III . Русская философия начинается с XIX века,
Исходный пункт развития русской
Философии
Прежде всего надо определиться с исходным пунктом развития русской философии.
Как ставится вопрос?
I . Русская философия начинается с утверждения
православия
Данной точки зрения придерживаются М.Н. Громов, Н.С. Козлов, А.Ф. Замалеев, Руденко А.М. и Несмеянов Е.Е.[1] и др.
"Первые опыты русской философии, — пишет А. Замалеев, — восходят к древнекиевской эпохе и связаны с христианизацией Руси. Философия не могла зародиться в недрах славянского язычества. Как бы ни была своеобразна и содержательно богата автохтонная мифология древних русичей, она все же оставалась чисто «стихийной религией» с неразвитым дуализмом божественного и природного. Мир для нее выступал лишь как обиталище богов, духов: за каждой вещью стояло свое особое божество, поклонение которому заслоняло познание этой вещи. В лоне славянского язычества не могла сложиться не то что философия, но даже просто секуляризованное мировоззрение"[2]. Примерно то же самое говорят и Руденко А.М. с Несмеяновым Е.Е. Так, решая вопрос о периодизации русской философии, они выделяют ранний ее период и включают туда, как ни странно, материалистическую философию XVIII века[3].
То же самое говорит В. Шаповалов.
"Философские запросы присутствовали в русской культуре задолго до времени философского пробуждения. Они ярко представлены и в культуре Киево-Новгородской Руси, и Московской Руси, и России XVIII в. Длительное время философское содержание существовало в составе целостного культурного комплекса — русско-византийской духовности (см. следующую главу). Он сложился под влиянием православно-греческого наследия, впитал в себя особенности исторического развития России"[4].
|
|
|
II . Русская философия начинается с нач. XVIII века
Первые достоверные свидетельства об этом относятся примерно к X—XI вв., т. е. к тому времени, когда на территории нашей страны сложились достаточно развитые общественные отношения и возникло государство, а культура и образованность достигли относительно высокого уровня. Однако прошел длительный исторический период, прежде чем русская философия превратилась в самостоятельную науку, утвердила свой собственный предмет и проблематику. Это произошло лишь в начале XVIII в., когда философия окончательно обособилась от религии и когда наряду с идеализмом возникло материалистическое направление, опиравшееся на положительные естественнонаучные знания. К. Маркс писал, что «философия сначала вырабатывается в пределах религиозной формы сознания и этим, с одной стороны, уничтожает религию как таковую, а с другой стороны, по своему положительному содержанию сама движется еще только в этой идеализированной, переведенной на язык мыслей религиозной сфере»[5]. Процесс «выработки» философии и высвобождение ее из религиозных форм сознания в России затянулся в силу ряда особенностей исторического развития почти на восемь столетий. Сложный путь, пройденный общественной мыслью в России с XI по XVII в., может быть рассмотрен как становление русской философии[6].
|
|
|
"Особую роль в подготовлении этого развития сыграл XVIII в. «XVIII век был, конечно, только «прологом»... философии в России, — пишет В. Зеньковский. — Однако различные течения, наметившиеся уже в XVIII веке... оказались не случайными, — все они проявились позже — уже в XIX веке — в более зрелой и отчетливой форме». XVIII столетие, прошедшее под знаком петровских преобразований, характеризуется в первую очередь проникновением в Россию учений западного происхождения, ранее неизвестных русскому читателю. Особенно популярными становятся Вольтер, Дидро и другие просветители. Активно развиваются контакты в области освоения естественнонаучных и технических достижений Западной Европы. В 1755 г. открывается первый в России Московский университет; еще раньше (1725 г.) — Академия наук. Академия и университет постепенно становятся центрами науки и просвещения, аналогично тому, как давно уже сложилось в западноевропейских странах... Впрочем, начиная с эпохи Петра I, работа и самих европейских ученых с мировым именем в России отнюдь не редкость. В большинстве случаев русские ходят пока в учениках у западноевропейцев, и это естественно: не пройдя стадии ученичества, невозможно стать мастером. Ученичество, а следовательно, подражательство особенно заметны в области философской и общественно-политической мысли. Усвоение достижений в этой сфере (в отличие, например, от сферы естественных и технических наук) всегда сопряжено с особыми трудностями. Поэтому неудивительно, что на первых порах философские и общественные идеи Запада усваиваются в большинстве случаев лишь поверхностно.
|
|
|
Несмотря на естественное поверхностное усвоение плодов западно-евро-пейского просвещения и факт приобщенности к нему лишь небольшой части населения — еще только формирующейся, по преимуществу дворянской, интеллигенции, — значение XVIII в. с точки зрения результатов интенсификации контактов с Западной Европой следует оценить положительно. Достижения России в этом отношении явились естественным результатом реформ Петра I. Петровские реформы позволили преодолеть культурную самоизоляцию России (которая, впрочем, никогда не была абсолютной) — «в Европу прорубить окно», приобщиться к общеевропейской культуре и цивилизации"[7].
|
|
|
"Вместе с тем, «отдавая должное огромному значению петровских реформ, их исторической необходимости, нельзя в то же время не учитывать и трагических последствий ускоренной «европеизации» России»[8]. Последствия, о которых идет речь, связаны прежде всего с подрывом основ традиционной культуры Руси, сложившейся под воздействием византийского наследия. Отнюдь не все в ней было «плохо», отнюдь не все нуждалось в разрушении. Более того, византийское наследие, особенно в части духовной, представляло собой неоценимое богатство. Мы уже имели возможность понять это на примере патристики. Оно легло в основу не только российской, но и западноевропейской цивилизации в присущей для каждой из них особенной форме.
Задача «в Европу прорубить окно», по точному выражению А. С. Пушкина, отнюдь неравнозначна задаче уподобить себя Европе, отказаться от всего, что присуще России в качестве особой цивилизации. «Открыть окно» значит наладить контакты и взаимообмен. Очевидно, что последний продуктивен тогда, когда партнеры не тождественны друг другу до неразличимости, а разные. Тогда они представляют интерес друг для друга, им есть о чем говорить. Однако Петр I и его единомышленники нередко путали между собой данные две задачи, неоправданно разрушали духовный строй, нравственные и иные ценности предшествующей эпохи. Сегодня, по прошествии большого исторического времени, легко понять мотив петровской нелюбви к ценностям древнего московского уклада. Он, конечно, был связан с остротой и ожесточением борьбы, в которой обе стороны часто вынуждены были прибегать к недозволенным приемам с целью очернить и дискредитировать противника. Именно так можно объяснить глумление Петра I над православным духовенством, закрытие множества монастырей, традиционно игравших на Руси роль центров духовной культуры, ликвидацию патриаршества и полное подчинение церкви государству. Эти и иные подобного рода мероприятия диктовались временными задачами политической борьбы за реформы, если исключить эпизоды петровского самодурства, на которое порой толкало великого преобразователя своеобразие его натуры. Во всяком случае, задача преодоления самоизоляции в стратегической перспективе не предполагает уничтожение собственной самобытной культуры или принесения ее в жертву культуре заимствованной. Тот факт, что на практике часто бывает как раз наоборот, не дает оснований к оправданию установки на самоуничижение"[9].
"Другим трагическим следствием ускоренной «европеизации» России в XVIII в. стал предопределенный этим процессом характер культурно образованного слоя российского общества — русской интеллигенции. Как уже отмечалось, он формировался под воздействием поверхностно усвоенной и непонятой западной культуры. Усваивалось то, что лежало на поверхности, что было модно, о чем, как казалось, много говорили и писали в Западной Европе. Корни европейской культуры, глубоко лежащие в античности, в эпохе святоотеческой литературы и схоластики, в ценностях по преимуществу христианского происхождения, не осознавались и не учитывались. В лучшем случае их воспринимали как ушедший в прошлое хлам. Между тем как для самого Запада это было далеко не так. Российский «средний» интеллигент мог мнить себя «европейцем», овладев иностранным языком (порой раньше и лучше, чем русским) и прочитав десяток иностранных книг. Поверхностное усвоение культуры Запада дополнялось полным незнакомством с отечественной культурной традицией — элементы последней, впрочем, могли запечатлеваться на неосознанном или полуосознанном уровне. Для интеллигента послепетровской эпохи прошлое Отечества до времени Петровской эпохи как бы перестало существовать или представлялось непроглядной мглой, которую якобы рассеяли лишь Петр I и «просвещенный» XVIII в. Отсюда возникало то ощущение существования в «безвоздушном пространстве», беспочвенности, о котором так много впоследствии писали отечественные мыслители[10]. Положение усугублялось тем, что основная масса, — народ, т. е. крестьянство, составлявшее подавляющее большинство населения, продолжало жить, ориентируясь на духовно-культурные образцы православно-византийского происхождения. Впрочем, как показала последующая история, глубина укорененности ценностей православного происхождения в народе была не столь основательна, как представлялось тем из интеллигентов, кто готов был преодолеть поверхностное западничество, вернуться к истокам собственной культуры.
Пропасть между интеллигенцией и народом не могла быть преодолена через идеализацию народной жизни. Такая идеализация содержала в себе своеобразное «народопоклонство», в котором сам же народ легко обнаруживал ноты фальши и неискренности. Путь действительного преодоления отрыва интеллигенции от народа лежал, конечно, не через отказ от достижений Запада. Он открывался через органическое соединение древней культуры, ведущей свое начало от Византии, а через нее от античности, с достижениями современной западной культуры. Однако большинству европейски образованных людей России XVIII - начала XIX в. духовные сокровища Византии, древней Киево-Новгородской и Московской Руси оказались просто неизвестны — не говоря уже о том, что они могли бы влиять на мировоззрение или теоретические построения думающих интеллигентов. Но неизвестное большинству интеллигентов, тем не менее, не исчезло, оно жило, продолжало существовать и оказывать воздействие на духовную жизнь России.
III . Русская философия начинается с XIX века,
в 1830-1840 года[11]
"О русской мысли в собственном, философско-научном смысле слова всерьез можно говорить лишь начиная с 40-х годов XIX столетия, когда впервые Чаадаевым был поставлен ребром вопрос о смысле существования России, а русская мыслящая интеллигенция разделилась на два лагеря – западников и славянофилов. Влияние немецкой идеалистической философии и успехи западной науки и техники оказали главное влияние на пробуждение русской мысли. Пробуждение, ибо вольнодумное вольтерьянство конца XVIII века было лишь ученическим перепевом мотивов западной просветительной философии. В Древней Руси – как Киевской, так и Московской – мы видим лишь бледные намеки на мысль: Древняя Русь не знала ни богословия, ни философии, ей была чужда стихия отвлеченной ищущей мысли"[12].
Этот период часто называют временем "философского пробуждения".
"Характеристика 30-х гг. XIX в. как времени «философского пробуждения» в России принадлежит известному исследователю истории мысли Г. Флоровскому. Рубежом в развитии самостоятельной отечественной философии считали время конца 20-30-х гг. Н. Бердяев и В. Зеньковский. Н. Лосский начинает свою «Историю русской философии» непосредственно с отмеченного времени. Факт резкого возрастания интереса к философии и интенсификации философских исканий засвидетельствован и современниками «философского пробуждения». «Слово «философия» имело тогда в себе что-то магическое», — отмечал И. Киреевский, активный участник философских исканий и дискуссий того времени. Конец 20-х, 30-е и 40-е гг. отмечены появлением целого ряда крупнейших философских имен, возникновением многочисленных объединений и кружков, в которых оживленно об-
суждаются философские темы.
Среди тех, чьи имена связаны со временем философского пробуждения, — И. Киреевский (1806-1856), А. Хомяков (1804-1860), К. Аксаков (1817-1860), Ю. Самарин (1819-1876), П. Чаадаев (1794-1856), Н. Станкевич (1813-1840), В. Белинский (1811-1848), А. Герцен (1812-1870) и др.
Сторонники концепции «философского пробуждения» (к ним
можно отнести таких авторов, как Н. А. Бердяев, В. В. Зеньковский,
Н. О. Лосский, Г. В. Флоровский и др.) считают, что до отмеченного
времени философии в собственном смысле в России не было, хотя и
не подвергают сомнению высокий уровень духовности русской куль-
туры X—XVIII вв. С этой точки зрения в период, предшествующий фи-
лософскому пробуждению 30—40-х гг. XIX в. в русской культуре ярко
представлены «философские запросы» (В. Зеньковский), которые выра-
жались в произведениях духовно-нравственного содержания, в литера-
туре, живописи и архитектуре"[13]. Но с 1830-1840 годов начинается своего рода расцвет философии, опирающейся на рационализм. Этот период, по мнению, например, В. Шаповалова, "начинается в России в XVIII в., после петровских реформ и особенно интенсивно — во время правления Екатерины II. Постепенно философия оформляется как самостоятельная и специализированная область знания, начинается ее преподавание в духовных учебных заведениях и в университетах. Этот процесс сложен и противоречив. Он растягивается на длительное время, вплоть до последней четверти XIX столетия. В его контексте (т.е. в контексте рационалистических традиций. - В.Т.) формируется русская классическая философия[14]. Но "совпадает по времени с общим подъемом русской культуры и является одной из составных частей этого подъема. Интенсификация философских поисков — такое же знамение времени, как и творчество А. С. Пушкина (1799-1837), М. Ю. Лермонтова (1814-1841), Н. В. Гоголя (1809-1852), также как и произведения родоначальника русской классической музыки М. И. Глинки (1804-1857), прежде всего его оперы «Иван Сусанин» (1836) и «Руслан и Людмила» (1842). Общий культурный подъем коснулся также и философии, стал стимулом ее развития"[15].
Еще в начале XIX в. духовные сокровища Византии и древней Киево-Новгородской и Московской Руси оказались просто неизвестны — не говоря уже о том, что они могли бы влиять на мировоззрение или теоретические построения думающих интеллигентов. Но неизвестное большинству интеллигентов, тем не менее, не исчезло, оно жило, продолжало существовать и оказывать воздействие на духовную жизнь России.
Философское пробуждение 30-40-х гг. XIX столетия явилось попыткой в рационально-философской форме осмыслить исторический путь России, особенности ее культуры с учетом отечественного и западноевропейского опыта, теоретически обобщить формы духовной жизни русского общества"[16].
Дата добавления: 2020-04-08; просмотров: 163; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!