Рассказы, не включеные в книги 45 страница
Соня . Да. Видишь ли… Я, конечно, скажу им все… Но я, вероятно, уеду с ними.
Бланк . Соня, ты опять давешний разговор, что ли, хочешь поднимать? Поверь, я очень серьезно отнесся к тому, что ты 424 говорила, но только все же у тебя много истерики, настро ения… Уныние, совсем тебя недостойное.
Соня . Нет, милый мой. Я не хочу разговоров. Зачем? Подумала одна: худо ли, хорошо ли, а свое про себя поняла – ну и довольно. Правда, я хотела что-то тебе высказать – всегда ведь рвешься высказаться… близкому, каким ты мне казался. Не сумела этого – ну и не надо. Я покорилась. Я вот только и хотела сказать тебе, что уеду.
Бланк . Да что ты, Соня? Чему ты покорилась? Я отлично тебя понял и понимаю. Я чувствую твое уныние, твое отчаяние. И сам через это проходил. Ты ищешь оправдания, искупления, жаждешь себя в жертву принести. Это святое чувство, но оно слабость. Тут есть замаскированный эгоизм…
Соня . Может быть. Я тебе уже сказала, я не хочу разговаривать, спорить. У каждого из нас своя правда. Но моя – моя, и я с этим ничего не могу поделать. Ты вот все об унынии. Видишь, как ты меня не знаешь! О, я не унылая. Я могу мучиться, ошибаться, колебаться, возвращаться – я еще и теперь не знаю, окончательно ли я повернула с моего перепутья, не затуманит ли опять жизнь, но одно знаю: в унынии, в однообразном отчаянии жизнь моя никогда не влачилась, и никогда я ее влачить не буду.
Бланк . Ведь не хочешь же ты сказать, что ты… по ошибке со мной сблизилась? Мы полюбили друг друга сознательной любовью… А если так, то зачем же ты хочешь меня покинуть?
|
|
|
Соня . О, я понимаю, что я делаю. Я ни в чем не раскаиваюсь… но ведь это еще не значит, что сближение наше не было ошибкой. Послушай: такое сближение, как наше, вот когда люди становятся мужем и женою или любовниками, – это или так велико и важно, так безмерно важно, что всей важности ты даже и не понимаешь, да и редкие понимают… или же это совершенное ничто, совсем ничто. Сошлись – и не сошлись. Сошлись – и не увидели друг друга. И вот, когда сошлись – и не увидели, это, может быть, еще важнее, потому что тут непростимое, незабвенное… Люди не смеют так сходиться… чтоб в глаза друг друга не видеть! Это им не позволено! И если оно с ними случается…
Бланк . Ты отлично знаешь, как я тебя люблю.
Соня (продолжая свою мысль) . И мы с тобой, мы с тобой… Я еще не знаю, я еще не смею знать… Но мне кажется иногда, что мы с тобой, вот так, в глаза друг друга не увидели, вот так, ничего и не было; марево, туман какой-то наплыл…
Бланк (с раздражением) . Значит, ты не поняла, а не я, насколько мы глубоко и неразрывно связаны. Если же ты меня не любишь, если ты просто поддалась мимолетному увлечению, то имей мужество это сказать, а не прикрывайся громкими фразами. Скажи прямо, что я для тебя больше не существую. (Меняя тон.) Соня, это все неправда, это туман. Ты испугалась личного счастья, тебе показалось, что оно не заслужено. Это пройдет, милая. (Обнимая ее.) Я тебя люблю и ты меня любишь, да? да?
|
|
|
Соня (отстраняя Бланка) . Весь ты – мой туман. Холодный туман. Весь ты… Весь ты… Никто не виноват, а может быть, оба мы виноваты. Нет, должно быть, никто. Ведь и я твой туман… Ведь ты тоже в глаза меня не видал!
Бланк . Соня, замолчи сейчас! Это дико, что ты говоришь. Я хочу положить всему конец. Сегодня же вечером я прекращу это нелепое, фальшивое положение. Я верю в тебя, в себя, в твою любовь. Будущее покажет тебе правду. Сегодня же я скажу все твоим. Мы поговорим серьезно. И уедем отсюда как можно скорее. Пора положить конец, пора вернуться к трезвости и настоящей жизни. Слышишь, Соня?
Соня . Слышу. Делай, как хочешь. Пусть будущее покажет правду. А только и ты ее, настоящей правды, так же не знаешь, как я не знаю. Пусть покажет будущее… (Идет на террасу, за ней Бланк.)
На террасу входят Арсений Ильич и Наталья Петровна.
Явление четырнадцатое
Арсений Ильич . Я, может быть, и преувеличиваю, может быть, это нервы, но оставаться я здесь не могу. Сил моих нет.
|
|
|
Наталья Петровна . Да, Арсений. Надо уезжать. Слишком тут тяжело.
Арсений Ильич . Правда, поедемте завтра, налегке. А Евдокимовна дом приберет, уложится и приедет с вещами. Ведь все равно за границу не сразу. Соня, хочешь за границу? Ведь ты тоже хочешь за границу?
Соня . Да, хочу.
Арсений Ильич . Ну вот и отлично. Все и поедем. Наталья Петровна. А куда же поедем-то? Арсений Ильич. В Париж. Разумеется, в Париж. Я там заниматься буду. Лекции читать…
Бланк . Арсений Ильич. Мне нужно с вами поговорить.
Входит Евдокимовна.
Явление пятнадцатое
Те же и Евдокимовна.
Евдокимовна . Идут! Идут!
Убегает. Все вскакивают.
Арсений Ильич . Мужики? Мужики?
Бланк бежит в дом.
Явление шестнадцатое
Соня, Наталья Петровна, Арсений Ильич.
Бланк (из дверей) . Идите. Это полиция и солдаты. В Лыково, должно быть.
Арсений Ильич уходит с Бланком.
Явление семнадцатое
Соня и Наталья Петровна.
Наталья Петровна . Солдаты? Солдаты? Зачем солдаты? Соня, когда же это кончится? Они стрелять будут? Господи! Господи!
Соня . Мамочка, милая, они в Лыково идут. Они у нас не останутся.
Наталья Петровна . Только бы они не стреляли. Неужели опять убийства? Сколько крови…
|
|
|
Соня . Нет, мама, они только охранять будут. Не бойся, моя хорошая, дорогая. Вот поедем за границу, будем жить тихо, в стороне, покойничков своих поминать…
Наталья Петровна . Помнишь, как дядя Пьер за Андрюшей ухаживал? Сколько ласки у него было! И Андрей его любил. А вот оба погибли. Точно друг друга убили.
Соня . И милое Тимофеевское умирает; как живой человек умирает. А Андрей-то как его любил! А Борис! Прошлым летом, на войне, мы с ним все вспоминали, как здесь когда-то в индейцев играла.
Наталья Петровна . Кажется, ушли?
Соня . Кто?
Наталья Петровна . Да солдаты!
Соня (прислушиваясь) . Солдаты? Должно быть, нет еще. Слышишь шум?
Наталья Петровна . Да, слышу. Господи, Господи!
Соня . Мама, мама! Что-то будет, что-то будет с нами? Ничего я больше не вижу, не понимаю, где правда, где ложь. Но так жить больше нельзя. Как вспомню об Андрее, о дяде Пьере, так сердце и упадет… Должны же мы искупить эти смерти. А мы…
Наталья Петровна . Что мы?
Соня . Да нехорошо как-то живем. Не так, не то.
Наталья Петровна . Мы старые, Соня. С нас не спросится. Столько горя нам Бог послал, что иногда даже не под силу. А ты, детка, еще успеешь, У тебя жизнь вся впереди.
Соня . Ах, мама, что я успею! Я совсем, совсем не знаю, что делать…
Наталья Петровна . А мне верилось, что ты понемногу успокоишься, что Иосиф Иосифович тебе поможет…
Соня . Нет, мама. Он мне душу опустошил. Ничего в ней не осталось, недоумение какое-то…
Вбегает Арсений Ильич. В изнеможении падает в кресло. Некоторое время молчит.
Явление восемнадцатое
Те же и Арсений Ильич.
Наталья Петровна (вставая) . Что с тобой? Арсений, тебе дурно?
Арсений Ильич . Ничего, ничего, все пустяки. Не волнуйтесь.
Соня . Да что такое, наконец? Папа, да говорите же!
Арсений Ильич . Бланк, Бланка…
Соня . Что, что?..
Арсений Ильич . Его… увезли.
Соня . Арестовали?
Арсений Ильич молча кивает головой.
Соня . Где он, где он? Надо же ехать… да что это, Господи, да как же это? Я иду, я иду. (Порывается идти.)
Арсений Ильич (удерживает ее) . Никуда ты не пойдешь. Говорят тебе, его увезли. Это пустяки. Я говорил со становым. Надо к губернатору поехать, я похлопочу. Спасибо, еще обыска не сделали. Да где же Евдокимовна? Завтра утром на вокзал поедем, его увидим. Евдокимовна! Он просил кое-какие вещи. Черт ее дери! Вечно нет, когда нужно! Соня, ты лучше знаешь, что он тут делал? Действительно в чем-нибудь замешан?
Наталья Петровна . Оставь, подожди.
Арсений Ильич уходит в дом. Слышны его крики: «Евдокимовна! Евдокимовна!»
Явление девятнадцатое
Соня и Наталья Петровна.
Соня (плачет) . Как я перед ним виновата!
Наталья Петровна . Девочка моя, да ты… любишь его?
Соня . Ах, если б вы знали, если б вы знали…
Наталья Петровна . Да ты любишь его?
Соня . Поймите же, что я ничего не знаю! Может, люблю… любила… кажется. Да, кажется, потому что я его… то есть он мой… любовник. Слышишь, мама?
Наталья Петровна . Бедная, бедная ты моя девочка! Не бойся, детка, поплачь, поплачь.
Соня . Что мне делать, что мне делать? За ним идти – зачем? С вами оставаться – зачем? Ничего не знаю, где правда, где ложь…
Наталья Петровна . Соня! Ты его жена. Ты должна идти за ним. Даст Бог, его выпустят, и ты…
Соня . Не могу… Не могу…
Наталья Петровна . Не понимаю.
Соня . Ах, мама, я сама себя не понимаю! Но я знаю, что тут ложь, неправда. А не хочу быть женой. Это было наваждение, надрыв. Я пожалела его, я думала, что люблю его…
Наталья Петровна . Не греши, Соня. Твой путь теперь ясен. Ты теперь прежде всего жена, может быть, будешь матерью…
Соня . Нет, нет, я не жена, не мать, я сама… сама я… Понимаете – я! И зачем ребенок? Что я с ним буду делать? На что он родится? На смерть? Мама, мне страшно, страшно!..
Наталья Петровна . Не нам судить об этом. Не ропщи, детка моя. Смирись.
Входит Арсений Ильич.
Явление двадцатое
Наталья Петровна, Соня, Арсений Ильич.
Арсений Ильич . Завтра рано утром на вокзал. Евдокимовна его вещи приготовит. Соня, ты бы ей помогла. А вечером и сами укатим. Довольно, довольно, сил моих больше нет!..
Входит Евдокимовна.
Явление двадцать первое
Те же и Евдокимовна.
Евдокимовна . Вот делов-то этот смутьян наделал!
Арсений Ильич (возбужденно) . Все поедем, все поедем. Все бросим. И тебя, старая, возьмем.
Евдокимовна . Куда это, батюшка, мои кости старые везти хотите?
Арсений Ильич . В Париж, в Париж…
Занавес.
Действие четвертое
Октябрь 1906 года
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Арсений Ильич.
Наталья Петровна.
Соня.
Бланк.
Анна Арсеньевна.
Вася, ее сын, цыбатый подросток.
Борис.
Максим Самойлович Коген, интеллигент-журналист еврейского происхождения, приземистый, упитанный, веселый, жмурится, как кот.
Иван Иванович Гущин, очень юный поэт, высокий, лицо мертвенное, голос подкошенный, шеей не ворочает от подпирающих его воротничков.
Горничная, француженка.
Действие происходит в Париже, в квартире Мотовиловых.
Гостиная. Осень. В глубине очень широкая стеклянная дверь в столовую. В столовой у стола сидят Наталья Петровна, Анна Арсеньевна и Вася. Разговаривают. В гостиной налево, у камина, Арсений Ильич. Ноги под пледом. Бланк ходит по комнате, попивая кофе из маленькой чашечки.
Явление первое
Арсений Ильич, Бланк.
Арсений Ильич . Ну, что ж, оно, пожалуй, и лучше, что вы наконец собрались. Скучно нам, старикам, будет, да ничего не поделаешь.
Бланк . А вы к нам весной приезжайте. В Женеве дивная весна.
Арсений Ильич . Ну, до весны-то… еще, может амнистию дадут. Вы в Россию уедете.
Бланк . Какая там амнистия. Да мне все равно. Надо будет – и без амнистии вернусь. Пока хочется получиться. Ужасно притупляет пропаганда, я даже за литературой перестал следить. В тюрьме кое-что подчитал, жаль бросать. А Плеханов в этом деле незаменим.
Арсений Ильич . Да, да. Как бы только Соня в Женеве не соскучилась.
Бланк . И Соня, если захочет, всегда дело найдет. Вот, мне поможет… Я ведь насчет иностранных языков плох. Вместе читать будем… Наконец, там большая русская колония.
Арсений Ильич . Да, да. А все-таки трудно вам предрешать. Сегодня одно, а к весне… да что к весне! и раньше – так все в России может повернуться…
Бланк . Я не сомневаюсь, Арсений Ильич… Но что же из этого? На наши планы это существенно влиять не может. Наше дело такое… не русское оно только – всемирное дело. Россия пока переживает свою революцию. Это необходимо, но это лишь подготовка к будущей, к последней, к настоящей.
Арсений Ильич . Ну, мы-то уж ее не увидим. Да и вы, пожалуй, не увидите.
Бланк . Право, не знаю. Не останавливаюсь на этом вопросе. (Помолчав.) Мне важно мое дело делать, сегодня, завтра. Если мои усилия хоть сколько-нибудь послужат для достижения общей последней цели, то с меня достаточно этого сознания. Главное, не терять даром сил и дней.
Арсений Ильич . Я понимаю.
Бланк . А тут суета какая-то, в Париже. Сосредоточиться невозможно. Да и Соне здесь нехорошо. Я вам откровенно скажу, Арсений Ильич, нездоровая у нас здесь атмосфера. Уж, кажется, я человек нормальный, а и то стал какой-то раздражительный. Поверьте, не виню я вас. По-человечески я вас искренно полюбил, понимаю вас, ценю ваше личное благородство, неисчерпаемую доброту Натальи Петровны… Но что же поделаешь! Жизнь – штука жестокая. В ней железо есть. Она неумолимо отстранила вас, отстраняет. Идти нам против нее, оставаться с вами – это значит самим обессилеть. Соне очень тяжело. Я вижу. Но единственное ее спасение – переменить обстановку, жить с людьми, у которых нет ничего в прошлом, а все в будущем. Прошлое ее давит. Хватит силы преодолеть – выплывает.
Арсений Ильич . Отлично я вас понимаю. И спасибо, что так прямо говорите. Мы – прошлое. Но мы вам мешать жить не будем. А все-таки утешение у нас есть: были и мы нужны в свое время… Ведь были же? (Пауза.) Свое дело в свое время ведь сделали же?
Бланк (рассеяно) . Конечно, конечно…
Молчание.
Арсений Ильич . А сколько езды-то до Женевы? Бланк. Ночь одна. Завтра вечером выедем, а утром в Женеве. Арсений Ильич. Вы хоть пишите нам почаще. Бланк. Я корреспондент плохой. А Соня, конечно, писать будет. (Уходит в дверь налево.)
Явление второе
Арсений Ильич.
Арсений Ильич (кричит в столовую) . Вася! Принеси мне еще кофею!
Из столовой голос Натальи Петровны: «Сейчас». Входит Анна Арсеньевна с чашкой.
Явление третье
Анна Арсеньевна и Арсений Ильич.
Анна Арсеньевна . Все вы, я вижу, киснете, папочка. Опять плохо спали. Нехорошо вам и кофе столько пить.
Арсений Ильич . Да что ж делать-то, как не киснуть? Погода скверная, здоровье скверно… Что ж делать? Мы – прошлое, друг мой, нам только и осталось, что киснуть, пока не докиснешь… Да. (Помолчав.) Вот завтра наши уезжают.
Анна Арсеньевна . Так, значит, окончательно решено?
Арсений Ильич . Завтра едут.
Анна Арсеньевна . Тоже эгоизм какой у Иосифа Иосифовича. Бросить вас одних. Знает, что и мне надо уезжать. Ведь я-то не по своей воле, я Васю везу.
Арсений Ильич . Ну, это пустяки. Со стариками им нечего делать. Говорят тебе, мы – прошлое. А им в будущее надо смотреть. Бланк отличный человек – деятельный такой, серьезный. Энергия…
Анна Арсеньевна . А в Соне я последнее время как-то не замечаю энергии.
Арсений Ильич . Русская барышня. Поймешь ее! Все неразбериха. Нынче горит, а завтра, глядишь, завяла. А потом опять ничего. Выдержки нет. Я от Сони, так сказать, отступился. Отказываюсь тут что-нибудь понимать. Пусть уж Бланк. Авось он ее выдержке научит. Это в нем, слава Богу, есть.
Анна Арсеньевна . Ах, папочка, Соню браните – «русская барышня», а сами-то разве не по-русски на все ворчите, и на погоду, и на Париж? Чудный город. Я совсем парижанкой сделалась. Кабы не Васю везти – не выехала бы. Какие люди! Эта чудная Франсуаза – прямо мой ангел-хранитель. Ведь это она меня ввела в теософское общество, а я там душой отдыхаю.
Арсений Ильич . Астральные тела изучаешь? Что ж, всякому свое. И это один из видов прошлого…
Анна Арсеньевна . Какое прошлое? Это вечное, вечное.
Арсений Ильич . Ну, милая моя, меня от вечностей такого сорта тошнит. Утешайся теософиями, я тебе не мешаю: для кого же они, как не для вас с Франсуазой?
Входит Наталья Петровна с Васей.
Явление четвертое
Арсений Ильич, Анна Арсеньевна, Наталья Петровна, Вася.
Анна Арсеньевна . А вот, папа, Франсуаза меня все про Соню спрашивает, мне даже неловко. Я уж говорю, что, собственно, брак задержан русскими деламми, а как можно будет – они тотчас же обвенчаются.
Наталья Петровна . Ты бы вышел, Арсений. Целыми днями сидишь у камина.
Арсений Ильич . Ну, на что я выйду? Куда я пойду? Грязь, толпа, скука… А тебе, Анюта, и чудной твоей Франсуазе я искренне удивляюсь. Кажется, пора бы французам привыкнуть к гражданскому браку. А выходит, что мы, так сказать, терпимее их. (Помолчав.) Ну и обвенчаются, конечно, в свое время. Экие пустяки какие.
Наталья Петровна . А Иосиф Иосифович где же?
Арсений Ильич . К себе пошел, должно быть.
Вася . Дедушка! Соню в синагоге венчать будут?
Арсений Ильич . Дурак.
Вася . Нисколько не дурак, а просто спрашиваю. Ведь он жид.
Дата добавления: 2020-12-22; просмотров: 83; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!