это главный вопрос. Ты никогда не можешь это взять.

 

С.: На самом деле, когда я слушал его, мне казалось, что это очень похоже на вас. Вы не лаете так много, но это очень похоже.

 

К.: Мне надо над этим работать. Гав‑гав‑гав. Да, он был в порядке. Мне, по большей части, нравится его ложь. Он говорил: «Каждое утро премьер‑министр Индии звонит мне и хочет спросить, что ему следует делать». Конечно, он врал, но все, что ты говоришь, – ложь.

Почему бы не говорить эту ложь? Почему бы на самом деле не лгать?

 

С.: Вы говорили, что как только человек начинает говорить, все сказанное – ложь.

 

К.: Природа каждого слова истинна. Но не слово, которое ты понимаешь. Но Сущность всего, всякая вибрация, есть Энергия, То, что есть. Так что все это – реальная ложь. Поэтому даже ложь реальна. Называя это «Лилой», человек хочет быть отстраненным от чего‑то. Это еще одна цель. Тогда это личное преимущество. «Теперь я беспристрастен, потому что я вижу все как Лилу». Нет! Ты есть То, что является Реальностью, и это Твоя реализация. И нет никого, кто может этого избежать.

 

С.: Так что все это – реальная ложь?

 

К.: Да, это реальная ложь, и Ты переживаешь Себя в реальной лжи. И переживающий, и то, что может переживаться, – это реальная ложь в переживаниях. Но не в своей Природе. Природа мира – это То, чем ты являешься, Природа Вселенной – это То, чем ты являешься. Ты – сама Природа. Но нет никакой второй природы. Вот и все. Но тот, кто говорит «вся эта Вселенная – ложь», хочет утверждать, что он реален. Ха‑ха‑ха‑ха. Поэтому всякий, кто что‑либо понимает, хочет понимать «все ложно, но не я» – все это ложное понимание, с самого начала. Потерянное понимание. Потерянное в действии.

 

С.: Вначале вы спрашивали, не упустил ли кто‑нибудь что‑нибудь. Я утратил ясность!

 

К.: Я очень счастлив за тебя!

 

С.: Я так и думал.

 

К.: Поскольку, в любом случае, кому это нужно? «Я утратил мою ясность»! Ха‑ха‑ха‑ха.

 

С.: Было хорошо на время ее иметь.

 

К.: Где ты ее имел? Где ты ее хранил, что ты мог ее потерять?

 

С.: Каждый раз, как я смотрел, я что‑то понимал, а теперь я больше не могу найти себя.

 

К.: Ты не можешь найти себя?

 

С.: Или я не могу найти спокойного места.

 

К.: Спокойного места? Теперь ты становишься похожим на Иисуса. Он заявлял, что даже как Сын Божий он не может найти покоя. Берегись, теперь, когда ты возвращаешься в Израиль, тебя ждут гвоздь и молоток.

 

С.: Да, мои родители!

 

С.: Вчера вы говорили о медитации, том «есть я, я есть». Я не понял.

 

К.: Это было бы самоисследование. Ответ на «есть я» – «я есть».

 

С.: «Есть я?» Тут есть знак вопроса?

 

К.: Нет никакого знака вопроса. Ты просто произносишь: «Есть я», и тогда из «есть я» ты больше не знаешь, где это начинается, это просто становится «я есть». Так что вопрос – это ответ. Но вопрос «кто я?» – это всегда так, будто он становится специальным ответом. Но если вопрос становится ответом, он становится потоком существования в присутствии. Так что «есть я» становится присутствием «Я есть». И в этом есть просто то, чем ты являешься. Если ты хочешь что‑то делать, заниматься самоисследованием, то это вопрос, который является ответом. Так что в нем нет спрашивающего и отвечающего. В вопросе нет спрашивающего. В ответе нет отвечающего. Поэтому вопрос является ответом. Это становится подобным потоку присутствия. И ты должен делать это непрерывно, 24/7/365.

 

С.: Только 24/7/365? И все?

 

К.: Если ты делаешь это непрерывно, даже молча, тебе даже не нужно это произносить. Ты просто остаешься в «есть я, я есть», это просто становится подобным звуку Ом, подобным свету и звуку, постоянным потоком существования. Это как когда Рамана говорил, что остается звук, шрути в индийской музыке, этот основной звук вибрации существования. А все остальные звуки – только как ноты на этом фоне. Но основной звук непрерывен. Так что вся другая информация варьирует, но это есть непрерывное то. И если ты можешь просто оставаться в том, я обещаю, что спустя какое‑то время больше не будет никакого «я». Если просто оставаться в том, быть тем, происходит полное уничтожение всякой идеи любого относительного «я». Если ты можешь это делать. Но ты не можешь этого делать. Если это случится, оно случится само собой. Поскольку твое давление так высоко, или твоя так называемая «искренность» – это неверный перевод Нисаргадатты, – ему нужно то неизбежное требование существования, которое втаскивает тебя в тот звук, чтобы отдавать твое внимание только тому, что является вниманием. Постоянному потоку Того, что ты есть. А это подобно погружению на ю метров под воду, больше не получая никакого воздуха для «я». И тогда автоматически, будучи Тем, что ты есть, это становится абсолютным Комфортом. Но без этого ты всегда будешь пытаться получать личный комфорт, большую выгоду. Поэтому вся другая медитация, все, что ты пробуешь в ином случае, йога и все такое, все это для личной выгоды. Но это подобно абсолютному требованию самого существования, которое загоняет тебя в концентрационный лагерь того непрерывного «есть я, я есть». Это становится подобным холокосту для «я». Это будет сжигать «тебя» дотла. Но если это случается, то несмотря на то что ты вообще делал или не делал во всем твоем существовании.

 

С.: Так когда вы говорите – это неизбежное требование существования, искренность…

 

К.: Нет, это не искренность. Вот почему это было неправильным пониманием. Это не искренность. Искренность это чушь. Каков был перевод Нисаргадатты?

 

С.: Неизбежное стремление.

 

К.: Да, неизбежное стремление, отдающее внимание Тому, что является вниманием. Это не искренность. Это просто уделение внимания вниманию, просто будучи Тем, что ты есть. И без этого ничего не случится.

При всей твоей личной искренности ты можешь быть чертовски искренним, но ничего не случится. Можно называть это искренностью, но этому не нужно быть искренним.

 

С.: Даже то, что выходит, – это неизбежное давление, которое исходит от существования.

 

К.: Ты имеешь в виду абсолютное требование. Это не давление. Это неизбежное требование полноты, в силу которого приходит этот вопрос. И этот ответ. Это все часть реализации, и если реализация становится этим неизбежным вниманием, уделяющим внимание вниманию, будучи вниманием, твоим естественным состоянием, тогда это случится, несмотря на все то, что случалось до этого. Никогда не из‑за этого.

 

С.: Так что ты не можешь не быть тем, что ты есть, поскольку именно то давление…

 

К.: Но ты можешь заблуждаться со своими чувствами и своим вниманием. И, заблуждаясь со своим вниманием, уделяя внимание ложным свидетельствам, ты упускаешь самого Себя. Это как катастрофа.

 

С.: Так что когда тебе недостает самого Себя, это тоже неизбежное давление…

 

К.: Да, но это все равно страдание. И я сижу здесь и говорю Тебе – страдание никогда не кончается. Но нельзя найти никого, кто в нем несчастен. Страдание – это переживание разделения, и оно никогда не прекратится. И ты должен быть Тем, что ты есть, даже в присутствии этого страдания отдельных переживаний. И если

Ты не можешь быть Тем, что ты есть, в этом, Ты никогда не станешь им ни в чем другом. И то осознание, что это будет всегда, это как Юдхиштхира в аду, и было абсолютное отсутствие всякой тенденции избегания. Это невозможно делать. Этого просто нет. И в абсолютном отсутствии всякой тенденции избегания есть полное принятие природой. И тогда ты и есть приятие. Но тебе даже не приходится принимать ад. Просто нет никакой тенденции избегания, и тогда может быть ад или не ад, кого это волнует? И это Твое естественное состояние. Это сама твоя Природа, которая уже является самим приятием. Всегда принимала все. А тот, кто не принимал, кого это волнует?

 

С.: Но все это, о чем мы говорим…

 

К.: Все, что может быть сказано, ложно.

 

С.: Нет, но о чем бы мы ни говорили, это само является понятием. И даже если вы это переживаете, возможно ли для такого человека, как вы, заставить нас это понять?

 

К.: Что?

 

С.: «Я есть, есть я, я есть, есть я».

 

К.: Нет, я не могу заставить тебя это делать. Я не могу заставить тебя это понять. Я могу предложить тебе, в качестве совета, попробуй это. И если этому суждено с тобой случиться, то это случится.

 

С.: Суждено случиться со мной, это не значит, что я уже запрограммирован…

 

К.: Тогда это уже в программе. Но даже то, что я даю тебе совет, что я даю тебе тот намек, это уже в программе. И, возможно, в силу того совета ты это делаешь. То, что я говорю с тобой, – требование Тотальности. И то, что это, быть может, приносит в тебе плоды и ты что‑то делаешь, – это тоже требование Тотальности. И если это происходит, тогда ты не можешь этого избежать. Так что если в результате чего бы то ни было, что я тебе сейчас говорю, ты сядешь и это «Я есть, есть Я» просто будет происходить, то оно будет происходить. И если в результате этого так называемое относительное «я» будет сгорать дотла в этом случае, то это будет происходить. Но не потому, что я с тобой говорю. Я говорю с тобой уже потому, что все происходившее до этого заставляло меня теперь говорить с тобой. Поэтому совокупное требование всех предыдущих моментов создает этот момент сейчас, создавая эти слова и все, что здесь происходит. Ты называешь это понятием. Я называю это просто непрерывным бесконечным сейчас, которое является бесконечной реализацией Реальности. Возможно, и понятием тоже. Но это звучит хорошо. Нет, главное, единственное, это то, что ты можешь даже отрицать, что ты существуешь, но чтобы ты мог отрицать, что ты существуешь, ты должен быть. Так что ты не можешь не быть Тем, что ты есть. Возможно, это намек на то, что не является понятием. Чтобы могли быть все эти понятия и вся эта ложь, ты должен быть Тем, что ты есть. Но быть Тем, что ты есть, также означает, что Ты есть, несмотря на все эти понятия. Поскольку каждую ночь в каждом глубоком глубоком сне Ты есть, несмотря на все присутствия понятий и отсутствий и чего бы то ни было, что ты можешь вообразить. Поэтому Твое существование не зависит ни от какого присутствия. И это не понятие, поскольку каждый переживает это каждую ночь. Но ты прав, остальное – это просто ловля рыбы в темноте.

 

С.: Но остальное – это только эта оболочка…

 

К.: Да, но в том покое Ты переживаешь отсутствие тела. Ты не можешь сказать, что ничего не переживаешь. Восприятие по‑прежнему есть. То, что является тем, что ты есть, не спит из‑за того, что спит тело. Ты просто отворачиваешься от того переживания тела к тому отсутствию этого тела. От бытия к небытию. От того проявления к не‑проявлению. Каждую ночь в глубоком глубоком сне Ты переживаешь не‑проявление. И тогда в том отсутствии тело может отдыхать. А утром Ты просыпаешься и тогда телу приходится работать для Тебя в качестве инструмента. А ночью тело утомлено тем, что Ты воспринимаешь его как инструмент, и тогда оно засыпает. Поскольку Твоя Природа никогда не спит. И, возможно, она никогда не бодрствует. Она переживает пробужденность и она переживает не‑пробужденность. Осознавание и не‑осознавание. Нижнее белье. Будучи осознающей и будучи нижним бельем. Так что в том смысле, на который я указываю, То, чем ты являешься, есть всегда. Но Ты никогда не узнаешь, что это такое. Но это То, что ты есть. Поскольку что бы Ты о нем ни говорил, оно не является этим. Все, что Ты говоришь о том, чем ты являешься, должно быть понятием.

 

С.: Природа совершенна?

 

К.: Природа? Природе не нужно быть совершенной. А то, чему нужно быть совершенным, не может быть совершенным. Тому, что совершенно, не нужно быть совершенным. Поэтому оно несовершенно как совершенное совершенно. А то, чему нужно быть совершенным, чтобы быть совершенным, несомненно искусственно. Это как со Знанием. Знанию никогда не нужно знать или не знать, что оно такое, чтобы быть Знанием. А то знание, которому нужно знать, это несомненно искусственное знание. Или относительное. Поэтому Совершенство, которому нужно быть совершенным, это относительное совершенство. Абсолютное Совершенство не нуждается ни в каком совершенстве, чтобы быть Тем, что оно есть. Но все идеи таковы, что оно должно быть совершенным. Каждый хочет быть совершенным.

 

С.: Я просто хотел понять, что мы называем Природой, нам действительно требуется заботиться о ней?

 

К.: Она так или иначе заботится. Но она тебя не знает. Она заботится обо всем. Абсолютный опекун. Но она даже не знает, что, заботясь, она заботится о чем бы то ни было, она просто заботится. Так что То, что реализует Себя, даже не знает, что Оно реализует Себя, это То, что есть реализация. Так что Оно даже не знает реализации. Но будучи этим, оно абсолютно заботится. Но Его не волнует, заботится оно или нет.

 

С.: Изменение, которое, вероятно, случится в 2012 году

 

К.: О Боже, о Боже! Это подходящее понятие. Что‑то случится. Я буду долго праздновать, так как это будет через неделю после моего шестидесятилетия. И я боюсь, что‑то случится, я покину мои пятидесятые годы. Что‑то всегда случается. Но заявляют, что на этой земле будет достаточно пробужденных и тогда будет преобразование сознания на следующий уровень. О Господи! Вообразите, что должна быть эволюция сознания! Что бы это была за дерьмовая эволюция, которой нужно эволюционировать?

 

С.: Будет больше детей индиго и людей индиго…

 

К.: Инди‑го. Го‑го‑го. Что за идеей становится сознание, если ты думаешь, что сознанию что бы то ни было нужно. Вообрази, что было бы личное сознание. Вообрази, что есть человеческое сознание. Что это было бы за сознание? И потом преобразующееся или превращающееся из личного сознания в безличное. Представь себе, что каждый человек становится безличным. Пекарь больше не печет. Официант больше не обслуживает. Каждый пробужден. Мне это не нравится.

 

С.: Тогда не было бы никакой трагедии.

 

К.: Нет, если бы каждый действительно был пробужденным, это бы значило, что до этого были непробужденные. Даже идея, что может быть пробуждение, – это уже ад. Даже возможность того, что люди могут пробуждаться, означает, что есть люди. А если бы действительно существовали люди, это был бы действительно ад. Что это был бы за ад, если бы на самом деле были непробужденные люди! А потом эти непробужденные пробуждаются. Господи помоги! Аллилуйя и слава Господу, что это никогда не случится.

 

С.: Вы говорили, что не рекомендуете снова рождаться, но я спрашиваю…

 

К.: Но сейчас Я рекомендую Тебе, чтобы Ты никогда не рождался! Не то что снова. Будь Тем, что ты есть, что сейчас никогда не рождавшееся! Зачем ждать до тех пор?

 

С.: Но я спрашивал, в твоих ли это руках…

 

К.: В каких руках? Есть ли у тебя руки, если ты исчезаешь? Можешь ли ты этим управлять?

 

С.: Конечно, у тебя нет никаких рук, но как это сказать? Я не знаю, как это выразить.

 

К.: Если ты не можешь что‑то делать сейчас, то как ты можешь делать что‑то тогда?

 

С.: Но почему вы это говорили?

 

К.: Что? Я говорил, Ты лучше будь нерожденным. И Ты сейчас нерожденный. Зачем ждать, пока это случается? Потому что тогда опять ничего не будет происходить. Как ничего не происходит сейчас. Поскольку сейчас никто не рождается. И тогда никто не будет рождаться. Но сейчас, веря, что Ты рожден, Ты совершил Самоубийство. Сейчас Ты переживаешь, что Ты мертв. Сейчас Ты страстно желаешь снова быть живым. И самый легкий способ – быть Тем, что ты есть, что никогда не рождается. Так чего Ты ждешь?

 

С.: Но есть ли у нас свобода воли, сэр? Когда ты так запрограммирован…

 

К.: Нет, никто не запрограммирован. Только сознание запрограммировано, но не То, чем ты являешься. Твоя Природа никогда не запрограммирована. Сознание – это программа. Поэтому забудь о сознании и просто будь Тем, что ты есть. И не ищи оправдания «но я запрограммирован бла‑бла‑бла». Сознание всегда оправдывает себя, всегда оправдывает то, чего оно не делает. Это все происходит в сознании. Но для Того, чем ты являешься, это безразлично. Ты не зависишь от того, что происходит в сознании.

 

С.: Все, о чем бы мы сейчас ни говорили, это сфера ума…

 

К.: Нет. Я не говорю с проклятым умом. Я не знаю никакого ума. Нет никакой сферы чего бы то ни было. Я говорю с Тем, что я есть.

 

С.: Кто говорит?

 

К.: Я. С Я. «Кто говорит»!

 

С.: Так что когда вы говорите с Тем, что я есть, это не отличается от разговора с…

 

К.: Я говорю с моим псом, как говорю с тобой. Я даже говорю с моей рубашкой: «Как мы сегодня? Ладно, еще один день».

 

С.: Вы, наблюдатель, наблюдаемое…

 

К.: Это все понятия. Есть только Существование, или То, что ты называешь Самостью. Самость говорит и Самость слушает. Нет никаких наблюдателя, наблюдения, наблюдаемого и всего этого. Это все слишком поздно. Это интеллектуальный спорт. Вот и все. Порой я тоже это делаю. Но это – спорт. Если это часть развлечений, то почему нет? Но слава Богу, это никому не нужно. Но это весело.

 

С.: Оно вводит в заблуждение. Веселье уводит тебя от исследования.

 

К.: Нет, веселье – это исследование. В веселье не может быть «тебя». Веселье опаснее всего для того, чем ты себя воображаешь. В веселье «ты» не можешь быть. В веселье нет никакого фантома. В веселье есть веселье и, возможно, простак, а возможно, нет[46]. Но несомненно веселье. Так что веселье есть с простаком или без.

 

С.: Веселье – это серьезное дело.

 

К.: Я Тебе говорю, веселье более опасно для Твоей идеи того, что Ты такое, чем для чего бы то ни было другого. Можно «досмеять» себя до смерти. Легче, чем доисследовать себя до смерти. Вот почему все так любят комиков, потому что в комедии «тебя» нет. В хороших шутках ты просто засмеиваешь самого себя. Так что это очень опасно. И если ты действительно видишь шутку как шутку, понимаешь шутку «как я только мог искать То, чем я являюсь, когда я всегда был и есть и буду Тем, что я есть?». Эта шутка – непрерывная шутка. И тогда видение Себя, ищущего самого Себя, становится шуткой. Всемогущий, сидящий где‑то и думающий «Я должен знать Себя, чтобы быть Собой», – это шутка. Так что это непрерывная комедия. Называть ли ее божественной, или нет. Это комедия.

Какие‑нибудь другие серьезные вопросы?

 

С.: Итак, как только ты смотришь внутрь…

 

К.: Смотришь внутрь?

 

С.: Да, смотришь внутрь.

 

К.: У Тебя есть внутренность?

 

С.: Это то, что я делала много лет. Смотрела внутрь. И там что‑то было.

 

К.: Нет!

 

С.: Теперь я не знаю, что это.

 

К.: Что ты там находила?

 

С.: Я не знаю, просто ничто. Вроде того, где это не называешь…

 

К.: Ты похожа на черную дыру?

 

С.: Не черная дыра. Поскольку там все еще был кто‑то, говорящий, что там ничего нет.

 

К.: Так что там было не ничто? Там было что‑то, что ты называла ничто.

 

С.: Но теперь, почему я должна продолжать это делать? Я согласна с вами, когда ты над этим смеешься, все в порядке. Но теперь иногда, когда внимание идет внутрь, я не знаю, что с этим делать.

 

К.: Почему ты должна знать, что с этим делать? Ты смотришь на кусок дерьма на улице и спрашиваешь: «Что мне следует с этим делать?» И ты смотришь на кусок дерьма внутри и спрашиваешь себя, потому что считаешь это более личным. «Мое чертово прозрение». Но это все равно что кусок собачьего дерьма на улице. Собака, смотрящая на собственное дерьмо. Дерьмо снаружи и внутри. «Что с этим делать?»

 

С.: Это было драгоценное…

 

К.: Драгоценное дерьмо. Драгоценное всегда находится под давлением. Поскольку у тебя есть что‑то, о чем ты должен заботиться. Так что это становится сокровищем, о котором тебе приходится беспокоиться. И тогда ты боишься это снова потерять. А теперь ты смотришь на это и спрашиваешь: «Почему я вообще на это смотрела?» Я всегда предлагаю тебе, если ты действительно хочешь высоко ценить себя, просто быть Тем, чем ты не можешь не быть. И это значит высоко ценить То, чем ты являешься. А ценить и хранить какое бы то ни было внутреннее или внешнее дерьмовое переживание – значит уделять внимание дерьму.

 

С.: Мы так привыкли что‑нибудь делать. Скажем, наблюдать это, позволять этому быть…

 

К.: «Дева Мария пришла ко мне, она сказала мне, пусть будет так…»

 

С.: Что дальше?

 

К.: Что делать со всем твоим временем? Не спрашивай меня! Есть так много развлечений. Смотри телевизор.

Или ходи в кино. Или смотри внутрь. Но не ожидай ничего.

 

С.: Это становится второй натурой. Потому что я занималась этим так много лет, этим поиском.

 

К.: Но это не делает его более истинным.

 

С.: Это не об истинном. Это о том, что делать теперь!

 

К.: Ты так боишься, что тебе станет скучно. Ты так боишься скуки. Ты боишься скуки больше, чем чего бы то ни было другого. «Если я действительно пробуждаюсь, то что я буду делать?» Ты больше боишься пробудиться, чем чего‑либо еще. «Что я буду делать, когда я пробуждаюсь? Я больше не могу ходить в кино, у меня не может быть парня, я больше не могу смотреть телевизор, не могу читать, не могу идти ни к какому учителю. Что я буду делать со всем моим временем? Больше ничего не важно. Если я иду туда или сюда, никакой разницы нет. Может быть, мне придется вечно сидеть. Потому что действовать действительно неправильно. Но и не действовать тоже неправильно. Было так хорошо, когда я все еще надеялась, что получаю что‑то из чего‑либо».

 

С.: Да, это верно!

 

К.: «Я летала вокруг света, чтобы встретиться с человеком всего на два часа. А теперь я больше не могу даже покупать билет, поскольку после всего этого у меня больше нет денег».

 

С.: Как видеть скуку?

 

К.: Как только ты существуешь, тебе в любом случае всегда скучно. Существование – это скука, момент за моментом.

 

С.: Природа – это не скука.

 

К.: Природа не знает Природы. В Природе нет никого, кто мог бы скучать. На как только есть кто‑то, ему скучно. Бог, знающий самого Себя, Ему становится скучно с самим Собой. И посредством Своей собственной скуки Он создает все это. Посмотри! Все развлечение, так что Бог не скучает. Это все о скуке Бога. А теперь Он жалуется, что это недостаточно развлекает. «Теперь Я хочу идти домой. Мне больше не нравится фильм». Тогда Он становится искателем. «Теперь Мне надоел Мой собственный фильм. Теперь Я медитирую. Теперь Я иду внутрь. Потому что Мне надоел этот фильм, он больше Меня не развлекает. Я знаю все. Это все не важно. Теперь Я иду домой. Теперь Я становлюсь духовным. Теперь Я иду в ашрамы».

В начале все: «Ах!» Как ребенок: «Чудесно!» А потом наступает момент, когда Ты начинаешь скучать. И тогда Ты думаешь, что в жизни должно быть что‑то большее, чем это. Тогда Ты можешь становиться духовным.

 

С.: Ашрам – это было чудесно. Все. Это было как прекрасный кружок. Но потом все завесы падали.

 

К.: Спустя короткое время даже это становится скучным. И тогда приходит следующее. Ничто не удерживает. Быть может, Ты идешь к бхаджанам и годами повторяешь и распеваешь святые песнопения. И будет момент, когда это кончается. Когда Ты думаешь: «Только не опять. Дерьмо. Еще один бхаджан. Еще одно святое песнопение. Я лучше пойду к Шакире». Может быть, в Шакире больше Шакти, чем в Шиве‑Шанти‑тра‑ля‑ля. Кто знает?

 

С.: Когда я в обычной жизни…

 

К.: Какой жизни?

 

С.: В повседневной жизни…

 

К.: Какой повседневной жизни?

 

С.: Ладно, когда я там…

 

К.: Когда ты мертв? Что происходит, когда ты мертв? Я бы назвал это повседневной смертью. Так что когда я в моей повседневной смерти вылезаю из постели, я начинаю свою повседневную смерть. Смерть происходит.

 

С.: Так что посреди этого…

 

К.: Посреди бытия мертвым. Порой я чувствую себя более или менее мертвым.

 

С.: Посреди этого все так преходяще.

 

К.: Это называется смертью.

 

С.: Это очень напряженно.

 

К.: Это очень напряженно – непостоянство.

 

С.: И я тоже преходяща.

 

К.: Представь себе! Смерть преходяща. Так что ты хочешь сказать?

 

С.: Я пытаюсь вам кое‑что сказать, но это нелегко… К.: Нет? Когда ты мертв, это нелегко.

 

С.: Это очень парализует.

 

К.: Это то, что я говорил, тебе становится скучно, и тогда ты парализован. И ты больше не знаешь, что делать.

 

С.: Мне становится скучно? Ты думаешь, это от скуки.

 

К.: Смерть скучна.

 

С.: Так что с этим делать?

 

К.: Я не знаю, что делать со смертью. Просто позволяй быть мертвым тому, что может быть мертвым. Смерть мертва. То, чем ты являешься, никогда не нуждается в развлечении. Но если ты хочешь развлекаться смертью, то ты мертв. Смертельная смерть. Сколько раз я должен это говорить? Ты лучше наслаждайся бытием Тем, чему никогда не нужно ничем наслаждаться. И это твоя Природа. Но как только Ты – кто‑то, кому нужно чем‑то наслаждаться в повседневной жизни, тогда повседневная жизнь становится повседневной смертью. Зомби пытается развлекать себя в переживании смерти. Мертвый, мертвый, мертвый. Возвращайся к самадхи, и тогда мы снова поговорим.

 

С.: Даже после самадхи ты тот же самый, так какая польза?

 

К.: Но если это самадхи, если ты не знаешь никакого самадхи, которое может давать тебе особое переживание, тогда это называется естественным состоянием. И это – Природа самадхи. Но то, что знает самадхи, – это не самадхи.

 

С.: Ты знаешь это по памяти.

 

К.: То самадхи, которое ты можешь знать по памяти, – не самадхи. Это просто особое переживание смерти. Самадхи – это естественное состояние Того, чем ты являешься, и Самадхи не знает никакой Природы Самадхи. А то, что можно называть самадхи и знать как самадхи, – фальшивка.

 

С.: Ладно. Значит, это мне не нужно.

 

К.: Какие‑нибудь другие вопросы о самадхи или повседневной смерти?

 

С.: На самом деле в наших повседневных разговорах мы так много говорим «получай удовольствие».

 

К.: «Будь счастлив». Удивительно, но каждый, кто предлагает тебе быть счастливым, делает тебя несчастным.

 

С.: Это создает множество мыслей, которые заставляют тебя страдать.

 

К.: Ты прав. Идея счастья, безусловно, делает Тебя несчастным. Идея реального делает Тебя нереальным.

Идея свободы делает Тебя пленником этой идеи. Все, что Ты создаешь в качестве символов, делает Тебя рабом. И что это за бремя, что Ты должен быть счастливым? И кому, к черту, нужно быть счастливым, чтобы быть Тем, что он есть? В любом случае, кому нужно это чертово счастье? И все говорят об этом: «Ты счастлив?» И каждый хочет услышать: «Не очень». «Я тоже». Это всегда вопрос «Как поживаешь?» Скоро ты приучаешься отвечать: «Не очень», и тогда они довольны. Если ты говоришь: «Я по‑настоящему счастлив», они изо всех сил стараются сделать тебя несчастным. Всякий пинает тебя и старается доказать, что ты не можешь быть счастливым. «Рядом со мной ты не можешь быть счастливым».

 

С.: Фантом, который хочет избавиться…

 

К.: От веселья?

 

С.: Избавиться от страдания. Он не в силах избавиться. Но он все равно пытается.

 

К.: Веселый простак становится грустным простаком. И как грустный простак, он ищет выход. Сначала он начинает как веселый простак. И тогда это вполне весело. Но потом он становится грустным, поскольку ему становится скучно. И тогда он становится грустным простаком. И тогда он делает грустный рассказ (sad‑ana). Садхану. Потому что он хочет вернуться к ананде[47].

 

С.: И тогда они оба грустные. Том и Анна.

 

К.: Тогда они женятся и потом будут вечно несчастными. Поэтому я предлагаю тебе делать счастливую ану. Мне нравится счастливая ана.

 

С.: Вы говорите, что нет никакого моста между фантомом, который не может найти выход, и Тем, что является фантомом, но не нуждается в том, чтобы найти выход. Между ними нет никакого моста, верно?

 

К.: Фантому постоянно нужно находить выход из чего‑то. Но это иллюзорное переживание. Это феноменальное переживание того, кто не существует. И кто постоянно испытывает побуждение или страстное желание избавиться от этого. Поскольку в любой момент, когда ты существуешь, ты являешься относительным существованием, а относительное существование всегда недостаточно хорошо. Так что в том относительном существовании тебе всегда недостает Того, чем ты являешься. В любой момент «твоего» существования «тебе» недостает Того, что является твоей природой.

 

С.: Так что это все равно что говорить – это в любом случае то, что есть, это то, что не может не быть?

 

К.: Нет, То, чем ты не можешь не быть, никогда не тоскует по самому Себе. А тому, чем ты себя воображаешь, всегда будет недоставать самого Себя. И нет никакого моста. Поэтому нереальному всегда будет недоставать Реального, а Реальному не может недоставать Реального, потому что Реальное даже не знает никакого Реального. Так что Тому, что даже не знает Реального, никогда не будет недоставать Реального. А то, что знает реальное, уже нереально, поскольку только в нереальном есть кто‑то, у кого есть идея реального. Только в нереальном есть тоска по Реальному. Поскольку Реальное, которое всегда реально, никогда не тоскует по Реальному, так как нет никакой идеи реального или нереального. И между ними нет никакого моста.

Нереальное всегда будет нереальным. А Реальное – Реальным. Но Реальному не нужно становиться Реальным, а нереальное всегда хочет стать реальным. Такова природа нереального. Поскольку быть нереальным невыносимо. Поэтому сознание пытается знать сознание, поскольку сознание уже нереально. Выхода нет.

Это очень легко. Реальное легко, поскольку нет ничего легче, чем быть Тем, что ты есть. Но абсолютно невозможно становиться Тем. Как только ты пытаешься становиться Тем, ты – тот, кто это утратил. Поскольку ты только подтверждаешь, что есть тот, кому нужно быть реальным. Тот, кому нужно быть реальным, никогда не будет реальным.

Сомнительное существование всегда из‑за сомнительного существования будет сомневаться в себе и, сомневаясь в себе, пытаться избавиться от сомнения. И, пытаясь избавиться от сомнения, будет пытаться стать реальным или знающим, чем оно является. Поскольку То, чем оно было бы, не было бы сомнительным. Но, пытаясь становиться, это всегда будет сомнительной попыткой. Это продолжается и продолжается. Никогда не кончающаяся история.

Это все равно как Шива создает собственный кукольный домик и, играя с куклами, Он сам становится куклой. А потом, пытаясь не быть куклой, Он остается куклой. И такова природа Шивы, становящегося дживой. Играя с самим Собой. Создавая образы самого Себя, и спустя короткое время Он верит в Свой собственный образ. Так что Он даже не может винить кого‑то еще. Он достаточно глуп, чтобы играть с самим Собой. А потом невозможно пытаться выйти из игры, потому что она Ему наскучила. Поскольку Он никогда не был в игре.

Эта ловушка такая абсолютная. Ловушка, что Ты влюбляешься в самого Себя. Ты становишься любящим и Ты создаешь своего возлюбленного. А потом Ты играешь со своим возлюбленным, со своим возлюбленным «я», со своей возлюбленной самостью. Тогда есть «я», я сам и Я, и Ты играешь с этим. И спустя какое‑то время забываешь, что это только игра, что Ты создал игру, что это просто энергичный танец с самим Собой. И тогда он становится реальным. И тогда это становится скучным, поскольку в действительности это фальшивая реальность. Так как Ты это видишь, она Тебя не удовлетворяет. И тогда Ты хочешь избавиться от нее, но как только Ты пытаешься от нее избавиться, Ты подтверждаешь, что в ней кто‑то есть. И потом пытаешься из нее выбраться, это никогда не кончается. Никогда не кончающаяся история сознания, пытающегося избавиться от сознания. Фантастика. Игра пытается избавиться от игры. Шива пытается стать Шивой. И это невозможно. Самость никогда не станет Самостью. Ни в каком относительном существовании. Но Она пытается, и пытается, и пытается. Так что исследование никогда не прекратится. Поскольку в любой момент, когда ты не являешься Тем, что ты есть, ты от этого страдаешь. Есть «я» в страдании тоски по тому, чем оно является. Но чем больше «я» хочет становиться тем, что не является «я», оно подтверждает, что есть «я», которому нужно, чтобы «я» не было. Это такая совершенная ловушка. Столь абсолютно совершенная ловушка. И Ты не можешь избежать снова и снова попадать в эту ловушку. Поскольку Ты – ловец, ловля и то, что ловится. Поэтому Ты не можешь не влюбляться в Себя снова, и снова, и снова. И во всем этом снова и снова нечего получать или терять. И снова, и снова, и снова это не делает Тебя больше или меньше, как бы это ни было. Ты не больше и не меньше являешься Тем. И нет никакого выхода. И Ты не можешь отделаться от того, что ты есть. И, осознавая Себя, ты снова, и снова, и снова влюбляешься в Себя без всякого перерыва. Каждый момент – это еще одна влюбленность в следующий. Этот любовный роман с самим Собой – никогда не кончающаяся история. Потому что в этом любовном романе Ты реализуешь самого Себя. Ты навсегда пропал. Это называется покоем. И в этом нет никакой надежды, что Ты когда‑нибудь сможешь избавиться от самого Себя. Выхода нет. Так что успокойся.

 

С.: Мы живем жизнью одних лишь понятий.

 

К.: Ты переживаешь Себя во всех возможных понятиях. Но То, что переживает Себя во всех понятиях, никогда нельзя переживать. И ты прав, ты можешь переживать себя только в понятиях. Поскольку То, что переживает себя во всех возможных понятиях, никогда не может переживаться. Но ты не можешь это остановить.

 

С.: Ты не можешь это остановить, но это не должно делать тебя несчастным.

 

К.: Как можно страдать в отношении самого Себя? Вот в чем вопрос. Только идея, что есть другие, что ты и то, что ты переживаешь, различны, что ты – любящий, который отличается от возлюбленного, – вот в чем страдание. Но будучи Тем, что ты есть, которое есть страдающий, страдание и то, о чем он может страдать, любящий, любовь и возлюбленный, – где же тут страдание? Просто быть Тем, чем ты не можешь не быть, это абсолютный конец всякой идеи двух. А когда нет двух, как Ты можешь страдать о Себе? Страдание есть только потому, что ты надеешься, что это все однажды кончится. Это страдание. Что ты можешь себя уничтожить чем‑то, что ты делаешь. Что ты конечен. Что у тебя есть счастливый конец. Особая идея, что будет счастливый конец. Из‑за этого ты страдаешь. Даже идея конца – это страдание. Страдалец начинается с идеи начала. А идея конца делает начало реальным. Если есть реальность начала, то есть реальность конца, и это уже страдание. Так что идея счастливого конца подтверждает, что было начало. А там, где есть начало, есть страдание. Фантастика. Что за ловушка. Эта проклятая идея просветления. Счастливый конец. И то переживание, что ты будешь счастливым всегда и вечно. Ха‑ха‑ха.

Это невероятно. Идея счастья, особенно счастливого конца, создает все несчастливые начала. Все то проклятое страдание. Все, что проклято, все, что имеет кровь в своем чем бы то ни было, – это чертово страдание[48]. Но, несомненно, не жизнь. Потому что жизни не нужна никакая кровь, чтобы быть жизнью. А то, чему нужна кровь, чтобы быть живым, – это чертово страдание. Так что теперь оно у тебя есть. Твое драгоценное тело. Экхарт Толле называет это «телом боли». Ты платишь каждый день. Это доходное тело.

 

С.: Тело боли – это хорошая тема для фантома. Это действительно работает. Это удачная тема.

 

К.: Да, старание избежать боли. Медитация подобна болеутоляющей пилюле. Ты закрываешь глаза, и «меня здесь нет, меня здесь нет». «У меня нет тела, у меня нет тела». Или «я вхожу в боль, я вхожу в боль». «Никакой боли нет, никакой боли нет». «Я не обращаю внимания, я не обращаю внимания». «Боли нет, боли нет, боли нет». Все это делали! Я обращаюсь только к специалистам. Они здесь все специалисты.

 

С.: Наблюдать боль.

 

К.: Наблюдать боль. «Пусть боль проходит». «Оставайся свидетелем». «Будь экраном, а не проекциями». «Экран не может страдать о проекциях». «Поэтому будь свидетелем, а не тем, что можно свидетельствовать». Все эти фантастические техники и концепции. Вы пробовали их все. И посмотрите, где вы! Слушая этого парня! Ха‑ха‑ха. Посмотрите, с кем я говорю! Все специалисты.

 

С.: Мы все в клубе.

 

К.: Мы все встречаемся в клубе культа трудного. Очень легко вступать в этот клуб. Очень легко быть трудным. Трудное всегда есть. Для этого не нужно работать. Невозможно быть легким. Но трудно не пытаться.

 

С.: Теперь я больше не верю в просветление, и я не знаю, чего я должен хотеть! Вы его просто уничтожили.

 

К.: Это то, за чем вы сюда приходите, чтобы бросить эту проклятую идею просветления. Поскольку кому нужно быть просветленным?

 

С.: Но теперь мне нечего делать.

 

К.: Вот видите, теперь ей нечего делать. Теперь она жалуется! «Что я теперь буду делать? Скажите мне». Поскольку просветление – это всегда как хорошее развлекательное шоу.

Вы можете сидеть в Тируваннамалае, пить чай и говорить со своим соседом о просветлении, о хороших учителях и плохих учителях, и куда вы ездили, и что есть истина, и Рамана то‑то, и Рамана говорил… Только потому, что у вас есть эта идея просветления. А теперь вы думаете, что даже не можете там сидеть? Быть может, вы все еще можете там сидеть. Представьте себе!

 

С.: Мне не интересно.

 

К.: Но это все еще слишком много интереса – «Мне не интересно».

 

С.: Вы говорили, что есть некоторые люди, которые медитируют годами, и смотрите, куда это вас приводит, вы все еще здесь. Но люди слушают это много лет, и они все еще здесь. Так в чем была бы разница?

 

К.: Разницы нет. Это то, на что я указывал.

 

С.: Так что нет абсолютно никакой разницы?

 

К.: Что бы ты ни делал или не делал, медитируешь ты или не медитируешь, если даже ты сидишь здесь тысячу лет, это не имеет никакого значения для Того, чем ты являешься. Вам все равно приходится здесь сидеть.

 

С.: Так что не имеет значения, сидишь ли ты здесь или дома?

 

К.: Нет, ты не можешь. Когда ты сидишь здесь, ты сидишь здесь и не можешь сидеть там.

 

С.: Или ты сидишь там.

 

К.: Тогда иди. И пробуй. Где бы ты ни был, Ты есть. Тогда просто будь где ты есть.

 

С.: И между тем и другим нет никакой разницы?

 

К.: Разница есть, но она не имеет значения. Поэтому есть разница, сидишь ли ты здесь или не сидишь, медитируешь или не медитируешь. Но она не имеет значения. Вот и все. И если тебе все равно приходится здесь сидеть, ты лучше получай от этого удовольствие, если это в любом случае не имеет никакого значения. Это вполне безмятежно. Ты пришел сюда, думая, что это, возможно, имеет значение. Но потом ты здесь сидишь и, возможно, видишь, что это не имеет значения. Но даже это не имеет значения. Так что делать?

 

С.: Все наши священные писания говорят, что следует идти за пределы слов. Слова – это только инструмент для передачи.

 

К.: Ты должен быть, несмотря на слова. Поскольку Ты уже есть, несмотря на слова. Так что Ты можешь наслаждаться пустотой слов, поскольку слова не могут ничего давать или отнимать от Того, чем ты являешься. В этом развлечение или забава со словами. Они такие пустые потому, что не могут Тебя изменять. Они не могут ничего давать, они не могут ничего отнимать. Они есть просто для развлечения или забавы. Называй это как угодно. Пустота слов, то, что они ничего не могут с Тобой делать, – в этом красота слов. И это выходит за пределы слов, поскольку выход за их пределы – это не ожидание от слов чего бы то ни было. И вот почему это – медитация слов, само говорение является медитацией. Потому что в этом говорении нет никакого ожидания или намерения что‑то из него получать. Поэтому все присутствие «Я есть» – Я‑естьность – это все развлечение. Нет никакого ожидания и никакого намерения, что посредством чего бы то ни было происходящего, понимания или непонимания, Ты можешь становиться больше или меньше, чем Ты есть. И это – природа медитации. Но сколько бы ты ни сидел для специальной медитации, ожидая что‑то из этого получить, это, несомненно, не медитация. Это работа. Работа ради выгоды. Старание получить безмятежный ум – это работа ради безмятежного ума. И я не называю это медитацией. Это становится личной медитацией с намерением. И тогда ты – тяжко трудящееся «я». И тогда ты хочешь что‑то от этого получить.

 

С.: Меди‑напряжение!

 

К.: Да. Доктор мед. Медицина.

 

С.: Вы говорили, что медитация – это деяние. Это не так.

 

К.: Когда есть кто‑то, ожидающий чего‑то от медитации.

 

С.: Не ожидающий чего‑то от этого.

 

К.: Но я тебе говорю, тот, кто сидит по два часа в день и пытается медитировать, чтобы успокаивать ум, кое‑чего ожидает от этого.

 

С.: Но тогда это неправильная медитация.

 

К.: Всегда, когда есть медитирующий, это неправильно.

 

С.: Нет, поскольку тогда есть эго…

 

К.: Нет, никакого «тогда» нет. Медитирующий означает неправильность, ложь!

 

С.: Так что я здесь тоже ложный.

 

К.: Если бы Я говорил с кем‑то сидящим здесь, и у Меня было бы намерение учить «тебя» чему‑то, или чтобы «ты» чему‑то учился, это было бы неправильно. Но Я просто забиваю Тебя словами и не ожидаю, чтобы что‑нибудь случилось.

 

С.: Тщетно.

 

К.: Ты понимаешь. Вот почему я заговариваю тебя до смерти. Поэтому меня не интересует, чтобы ты здесь нечто получал. Или что‑то уносил с собой, когда уходишь.

 

С.: Потому что получение было бы на уровне фантома.

 

К.: То, чем ты можешь обладать, – дерьмо. Ты можешь обладать только дерьмом. Пониманием нельзя обладать. Понимание – твоя Природа. Поэтому ты не можешь брать его с собой. Ты не можешь его иметь. И ты не можешь его повторять. Так что я говорю с тем, кто является обладателем, я могу заговаривать до смерти, и тогда есть Понимание по Природе. Но это не то понимание, на которое ты можешь претендовать, которое является «твоим». Это просто То, чем ты являешься, которое есть само Существование. Так что нет нужды его брать, или иметь, или сохранять. Но как только ты выходишь (отсюда), ты снова хочешь его иметь. Поскольку ты стараешься вспомнить «что там происходило». И тогда ты снова вернулся к тому владению. Неизбежно. Поэтому я стараюсь на какое‑то время заговаривать тебя до смерти. И тогда есть это пресловутое отсутствие. А потом «ты» возвращаешься, а потом возвращаешься в бизнес. Потому что как только ты хочешь кому‑то рассказать, что здесь происходило, и хочешь вспомнить, тогда ты в беде. Тогда ты делаешь это понятием. Тогда ты делаешь это учением. И тогда из живых слов получаются мертвые слова.

 

С.: Тот, кто осознает «Я – фантом», пребывает в неведении?

 

К.: Если Ты осознаешь‑реализуешь самого Себя, если Ты переживаешь самого Себя, то Ты переживаешь Себя в абсолютном неведении. А если Ты не переживаешь самого Себя, то Ты переживаешь Себя в абсолютном Знании, Которое – отсутствие всякого присутствия кого бы то ни было, кто знает или не знает, существует он или не существует. Но как только Ты переживаешь Себя как существование, Ты переживаешь Себя в неведении.

 

С.: Но тот, кто думает: «Я понял фантома»?

 

К.: Это Абсолютное, становящееся относительным в относительном понимании. Поэтому заявляя, что ты понял, ты становишься относительно глупым. А быть относительно глупым обидно, это страдание. Но быть абсолютно глупым, кого это волнует? Обидно только бытие относительным, относительное знание или относительная глупость, относительное неведение. Относительное к чему‑то другому. Но быть абсолютно глупым, абсолютно несведущим, это весело.

 

С.: Потому что нет никого?

 

К.: Нет никого, кто мог бы страдать из‑за чего бы то ни было. Но в относительном всегда есть обладатель, который отличается от чего‑то еще. И ты страдаешь от этого различия, от бытия относительным к чему‑то другому.

 

С.: Ты не можешь не быть относительным.

 

К.: Нет, ты не можешь не переживать себя относительным, но посредством переживания себя как относительного Ты не становишься относительным. Ты по‑прежнему абсолютен. Но в любой момент, когда Ты относителен и относительное – это твоя истинная реальность, Ты становишься этим маленьким дживой. А джива тоскует по Шиве. И «я» тоскует по Тому, что оно есть. Это песня «я». «Я» поет: «Бедный я, бедный я, бедный я». Это песня тоски. Это как когда ты поешь бхаджаны и песнопения, «я» поет, как будто ты идешь через темный лес. И тогда ты скандируешь и поешь вместе с людьми, поскольку боишься быть один. Ты поешь вместе так, что больше не боишься. Так что Ты делаешь Себя относительным и маленьким, поскольку тебе приходится преодолевать некоторый страх посредством пения Богу или прославления Господа или чего‑то. Это делает Тебя маленьким.

 

С.: Это Существование – то, что называют Богом? Что такое Бог? Само Существование?

 

К.: Бог – это идея. Как только ты произносишь «Бог», Бог становится идеей. Как только ты произносишь «Существование», Существование – это идея. Как только ты говоришь «Реальность», Реальность становится идеей. Все, что ты произносишь – идеи. Ложное. Но попробуй этого не делать. Все ложно, произнесенное или непроизнесенное. Но чтобы могло быть произнесение или непроизнесение, должно быть непроизносимое, абсолютный Произносящий, То, что никогда не может произноситься, как То, что оно есть, должно быть То, чем ты являешься. Поэтому само произнесение глупо. Абсолютно глупо говорить о Том, чем ты являешься, или обсуждать Его. Это действительно отвратительно. Но не делать этого так же отвратительно, как это обсуждать.

Так что говори или не говори, это не делает Тебя больше или меньше, вот и все. Говорение глупо. Но ты не можешь ничего с этим поделать. Не говорить было бы лучше. Но для кого? Только если бы это имело значение. Так что почему бы не говорить то, что может быть сказано? Кого это волнует? Если в любом случае ничего не может ничего изменять. Что за проблема с проблемами?

 

С.: Теория относительности Эйнштейна.

 

К.: Эйнштейн. Он верил, что Бог не играет в кости, что был план. Поэтому он думал, что есть кто‑то, кто знает, что Он делает. И это было действительно глупо. Вообрази, что был бы Бог, знающий, что Он делает. Что это был бы за глупый Бог? Если бы Он знал, что Он делает, создавая весь этот кавардак!

 

С.: Бог не играет в случайные игры.

 

К.: По мне, это все игра в кости. Посмотрим, что выходит дальше. Как рулетка. У Бога нет никакого намерения. Если Бог есть. И нет никакого различения хорошего и плохого. Так что как у Него может быть чего‑то, или направление? У Бога нет направления. Или эрекции[49]. То, у чего может быть эрекция, – это уже относительный лингам.

 

С.: Никакого разума нет?

 

К.: Разум уже глуп. Разум глуп по природе. Разум! Даже слово «разум» глупо.

 

С.: Я имел в виду что Бог – это разумный замысел.

 

К.: Нет. Как он может быть разумным, создавая вот этого парня? Теперь действительно приходится в этом сомневаться. Каждое утро, глядя в зеркало, ты знаешь, что Бог глуп. Как Он мог создать такое? Это невозможно. Не намеренно. Если Он ничего не может с этим сделать, ладно, простим. Но если бы у Него был разум – будь осторожен.

 

С.: Что это такое – эти «я», я сам и Я?

 

К.: Ты всегда перемещаешься между этими тремя уровнями. Весь день Ты переключаешься между «я», я сам и Я. Когда есть «я», это вроде расстройства, беспорядка. Когда есть «я сам», это просто как пространство, Дух. А когда есть Я, то есть только свидетель. Ничего не происходит. И каждый день Ты в большей или меньшей степени перемещаешься между этими точками отсчета. И если ты более чем на 5, 6 или 8 процентов находишься в «я», то ты уже кончаешь в сумасшедшем доме. Тело не может этого выдерживать, и ты погибнешь. Тебе нужно уравновешивать его в этой психологической драме. Так что если бы ты естественным образом не переключался каждый день, переходя к «я сам», к Я‑естьности, а потом даже большую часть времени к Я, просто будучи там, даже не зная, что ты там, ты бы даже не мог этого выдержать. Тело было бы просто полностью больным. И если люди намного больше пребывают в этом «я» и в этом расстройстве, тело естественно проявляется в болезнях. Посмотри на психиатрические больницы, там все эти сумасшедшие люди, которые просто временно разрушают свои «я». Они утрачивают свои «я», утрачивают свою личность. И тогда врачи, которые там работают, стараются снова приводить их в порядок. Возвращая их и говоря, и говоря, и говоря, пока «я» не возвращается. Фантастика. И все лекарства.

 

С.: Тогда у врача это получается.

 

К.: Врач получает деньги, да. Врачу, несомненно, самому нужен врач. Врач – часть пациентов. Абсолютно.

 

С.: Когда что‑то вроде того, что происходило с Раманой, случается в западном обществе…

 

К.: Что‑то, происходившее с Раманой?

 

С.: Да.

 

К.: Ты заходишь слишком далеко.

 

С.: Как мне сказать…

 

К.: Ты имеешь в виду, когда человек, вроде Раманы, сидящий 15 лет в пещере, и его едят черви – возможно, они бы просто надели на него смирительную рубашку и посадили в сумасшедший дом?

 

С.: Да.

 

К.: А в Тируваннамалае они создают вокруг него ашрам.

 

С.: Да. Как будто это не может случаться в западном обществе.

 

К.: Нет, это может случаться. Франциск Ассизский был полностью безумным, а потом он стал самым святым человеком в Италии. Это может случаться и на Западе. Но между помещением кого‑то в сумасшедший дом и превращением его в святого очень тонкая граница. Книги Ватикана полны людей, которые сходили с ума от Бога. И входили в божественное безумие. Это традиция западного мира, как и в Индии. Разница невелика.

 

С.: Но я думаю, есть какая‑то разница между теми, кто действительно сходил с ума и теми, кто действительно понимал.

 

К.: Рамана сошел с ума. Безумная мудрость. Это – Знание. Знание – это безумная мудрость, в нем нет никакой структуры.

 

С.: Но есть разница. Я не имею в виду – в нем. Между Раманой и Франциском Ассизским и кем‑то, у кого психотические переживания.

 

К.: Вроде тебя?

 

С.: Нет, не вроде меня.

 

К.: Ты говорил о событиях блаженства. Это все психотическое. Все твои переживания самадхи – психотические. Даже сидение здесь сейчас является психотическим.

Верить, что у Тебя есть тело, – это психоз. Ты – в сумасшедшем доме! А где же ты еще, как думаешь? Все это психотическое. Верить, что Ты родился. Что есть более психотическое? Это безумная идея – верить, что Ты родился! И это делает Тебя частью этого сумасшедшего дома, заключенным безумных идей. Так с кем ты говоришь? Как ты думаешь, кто ты? Ты считаешь себя нормальной?

 

С.: Да. Нет.

 

К.: Ты здесь в хорошей компании.

 

С.: В самом деле?

 

К.: Безумие – твое поприще. Это все безумно. Даже просыпаться утром – безумие. И иметь переживание тела – это психотическое переживание. Должна быть психика, душа. Атман – это основная душа, переживающий, который переживает самого себя как что‑то, и это уже психотическое. Когда Бог знает самого Себя, Он создает Свой собственный сумасшедший дом. Вся Вселенная – сумасшедший дом. Политики – это самые худшие случаи. А врачи – самые больные.

 

С.: Рамана не был психотиком.

 

К.: Конечно, он был психотиком. Он называл это: «Я переживаю болезнь». Это психотическое переживание обладания телом.

 

С.: Но…

 

К.: Нет никакого «но». Почему ты повторяешь его, не зная, что он говорил?

 

С.: Я не повторяю его, я говорю сама.

 

К.: Ты не говоришь сама. Ты делаешь чертова Раману особенным, вот и все. Ты делаешь его бананом.

 

С.: Его?

 

К.: Да. Ты делаешь Раману бананом для обезьяньего ума, который думает, что Рамана был лучше, чем кто‑то другой.

 

С.: Я так не думаю.

 

К.: Ты просто это делала. Ты говорила, что в случае Раманы это было иначе.

 

С.: Нет. Потому что вы постоянно меня обрываете до того, как я закончу фразу.

 

К.: Вообрази, я бы тебя не обрывал! Мы бы сидели здесь вечно. С самой первой ночи она произносит речи!

 

С.: То, что на Западе…

 

К.: Почему ты всегда проводишь эти различия между Западом и Востоком и тра‑ля‑ля? Потому что ты где‑то это читала и теперь повторяешь, вот и все.

 

С.: Вы так думаете?

 

К.: Конечно, Может быть, я даже могу сказать тебе, в какой книге и на какой странице. Возможно, я тоже ее читал. Каждый это где‑то читает и потом повторяет, а кто‑то это снова записывает – Запад такой‑то, а Восток – такой‑то, и бла‑бла‑бла. О Господи! А потом: «Я лучше поеду на Восток, потому что на Западе мне не нравится…» Фантастика! Еще какие‑то вопросы о Западе и Востоке?

 

С.: Вы говорили, что думать, будто у тебя есть тело, – это психотично.

 

К.: Да.

 

С.: Так что вы полностью отрицаете тело?

 

К.: Нет. Но у меня нет тела.

 

С.: Но если теперь вас собьет автобус…

 

К.: У меня есть переживание тела. Но это не мое тело.

С.: Тогда чье же оно?

 

К.: Я не знаю. Сознания или чего‑то там. Почему Меня должно беспокоить, чье это тело? Оно ко Мне пришло и однажды уйдет. Так как насчет этого тела? Оно Мне не принадлежит.

 

С.: Так что вы не привязываетесь к телу но вы не отрицаете тело?

 

К.: Я ни привязываюсь, ни не привязываюсь. Это просто преходящее переживание. Поэтому это не То, чем я являюсь. В этом нет никакого владения. Это так же, как солнце встает, солнце садится, и я не заявляю, что солнце – мое. Это не мое солнце.

 

С.: Но вы все равно заботитесь о теле. Вы его кормите…

 

К.: Я его не кормлю. Оно само о себе заботится. Я хочу оставаться в постели, а мое тело хочет идти в туалет, и оно всегда побеждает. Это не я. Я хочу оставаться в постели. Так кто правит? И кто заботится? Заботится тело. Так пусть тело заботится. Оно лучше знает, что делать с этим телом. Почему я должен о нем заботиться?

 

С.: Предположим, у меня больное сердце, мне нужно гулять.

 

К.: У тебя больное сердце?

 

С.: Нет, не у меня. Предположим, кто‑то еще должен гулять по соображениям здоровья?

 

К.: Почему я должен беспокоиться о ком‑то еще?

 

С.: Я не говорю, что вы должны беспокоиться. Я задаю вопрос.

 

К.: Ты не задаешь вопрос. Ты хочешь делать из меня опекуна. Чтобы меня беспокоило, беспокоится кто‑то или не беспокоится. Должно ли меня беспокоить, все равно тебе или не все равно?

 

С.: Нет, но поскольку вы говорили, что тело…

 

К.: Я только сказал, что это преходящее переживание. Оно пришло, однажды его не будет. Но оно не делает Тебя больше или меньше. Так что пока оно есть, оно есть. Это никого не беспокоит.

 

С.: Но вы его не отрицаете?

 

К.: Нет, безусловно нет. Когда оно есть, оно есть. Но оно не делает Меня больше или меньше. Когда оно есть, хорошо, когда его нет, это тоже нормально. Почему я должен отрицать то, чего нет? Сперва мне нужно находить тело, чтобы говорить, что его нет. А когда я нахожу тело, то уже слишком поздно. И я не торгуюсь с моим телом. Поскольку знаю, что тело выигрывает.

 

С.: Так что вы не можете заботиться о теле?

 

К.: Тело само о себе заботится. В теле есть гораздо больше знания, чем когда‑либо могло бы быть у меня.

Если ты просто не вмешиваешься, все хорошо. Как только ты вмешиваешься, ты болен. Поскольку тогда ты всегда находишь что‑то неправильное. Поскольку твои уши слишком длинные, или твой нос слишком широкий, или это слишком коротко – как только ты на это смотришь, ты находишь что‑то неправильное. Тогда тебе нужна косметика или приходится бриться, тогда ты действительно должен работать. Но ты ничего не можешь с этим поделать. Как только ты смотришь в зеркало, ты что‑нибудь делаешь. Естественным образом. Строишь гримасы. Ты с этим играешь. Это как кукла, с которой ты некоторое время играешь. И куклы однажды не будет. Так что наслаждайся игрой, но не жди, что отсутствие тела делает Тебя отсутствующим. Ты есть в присутствии и Ты есть в отсутствие этого тела. Ты есть в присутствии и в отсутствие Вселенной. Так зачем Тебе интересоваться, как это так? Ты какое‑то время играешь с этим, а потом игра кончается, а потом игра продолжается по‑другому. Так что все это не столь важно. Вот почему когда у Раманы был рак: ладно. У тела рак, так что? Делать что‑то или не делать. Так что пусть врачи делают то, что они делают или не делают. Но ты не можешь решать, случается это или не случается, беспокоит это тебя или нет.

 

С.: Что происходит, когда тело умирает?

 

К.: Как я говорил, сперва тебе нужно найти тело, чтобы тело могло умереть. Если спросить физиков, они говорят – а где тело? Это просто скопление энергии, проявляющееся как тело. Но ты не можешь находить тело. Ты находишь только энергоинформационную систему, которую называешь телом. Но как она может умирать? Разве она когда‑то появлялась? Энергия воспринимает информацию, и тогда информация становится чем‑то еще. Но энергия не приходит и не уходит. Так что приходит, что уходит? Энергия, всегда принимающая другую форму. Однако то, что является формой, всегда преходяще. Но То, что принимает форму, показывая себя, никогда не будет известно и никогда не будет показывать себя как То, чем оно является. Оно всегда показывает себя в чем‑то другом. Но Оно никогда не будет показывать себя как То, что оно есть. Поэтому Оно всегда будет разным, но разве это имеет значение? Нет. Тело или не тело. Кто угодно. Ладно, мои дорогие тела.

 

Все это – Себялюбие

 

Бомбей 28.02.2011

 

С.: Вы однажды сказали, что Самость – это бездна. Что «я» страшится бездны. Не могли бы вы сказать об этом что‑нибудь еще.

 

К.: Бездна – это просто отсутствие. Что ты больше не можешь находить, за что ухватиться. У тебя нет никакой основы. Эту безосновность ты называешь бездной. А без основы «я» не может существовать. Так что в этой безосновности нет никакой основы для любого существования. Это и есть бездна.

 

С.: Поэтому «я» страшится бездны?

 

К.: Я знает, что без основы оно не может существовать. Поэтому оно всегда создает точку отсчета, основу. Иначе оно не может находить себе места. Оно всегда должно где‑то приземляться. Это значит искать основу. Быть устойчивым. В чем‑то укорененным. Вот почему, будучи укорененным, ты основываешься на той идее осознавания. Эта первоначальная мысль «Я», ты основываешься на осознавании. А без осознавания это было бы слишком. Вот почему многие учителя останавливаются на осознавании. Потому что это все еще вполне безопасно. Но бездна подобна абсолютному отсутствию всякого присутствия любой идеи.

 

С.: Так что в осознавании все еще есть «Я»?

 

К.: Да, поскольку для любого переживания, даже переживания осознавания, нужен переживающий. Поэтому есть разница между Тобой и осознаванием. Даже если Ты считаешь Себя осознаванием, есть тот, кто считает себя осознаванием и делает себя отличным от чего‑то другого. Поэтому обладать осознаванием или считать себя осознаванием – это не разные вещи, поскольку для этого нужен тот, кто считает, что обладает осознаванием или является осознаванием. И это всегда на одного слишком много. Поэтому кто бы ни заявлял: «Я – невыбирающее осознавание», – ха‑ха‑ха! Даже называя это «невыбирающим осознаванием» он пытается делать его лучшим, чем что‑то другое. Вот почему так страшатся бездны.

 

С.: Многие учителя используют для представления Реальности аналогию зеркала и того, что отражается в зеркале.

 

К.: Это просто еще одно дерьмо осознавания. Что бы ты ни говорил, чем бы ты себя ни считал – дерьмо. Быть зеркалом или быть алмазом, чем угодно, что приходит тебе в голову, – это эзотерическое дерьмо. А любой учитель нуждается в методе и в каком‑то дерьмовом учении, а иначе не было бы никакого учителя. Поэтому, будучи учителем, он старается находить что‑то, к чему прислушиваются какие‑то люди. И тогда он делает это очень умным. Так что ты как будто имеешь дело с волшебной сказкой. И ты веришь чему угодно. «Да, я тоже, я тоже хочу быть зеркалом. Я хочу быть экраном, на котором пляшут все проекции, а я не испытываю никакого влияния. Я полностью отстранен от всего». Как часто мы это слышали. И сколько написано книг, где это утверждается. Я был даже удивлен, что в своей первой книге Нисаргадатта использовал эту аллегорию. Но позднее он говорил: кому это нужно? Это никому не нужно. Даже это – слишком много.

 

С.: Рамана тоже ее использовал, аллегорию экрана.

 

К.: Да, и потом все это повторяют. То, что он использовал: если ты просто тот экран, и он безличен, тогда в силу того, что нет никого, кто страшится бездны, тем самым бездна берет тебя просто как она есть. Так что это вроде трюка. Но я не верю в трюки. Я не вижу никого, кому нужно быть обманутым. Вот в чем моя проблема. Так что в этом смысле мне даже приходится говорить, что Рамана все еще думал, что должно быть нечто, чему нужно быть сжигаемым дотла. Уничтожение «я». Что? Какое «я»? И это должно уничтожаться. Чем? Помешивая своей палочкой осознавания в огне, пока палочка не сгорит. Звучит хорошо. Это можно популяризировать. Об этом можно писать книги. И каждый: «Теперь я должен это выяснять. Я должен совать мою палочку в огонь». Звучит хорошо. Так что, возможно, это работает, возможно, нет.

 

С.: Это еще один трюк.

 

К.: Все – трюк! Но несмотря на все трюки или не трюки, ты являешься Тем, что ты есть. И если это отбросит ту идею того, чем оно является, оно отбросит ее, несмотря на весь тот хитрый вздор. У меня нет трюков или не трюков. Открывать свой рот – это трюк. Но чего вы ждете?

 

С.: Как насчет аналогии океана и волн?

 

К.: Это величайшее дерьмо! Это – Ошо. Это шоу океана на берегу. Нет, все это бесполезно. Это просто как колыбельные для того, кому нужно засыпать. Это все как колыбельная: «Спи, деточка, спи. Это не так плохо. Просто занимайся самоисследованием, и будешь счастлив».

 

С.: Как насчет методов самосовершенствования?

 

К.: Тогда из этого выходит что‑то вроде тебя! Любому, кто это делает или уже делал, следует смотреть в зеркало.

 

С.: Вы проводите различие между осознаванием, вниманием и восприятием. И вы, кажется, предпочитаете восприятие и внимание осознаванию.

 

К.: Нет, я ничего не предпочитаю. Я говорил, что восприятие есть даже без того, чтобы кто‑нибудь воспринимал. Но покажи мне осознавание без бытия осознающим.

 

С.: Я не понимаю. Восприятие есть акт восприятия?

 

К.: Вот почему его называют «абсолютным Видящим». Пара‑Брахман, абсолютный Видящий, которого невозможно видеть. Но есть Восприятие. Его Природу можно называть Восприятием. Восприятию не нужно ничего воспринимать, чтобы быть Тем, что оно есть. Но осознавание должно осознавать, чтобы быть.

 

С.: Разве это не просто…

 

К.: Нет, это не семантика.

 

С.: …слова? Я просто вижу, что вы предпочитаете восприятие.

 

К.: Нет, это не я его предпочитаю, это просто Упанишады, вся традиция, что угодно – Видящий – это То, что ты есть. Абсолютный Видящий, который никогда не может видеть самого Себя. Даже Рамана называет это абсолютным Видящим. И что бы ни видел абсолютный Видящий, первое, что он видит, – самого себя как осознавание, становление осознающим. Первое переживание – осознавание. Поэтому до осознавания есть То, что есть. Как это ни называть. Пара‑Брахман, Видящий, некоторые называют это Восприятием. Восприятие с актом и без акта восприятия чего бы то ни было. Восприятие, переживающее присутствие, Восприятие, переживающее отсутствие. Но Восприятие непрерывно. Никогда не узнаешь, есть воспринимающий или нет. Кто‑то называет это абсолютным Воспринимающим, абсолютным Восприятием или чем угодно. Но главное то, что это абсолютно. Поскольку и в присутствии и в отсутствие чего угодно, что можно вообразить, оно является Тем, что оно есть.

 

С.: Я полагаю, поскольку это осознавание, то должно быть «осознавание чего‑то».

 

К.: Нет, ему не нужно «осознавание чего‑то», но ему нужно быть. Осознаванию нужно быть, чтобы быть. Должно быть переживание существования как осознавания. Но Тому, чем бы его ни называть, не нужно существовать, чтобы существовать. И в существовании, и в не‑существовании, Оно – То, что оно есть. Но все другое – фикция.

 

С.: Недавно я читал «Сорок стихов» Раманы, и я думаю, что в седьмом говорится «Осознавание и мир начинаются вместе».

 

К.: Когда То, что является Природой, становится осознающим, с этим осознаванием все уже есть.

 

С.: Хотя в комментарии это полностью спутано. В комментарии говорится, что именно осознавание постоянно…

 

К.: Комментарий – это как игра в футбол. Происходящее на футбольном поле – это одно, но то, что делает из этого комментарий, это полностью другая игра. Нет, не читайте комментарии. Всегда бывает жаль, что он не знал английского. Так что это уже переводят на английский. В случае Нисаргадатты – с маратхи. Тогда это всегда становится путаницей. Но почему нет? Это в любом случае путаница. Главное указание – знать Себя, как ты знаешь Себя в абсолютном отсутствии, что означает в глубоком глубоком сне. В абсолютном отсутствии всякого присутствия кого бы то ни было, кто есть или нет, Ты есть. И чтобы знать Себя как То, что абсолютно несмотря на все, что ты можешь вообразить, Ты не можешь не быть. Потому что даже в абсолютном отсутствии любого присутствия Ты – То, что ты есть. И в бытии Тем, что ты есть, никогда не было никакой проблемы и никогда не будет никакой проблемы ни в чем. Вот и все. Все остальное – семантика, или бла‑бла‑бла. Это указание всегда на То, что является твоей Природой, которая не зависит вообще ни от какого присутствия или отсутствия. Поэтому оно указывает на Абсолют, которым ты являешься. А остальное не может делать тебя этим. Ничто не может делать тебя этим. Это главное. Этого не делает никакое понимание, даже понимание этого. Ты – уже То. Так что посредством этого ничего не происходит. Посредством этого ты не можешь достигать То, чем ты являешься. Но понимать это, возможно, не так уж плохо.

 

С.: Да, но когда я вижу понимание или даже слово «знание», это…

 

К.: Знание – нет. Знание плохо. Понимание – это нечто другое. Понимание есть без кого бы то ни было, кто понимает. Потому что То, чем ты являешься, есть несмотря на того, кто понимает или не понимает. Оно уже предшествует тому, кто понимает или не понимает. Поэтому в том понимании естественно, что понимание автоматически погружается в То, чему никогда не нужно понимать. Так что это похоже на еще один трюк. Но это может действовать или не действовать. Ничто не действует. Вот почему Ты – ленивейший ублюдок, каковым Ты не можешь не быть. Поскольку Ты в любом случае никогда не работал. А то, что работает, никогда этого не добьется.

 

С.: Так что несмотря на то чем ты являешься…

 

К.: Нет. Ты есть несмотря на то, чем ты себя считаешь.

 

С.: Так что несмотря на все то, совершенствование происходит.

 

К.: Нет, не несмотря на то. То, чему нужно совершенствовать себя, чему приходится доказывать себя, – фантом. А фантому всегда нужно доказывать себя, свое сомнительное существование. И он всегда хочет совершенствоваться в этом доказательстве. Делать его более веским и обоснованным.

 

С.: Иметь преимущество.

 

К.: Не преимущество. Просто страх бездны. Страх «возможно, я есть, возможно, меня нет». Это сомнительное существование, которому всегда нужно улучшать или доказывать себя. Такова природа сознания. Сознание уже фантом и ему всегда нужно постоянно себя доказывать.

 

С.: И потому телесная работа, и эта работа, и та работа будут продолжаться. И это тоже не будет иметь значения.

 

К.: Это всегда имеет значение. Но для кого? Всегда есть разница. Даже если ты проходишь через все эти состояния и способы реализации Себя, это всегда будет различно. Но это не имеет никакого значения[50].

 

С.: Значит, это имеет значение для «я»?

 

К.: Нет, это всегда различие переживания. Но посредством различий переживаний Ты не становишься другим. Поэтому восприятие не становится другим из‑за того, как оно себя переживает. Или воспринимает. Потому что до того, как воспринимается воспринимающий, есть восприятие. Но ты всегда утверждаешь, что должен быть воспринимающий, чтобы могло происходить восприятие. Нет, восприятие уже есть даже до того, как воспринимается воспринимающий. Поэтому воспринимающий – уже часть воспринимаемого. Этот маленький переход, что ты – не воспринимающий, который воспринимает, ты уже То, что является восприятием, воспринимающим воспринимающего. А воспринимающий, который уже воспринимается, что бы с ним ни происходило или не происходило, что всегда различно, не имеет никакого значения для Того, что ты есть.

 

С.: Так что не нужно воспринимающего, чтобы воспринимать?

 

К.: Нет. Потому что даже в отсутствие воспринимающего Ты воспринимаешь отсутствие воспринимающего. И в отсутствие воспринимающего есть То, что ты называешь бездной. Абсолютное отсутствие всякого проявления любого переживания. Сама Тьма. Как глубокий глубокий сон. Имеется Восприятие без восприятия чего бы то ни было. Но Оно все равно не спит и не бодрствует. Невозможно заставлять Восприятие бодрствовать или спать. Оно никогда не спит, Оно никогда не бодрствует. Оно – всегда То, что оно есть. Это сама Природа. И Природа, Реальность, начиная осознавать‑реализовывать Себя, становится осознающим, который является воспринимающим. Но осознающий – уже часть осознавания, он не реален[51].

 

С.: Так это мысль?

 

К.: Это не мысль. Это просто Ты, переживающий Себя в качестве переживающего. Но то, что переживает себя как переживающего, с этим переживанием и без него является Тем, что оно есть. Ему не нужен переживающий, чтобы быть Тем, что оно есть. Вот и все. Чтобы делать это идеей или чем бы то ни было, ты уже делаешь себя тем, кто мыслит. Это не работает. Ты являешься Тем, что переживает себя сперва как создателя, или осознающего, но до этого первого переживания и несмотря на него Ты – То, что ты есть. Несмотря на него. С ним и без него. Никогда не вследствие. Первый переживающий есть потому, что есть Ты. Но Ты есть не из‑за него, не вследствие того переживания.

 

С.: Это переживание себя как воспринимающего?

 

К.: Нельзя называть это «переживанием себя». Просто будь Тем, не называй Его никак. До малейшего чего‑либо, что ты можешь воспринимать, которое есть воспринимающий, должен быть Ты, поскольку ты уже являешься Тем, что ты есть. Но как бы Его ни называть, это ложно. Как бы Его ни называть. Даже называя Его Пара‑Брахман, ты делаешь его объектом. Что бы ты ни говорил. Просто будь Тем, что есть несмотря на. Но ты никогда не будешь знать, что это такое. А если ты это называешь и придаешь этому форму, то уже помещаешь его в это сновидение. Тогда слишком поздно. Вот почему это называют «молчи и видь». Но не будь «чем‑то», что можно видеть. Поскольку то, что можно видеть – можно видеть видящего, можно видеть видение, всю ту картину, – это Твое проявление. Но с проявлением или без проявления Себя Ты – То, что ты есть. Даже не пытайся воображать, что это такое. Ты можешь, поскольку это в любом случае не имеет значения. Ты все равно это делаешь. Ты в любом случае То, что ты есть. Так что воображай или не воображай. Кому какое дело? Суть вот в чем: если ты воображаешь его, то воображаешь его отличным от чего‑либо. И тогда Ты уже в том сновидении различий. Но почему нет? Даже делать это опасным – для кого? Так что для меня это всегда – можешь ты или не можешь, делаешь ты или не делаешь, кого это волнует? Если этому суждено случиться, это так или иначе случится. И ты не можешь не воображать, поскольку, воображая Себя, ты реализуешь Себя. Так что я могу делать? И потом Ты даже воображаешь Себя тем, что является самим воображением. Выхода нет. Но для всего этого ты должен быть Тем, чем ты являешься.

 

С.: Для меня это было так: просто идти назад до предела, каковым для меня, предположительно, является осознавание. Ты возвращаешься, и ты находишь осознавание, и ты не можешь…

 

К.: Да, в присутствии можно идти только до этого.

 

С.: А что потом? Оттуда…

 

К.: Потом ты даже воображаешь Себя за пределами этого.

 

С.: Да, воображаешь. Это – слово.

 

К.: Да, конечно. В том сновидении можно воображать что угодно. Можно даже воображать, что находишься за пределами. Вообрази! Вообрази, что ты – Джон Леннон. У Кена Уилбера сейчас семнадцать уровней, до которых он возвращается. Семнадцать! На следующий год будет восемнадцать. И он всегда на один дальше, чем пишет. Потому что для того чтобы писать о семнадцати, ты должен быть за пределами этих семнадцати. Так что на следующий год он, возможно, войдет на двадцатый. Он – самый лучший, воображая уровни.

 

С.: Так даже покой – это часть сновидения?

 

К.: Да. Даже покой – это часть сновидения. Даже называя его покоем, ты делаешь его объектом. Ему не нужен покой. Шанти! Кому нужно шанти?

 

С.: Так что же такое этот покой, которого все ищут?

 

К.: Это покой ума. Избавление от ума. Вот чего все ищут.

 

С.: То есть конец мыслящего ума?

 

К.: Это конец «я». Каждый ищет конец «я». Поскольку «я» воображает, что «я» будет лучше без «я». Вот почему это называется покоем. Если бы я не был «я», был бы покой.

 

С.: Это верно?

 

К.: Да, каждую ночь ты входишь в этот покой. И «я» знает: «без „я“ мне лучше». И каждое утро «я» возвращается.

 

С.: И «я» никогда не может уходить?

 

К.: Нет. Как только ты становишься осознающим, есть «я». Но «я» знает – «без „я“ мне лучше». Поскольку там, где есть «я», есть дискомфорт. Поэтому ты ищешь комфорта. И каждое утро ты просыпаешься, и есть то, чем ты являешься, ты знаешь, что было место, где нет никаких сетований. «Я даже не могу знать, что это было, глубокий глубокий сон, как это ни называть, но я не могу сетовать на это, так что это должно быть вполне хорошо. Я даже не знаю, что это было». Так что есть отсутствие «я», которое не так плохо. И ты это знаешь. И с того момента, как есть «я», ты хочешь избавиться от этого «я». Поскольку имеется на одного слишком много. Естественно. Поскольку ты знаешь, интуитивно или как‑то еще, что в отсутствие «я» тебе лучше. И тогда ты хочешь быть просветленным, потому что тогда не было бы «я».

 

С.: Так «я» уходит, когда ты пробужден?

 

К.: «Я»? Куда может уходить «я»?

 

С.: Так никакого покоя вообще нет?

 

К.: Никакого покоя нет. Что это за покой, который нуждается в отсутствии «я»?

 

С.: Это двое.

 

К.: Это относительный покой, в который можно входить. Тебе действительно приходится попотеть, чтобы избавиться от «я», и тогда ты можешь отдохнуть в том отсутствии «я». Но то, что может отдыхать в отсутствии «я», всегда будет снова возвращаться. Так что такое это отсутствие «я»? Что это за покой, который нуждается в отсутствии «я», чтобы быть покоем? Зависимый покой. Относительный покой. Так ты действительно ищешь то, что по‑прежнему зависимо? Нуждаясь в каком‑то отсутствии? Или нуждаясь в присутствии бытия осознающим? Того, кому нужно быть более осознающим или быть в невыбирающем осознавании? Все это – попытки оказаться где‑то, где тебе может быть лучше. Так что тебе лучше быть «выключенным». Когда ты «включен», ты знаешь, что это плохо. Поэтому тебе лучше быть «выключенным»[52].

Природа «я» подобна «на другом берегу всегда зеленее, чем здесь». Где бы ты ни был, плохо. Там, где ты, плохо. Поэтому куда бы ты ни смотрел, тебя там нет, ты воображаешь, что ты не там, на другой стороне. «Я не могу быть за пределами, так что когда я иду за пределы, я оставляю „я“ здесь. Поэтому когда я иду туда, я избавлюсь от „я“». Для этого ты все время совершаешь путешествие. Все это заставляет тебя продолжать, так как ты воображаешь: «Когда я достигну той точки, я избавлюсь от моего так называемого „я“». Но как только ты оказываешься там, ты видишь, что «я» уже там. «Привет!»

 

С.: Так Абсолют есть> несмотря на «я»?

 

К.: Абсолют даже не знает никакого Абсолюта. Как он может знать какое бы то ни было «я», когда Он не знает даже Сам Себя? В этом красота Абсолюта, что Он даже не знает Сам Себя. Абсолюту не нужно знать, абсолют Он или нет. А то, чему нужно знать, абсолютно оно или нет, что это такое? Это может быть только относительным «я» и относительным абсолютом. Потому ты делаешь его идеей.

Я всегда возвращаюсь к этому абсолютному отсутствию. Поскольку ты есть То. Это присутствие не делает Тебя больше или меньше, поскольку всегда будет отсутствие. Поэтому твоя Природа непрерывно То, что она есть. И больше ничего не считается. Ты – то, что считается. Но Ты – не что‑то, что можно считать. В этом красота. Ты считаешь все, ты переживаешь все. Но ты не можешь переживать То. Этот считающий был всегда. Но ты никогда не считаешь считающего. Ты считаешь только то, что ты можешь считать. И первое, что ты можешь считать, – это считающий. Но считающий – это уже что‑то, что ты можешь считать. Это десятый человек. Ты считаешь все другое, но никогда не считаешь то, что считает. Поскольку без Того, чем ты являешься, не может быть даже осознавания, которое ты можешь переживать. Все, что ты можешь называть и чему можешь придавать форму, не может быть без того, чтобы ты был Тем. Но То ты никогда не считаешь. И я могу только указывать на это. Ты никогда Себя не терял. Как ты можешь находить Себя? Как ты можешь идти домой, когда Ты никогда не уходил? Я могу лишь делать эти намеки. Но смотри, это никогда не работает!

 

С.: Что это за аллегория паука, которую вы упоминали?

 

К.: На самом деле это была аллегория Раманы. Сознание подобно пауку. Изредка оно осознает, что не может поймать само себя в собственную сеть, и тогда оно вытягивает всю паучью паутину. Паутина есть только потому, что оно хочет поймать само себя. Но затем оно изредка понимает, что не может поймать само себя в свою собственную паутину, потому что оно всегда будет неуловимым для его собственного интеллекта. Так что интеллект не может поймать интеллект, поскольку паутина делается им самим. И тогда, посредством этого понимания, он убирает всю паутину. Но как только он все убрал, он забывает, что он не может. Поскольку в том, что является пауком, нет никакой памяти, память есть, только когда есть паутина. Без паутины никакой памяти нет. Поэтому, не имея никакой памяти, оно (Сознание) забывает, что не может осознавать Себя в своей собственной паутине, и потому как только опять пробуждается, снова начинает создавать свою паутину. Глупое!

 

С.: Времяпровождение.

 

К.: Не времяпровождение. Просто попытка поймать Себя. Потому что как только есть паук, это на одного паука слишком много. Выхода нет. Но изредка паук выходит из индивидуального сознания, и тогда он становится космическим сознанием. Но в этом космическом сознании комично то, что как космическое сознание оно не может вспомнить, что ему не следует начинать снова. Так что же оно делает? Опять начинает пытаться поймать само себя! Оно даже не может вспомнить, что это не работает. Поскольку в том космическом сознании нет никого, чтобы вспоминать, и нет никакого времени. Так космическое сознание опять становится комическим сознанием. Это комикс сознания. Оно уже забыло, что не может поймать само себя. Поэтому оно снова начинает с самого начала делать паутину, чтобы ловить себя. Пока в один момент не видит, что оно не может быть поймано его собственной паутиной, и тогда оно все убирает. Но как только оно все убирает, просто осознавая или видя, что оно не может быть поймано или осознано, поскольку уже является Тем, что себя осознает – никакой памяти, – как только оно снова осознает, оно снова влюбляется и пытается знать само себя и снова создает всю паутину. Как теперь весь Интернет, все веб‑сайты, все это часть паучьей паутины сознания. И теперь сознание хочет взаимодействовать с каждым, хочет знать всех. Фейсбук. Все сознание. Сознание хочет знать каждое лицо. Делает фейсбук. Или твиттер. Чирик‑чирик‑чи‑рик‑чирик. В каждый момент хочет знать, что делает каждый. Оно так любопытно, так жадно до информации. Это сознание, жадное сознание, жаждущее само себя. Смотрите, чего оно только не делает! Все эти информационные системы, телевидение – информация, информация – как голодный волк. Вампир. Как пес, кусающий собственный хвост и сосущий собственную кровь. Это сознание. Всегда новости, новости, новости. Сколько человек там погибло? Только двое? Нет, этого недостаточно для новостей. Должны быть сотни! Всегда больше, больше, больше. Цунами, 200000. Ладно, об этом мы можем говорить немного дольше. Когда это немецкое сознание, оно говорит: «Там погибли немцы? Нет? Ладно, мы не хотим об этом знать». 50000 африканцев или индийцев, но только один житель Запада. Ах, погиб один европеец! И они делают из этого большое событие. В ином случае это даже не упоминается в новостях. Очень избирательно.

 

С.: Индийцы не считаются.

 

К.: Попробуйте посчитать индийцев! Это уже слишком много. Сейчас 1,2 миллиарда. Вы никогда не досчитаете до конца. Потому что в каждый момент рождается больше, чем можно сосчитать.

 

С.: У.Г., когда вы говорили, что он на вас повлиял…

 

К.: Что ты сказал? Полная чушь. Я никогда не говорил, что на меня влиял чертов У. Г. Теперь ты заходишь слишком далеко. Рождается новый слух. Никогда. Когда ты спрашивал, встречал ли я когда‑нибудь кого‑то, кто был о'кей, я сказал, что когда я встречался с У. Г., он был о'кей. Если бы я встретил Нисаргадатту, я бы сказал о'кей, Рамеш был о'кей. У. Г. был даже о'кей о'кей. Но я никогда не говорил, что этот человек на меня влиял.

 

С.: Ладно, виноват. Я думал, что «окей окей» означало, что было влияние.

 

К.: Нет, вовсе никакого влияния. В действительности абсолютное влияние – это когда нет никакого влияния от кого‑либо, поскольку нет никого, кто обладает каким бы то ни было влиянием. Это то, что есть. Поскольку если есть кто‑то, кто хочет оказывать влияние и имеет на тебя влияние, это, несомненно, не о'кей. Чертово влияние. Это как грипп! Ты мне надоел. Я говорю множество вещей, но не это. Я бы действительно это знал.

 

С.: Кроме бабушки, на него больше никто не влиял.

 

К.: Вот это правда. Только моя бабушка была моим учителем. Никакого другого влияния не было. И она весила 130 кг. И это было действительно влияние.

 

С.: Это «я», которое пытается что‑то из этого получить…

 

К.: Нет, это сознание, которое пытается одолеть само себя.

 

С.: И это невозможно? Я имею в виду это никуда не ведет.

 

К.: Оно не может обладать самим собой, вот что главное. Но оно воображает, что может владеть собой. Поэтому, что бы оно ни пыталось делать, оно пытается обладать собой, знать само себя. Но оно никогда не будет знать себя. Однако оно пытается. Так что оно всегда будет исследовать То, чем оно является, но никогда не будет этого знать. Но оно пытается.

 

С.: Потому что оно – фантом?

 

К.: Нет, потому что оно влюблено в себя. Эта проклятая любовь, что делает Тебя таким глупым. Только любовь делает Тебя настолько безумным, что Ты гоняешься за самим Собой. Что еще может делать таким безумным и глупым? Только любовь! Расскажи мне о чем угодно еще, что может делать настолько глупым, чтобы пытаться становиться тем, что он есть. Расскажешь? Эта проклятая любовь – единственная магия, которая может делать Тебя столь глупым, что Ты действительно веришь, что можешь знать самого Себя. Фантастика! Ты безумно влюблен в самого Себя. Поэтому только любовь может делать Тебя настолько глупым, чтобы страдать из‑за самого Себя. Ты страдаешь из‑за влюбленности в самого Себя. Это – Твое страдание. Вся причина Твоего страдания из‑за самого Себя в том, что Ты влюблен в самого Себя. А поскольку Ты влюблен в самого Себя и не знаешь самого Себя, Ты страдаешь из‑за незнания самого Себя. Эта проклятая любовь как идол – вот в действительности причина страдания. Это разбитое сердце из‑за самого Себя. Чертова любовь. Дни святого Валентина и все такое. И потом люди говорят тебе, что ты должен любить сам себя, что все это такое? Козни дьявола или что? Продающего тебе то, чего у него нет? Чертову любовь? Как Ты можешь не любить сам Себя? Попытайся! Поэтому все, что бы Ты ни делал, – это от любви. Вы все сидите здесь ради любви.

 

С.: Мы сидим здесь из‑за любви?

 

К.: Да. Абсолютно.

 

С.: Любви к Себе.

 

К.: Да. Любящий влюблен в самого Себя. Это все Себялюбие. Самость, влюбленная в саму Себя и пытающаяся узнать, контролировать предмет своей любви. Вы здесь, чтобы контролировать себя. Поскольку вы хотите, чтобы ваш возлюбленный делал то, что вы хотите.

 

С.: Трахаться!

 

К.: Да. Вы хотите трахать самого себя, чтобы знать самого Себя.

 

С.: Так что когда вы говорите, что все наши взаимодействия – это свидетельства любви, вы имеете в виду любовь к себе?

 

К.: Да, все это потому, что Самость всегда снова влюбляется в саму Себя с первого взгляда. А первый взгляд – это осознавание. Она осознает и Она уже влюблена в саму Себя. Мгновенная любовь. Она реализует Себя из любви к Себе.

 

С.: Но когда вы говорите, что все наши взаимодействия – это свидетельства любви…

 

К.: Свидетельства? Ее результаты.

 

С.: Я читал в вашей книге…

 

К.: В моей книге? Забудь мою книгу! Эту книгу переводил немец с немецкого на английский. А потом был англичанин из Лондона, который переводил этот перевод на британский английский. А потом американец переводил ее с этого британского английского на американский английский. И каждый раз было небольшое различие. А потом они хотели, чтобы я прочитал ее и высказал свое мнение. И я прочитал только одно предложение и сказал, что все замечательно, но пусть они оставят меня в покое. Я не читал даже немецкий текст, почему я должен читать английский? Так что вы можете рассказывать мне все, что есть в книге, потому что я этого не знаю.

 

С.: Итак, какое слово вы на самом деле предлагаете вместо свидетельств? Если в книге говорится, что все наши взаимодействия – это свидетельства любви.

 

К.: Я никогда не использовал слово «свидетельства». Насколько я могу вспомнить.

 

С.: Так какое слово вы используете?

 

К.: Все это проявление есть в силу того, что Бог влюбляется в Себя и начинает реализовывать Себя. Это реализация чего? Бога, влюбляющегося в свой собственный образ. В образ самого Себя. И это результат. Результат влюбленности Бога в Его собственный образ, который есть осознавание.

Спроси себя: какова основа твоего интереса? Откуда он приходит? Все, что ты делаешь, обусловлено тем, что Ты влюблен в Себя. Даже пытаясь не любить Себя, Ты пытаешься это делать от любви. Потому что Ты воображаешь: «Быть может, без любви к себе мне было бы лучше». В действительности это избавление от «я». «Я» – это так, что Ты влюблен в Себя и эта любовь Тебя контролирует. И тогда Ты начал ненавидеть любить Себя. Так что эта ненависть к любви к Себе становилась «я». Врагом. Так это любовное увлечение становилось врагом. И теперь Ты хочешь избавиться от того любовного увлечения, но в той мере, в какой Ты хочешь от него избавиться, Ты подтверждаешь, что оно должно быть. Так что из любви оно превращается в ненависть. Поскольку и то, и другое уже есть. Любовь и ненависть идут вместе.

Но что делать? Как избавиться от того, что ты есть? Поскольку это то, что ты есть. Это Твой роман с Собой. Реализация Себя в любовном романе с Собой. Момент за моментом. И намерение – всегда любовь. Это причиняет боль. И такова природа любви. Любовь причиняет боль. Иметь отношения с самим Собой – это больно. Потому что это слишком поздно. Это опоздавший корабль. И тогда ты – капитан этого тонущего корабля. Тогда ты уже на «Титанике». Вот почему он стал так знаменит. И просветление подобно «Титанику», сталкивающемуся с айсбергом, и потом корабль тонет. И тогда из этого выходит романтическая история. «Корабль стал просветленным. Погрузившись в бездну глубочайшего океана, он стал един с океаном. Так что он ржавеет в покое».

 

С.: Вы говорили, что никаких двух нет, верно?

 

К.: Есть, но нет. Недостаточно говорить, что двойственности нет. Следует говорить, что она есть, но ее нет.

 

С.: Это просто информация?

 

К.: Нет, есть Бог, реализовывающий Себя, есть любящий и возлюбленный. Есть один образ любящего и один образ возлюбленного. Так что есть два Бога. Поэтому двойственность есть, но ее нет.

 

С.: Поскольку это образ?

 

К.: Я этого не говорю. Поскольку если ты говоришь «это образ», это делает тебя тем, что не является образом. Тогда ты отличаешься от образа. Поэтому тогда есть двое – образ и ты. Нет, это не работает. Когда есть двое, то есть двое. Когда нет никого, то нет никого. Но Ты – ни никого, ни двое. Поэтому да и нет. Нельзя говорить, что двух нет. Звучит хорошо. Адвайта – не что‑то, что говорит – нет двух. Каков подлинный перевод «адвайта»? Кто это знает? Я бы называл адвайтой то, что никогда никогда[53]. Но ты никогда не будешь знать, это два или не два или что бы то ни было. Как бы это ни называть, это просто еще одна идея.

 

С.: Восприятию безразлично.

 

К.: То, что не знает само себя, не интересует, чем оно является и чем не является. А для того, что знает самого себя, уже слишком поздно. То, что знает само себя, пытается делать это понятием. Оно просто становится еще одним понятием. А То, что никогда не знает само себя, не может создавать никакого понятия из того, чего нет.

 

С.: Так кто вы?

 

К.: Я – абсолютное отсутствие всякого присутствия любой идеи того, чем Я являюсь и чем Я не являюсь.

 

С.: В каждый момент?

 

К.: В этом нет никакого момента. Моменты были бы, только если бы я знал, что я такое. Как в этом могут быть моменты? Если ты спрашиваешь меня, то для Того, чем я являюсь, есть абсолютное отсутствие всякого присутствия кого бы то ни было, кто знает или не знает, чем он является или не является. Даже отсутствие отсутствия любого присутствия отсутствия присутствия присутствия отсутствия присутствия присутствия отсутствия отсутствия того, что есть присутствие отсутствия отсутствия отсутствия присутствия отсутствия отсутствия. Никакого понятия. Всякий уже теряется после первого «присутствие отсутствия». Как превратить человека в психа.

Вот почему, когда я бываю в Тиру, я всегда говорю Аруначала‑бала‑бала. Чем бы ни был указатель Аруначалы, есть гора, которая не знает, гора она или не гора. Спроси Аруначалу: что ты такое? Ты можешь спрашивать свой мизинец: кто ты? Ответа нет. Твоему пальцу не нужно знать, что такое палец. Он не имеет никакого понятия о пальце.

Махарадж бы сказал: «Бомбей не знает Бомбея. Но это все равно Бомбей». А то, что знает Бомбей, – фикция.

 

С.: Вы сказали, что палец не знает, что он – палец. Но ведь если вы его раните, он все же чувствует.

 

К.: Он не будет реагировать. Ты реагируешь на это. Палец не реагирует. Спроси: ты реагировал? Это было больно?

 

С.: Но если вы его уколете…

 

К.: Если тебе делают анестезию, никакой реакции пальца нет. С пальцем можно делать все, что угодно. Палец не будет реагировать. Так кто реагирует? Если восприятие отключено, никакой реакции нет. Ты можешь его резать, проворачивать в мясорубку, и ему будет все равно. Реагирует только этот хозяин. Это маленькое «я». Это осознавание‑«я».

 

С.: Даже маленькое насекомое реагирует.

 

К.: Но если ты даешь насекомому анестезию, оно не реагирует. Материя не реагирует. Если отсоединить от нее дух, то не будет никакой реакции материи или чего бы то ни было. Вот почему, когда дух выходит, тело называют мертвым. Потому что больше нет никакой реакции. Но тело все еще есть. Спроси труп: ты мертв? Ответа нет. Так что же реагирует? Пространство? Пространство реагирует на пространство?

 

С.: Итак, реагирует именно дух.

 

К.: Попробуй показать мне, что реагирует! Покажи мне, что управляет! Покажи мне, что действует, и покажи мне, что реагирует!

 

С.: Так что это своего рода автоматика, сознание?

 

К.: Автоматика? Нет. Я не знаю, что это такое.

 

С.: В сознании всегда есть двое.

 

К.: Ты можешь говорить, что реагирует этот сгусток энергии, который ты называешь мной. То, что прошлое создало как сгусток энергетических интенций, что является мной, реагирует на внешнее событие. Сознание уже является реакцией Того, что есть, не знающего самого Себя. Сознание – это уже реакция. И в той реакции происходит реакция. Как сновидение реакции. Все это реакция. Ни в чем невозможно найти никакого действия. Невозможно найти энергию. Можно только переживать следствия. Реакцию. Но невозможно найти энергию. Так что это такое? Что действительно реагирует? Невозможно знать, что действует или реагирует. Можно только переживать следствия этого.

А следствия – это идеи. Но нет никого, кому они принадлежат. Какое обладание и чем? Кто может на него претендовать? Притязание происходит из той энергии. Притязающий – уже игрушка той энергии. Притязающий, притязание, то, на что можно претендовать, – это все игра той энергии. Но ты не можешь знать, что она такое. А то, что действует и реагирует на то, что действует, вся карма сознания, чем бы ни был деятель и жертва всего, это не два. В сознании можно говорить, что двух нет. Что все, что есть, – это сознание. Но для Того, чем ты являешься, это не имеет значения. Даже это – понятие. Оно не помогает тебе быть Тем, что ты есть. Даже это понимание – ложное понимание. Оно приходит и уходит. Оно преходяще. Если бы это было нужно для Того, чем ты являешься, оно должно было бы быть непрерывным. Но даже это понимание имеет место в сновидении. Оно не даст тебе То, чего ты ищешь. И Ты от него не зависишь, в этом вся красота. Поэтому даже при глубочайшем постижении этого так называемого сознания, того, как оно работает, величайший мудрец по‑прежнему идиот.

 

С.: Так вы говорите – то, чем вы являетесь, это энергия…

 

К.: Нет, я этого не говорю. Если бы я говорил, что я – это энергия, я бы отличался от того, что является следствием. Так что я все равно делал бы себя отличным от чего‑то еще. Чем бы ты себя ни объявлял, даже когда ты говоришь «Я – энергия», «Я – жизнь», я – на одного слишком много тех, кто что‑то заявляет. И тогда я делаю себя отличным от чего‑то еще. Нет. Вот почему я говорю, что должно быть абсолютное отсутствие любого присутствия. Не «Теперь я – энергия». «До этого я был относительным, а теперь я не относительный, поскольку теперь я знаю самого Себя. Раньше я не знал самого Себя». Все это – иди оно к черту!

 

С.: Тогда что такое душа?

 

К.: Чушь.

 

С.: Так когда душа покидает тело…

 

К.: Чушь покидает чушь. Дерьмо покидает дерьмо. Есть понятие души. Одно понятие покидает другое понятие. Дерьмо, покидающее дерьмо. Происходит дерьмо. Когда‑то было дерьмо в дерьме, а теперь дерьмо вне дерьма. Дерьмовое «я».

 

С.: Так вы – как Абсолют, так и относительное?

 

К.: Я понятия не имею, Абсолют я или нет. Абсолюта было бы недостаточно. Или слишком много. Абсолют – это уже слишком много или слишком мало для Того, чем я являюсь.

 

С.: Вы не душа, вы не тело, вы – не то.

 

К.: Все, что бы вы ни придумывали, – чушь.

 

С.: Но я все равно буду это придумывать.

 

К.: Да, дерьмо случается. Пытаясь не придумывать дерьмо, ты концентрируешь свое дерьмо. Концентрированное дерьмо. Так что наслаждайся дерьмом. Наслаждайся тем, что бы ты ни переживал: дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо. И случается только дерьмо.

 

С.: Я думаю, это была бы хорошая джапа: дерьмо, дерьмо, дерьмо.

 

К.: Да, это бхаджан. Дерьмовый бхаджан.

 

С.: Да, это Шиваратри завтра.

 

К.: Шит‑аратри. Мне нравится дерьмо. Я его люблю.

 

С.: Так что эта любовная связь, которая у нас есть…

 

К.: Да, дерьмо, любящее дерьмо.

 

С.: Да, но также создающее…

 

К.: Из дерьма происходит дерьмо. Вот почему дерьмо создает дерьмо. Что?

 

С.: Чего ищет дерьмо?

 

К.: Дерьмо влюблено в дерьмо. Дерьмо ищет дерьмо.

 

С.: Оно дает дерьмо.

 

К.: Поскольку дерьмо дает дерьмо, дерьмо влюблено в дерьмо.

 

С.: Оно также эгоистично?

 

К.: Это эгоистичное дерьмо. Самость‑есть‑дерьмо[54].

Эгоистичное дерьмо. Даже Самость – дерьмо. Мне приходится быть полностью беспристрастным. Если все, что бы то ни было, – дерьмо, тогда даже Самость – дерьмо.

 

С.: Неудивительно, что эти беседы платные!

 

К.: Нет, даже если они должны платить на Западе. Ты думаешь, там я другой?

 

С.: Нет!

 

К.: Если я такой, то приходит больше людей. В ю‑тьюб есть видео под названием «Туалетная адвайта».

 

С.: Чье видео?

 

К.: Дерьмовое видео.

 

С.: От Карла Ренца?

 

К.: От какого‑то парня по имени Карл Ренц. Я никогда ничего никуда не помещаю. Но, видите ли, людям это нравится, они даже помещают это на ю‑тьюб.

 

С.: Я думаю, кто‑то сказал, что если бы ты знал, что такое просветление, ты бы и близко не подходил к нему с палкой.

 

К.: Да, поскольку просветление – вот почему адвайта это абсолютный унитаз – поскольку имеет место абсолютное смывание. И все дерьмо мгновенно уходит.

 

С.: Но как его может не быть?

 

К.: Потому что его никогда и не было. Когда ты являешься Тем, что ты есть, никогда не было никакого дерьма. Но что бы ты ни придумывал – дерьмо. Но просто будучи Тем, что ты есть, ты являешься Тем, что есть то, что есть. И в то мгновение это подобно абсолютному смыванию. И дерьмо всегда будет пытаться избежать того смывания. Потому что дерьмо может выживать только в дерьме. Поэтому понятие может продолжать существовать только в понятии. Такова природа понятий. Поскольку если есть То, что не является понятием, понятия не могут продолжать существовать. Так что ты, как понятие, можешь выживать только в понятиях. Поэтому дерьму всегда нравится дерьмо. Оно всегда создает больше дерьма. Даже пытаясь получать меньше дерьма, оно всегда даже из меньше делает больше дерьма. Это, как я говорил, также как «я», понятие и его выживание, всегда будут создавать все больше дерьма. Поскольку оно может выживать только в дерьме. Так что образы могут продолжать существовать только в образах. А все образы пусты. Поэтому будучи Тем, чем ты не можешь не быть, Ты в одно мгновение уничтожаешь все то, что может быть уничтожено, – даже идея Самости уничтожается просто тем, что ты являешься Тем, что ты есть. Поскольку в Том, что ты есть, нет никакой идеи Самости, или Брахмана, или чего бы то ни было. Всего, чему можно дать имя и форму, нет, когда ты являешься Тем, что ты есть. Так что все это абсолютно пусто. Но когда ты являешься этим воображаемым «я», ты всегда будешь стараться выжить. Создавая все больше дерьма. Даже медитация – это попытка медитативного дерьма. Даже самоисследование – дерьмо. Дерьмо, исследующее дерьмо. Должно быть! Мне жаль. Нет, мне не жаль. Это было бы слишком много. Я тебе говорю, если бы я знал, что такое счастье, я бы называл это счастьем. Я был бы абсолютно счастлив, что все – дерьмо. И абсолютно пустое. И никогда не нужное. Все эти так называемые символы, которые вы создаете в вашем так называемом мире грез, Богов и Самости, Абсолюта и Пара‑Брахмана и всего такого, мгновенно исчезают. Просто если ты являешься Тем, что ты есть.

 

С.: Поэтому вы говорите, что глубокий сон – это лучший указатель, так как нет никакой идеи…

 

К.: Глубокий глубокий сон.

 

С.: Я не могу об этом говорить, не могу об этом думать, ничего не могу.

 

К.: Сейчас мы можем об этом говорить. Но в глубоком глубоком сне это тебе в любом случае все равно. Но теперь тебе не все равно. Но никого не заботит, что тебе не все равно. Быть может, твою жену?

 

С.: Нет.

 

К.: Даже не ее. Особенно не ее!

 

С.: Разве состояние сновидения также не…

 

К.: Какое состояние сновидения? Мы не говорили о состоянии сновидения.

 

С.: Вы говорили, только глубокий глубокий сон…

 

К.: Да, глубокого сна недостаточно. Глубокий сон отличался бы от бодрствования. Глубокий глубокий сон – это Природа глубокого сна, которая не знает никакой Природы. Природа Природы, которая не знает никакой Природы. Самость Самости не знает никакой Самости. Но когда Самость знает Самость, то уже есть на две Самости слишком много. Но ты не можешь этого избежать, поскольку ты всегда реализуешь Себя как двоих. Как любящего и возлюбленного. Что делать? Поэтому в качестве переживания есть двое, но в Реальности нет. В реализации всегда есть двое. Реализация всегда случается как любящий, который любит возлюбленного. И этот любовный роман – реализация этого сновидения. Но в Реальности нет даже одного.

 

С.: И когда вы говорите, что ничего нет…

 

К.: Это слишком много.

 

С.: Вы сказали, что нет ничего.

 

К.: Да, когда нет ничего, есть ничто.

 

С.: Но со всем другим, что вы говорили, вы говорили и противоположность этого слова.

 

К.: Ничто – это слишком много, а все – слишком мало для Того, что ты есть. Но фокус в том, что если Ты ничто, то Ты все. Но если ты знаешь, что ты ничто, это на одного слишком много тех, кто знает, что они – ничто. Но когда Ты – ничто, Ты больше не знаешь никакого ничто, тогда Ты – ничто и все. Но Ты не можешь становиться ничем и посредством этого становиться всем. Ты уже То, что является ничем и всем, но не посредством знания этого. Поэтому некоторые вроде Адьяшанти делают такую большую вещь из «ты – ничто». И тогда ты опять принимаешь это лично. Тебе приходится принимать это лично. Поскольку если ты говоришь, что «ты – ничто», ты делаешь себя отличным от чего‑то. И тогда ты опять оказываешься в этой ловушке различий. Так что ты делаешь преимуществом быть ничем. «Я – ничто». Ха‑ха‑ха. Это, несомненно, еще одна идея. Поскольку дерьмо нуждается в дерьме. И тогда даже ничто становится дерьмом. Когда есть претендующий на то, чтобы быть ничем. Но что делать? Дерьмо случается. Этого невозможно избежать. Это что бы то ни было, что вы называете сознанием, всегда будет определять себя. Даже не определяя себя, оно определяет себя как то, что не может быть определено. Поэтому даже если ты говоришь – я то, что не может быть определено, ты определяешь себя как то, что не может быть определено. Так что это уже определение. Все, что бы отсюда ни вытекало, слишком много. Так вот почему тебе приходится делать это действительно трудным – говорить, что ты являешься абсолютным отсутствием всякого присутствия любого отсутствия присутствия любого, кто есть или не есть, зная или не зная, чем он является. Это должно быть как маленький крысиный хвостик, и тогда каждый уже теряется, слава Богу.

 

С.: Поэтому вы говорите отсутствие отсутствия…

 

К.: Отсутствие отсутствия – это все равно слишком много тех, кто является отсутствием отсутствия. Даже вэй у вэй, тебе приходится делать крысиный хвост вэй у вэй у вэй у вэй. Даже называть это Вездесущностью[55] – это на одно присутствие слишком много.

Потому что Вэй У Вэй[56] называл это Вездесущностью того, что является Самостью. Просто быть Тем, чем ты не можешь не быть. И…….[57] Не нужно никакого бла‑бла‑бла. Иначе это становится интеллектуальным упражнением. По‑немецки я называю это «Экстрашайсе». «Шайсе» на немецком означает дерьмо.

 

С.: Карл, когда вы говорили об отсутствии присутствия отсутствия присутствия чего бы то ни было, на ум приходило слово «тождественность»…

 

К.: Тождественность мне не слишком нравится. Если ты говоришь абсолютно Самость, есть только Самость, то это, возможно, допустимое высказывание, которое подобно результату бытия Тем, что ты есть. Как Нисаргадатта говорил бы «Я есть То». Это результат бытия Тем, чему никогда не нужно знать, чтобы быть Тем, что ты есть, чтобы быть Тем. Быть Тем невыразимым, чем бы оно ни было. Выражая Себя, оно бы говорило «Я есть То», что никогда не нуждается в выражении. Тогда этот парадокс работает. Это должен быть парадокс. Так из ненужности появляется живое слово «Я есть То». Не посредством какого‑либо намерения, в нем нет нужды. Оно просто появляется. Но из ненужности, не из какой бы то не было потребности или нужды. Поскольку это ненужность реализации. Поэтому ты есть То, что является Реальностью, реализующей Себя как «Я есть

То». А не то, что ты становишься Реальностью, а потом реализуешь Себя. Нет, момент за моментом ты есть То, непрерывно реализующее Себя. И Ты не можешь не реализовывать Себя. Тебе приходится реализовывать Себя. Но не как То, чем ты являешься. Ты – уже То, что ты есть, реализовывающее Себя здесь и теперь в том, чем бы оно ни было. Но все это – реальная ложь. Ты можешь осознавать‑реализовывать Себя только во лжи. Никогда не как То, чем ты являешься. То, чем ты являешься, никогда не будет осознано‑реализовано. Потому что оно всегда осознает‑реализовывает Себя во лжи, в образах, в идеях. Но никогда как То, чем оно является. Поэтому да и нет.

 

С.: Когда цитируют Раману и говорят «пребывать в Самости»…

 

К.: Да, пребывать в «есть Я» или «Я есть». Пребывать в Самости означает пребывать в Том, чему никогда не нужно пребывать в чем бы то ни было.

 

С.: Так почему он говорил «пребывать в Самости»?

 

К.: Он говорил – пребывай в Том, чему никогда не нужно пребывать в чем бы то ни было. Поэтому пребывай в Том, что является Самостью, но не знающей Самость. Это твоя Природа, и это самое легкое, что ты можешь не делать. Это легкость. Быть Тем, что ты есть. Это Само‑пребывание. Но все, что бы ты ни пытался делать, никакое действие, никогда этого не даст.

 

С.: Так что не пребывать в Самости – это то же самое?

 

К.: Пребывая в Самости или не пребывая в Самости.

Ха‑ха.

 

С.: Вы говорите – забудь о пребывании в Самости и просто будь.

 

К.: Да, но это все указатели. Не следует принимать это так буквально.

 

С.: Но это я и говорю. Так что это не становится усилием или техникой.

 

К.: Суть всегда в том, даже в случае Рамеша, что недеяние – это хороший указатель. Но если ты принимаешь его лично, то становишься не‑деятелем. И тогда ты в той же самой ловушке, что и до этого. Но ты не можешь не принимать его лично. Так что из деятеля ты становишься не‑деятелем. Потому что ты думаешь «раньше я был деятелем, а теперь понимаю, что не могу этого делать, это все Божья воля, так что теперь я – не‑деятель». Это не работает.

 

С.: По моему опыту даже при наличии идеи «не быть деятелем», все равно был Бог и я как не‑деятель.

 

К.: Это по‑прежнему метод выживания. Ты принимаешь это лично и будешь находить способ оставаться в каком‑то понимании. И вот почему в «Йога‑Васишт‑хе» утверждается: сейчас ты что‑то осознаешь, но это снова уйдет, и ты будешь таким же глупым, как раньше. И что бы ты ни мог понимать, это ложное понимание. Исключений нет. Все, что бы ты ни мог понимать, – это часть сновидения и нуждается в осознавании. Но то, что является реальным, никогда не нуждается в осознавании‑реализации и никогда не будет нереальным. А то, что нереально, может осознавать только нереальное. И то, что может осознаваться в нереальном, всегда будет преходящей тенью твоего понимания или непонимания или чего бы то ни было, что мы говорим.

 

С.: Даже идея сновидения.

 

К.: Даже идея сновидения. Для реального нет никакой идеи сновидения. Реальное даже не знает Реального. И, не зная Реального, Оно не знает никакого нереального. Но то, что знает реальное и нереальное, всегда будет нереальным. Между этим нет никакого моста. Вот почему, когда Раману спрашивали: «вы реализовавший?», он говорил: «Как я могу быть реализовавшим? Тому, чем я являюсь, никогда не нужно осознавать‑реализовывать Себя, так что оно всегда реализованное. Это то, что всегда реализовывает Себя, но само не может быть осознано‑реализовано. Поэтому то, что ты видишь как Раману, это просто образ этого. И кого волнует, „реализовавший'' ли Рамана?» Никого. Даже Раману. И это мне нравится. А теперь все эти ученики Раманы, который никогда не брал никаких учеников, или никогда не считал себя никаким гуру или учителем. И теперь Тиру полно учеников, заявляющих, что они знают, что имел в виду Рамана. И каждый должен быть таким, как Рамана. И это одна большая причина, почему я больше там не сижу. Потому что это действительно становится слишком чересчур.

 

С.: Даже когда вы говорите, что сознание осознает, был воображаемый момент, когда нет никакого сознания, а потом сознание становится видимым многим. Но даже это является понятийным.

 

К.: Абсолютно. Это преходяще. Это часть сновидения. Я не говорю, что это реально или нереально. Это просто реализация.

 

С.: Поэтому это не может выразить никакая мысль?

 

К.: Мысль – уже выражение. Как может выражение выражать То, из чего оно произошло? Невозможно.

 

С.: Это уже разделение.

 

К.: Это уже слишком поздно.

 

С.: Так сказать, в двойственности.

 

К.: Вот почему я говорю: «теперь слишком поздно». Все, что бы ты ни переживал, даже сейчас, слишком поздно. Если все слишком поздно, то все, что бы ты ни переживал, даже сейчас, слишком поздно. Так что кого это волнует? Если даже присутствие того осознавания, этого сейчас, этого драгоценного бесконечного сейчас, для тебя слишком поздно, так что? И все, что ни происходит, происходит в этом бесконечном сейчас. Но все эти события не могут делать Тебя больше или меньше, чем Ты есть.

Все это приходит и уходит, а ты по‑прежнему То, что ты есть. Так что? Пусть будет так, как есть. Или нет. Кого это заботит? Невозможно найти никого, кому не безразлично. Это окончательное лекарство Нисаргадатты, ненахождение самого Себя нигде, потому что Тебя невозможно найти. Ни в мире, ни в Духе, ни в осознавании, ни даже в запредельном. Ты не можешь находить самого Себя. А поскольку ты не можешь находить Себя – кого это волнует? Ты не можешь находить никого, кому не все равно. Кто там? Но ты ищешь. Ты не можешь не искать. Изыскание продолжается. Но, возможно, Тебе нравится не находить. Вот и все. «Ах, Меня нет в мире, чудесно!», «Меня нет в осознавании, чудесно!», «Меня нет в отсутствии, чудесно!», «Я не в запредельном, даже не в запредельном, ха‑ха‑ха!», «Для Меня нет никакого дома, слава Богу». Так что я не могу находить никого, кто дома. Поскольку дома никогда никого не было, нет никого, кто не дома. Нет даже дома для дома. Для кого?

 

С.: В вашей книге, где вы развенчиваете просветление, – «Просветление и другие заблуждения» – я забыл, как вы это говорите, но то, как я это понял, было то, что я также слышал от Рамеша. И мне это очень нравилось, поскольку я слышал то же самое. Но я не могу вспомнить, как в точности вы это говорите. Нет никого, кто просветлен?

 

К.: Да. В этом красота Того, чем ты являешься. Поскольку прежде всего не было никого непросветленного. Как из того, кого вообще не было, может быть кто‑то, кто становится просветленным? Кто может становиться просветленным? Сначала попробуй найти того, кто не просветлен. И тогда мы можем говорить о том, может ли он становиться просветленным. Так что ввиду ненахождения никого, кто не просветлен, вся идея просветления – что это за проклятая идея?

 

С.: Поэтому кто‑то может говорить «каждый является просветленным»?

 

К.: Нет. Так нельзя говорить. Тогда бы ты подтверждал, что есть кто‑то. Это маленький трюк учителей, которые собирают учеников. Они говорят тебе: «Ты уже просветленный». И все пьют нектар слов учителя, говорящего мне, что я уже просветлен. О Господи! Это буквально делает меня диабетиком. Это слишком сладко. Мне нравятся даосы: «Истина никогда не бывает красивой». Или некрасивой. А красивые слова можно говорить вечно, и дерьмо, на котором будут расти цветы. Но для Того, чем ты являешься, это не имеет значения. Истина не бывает приятной. Она не обладает никакой силой или чем бы то ни было. Истина такова: нет траханой истины. Поэтому чему бы то ни было, чему нужно быть траханым, нужно быть траханым. Но не истине. Это трахает.

 

С.: И нет трахателя.

 

К.: Ты реализовываешь Себя как трахателя, траханье и трахаемое. Но Ты – не трахатель трахаемого. Ты – То, что переживает Себя как трахателя, траханье и трахаемое.

 

С.: Это факт.

 

К.: Предприятие. Даже говорить, что Ты – То, что является Реальностью, это чересчур. Даже давать какое‑то определение Того, чем ты являешься и чем ты не являешься, это все слишком много. Но что еще делать? Ты что‑нибудь говоришь просто для того, чтобы что‑то сказать, а затем ты это снова уничтожаешь. Вот почему все жалуются: «Иногда вы говорите это, а потом, секунду спустя, вы снова это уничтожаете, потому что говорите противоположное. Решайте, что вы хотите сказать!» Что до меня, то я ничего не хочу сказать! Но если я что‑то говорю, то в следующий момент это уничтожаю.

 

С.: Вам приходится, вы обязаны.

 

К.: Я не обязан. Но мне это нравится.

 

С.: Но вы должны, потому что это уже вводит в заблуждение, и это могло бы еще больше вводить в заблуждение.

 

К.: Мне нравится, что я ввожу в заблуждение дерьмо.

 

С.: Именно! Кажется, это недостаточно плохо, тогда это было бы хуже.

 

К.: Но почему нет? Это хороший бизнес.

 

С.: Это вдвойне вводит в заблуждение.

 

К.: Но кого волнует быть вводимым в заблуждение самим Собой? А Ты всегда будешь сам Себя вводить в заблуждение. Ты – ловец, ловля и то, что ловится. И Тебя всегда будет ловить То, чем ты являешься. А абсолютная ловушка – влюбляться в это дерьмовое «Я». И Ты не можешь в него не влюбляться. Так что любовная ловушка будет всегда, нравится это Тебе или нет. Что делать?

 

С.: Поэтому также и все так называемые «ложные учителя», или те, кто вводит в заблуждение, это все часть дерьма, это не имеет значения?

 

К.: Вот почему я говорю – дерьмо случается. Но я все равно могу называть их дерьмом. Этим я их не критикую, поскольку нет никого, чтобы критиковать. Я просто называю дерьмо дерьмом. Как я называю дерьмом это дерьмо. Все, что бы я ни говорил, – дерьмо, и мне нравится дерьмо. Я люблю дерьмо. Поскольку оно пустое. Все эти пустые слова никогда не могут делать Меня больше или меньше, чем Я есть, поэтому я это люблю. Потому, что Я в этом не нуждаюсь. Оно в любом случае есть, и Я не могу от него избавиться. Так что Я предпочитаю получать от этого удовольствие. Или нет. Кого это волнует? Иногда удовольствие есть, иногда нет. Мне даже не нужно получать от этого удовольствие, чтобы быть Тем, что я есть.

 

С.: Но имеется усилие, будь оно сознательное или нет, быть ясным в указателях, которые вы даете.

 

К.: Нет. Я не имею представления, откуда это исходит. Это просто задняя дверь открыта и передняя дверь открыта. И мне всегда интересно, что происходит. Для меня это больше так, как будто слова уже сказаны. Теперь они произносятся, но они уже сказаны. Неизбежно. Так что в этом нет никакого усилия. Это без‑усильность реализации. Каждый момент уже есть еще до того, как он переживается. Ни в ком нет никаких усилий. Так что в этом смысле та невинность, которой ты являешься, никогда не может становиться больше или меньше во всех смыслах. Поэтому слушай свои чувства.

 

С.: Так вы говорите…

 

К.: Я говорю?

 

С.: Что бы ни говорило. От этого все остальные вроде как засыпают.

 

К.: Вот почему я принимаю денежные пожертвования, потому что снотворные пилюли кое‑чего стоят. Нет, можно сказать, что я заговариваю до смерти то, что можно заговаривать до смерти. А То, чем вы являетесь, которое есть несмотря на говорение или неговорение, есть просто То, что оно есть. Это трюк, но он не действует.

 

С.: Ничто не действует.

 

К.: Но приятно пытаться. Нет, то, что я действительно делаю, больше похоже на работу над шестым чувством юмора. Быть шуткой, а потом смеяться над тем, чем ты являешься, это, возможно, не так уж плохо. Быть божественной комедией или самой комедией не так уж плохо. Потому что ты должен шутить, что ты ищешь То, чем ты являешься, в дерьме. Это постоянная шутка. Ты – Знание, которое ищет само Себя в дерьме. Чит (Знание), ищущее в дерьме и думающее, что из дерьма происходит чит. Это шутка. То, что является самим Знанием, думающее, что Оно может понимать Себя или знать Себя в дерьме. Что за шутка! Никогда не кончающаяся шутка.

 

С.: Почему для нас так легко быть в глубоком глубоком сне?

 

К.: Для «вас» ничто не легко. «Вас» просто забрасывает в глубокий глубокий сон То, чем вы являетесь. Вы никогда не можете впадать в глубокий глубокий сон. Что за идея!

 

С.: Что вы подразумеваете под «глубоким‑глубоким»?

 

К.: Глубокий глубокий – это Природа глубокого сна. Глубокий сон опять отличался бы от чего‑то еще. Поэтому Природа – всегда Природа. Природа осознавания, Природа Я‑естьности, или Духа, или Природа мира. В Природе нет никакого различия. Но Она всегда переживает Себя в различиях. Поэтому глубокий глубокий сон – это Природа глубокого сна.

 

С.: Так что, второе «глубокий» заменяет слово «Природа»?

 

К.: Можно было бы говорить, что Сущность глубокого сна – это глубокий глубокий сон. Или Я есть Я есть. Мир Мира. Это всегда То, что есть Сердце чего бы то ни было сущего. Само Сердце, которое выражает себя как любящий, любовь и возлюбленный. Но не является ни любящим, ни любовью, ни возлюбленным. Это То, что реализует Себя в качестве Отца, Духа и Сына. Троицы Шивы. Абсолютная Абстракция, которая больше не может абстрагироваться самой Собой. Потому что это То, что абстрагирует все, но не может абстрагировать само Себя. Это То, что есть абстракция. Но что бы ты ни мог абстрагировать из этого, – не То. Поскольку Субстрат не может идти дальше. Можно отбрасывать даже ничто. Но не То. Поэтому невозможно отбрасывать Отбрасывающего, абсолютного Отбрасывающего. Можно отбрасывать что бы то ни было, что можно отбрасывать, но не То, чем ты являешься. И каждую ночь Ты делаешь это естественным образом. Каждую ночь Ты отбрасываешь мир, дух и осознавание, и ты просто То, что ты есть. Которое просто переживание отсутствия. И каждое утро присутствие снова начинается как осознавание, Я‑естьность и мир, все вместе. Но То, чем ты являешься, не нуждается ни в том, ни в этом. Но это все равно есть.

 

С.: А индивидуальная идентичность отбрасывается?

 

К.: Отбрасывается все, что может отбрасываться. Отбрасывается даже отбрасывающий. Сперва отбрасывается мир, затем отбрасывание, а затем отбрасывается и отбрасывающий. А то, что остается, – Абстракция, которая никогда не может отбрасывать саму себя. То, что ты называешь Абстракцией, Субстратом. То, что является Абстракцией, которая не знает никакой Абстракции.

 

С.: Так вы даже не предписываете никакого изучения или исследования?

 

К.: Я ни предписываю, ни говорю, что ты не должен. Я бы только сказал, что все, что бы ты ни делал или не делал, возможно, уже делалось или не делалось. Кого это волнует? Но посредством всего этого ты не можешь достигать Того, чем ты являешься. А то, чего ты страстно желаешь, – это быть Тем, чему никогда не нужно страстно желать самого Себя, поскольку это То, чем оно является. А этого невозможно достичь ничем, что бы ты ни вообразил. Но воображение все равно происходит. Поэтому исследование продолжается, но Ты лучше будь, несмотря на это. Поскольку в присутствии будет сознание, непрерывно исследующее природу сознания. У него всегда будет намерение знать себя.

 

С.: Разве это не понятие?

 

К.: Да, это еще одно понятие, но это просто интенция любви. Называй это как угодно. Это стремление быть счастливым, которое можно находить во всем. Если ты называешь это понятием, я не возражаю. Но для меня это не понятие. Это просто любящий, который пребывает в любви и заботится о возлюбленном. Это просто То, чем я являюсь, реализующее Себя в той любовной заботе.

 

С.: Вы говорите, что это – переживание?

 

К.: Это реализация Того, чем я являюсь.

 

С.: Это постоянное переживание?

 

К.: Это постоянное переживание любви как любящего, который любит то, что может быть любимым. Любви, заботящейся о самой себе. В присутствии имеется непрерывное переживание.

 

С.: Вы говорите, что это переживание, но нет никакого переживающего?

 

К.: Я этого не говорю.

 

С.: Вы не говорите, что есть субъект, который это переживает.

 

К.: Этим я ничего не говорю о Том, чем я являюсь и чем я не являюсь.

 

С.: Просто то, что есть?

 

К.: Что до меня, то я бы даже сказал – Мне не нужно быть, чтобы быть.

 

С.: Это то, что я имел в виду под понятийным.

 

К.: Все равно, когда ты меня спрашиваешь, как я переживаю себя, я бы сказал, что переживаю Себя в бесконечном любовном романе с самим Собой. Поскольку в любом переживании Я переживаю эту абсолютную тенденцию знать самого Себя. В любом переживании Я переживаю эту абсолютную любовную заботу о самом Себе. И если ты спросишь любого, это будет суть любого переживания: любовная забота о том, чем ты являешься.

 

С.: Так что если вы на кого‑то кричите, то это любящая забота?

 

К.: Абсолютно.

 

С.: Это просто другое выражение любви.

 

К.: Возможно, крича на самого Себя, поскольку Я громко говорю Сам с Собой, но Я знаю, оно никогда не будет слушать.

 

С.: Поскольку вы не видите другого?

 

К.: Нет. Это все равно что развлечение с самим Собой. Я вижу выражения, которые различны. Но эти выражения никак не различаются в своей Природе. Так что как Я есть То, Я кричу на самого Себя. Иногда Я даже убиваю самого себя. Но Я не могу быть убит посредством убийства. И Я не могу быть обижен тем, чем я являюсь. Но Я все равно переживаю обиду. И мне нравится обижать самого Себя. Абсолютно. И Я называю Себя дураком. Потому что иногда моя

Самость бывает дураком. Абсолютно. Но абсолютным дураком.

 

С.: Как насчет ревности и подобного рода чувств?

 

К.: Иногда Я абсолютно ревную самого Себя. Есть ревнивый Бог. Невозможно избежать никакого переживания. Если Ты ревнуешь, то Ты ревнуешь.

 

С.: И даже это выражение любви?

 

К.: Конечно! Как можно ревновать, не любя другого? Или самого Себя? Иногда Ты даже ревнуешь самого Себя. Ты даже завидуешь, что Тому, чем ты являешься, не нужно знать самого Себя, в то время как ты – что‑то, чему нужно знать самого себя. Тогда Ты завидуешь самому Себе. Завидуешь Богу. Бог завидует Богу, который не знает Бога и не нуждается в том, чтобы знать Бога. Но если Бог – это Бог, которому нужно знать Бога, то Он завидует самому Себе, что Тому, чем Он является, не нужно знать самого Себя. Что за дерьмо! Но это то, как Ты Себя реализовываешь – в дерьме. И любовь делает Тебя таким безумным. И все, чего Ты не можешь избежать. Тебе приходится реализовывать Себя всеми возможными способами. Ты не можешь избежать ни одного дерьма. Это все дерьмо, это все развлечение, оно никому не нужно, и все равно Ты не можешь его избежать. Твоя реализация так же абсолютна, как Ты в Реальности. Нет ни одного аспекта, от которого Ты можешь избавиться. Ты не можешь не переживать ни одной маленькой глупой зависти.

 

С.: Разве это не то же самое, что есть, несмотря на все то дерьмо, которым ты являешься?

 

К.: Природа того, что я называю дерьмом, – это Чит. Но То, что является Чит, не знает никакого Чит или дерьма. А то, что знает Чит и дерьмо, даже то Чит – это дерьмо. Поэтому, когда есть Чит и дерьмо, когда есть два этих понятия, оба они – дерьмо. Но все равно природой дерьма является Чит, не знающее Чит или дерьма. Так что если я называю тебя дерьмом, то все равно твоя Природа – это То, что есть Чит. Если я называю тебя глупым, даже природа глупости является Знанием. Знание есть только в Реальности. Реальное всегда реально. И даже Природа нереального реальна. Но если есть два понятия – нереальное и реальное, – тогда это становится дерьмовой реальностью. Но Природа нереального все равно реальна. И Природа Реального реальна. Но та Реальность не знает никакой Реальности.

 

С.: Вы говорите – это развлечение.

 

К.: У развлечения нет никакого намерения кончаться. В развлечении нет никакого победителя или проигравшего.

 

С.: Почему вы это не осуждаете, это же бесполезное дело? Почему вы это не отвергаете?

 

К.: Почему я должен отвергать то, чего даже нет?

 

С.: Это бесполезное дело.

 

К.: Но мне нравятся бесполезные вещи.

 

С.: Вам это нравится.

 

К.: Да, мне это нравится. Мой личный вкус. Бесполезное забавно. Идея полезного, это…

 

С.: Есть двойственный аспект той бесполезности.

 

К.: Конечно. Ты можешь переживать себя только в двойственности. Мне нравится, что мне это нравится. И мне нравится, когда мне это не нравится.

 

С.: Вы играете со своей теперешней двойственностью.

 

К.: Я играю с чем угодно, и это игра Того, чем я являюсь, и не имеет значения, как Я играю. Но в соответствии со вкусом этого парня, развлечение мне нравится больше, чем называть это чем‑то еще. Это должен быть личный вкус, поскольку то, что является моей Природой, не имеет никакого вкуса. Безвкусность не имеет вкуса. Но переживает себя как человека, у которого есть вкус. Ладно, это безвкусный человек. Я всегда говорю, ты – Безвкусица. На немецком это оскорбление, если я кого‑то называю Безвкусицей.

 

С.: Это не имеет значения, но то, как это воспринимается, по‑видимому, имеет. Так, как вы это говорите, это не имеет значения. Но если кто‑то воспринимает это по‑другому, то для него это имеет значение.

 

К.: Да, но мне все равно. Если бы мне было не все равно, то у меня были бы проблемы.

 

С.: На самом деле происходит то, что вы говорите: «не воспринимай это так, воспринимай это эдак».

 

К.: Нет, я этого не говорю. Воспринимай это как угодно, это не имеет значения.

 

С.: Но вы говорите – «будь тем, что ты есть»…

 

К.: Будь Тем, чем ты не можешь не быть. Я не говорю тебе – «будь тем, что ты есть». Поскольку это бы делало для тебя различие. Будь Тем, чем ты не можешь не быть, вот и все.

 

С.: Вы отделяете нас…

 

К.: Нет, я никого не отделяю. Я даже отделяю Тебя от отделения. Поскольку даже в отсутствие отделения или в присутствии отделения ты являешься Тем, чем ты не можешь не быть. Я здесь никого не отделяю. Меня не интересует никакое проклятое отделение. Потому что кому, к черту, нужно быть отделенным от чего?

 

С.: Вы отвергаете того…

 

К.: Я отделяю Тебя от отделения. Поскольку Ты должен быть Тем, что является Абсолютом, Ты абсолютно отделен от чего бы то ни было, потому что нет никакого второго, вот и все. Ты – сама отделенность. Как Я могу Тебя отделять? От чего? Ты есть То. Как и от чего Ты можешь Себя отделять? Но будучи Тем, чем ты не можешь не быть, Ты – То, что является ничем и всем. Что бы Ты ни говорил или не говорил. Ты – отсутствие, и Ты – присутствие, и Ты – что бы то ни было, что есть и чего нет. Но даже все это – дерьмо. Просто будь Тем, чем ты не можешь не быть. И нет никого, кому что бы то ни было нужно. Никогда ничего не требует. Никакой необходимости, никакой потребности ни в чем. Просто будучи Тем, чем ты не можешь не быть. Но как только Ты опять делаешь это понятием и хочешь это иметь, приходит это проклятое дерьмо собственничества. И тогда Ты страдаешь от того, что не имеешь этого. И тогда Ты спрашиваешь: «почему и как я могу быть Тем, чем я не могу не быть?» Что за шутка! «Как я могу быть Тем, чем я не могу не быть?» Можешь ли ты это делать? Прислушайся к этому! Даже произнося это, ты должен смеяться. Но ты будешь это делать, я знаю. Рамана говорил «Будь тем, что ты есть» или «Будь как ты есть» – а ты всегда «Как?». Как будто кто‑то приглашает тебя танцевать. «Как я могу танцевать?» Поэтому мне приходится делать это двойным отрицанием, нети‑нети. «Будь Тем, чем ты не можешь не быть». Это нети‑нети, абсолютное нети‑нети. «Чем ты не можешь не быть». Если я говорю тебе «Будь тем, что ты есть», то ты от чего‑то отделяешься. Поскольку тогда ты думаешь, что это должно быть чем‑то особенным. Но если я делаю это отрицанием отрицания, тогда Ты – То, чему никогда не нужно быть произнесенным. Потому что Тому, что утвердительно, никогда не нужно быть произнесенным. Но нети‑нети – это отрицательное отрицательное отрицательное отрицательное. Но То, что является утвердительным, всегда бывает непроизнесенным.

 

С.: Звучит неплохо.

 

К.: «О да, звучит неплохо».

 

С.: Может ли человек обладать особыми силами, чтобы убивать все сущее?

 

К.: Видите? Я не стою денег. Потому что если через два с половиной часа у кого‑то есть этот вопрос, значит я работал недостаточно хорошо. И мне это нравится, поскольку мне нравится быть абсолютно бесполезным. Вообразите, что я бы здесь создавал какие‑то результаты. Вообразите, что кто‑то понимал бы, что я говорю!

 

Издательство «ГАНГА» выпустило в свет следующие книги Карла Ренца:

 

 

Карла Ренц

«ПРОСВЕТЛЕНИЕ И ДРУГИЕ ЗАБЛУЖДЕНИЯ»

 

Карла Ренц

«ПРОСТО ГЛОТОК КОФЕ ИЛИ БЕСПОЩАДНАЯ МИЛОСТЬ»

 

Карла Ренц

«ДАО ДЭ НЕГЛИЖЕ»

 

В Москве ежегодно проводятся встречи с КАРЛОМ РЕНЦЕМ.

Подробности на сайте: www.ne‑2.ru издательство

 

 

ГАНГА

 

Сайт издательства: www.ganga.ru

 

РЕДАКЦИЯ:

email: ganga@ganga.ru

тел. (495) 422‑83‑75

 

ВСЕ НАШИ КНИГИ

ПО ИЗДАТЕЛЬСКИМ ЦЕНАМ МОЖНО ПРИОБРЕСТИ

В ОФИСЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА ПО АДРЕСУ:

Каширский пр‑д, д. 27

(метро «Варшавская»)

 

email: real@ganga.ru

тел./факс (499) 613‑94‑18

 

Часы работы: с 10.00 до 18.00

(выходные: суббота и воскресенье)

 

Выход из метро по указателю к пригородным поездам, из стеклянных дверей налево, затем направо вниз по переходу до конца тоннеля, на выходе из перехода, если стоять лицом к дороге – идти направо в сторону здания с числом 1975 на кирпичной кладке, пройти вдоль всего здания, в конце здания – проходная. Охране сказать, что направляетесь в издательство «Ганга». От метро 5 минут пешком.

 

ПО ОБЩИМ ВОПРОСАМ:

email: info@ganga.ru

 

[1] Аруначала – священная гора в Тируваннамалае, в Индии, которая считается воплощением света Шивы. – Пер.

 

[2] Импровизированное юмористическое выступление артиста. – Ред.

 

[3] Карл извращает имя Ауробиндо. Бинго – игра, в которой разыгрываются призы. Также «бинго!» – возглас игрока в игре в бинго, означающий «я победил!» – Ред.

 

[4] Объединенная Служба Доставки (почтовых отправлений). – Пер.

 

[5] Сознание. – Пер.

 

[6] Юдхиштхира попадает на Небеса, но не обнаруживает там своих братьев, друзей и соратников и узнает, что все они в аду. Он просит Кришну перенести его к ним. Кришна выполняет просьбу и спрашивает, мог бы он навсегда остаться в аду. Юдхиштхира отвечает, что ему все равно. – Ред.

 

[7] Здесь в библейской фразе под «То» подразумевается первичное Я‑осознавание, которое и есть Бог, или Отец, в терминологии Карла. Во всех остальных случаях по тексту под «То» подразумевается истинная Природа, Сердце. – Ред.

 

[8] Я‑осознаванию. – Ред.

 

[9] Этот феномен, известный в США под названием «дорожного транса», особенно распространен у водителей‑дальнобойщиков: человек вдруг осознает, что не может вспомнить, как проехал последние несколько десятков миль. С помощью гипноза ученые выяснили, что при этом водитель точно следует разметке и дорожным знакам, при необходимости переключает передачу, поворачивает и т. д. – Пер.

 

[10] Карл играет словами: по‑английски немец – German, а микроб – germ. – Пер.

 

[11] После смерти тело Раманы Махарши было засыпано солью и погребено в положении сидя в самадхи‑холле, где вокруг места погребения почитатели совершают прадакшину. – Ред.

 

[12] Ритуальный обход вокруг святыни, почитаемого человека или статуи божества слева направо, по ходу солнца, или, как мы теперь говорим, по часовой стрелке. При таком обходе правое плечо обращено к объекту почитания. – Ред.

 

[13] Карл опять использует непереводимую игру слов – он говорит – «это – me‑litary» от английских слов military = войска, армия и те = местоимение «я» в винительном (объектном) падеже, т. е. «объективное я». – Пер.

 

[14] Имеется в виду мозаика‑головоломка из кусочков картона или пластика (пазл). Английское существительное puzzle означает «загадка, головоломка, мозаика», а глагол puzzle означает «озадачивать, ставить в тупик». Карл использует игру слов «be puzzled by puzzle» (быть озадаченным головоломкой‑мозаикой), которую, к сожалению, невозможно адекватно передать по‑русски. – Пер.

 

[15] Карл использует игру слов: ease = легкость, комфорт, естественность; dis‑ease = отсутствие всего этого; disease = болезнь. – Пер.

 

[16] Английские слова piece (кусочек) и peace (покой) произносятся одинаково. – Пер.

 

[17] Тош означает «простак».

 

[18] Забавный простак.

 

[19] Индивидуальное хранилище. – Ред.

 

[20] Непереводимая игра слов: lie‑brary от library (англ.) = библиотека; lie = ложь, обман. – Пер.

 

[21] Непереводимая игра слов: in‑no‑sense (англ.) = ни в каком отношении, ни в каком смысле; innocence = чистота, невинность; sense = ощущение, чувство. – Пер.

 

[22] В притче о «десятом» десять глупцов, переплыв реку, решили пересчитать себя, чтобы удостовериться, что никто не утонул. Один из них начал считать и насчитал только девятерых, забыв посчитать себя самого. И каждый из них, решив это проверить, насчитывал только девятерых. Тогда они, удостоверившись, что никакой ошибки здесь быть не могло, стали рыдать в горе о потере десятого. Но на их счастье какой‑то человек проходил мимо и, привлеченный воплями, подошел и спросил, о чем они горюют. Глупцы назвали причину. И тогда этот человек взял палку и нанес каждому из них удар по голове, произведя таким образом «перекличку». Так был найден «потерянный» десятый. Обнаружив «потерянного», глупцы возрадовались. – Ред.

 

[23] Непереводимая игра слов: painting (анг.) = живопись; pain = боль. – Пер.

 

[24] Ни то, ни не то. – Пер.

 

[25] Игра слов: misinterpretation (англ.) = неверная интерпретация; me’s interpretation = интерпретация «я». – Пер.

 

[26] Непереводимая игра слов: dog (англ.) = пес; dogmatic = догматичный, догматик. – Пер.

 

[27] Such‑shit‑ananda, произносится «сач‑шит‑ананда» созвучно Сат‑Чит‑Ананда. – Пер.

 

[28] В оргинале silent post – термин Интернета, означающий, что вы просто пересылаете пришедшее вам сообщения, не добавляя ничего от себя. – Пер.

 

[29] Непереводимый неологизм: sick‑er от seeker (англ.) = искатель; sick = больной. – Пер.

 

[30] Игра слов: ease (англ.) = легкость, естественность, непринужденность; dis‑ease – отсутствие легкости, естественности и т. д.; disease (англ.) = болезнь. – Пер.

 

[31] Непереводимая игра слов: to matter (англ.) = иметь значение; matter = материя. – Пер.

 

[32] Весь этот абзац полон непереводимой игры слов; в данном случае hello (англ.) = привет; hell = ад. – Пер.

 

[33] Непереводимая игра слов: fairy‑tale [фейри‑тэйл] (англ.) = сказка; tail [тэйл] (англ.) = хвост. – Пер.

 

[34] Непереводимая игра слов: U‑punish‑ads от punish [паниш] (англ.) = наказывать. – Пер.

 

[35] Наличные.

 

[36] Непереводимая игра слов: satis‑fiction от satisfaction (англ.) = удовлетворенность и fiction (англ.) = вымысел, фикция – Пер.

 

[37] Уиллер = колесный мастер.

 

[38] Здесь и далее – непереводимая игра слов: fix on (англ.) = сосредоточиваться; fixer (англ.) = наладчик, ремонтник. – Пер.

 

[39] Здесь и далее непереводимая игра слов: again (англ.) = снова, опять; a gain (англ. сущ.) = выгода; to gain (англ. глаг.) = получать выгоду. Все эти слова звучат одинаково. – Пер.

 

[40] От then (читается «зен») = тогда, затем; Zen Buddhism (читается «Зен Буддизм») = Дзен‑буддизм. – Пер.

 

[41] Игра слов: dis‑ease = отсутствие легкости, дискомфорт; disease = болезнь. – Пер.

 

[42] Слова us (англ.) = нас и ass (англ.) = осел произносятся одинаково. – Пер.

 

[43] Игра слов: nobody (англ.) = никто, никого; no body (англ.) = никакого тела. – Пер.

 

[44] Непереводимая игра слов: hell (англ.) = ад; hallelujah = аллилуйя. – Пер.

 

[45] Здесь в значении «реализовывать», «осознавать» используется английский глагол realize, созвучный фразе real lies = настоящая ложь. – Пер.

 

[46] Непереводимая игра слов: английское слово phantom (фантом) произносится как соединение двух слов: fun (фан) = веселье и tom (том) = простой человек, простак. – Пер.

 

[47] Санскр. блаженство. – Пер.

 

[48] Игра слов: bloody (англ.) = букв, кровавый, в переносном смысле – чертов, проклятый. – Пер.

 

[49] Игра слов по созвучию: direction (англ.) = направление; erection = эрекция. – Пер.

 

[50] Карл обыгрывает слова different (англ.) = другой, difference (англ.) = различие, и make difference = иметь значение, букв, создавать различие. – Пер.

 

[51] Здесь «осознавать» – перевод английского глагола realize (букв, реализовать, делать реальным). – Пер.

 

[52] Непереводимая игра слов: be better off (англ.) – жить лучше; off/on – положения выключателя «выключено» / «включено». – Пер.

 

[53] В оригинале используется словосочетание never never (букв, никогда никогда – двойное отрицание), которое обычно означает идеальную или трансцендентную сферу. – Пер.

 

[54] Игра слов: selfish (англ.) = эгоистичный, самовлюбленный; shit (англ.) = дерьмо; self‑is‑shit = букв, самость есть дерьмо. – Пер.

 

[55] Англ. omnipresence, букв, вездеприсутствие. – Пер.

 

[56] Вэй У Вэй (1895–1986) – реализованный джняни, написавший серию книг о недвойственности. Две его книги – «Открытая тайна» и «Неискушенно мудрые» – опубликованы на русском языке издательством «Ганга».

 

[57] В оригинале – blankety blank = эвфемизм, заменяющий грубое ругательство; в тексте – пробел или многоточие вместо ненормативной лексики. – Пер.

 

---

Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 228; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!