Глава 6. Истинное значение учения
- Последующие пять дней прошли в беседах с Учителем. Теперь я не называл Черного сталкера иначе, чем Учитель. Он открыл много тайн моей души и принес свет в её потемки. И вот я счастливый, а главное, просвещенный, пришел сюда, и буду нести свет в ваши души. Это моя новая миссия, а сейчас я отправляюсь на Кордон, чтобы донести эту благую весть молодым сталкерам. Ибо им нужно первым познать истину, пока их душа не заросла всяким мусором, - закончил Сява.
Весь бар молчал. Сталкер же встал из-за стола, забрал свое оружие у вышибалы на входе и молча ушел.
- М-да, ничего себе, - сказал Бармен. - Вот это дела, еще проповедника в Зоне не хватало.
***
Сява вышел за пределы базы «Долга» и направился в ближайший лес, где его ждал отряд Наемников.
- Ну что? - спросил один из Наемников.
- Семь человек на заставе, три АКМа и четыре "Грозы". В баре тридцать два человека, на базе «Долга» около десятка бойцов, на Южной заставе тоже семь человек, все вооружены АКМами.
- Хорошо, тебя не раскусили?
- Нет, поверили в праведника.
- Ладно, отряд выдвигаемся …
***
На пригорке стояли трое человек. Они наблюдали, как отряд наемников подбирается к базе «Долга».
- Зачем, ты, Редрик, ему позволил? - спросил один.
- В Зоне должно быть и добро, и зло. Потому что без зла люди бы не познали добра.
- Зелено-молодо, а ведь была надежда. Теперь реки крови потекут по Зоне.
Не дожидаясь кровавой бойни Черный сталкер, Доктор и Лесник, развернулись и зашагали прочь.
|
|
|
Андрей «Abn1983» Матвеенко
Выбор
Старая деревянная хижина с давно прогнившей крышей - одна из немногих хибар, все еще чудом оставшихся стоять в этой деревне. Забитые наглухо, давно не крашеные ставни, покосившаяся, с поржавевшими петлями, деревянная дверь.
В доме было на удивление пусто. Старинный, наверное, дубовый стол, заваленный различным бумажным хламом и покрытый толстым слоем пыли. Опасно накренившийся настежь открытый шкаф, густо поросший белесой плесенью поверх вздувшегося от влаги лака. Единственным источником света служат прорехи в частично обвалившейся кровле и щели в заколоченных десятки лет назад окон.
Толстый слой пыли и тяжелый шатер паутины, немые свидетели прошедших лет, были потревожены моим непрошеным присутствием.
Я приник к узкой щели плотно забивших окно досок и настойчиво пытался рассмотреть что-либо на улице. Впрочем, ничего угрожающего видно не было. Улица с несколькими рассыпавшимися на бревна от времени срубов, давно заброшенный различным мусором колодец, старый проржавевший остов «Москвича» с выбитыми стеклами и спущенными шинами, успевший уже частично врасти в грунт. Небольшие, едва заметные глазу колебания воздуха выдавали аномалию, притаившуюся возле останков автомобиля. И все…
|
|
|
Никаких мутантов! Но я то знал, что Он притаился где-то рядом, и только и ждет возможности сцапать меня. Что ж, пусть ждет, такого шанса я ему предоставлять не собирался.
Тяжело сев на жалобно скрипнувший стул, я снял с пояса флягу и сделал несколько небольших глотков. Во фляге был хороший пятизвездочный коньяк, купленный давеча у Бармена и берегшийся для особого случая. Похоже, такой случай настал. Конечно, сейчас вода была бы предпочтительнее, но она осталась там, снаружи в рюкзаке и на данный момент была, к сожалению, недосягаема.
Огненная жидкость обжигающей волной прокатилась по пищеводу и, попав в желудок, приятной волной тепла прокатилась по телу. Я, закрыв глаза, прислонившись затылком к стене, на миг попытался отрешиться от настоящего. Из разодранного бока небольшим ручейком по штанине сбегали тягучие и густые, как клей, капли крови, но бинта, чтоб остановить кровотечение, под рукой не было, и я постарался просто не обращать на рану внимания и не забивать голову дурацкими мыслями.
Ничто не предвещало беды. Еще одна полуразвалившаяся безымянная деревенька, даже не деревенька – хутор, на несколько десятков домов. Таких тут сотни. Ничего примечательного.
|
|
|
Рус, идущий первым, остановившись, взглянул на солнце, а потом на нас, с трудом плетущихся за ним и едва не шатающихся от усталости.
- Ладно, салаги, уговорили, сделаем привал на обед.
Я и Бакс долго себя уговаривать не заставили. Сбросив тяжелые заплечные рюкзаки на землю, под прикрытием автомата Руса быстро набрали трухлявых досок для костра, пустив на растопку остатки одного из сараев. Уже через пять минут над костром висел небольшой походный котелок с водой для чая, а рядом стояли, разогреваясь, несколько жестянок тушенки – типичный походный завтрак сталкера.
- Вы по сторонам главное не забывайте поглядывать, - поучал нас Рус. – Хоть место и открытое, но всегда надо быть наготове.
Да кто его слушал, уминали тушенку так, что за ушами трещало.
Нападение произошло настолько внезапно, что я даже не сразу понял, что случилось. Едва заметное волнение воздуха и прямо посреди нашей стоянки материализуется какое-то человекоподобное красное чудовище, покрытое буграми мышц и с ужасными осьминожьими присосками на нижней половине лица. Ноги небольшие, кривые, зато руки едва не до земли свисают и заканчиваются длинными когтями.
|
|
|
- Кровос…! – Вскрикнул, вскакивая с земли и срывая с плеча автомат Рус. Остаток крика утонул в противном бульканье, так как в этот же момент мутант нанес ему удар, лапой разорвав горло. И тут же исчез, словно растаяв в воздухе.
- Где, где он? Куда делся? – схватив в руки дробовик, спросил я Бакса. Он, сорвав с плеча старенький, видавший виды, калаш, неуверенно оглядывался по сторонам.
- Вот он! – неожиданно воскликнул Бакс, и, нажав спусковой крючок, совсем не экономя патроны, выпустил длинную очередь куда-то в сторону домов. Я также произвел несколько выстрелов в том направлении. Патроны в оружии у нас закончились практически одновременно.
Я присмотрелся, во что именно мы стреляли. В том месте воздух словно слегка подрагивал, искривляясь в виде небольшой сферы.
- Да это же «воронка»! – немного истерично хихикнул я, пытаясь зарядить дробовик.
И в этот момент кровосос вновь атаковал, на этот раз, даже не материализуясь в оптическом спектре. Какая-то невидимая сила выбила дробовик у меня из рук, бок обожгло огнем и я, от силы этого невидимого удара пролетев несколько метров в воздухе, сильно ударился спиной о придорожные камни. Сила удара была такова, что несколько секунд я был просто не в силах сделать вдох. Лежал на камнях, как выброшенная на сушу рыба, безуспешно открывая рот, вновь пытаясь научиться дышать. Наконец, боль слегка отпустила, и мне удалось сделать вдох. В душе медленно поднималась паника.
Почему Рус не предупредил, что здесь водится такое? Хотя нет, он что-то говорил, но он не сказал, что это настолько страшно. Да и нет уже Руса…
В этот момент, похоже, Баксу удалось перезарядить автомат и по ушам резанула новая автоматная очередь. Я не видел, во что он стреляет, да я вообще ни черта не видел, лежа в самой гуще разросшегося по пояс бурьяна. Неожиданно очередь стихла, как-то слишком резко стихла. Ведь он не выстрелял вся тридцать патронов, или выстрелял? В ушах стоял звон от близких хлопков очередей, и расслышать что-либо происходящее вокруг я не мог. Почему Бакс молчит, неужто тварь добралась и до него?
И именно в этот момент я понял, до чего же хочу жить. Да, жить, несмотря ни на что. Страх затмил мой разум. Я вскочил на ноги и побежал. Куда? Да куда-нибудь, только подальше от этого кошмара.
Ноги действовали независимо от разума. Я пришел в себя только когда вбежал в одну из относительно уцелевших деревенских хижин. Захлопнув за собой тяжелую напитанную влагой деревянную дверь, на ржавых скрипучих петлях, и задвинув массивный железный засов, только тогда я почувствовал себя в безопасности.
Почему мутант не преследовал меня и позволил укрыться в этом ненадежном пристанище, для меня осталось загадкой.
Похоже, я ненадолго отключился. Очнулся оттого, что меня бил озноб. Левая штанина насквозь пропиталась кровью, а под стулом успела накапать приличная лужа.
Трясущимися руками я вновь потянулся к фляге и сделал хороший глоток коньяка, тут же стало легче.
«Нужно срочно остановить кровь, иначе я просто истеку ею, да и рану не мешало бы глянуть…» - посетила меня здравая мысль. Стараясь не делать резких движений, медленно снял прорезиненную охотничью куртку, внутренняя подкладка была пропитана каким-то специальным антирадиационным составом и на ощупь теперь напоминала каучук. Под ней на мне была тонкая красная синтетическая футболка с огромной белой надписью на всю грудь «Street king» на фоне китайского дракона обвивающего какую-то иномарку. Морщась от боли, снял и ее. Рана выглядела прескверно. Три глубоких рваных борозды тянулись от бока до середины живота.
Ножом, единственным оставшимся у меня оружием, порезал футболку и на скорую руку соорудил перевязку. Тонкая синтетика никуда не годилась для этих целей, она тут же напиталась кровью, практически не останавливала кровотечение, но это лучшее что у меня было в данный момент.
Надев куртку обратно, я подошел к входной двери и выглянул наружу в одну из щелей… и тут же отпрянул. Кровосос стоял там, прямо за дверью! Стоял, совсем не прячась, и ждал, пока я решусь выйти наружу. Ужас обуял меня с новой силой.
Рука непроизвольно потянулась к фляге. Сделав глоток и немного придя в себя, я, зажав в руке нож, вновь приблизился к двери и выглянул в щель. На улице никого не было. В узкую полоску я видел тлеющие в метрах двадцати от двери угли нашего костра, беспорядочно разбросанные на земле вещи из рюкзаков и лежащий в дорожной пыли автомат Руса. Тел своих товарищей я так и не увидел. Интересно, это хорошо или плохо?
Я понимал, что мне срочно нужна аптечка и желательно оружие. Без нормальной перевязки кровь не остановиться, с каждой минутой промедления я терял драгоценные капли крови, а с ней силы и тем самым уменьшал свои шансы на спасение. Но чтоб добыть аптечку, нужно выйти на улицу. А там меня ждал Он. Я это знал. От одной только этой мысли, бросало в дрожь.
«Ты или выйдешь наружу и примешь бой, или сдохнешь тут! – внушал я себе. – Там у тебя есть хоть какой-то шанс!» Но все бесполезно, решимости отпереть засов двери не хватало. Я топтался у двери, не в силах принять решения, а время тем временем безвозвратно уходило.
Я вновь взял в руки флягу, там еще оставалось чуть больше половины. В голове и так уже изрядно шумело, но видать недостаточно. «Для храбрости» - сказал я себе, в несколько больших глотков осушая флягу.
Правая рука сжала рукоятку ножа, а левая нерешительно потянулась в сторону засова…
Никита "Инквизитор" Мищенко
Дневник памяти
Странное ощущение – распластавшись, лежать на земле с пулевой раной в животе и понимать, что через каких- то полчаса тебя не будет. Нет, тело останется, но той неуловимой, прозрачной сущности, которую люди называют душой, уже не станет. А без неё – тьма. Вечная и всепоглощающая.
Я лежал, а дождь лил на меня сверху. Он лил яростно, нещадно. Дождинки падали на лицо, на рану, скатывались за шиворот.
Дождь смывал с меня грязь и, возможно, не отпущенные грехи.
На что я наделся, когда согласился на этот рейд? Что меня выслушают, поймут и отпустят с долей хабара? От таких людей сложно добиться милосердия, а уж тем более понимания.
Использовали, ранили, оставили. И никто мне не поможет. Я остался один. Один на один с Зоной. С Зоной, которая не прощает и не щадит – палачом, которого ты не видишь, но чувствуешь.
Сзади послышались мягкие тихие шаги по размокшей земле. Кто бы это ни был, я хотел только одного – быстрой смерти. Пусть этот человек не задаёт вопросов и не пытается помочь, а просто пристрелит. Я не хочу больше мучаться. Не хочу и не могу.
Но человек обошёл меня и сел рядом. Я заглянул ему в глаза – и потерял дар речи. Это были глаза мертвеца.
Холодные и спокойные, они навевали и страх, и умиротворение одновременно. Человек заговорил. Голос его отдался бесплодным эхом в моём умирающем мозгу:
- Здравствуй, сталкер.
- Ты… - я говорил медленно, даже простые слова давались мне с трудом – ты смерть?
- Если смерть – это река, то я лодочник, который поможет тебе переправиться на другой берег. За определённую плату.
- Какую?
Человек улыбнулся – и от его улыбки меня бросило в дрожь.
- Расскажи мне историю. Историю своей жизни.
- Я не могу этого сделать. Я умираю.
- Это легко исправить.
Человек щёлкнул пальцами, и всё вокруг застыло. Даже капли дождя замерли в метре от моего лица.
- Теперь у нас есть время.
- Тогда мне, пожалуй, следует начать с начала, – я облизал запекшиеся губы, – с самого начала…
***
Я родился в Минске, в одном из лучших роддомов города. Несмотря на все старания врачей и акушеров, моя мать умерла, рожая меня. Отец ушёл в Зону ещё задолго до родов, и многие считали, что там он и погиб. Меня даже сначала хотели определить в детский дом, но вовремя нашлась моя бабушка по материнской линии. Она выходила меня и воспитала.
В шесть лет я пошёл в школу. Жизнь без отца сказалась на мне не самым радужным образом – я был никчемной тряпкой, об которую каждый мог вытирать ноги. Чуть ли не каждый день я приходил с синяками и без денег. Так продолжалось четыре года.
В десять лет от врачей я узнал, что жить мне осталось недолго из-за врожденного рака лёгких. Рак можно было вылечить, но операция стоила бешеных денег. Я почти смирился с таким положением дел… когда внезапно появился отец, которого я не видел с рождения.
Он не только оплатил мне операцию, но и увёз к себе в Киев.
В пятнадцать лет я впервые узнал про Зону, а в шестнадцать – в первый раз попал туда. Отец научил меня всему, что знал сам. Он как будто чувствовал, знал, что так нужно…и оказался прав. Вскоре он погиб. Он попал в «электру», убегая от стаи кабанов. С тех пор я наделся только на себя.
Отцовских знаний хватило, чтобы первое время не лезть на рожон. Я потихоньку жил, осваивался, пытался показать себя с лучшей стороны. Но в глубине души я оставался безвольным хлюпиком, готовым припасть к чужим ногам за защиту и внимание.
В двадцать лет я ушёл из Зоны, как мне казалось, навсегда. Но там, за Периметром, я встретил её…
***
- Кого?
Я ненадолго замолчал, давая себе отдохнуть.
- Кого ты встретил?
- Настю, – я всмотрелся в ночное небо, которое понемногу заполнялось звездами, – мою первую и единственную девушку. С ней я впервые почувствовал себя мужчиной.
- Как это было?
Я посмотрел на человека. В его взгляде не было и капли любопытства или лукавства.
- Волшебно. Если любовь – это искусство, то она была настоящим просветителем для пещерного человека вроде меня.
- Но она умерла.
- Откуда ты знаешь?
- Все когда-нибудь умирают – человек тоже посмотрел на звёзды.
- Но она умерла не так, как должна была. Она умерла…по моей вине.
***
Мы встречались недолго – год или около того. Потом я предложил ей расписаться. Она согласилась.
Денег катастрофически не хватало, а после рождения ребёнка их не осталось совсем. И тут я вспомнил про Зону.
Про Зону, которая меня не забывала и ждала, когда же блудный сын вернётся к своей матери. И сын вернулся. И мать приняла.
Теперь я не шёл на компромиссы – если артефакты, то самые дорогие. Если собирать рейд – то только с проверенными людьми. Умирать, как отец, у меня в планах не было, ведь дома меня ждал маленький сын и жена. У меня как будто открылось второе дыхание, появилась цель в жизни - сделать их счастливыми.
Потом всё пошло наперекосяк. Я задолжал бандитам из одной группировки серьёзные деньги и не успел вернуть их вовремя. Они предупреждали, что я пожалею об этом, а я не верил. Что они могут? Но когда однажды я вернулся домой, то обнаружил вместо Насти и сына…ничего. От них даже кусочков не осталось. Их убили – хладнокровно, жестоко. Они знали, что я это увижу. Они знали, что я впаду в депрессию. Но они не знали, что я буду мстить.
***
- Месть, – человек растянул это слово по слогам, как будто пробовал его на вкус, – месть погубила множество людей. Она как конфета – первое время сладкая. Но потом, когда разжуёшь и проглотишь, не остаётся ничего.
- Я тогда не думал об этом. Мне просто хотелось выпустить этим ублюдкам кишки и заставить их смотреть на это.
- И ты это сделал?
Я повернулся к нему, облизал пересохшие губы.
- Да.
***
Я тогда мало что соображал. Разум мой был заполнен туманом боли и ярости. Я хотел крови. Их крови. И я её получил.
Нападать на всю банду было бы самоубийством. Я отлавливал их по одному. Как зверей. Одному перерезал глотку, и он истёк кровью, визжа, как свинья. Второго толкнул с обрыва – я даже слышал, как ломаются его кости, пока он скатывался с горы.
И так до тех пор, пока не остался главарь. Его я вызвал на встречу. Он пришёл. Один, без охраны. Без оружия. Он считал, что можно будет уладить дело миром. Что я выслушаю его, приму пачку грязных денег, и мы разойдемся. Но он ошибался. Деньги и слова не вернули бы мне мою семью.
Его я убивал дольше всех. Я не садист, но тогда я смеялся, как сумасшедший, когда эта сволочь ползала по земле и искала вырезанные глазные яблоки.
А потом… чувство триумфа прошло. Так же быстро, как и появилось. Я снова остался один. Совсем один.
Я начал пить. Много, не разбираясь, что пью, один или в компании. Я просадил все деньги, влез в новые долги и, в конце концов, стал изгоем.
Меня начали презирать и ненавидеть. Пытались убить – просто потому, что я не такой, как все.
Со временем я опускался всё ниже, и вскоре меня уже нельзя было отличить от рядового бомжа в подворотне огромного мегаполиса. Но Зона не была мегаполисом. Она была свалкой. Свалкой человеческих душ. Душ, погрязших в бездуховности, похоти и алчности. И я стал ещё одним её сувениром.
Пару раз я пытался закончить жизнь суицидом. Но Зона не отпускала меня. Она хотела выжать из меня все соки, а затем выбросить, как ненужную игрушку. И она своего добилась.
***
- Кажется, твоя история подходит к концу, – человек повернулся ко мне.
- Кажется, да, – я ещё раз взглянул на небо, – сегодня я согласился вступить в рейд за артефактами. Как проводник. Но когда я привёл их на место, они просто пустили мне пулю в живот и оставили здесь. Подыхать.
- Как люди предсказуемы, – человек улыбнулся. Посмотрел на меня. Встал.
- Что теперь?
- Ты заплатил за своё место в лодке. Но ты никуда не поплывёшь.
- Почему?
- Потому что твоё время ещё не наступило.
Я потрогал рану – она практически не болела.
- Я…не умру?
Человек покачал головой.
- Умрешь. Но не здесь. И не сейчас.
Я встал – теперь я мог это сделать – и посмотрел на человека.
- А как же судьба? Я ведь должен был умереть здесь. Сейчас.
- Никакой судьбы нет. Есть только смерть. И она забирает всех – рано или поздно. Но твоя очередь ещё не подошла.
Он щёлкнул пальцами, развернулся и ушёл. Пространство вокруг пробудилось ото сна – ветер завыл, в небе сверкнула молния, а дождь принялся заливать меня с новой силой. Но я был счастлив. Я знал одно – Зона дала мне ещё один шанс. И на этот раз я не упущу его.
Велимир Шут
Мама, а папа скоро придёт?
- Мама, а папа скоро придет? – дергая за фартук, щебетала девочка лет пяти.
- Папа уехал в командировку, - прошептала мама, потрепав дочку по головке. – Приедет не скоро, ты же знаешь, может день, может два, а может через неделю, такая уж у него работа, - последнюю фразу она произнесла горько вздохнув.
- Всегда так, - насупилась девочка.
- Алена, иди лучше поиграй, мне еще ужин надо приготовить.
- Ну ладно, - девочка выбежала в коридор, теперь до женщины доносился лишь топот маленьких пяточек по ламинату.
* * *
Дверь комнаты, чуть скрипнув, приоткрылась, девочка заглянула сквозь получившуюся щель. В папином кабинете царила тьма. Он запрещал ей сюда входить, даже всегда закрывал дверь на ключ, но в этот раз оставил дверь открытой - слишком уж второпях он уехал с дядей Андреем.
«Как же я боюсь темноты. А вдруг за углом Баба Яга сидит? Но я уже большая!» - поразмыслив и, всё-таки закрыв глаза, чтобы не бояться мрака, царившего на десяти квадратных метрах кабинета, и тех, кто может там скрываться, Алена вбежала внутрь и нашарила на стене выключатель. Люстра под потолком моргнула, озаряя комнатку светом.
Она не была здесь уже год. Папа запретил заходить ей сюда. Странно, но в это же время он начал работать с дядей Андреем.
А здесь ничего и не изменилось, вздохнула девочка немного огорченно. Тот же шкаф, тот же тумба-стол, и компьютер на нем.
Алена медленно прошла по комнате. Ковер с длинным ворсом щекотал ее стопы. Справа стоял сервант с книгами. За стеклом стояло несколько фотографий. Она открыл стеклянную дверцу, и вытащила несколько фотографий. На одной папа, он, наверное, ездил на охоту: в одной руке ружье, а в другой какой-то осьминог странный, по крайней мере, этот зверь на осьминога похож, а рядом с папой дядя Андрей. На другой фотографии пятеро дядей стоят у небольшого домика с надписью «Сто рентген». Среди них папа и дядя Андрей, перед ними на земле лежат несколько коробок с камнями, эти камни светятся красным и синим.
«Надо попросить, что бы мне такой привез» - подумала Алена, доставая третью фотографию. Здесь папа поставил ногу на большого кабана, эту фотографию он показывал маме. «Почему-то она тогда ругала папу и говорила, чтобы он заканчивал водиться с этими сталеварами, или сталкерами, не помню как правильно».
Алена убрала фотографии на место. Чуть выше она увидела несколько банок. Такие же мама закручивает на зиму. Только в маминых огурцы и помидоры, а в этих непонятно что.
Алена, встав на цыпочки, с трудом дотянулась до одной банки. Она повертела ее в руках. Внутри была жидкость. В ней плавал маленький осьминожка только с ручками и ножками, а щупальца у него были очень короткие. Девочке не понравилось то, что она увидела, поэтому, не раздумывая, она убрала банку обратно.
Закрыв дверцы серванта, она подошла к столу. Забравшись на стул начала тыкать в кнопки, но ноутбук молчал. «Дурацкий компьютер» - стукнула она кулачком по клавиатуре и, спрыгнув на пол, подошла к шкафу.
Внутри висели куртки, штаны, плащ. Что-то привлекло ее внимание, она раздвинула одежду, перед ней была металлическая ручка и компьютерное табло, как на домофоне. На нем светилась надпись «Подтвердить ввод кода?». Девочка нажала первую попавшуюся на глаза кнопку, появилась другая надпись: «Код не подтвержден. Защита снята». Что-то щелкнуло, и дверца подалась к девочке. Алена закусила губку и открыла шкафчик. Перед ней стояло папино ружье, а рядом с ним еще несколько таких же, два коротких ружья с маленькими трубками сверху, и два пистолетика, такими мальчишки во дворе играют. Алена взяла один. На удивление он оказался очень тяжелым.
* * *
Чайник закипел и оповестил об этом хозяйку громким свистом. Она повернулась и, взяв прихватку, сняла его с огня. Суп тоже закипел.
«Ну, еще десять минут и можно кушать» - подумала она, как только раздался телефонный звонок. Она вышла в коридор и взяла трубку:
- Алло.
- Квартира Лопыревых? – донеся мужской голос с того конца.
- Да, – ответила женщина.
- Катя, это Андрей, - голос принадлежал другу мужа - Андрею Харитонову.
- Привет Андрюш, как дела? – спросила Катя.
- Кать… Леха проиграл на арене…
Телефонная трубка с грохотом упала на пол. Катя медленно начала сползать по стене, до сих пор не веря услышанному. Андрей что-то кричал в трубку, но она ничего не слышала.
- Мама! – донесся крик Алены.
- Да, моя хорошая, - с трудом пересиливая себя чтобы не разрыдаться, прошептала Катя.
- А тут игрушки как у мальчишек во дворе, у Васьки из пятой квартиры тоже есть пестик, только этот тяже… «громкий хлопок оборвал детский голос…навсегда…»
Через несколько минут истошный крик заполнил кабинет, за ним последовал еще один выстрел…
* * *
Морозное утро. Пронизывающий ветер крутит снежинки, которые падают на замерзшую за ночь грязь. Меж покосившихся крестов и каменных надгробий в черном пальто стоит мужчина лет сорока. Он сжимает в руках шесть красных гвоздик. Перед ним свежими горками высятся два холмика могил, а рядом с ними еще одна, но поменьше.
Анатолий Смакаев
Я умею делать выбор
На поляне, посреди ночного леса, под призрачным светом находились два силуэта. Один из них, направив оружие на голову противника, возвышался над другим, стоящим на коленях. Темные исполины окружили небольшую площадку, на которой решался сложный вопрос. Вопрос смерти. И словно эти великаны не хотели, чтобы кто-то - будь то добрый или злой - помог решить его.
Два человека смотрели друг другу в лицо яростно, злостно.
- Я умею делать выбор, - произнес тот, что стоял на ногах.
Лицо второго исказила гримаса боли, но не физической, а душевной.
- Я тоже так думал, когда назвал тебя другом, - тихо ответил он с неподдельной ненавистью.
Луна скрылась за облаками, и мертвая тишина сковала темное пространство. Они молчали, и лес молчал вместе с ними. Каждый делал свой выбор. Ведь он есть всегда. Даже когда кажется, что его нет совсем.
***
Здесь очень редко случается солнечное утро. Так редко, что люди почти забыли за дождями, как оно приятно греет и светит.
Все обитатели небольшого палаточного лагеря, который часто именуют перевалочным пунктом, вышли, чтобы полюбоваться хорошей погодой.
- Серега! - радостно воскликнул высокий человек в плаще маскировочной раскраски. На спине его висел АКМ, а из-под раскрытой верхней одежды ясно была видна массивная рукоять охотничьего ножа.
Один из людей обернулся на зов. На поясе у него висел автоматический дробовик, ремень с патронами пересекал бронежилет справа налево. Глубокие морщины избороздили его лоб, а под прямым, небольшим носом виднелись жиденькие усики. Близко посаженные серые глаза его смотрели прямо на звавшего человека, но из-за засохшей грязи на лице узнать мужчину не представлялось возможным.
- Это же я - Игорек!
Только теперь в памяти окликнутого человека ярко всплыл образ, с которым было связано так много теплых воспоминаний.
Они сблизились и, словно не веря глазам, осмотрели друг друга, обнялись. Обнялись, как настоящие друзья. Ими они и были, пока дорожки жизни не разошлись. А, как известно, друзья бывшими не бывают.
- Куда ж ты путь держишь, бродяга? - задорно спросил Игорь.
- В... - Сергей запнулся: ему не хотелось говорить о цели похода. Но ведь другу можно доверить тайну. Осмотревшись, он закончил, - В Чертов лес.
- Ну и ну... - протянул мужчина, всматриваясь в освещенную солнцем дорогу, уходящую далеко-далеко, - А зачем?
Сергей пальцем поманил Игоря дальше от толпы.
- Надо убить, - прошептал он на ухо другу.
Тому стало не по себе. Все знали, что за ужас живет в Чертовом лесу. И все знали, что будет, если этот ужас уйдет из леса. Мужчины постояли некоторое время в раздумьях.
- Что ж, нам пока по пути, - сказал Игорь, - только вещи заберу из палатки.
Через несколько минут, так и не насмотревшись на дневное светило, двое друзей пошли по одной дороге, как это было когда-то давно. Когда жизнь еще не имела цены, а патроны к автомату были дешевле хлеба.
***
Два друга уже прошли по останкам разрушенной бетонной стены, которая служила ориентиром для бродяг. За ней начиналась другая, опасная территория. Здесь уже не нужно искать зверя - он сам тебя найдет. И попав в ловушку почти наверняка помощи не дождаться.
Вдалеке уже виднелся темный частокол Чертового леса. От проторенной дороги отделялась небольшая тропинка, заросшая мелкой желтой, местами пожухшей травой. Друзья остановились.
- Ну что, - начал Сергей, - дальше вновь расходимся?
- Да... - задумчиво произнес Игорь, - Серег, а может, вместе в этот лес Чертов пойдем?
Это предложение явно озадачило мужчину. С одной стороны он рассчитывал на одиночный поход, но с другой вместе с другом хоть к черту на рога можно. Помолчав немного, Сергей коротко ответил:
- Пошли вместе. Вдвоем веселей.
Солнце уже садилось за спинами друзей, когда частокол явно обозначился диким лесом, чащей, которая начиналась сразу, с порога. Как будто древесные великаны звали гостей на кухню, не проводя их через прихожую.
***
Уже давно два человека продирались сквозь заросший лес. Хлестали колючие ветки, оставляя на лицах и руках красные полосы царапин; корни смыкались на их ногах, готовя западню за западней. Словно капканы, низкие ветки легко отгибались, но с силой возвращались, цепляясь за клапаны на карманах и ботинки. Но люди упрямо шли вперед движимые одной, но разной друг для друга целью.
Наконец, впереди замаячил просвет. Уставшие, но все такие же упрямые, они удвоили силы стараясь вырваться на свободу из цепких лап Чертового леса.
Спустя полчаса два человека вышли на небольшую поляну, залитую лунным светом. Исполинских размеров деревья обступали ее со всех сторон, словно забор окружал арену. Мелкая, но зеленая трава росла здесь, вопреки времени года.
- Стой, - внезапно произнес Сергей, когда Игорь вышел на середину поляны. Мужчина тут же замер с поднятой ногой. Здесь принято прислушиваться к такого рода предупреждениям: ловушка может поджидать в любом месте, и если кто-то видит, что ты ее не заметил, то он просто обязан срочно сообщить об опасности. Игорь начал всматриваться в траву, в воздух, но, видимо, ничего не обнаружив, медленно опустил ногу. Затем он кинул через плечо вопросительный взгляд: ''В чем причина?'' Ответ последовал незамедлительно: из тени вышел Сергей с дробовиком в руках. Ствол оружия смотрел прямо в спину мужчине.
- На колени встал, руки за голову, - негромко, но очень жестко произнес он. Игорь медленно выполнил приказ. Вооруженный, но беззащитный, он с яростью посмотрел в глаза недавнему другу.
- Я умею делать выбор, - вероятно, стараясь придать себе смелости, заговорил Сергей.
- Я тоже так думал, когда назвал тебя другом, - зло ответил Игорь. Руки беспомощно сплелись на стволе бесполезного АКМа.
Облака скрыли луну от участников неравного боя на арене смерти, и тени окутали их силуэты. Они молчали. Каждый из них хотел сделать что-то, но не решался.
- Я умею делать выбор, - повторил Сергей. Указательный палец нервно заплясал на курке.
- Ни черта ты не умеешь! - громко произнес Игорь, - Нашел выбор - друга застрелить! А еще говорят, друзья бывшими не бывают...
- Правильно говорят. Если они вообще были когда-то друзьями.
- Предатель ты! Выбирай! - сорвался на крик поверженный.
- Я сделаю выбор! - нервно прокричал победитель. Слеза выкатилась из уголка его глаза. Палец сжимался все сильнее на спусковом крючке, прощупывая слабину.
Дунул сильный ветер, заставив Игоря качнуться. Словно гром во время грозы, в сердце шумящего Чертового леса прозвучал выстрел.
Шум, скрип стихли, из-за облаков вышла луна, осветившая поляну. Лишь один силуэт остался на ней.
***
«Еда, еда…»
Шепот витал в воздухе, полз по земле и сыпался мелким дождем сверху, вселяя страх в одинокую фигурку, вжавшуюся в камень на краю поляны. Из леса, напротив Сергея, вышло существо, напоминающее человека. Но им оно не являлось: лохмотья, развевающиеся на легком ветре, не скрывали кожу сине-зеленого цвета, а чересчур длинные руки, очень толстые ноги и небольшая голова с темными угольками глаз довершали нелицеприятную картину.
Существо направилось к изуродованному трупу, лежащему на середине поляны.
«Еда, еда…»
Вновь зашумел Чертов лес, издавая из своих недр не то скрипы, не то стоны. Неясные тени поползли по арене, где будут сражаться уже не два человека, а два зверя.
16.06.2010
Велимир Шут
Чёртово колесо
По небу медленно, даже вальяжно, плыли раздувшиеся свинцовые тучи-великаны. Они были настолько огромны, что, казалось, вот-вот лопнут, и тогда мириады маленьких капель упадут на истосковавшуюся по воде землю, прибивая поднятую пыль.
Молоденькие тополя и березки качали кронами в такт порывам предгрозового ветра. На ветвях сидели, нахохлившись, вороны. Казалось, они дремали, не замечая приближающейся бури. Недалеко раздавались раскаты грома, напоминавшие канонаду. Изредка на горизонте сверкали молнии.
Ветер гнал тучи к Припяти. С минуты на минуту здесь пройдет сильный ливень.
Звон разбитой бутылки прокатился эхом по заброшенному парку отдыха, заставив птиц сорваться с насиженных мест и улететь к стадиону «Авангард». Сталкер отбросил в сторону «розочку», оставшуюся у него в руке.
Его лицо обдувал прохладный вечерний ветер, распространяя запах пота и перегара, намертво въевшийся в его одежду и кожу. Сталкер неровной походкой шел по парку, обходя перевернутые скамейки, заросли травы, пробившейся сквозь асфальт. Остановившись, он стянул со спины рюкзак, пошарил внутри, пытаясь что-то отыскать. Через минуты он выудил наружу бутылку водки. С размаху он отбросил пустой рюкзак в сторону и, не удержав равновесие, упал. Рюкзак, пролетев несколько метров, попал в «электру». Аномалия, растревоженная незваным гостем, с громким хлопком разрядилась, раскидав вокруг себя снопы искр. Матерясь себе под нос, он сел на асфальтовую дорожку и прислонился спиной к железному забору, огораживающему аттракцион с машинками. Сталкер потряс бутылку, подняв мутный осадок со дна, открутил металлическую крышку. После чего, отбросив ее в сторону, жадно припал губами к горлышку. Кадык заходил вверх вниз, проталкивая огненную воду в желудок. Отпив половину, сталкер откинул ее в сторону и зашелся кашлем. Бутылка покатилась по асфальту, расплескивая остатки водки на землю. Откашлявшись, он опять прижался спиной к забору, судорожно сглотнул, проглатывая комок, подкативший к горлу, после чего помутневшим взглядом окинул парк отдыха.
Когда-то здесь было очень красиво, сюда ходили отдыхать семьями по выходным. Всюду раздавался звонкий детский смех. Здесь продавали цветы, а тут стоял лоток с разноцветными шарами. Возле тира стояла добрая тетка в сиреневом переднике и продавала мороженое. Вокруг нее постоянно крутились дети, выпрашивая у родителей очередную порцию.
Сталкер закрыл исхудавшее за последние дни лицо руками, из-под сбитых кулаков по щекам покатились слезы…
…- Папа, ну пойдем, смотри какое оно большое, там весело будет, - упрашивал маленький мальчик, дергая отца за руку.
- Саша, успокойся, везде успеем, сегодня же твой день рождения, а я обещал, сегодня будем делать все, что захочешь, - отец присел перед сыном и протянул тому эскимо.
- Ура! – мальчик кинулся обнимать папу.
Купив билеты, отец и мальчик подошли к контролеру, тот, надорвав уголки бумажек, вернул их обратно, после чего снял цепочку приблизившейся кабинки. Отец подхватил мальчика и быстро зашел с ним внутрь.
- Как здесь здорово! - крутился на металлическом сиденье мальчик, с интересом рассматривая все вокруг.
- Александр, не вертись, сядь и сиди спокойно, - сказал отец, пытаясь казаться строгим, но увидев, как мальчик измазался мороженым, улыбнулся и, достав платок, вытер сыну лицо.
Колесо продолжало свое движение, кабинки чуть качались и двигались по кругу, медленно поднимаясь над землей. Сверху открывался чудесный вид на парк и городок.
Конец июня, теплый полдень воскресенья, лучший день в жизни – день рождения. Отец прикрыл на секунду глаза, наслаждаясь летним зноем и легким теплым ветерком. Внизу что-то застрекотало, раздался скрип, и колесо остановилось на долю секунды. Отец открыл глаза, сын сидел рядом и смотрел на то, что происходило внизу. Внезапно колесо качнулось, раздался треск и гудение металлических свай, на которых держался аттракцион. Колесо дернуло влево, кабинка, державшаяся на металлическом тросе, покачнулась, и маленький мальчик перевернулся за бортик.
- Нет! - закричал отец и прыгнул вслед за сыном.
В это время внизу собралась толпа зевак. Все смотрели на остановившееся колесо обозрения, рядом бегал механик, пытаясь привести аппарат в движение. Внезапно раздался женский крик, кто-то указал пальцем вверх, все подняли головы. На самом верху, держась одной рукой за край кабинки, висел мужчина, другой рукой он держал маленького мальчика, который истошно кричал, пытаясь ухватиться за отца.
- Папа, держи меня, пожалуйста! - плакал мальчик.
- Я держу сынок, держу, - вспотевшая ладонь скользила по бортику кабинки, тогда он подтягивался и хватался за бортик крепче.
- Папа! Папочка! - мальчик ревел навзрыд.
- Держу, держу, - скрипя зубами, шептал отец, сжимая из последних сил детскую ладошку.
В толпе, собравшейся возле колеса, раздались крики. У будки механика, на асфальте лежало окровавленное тело маленького мальчика…
…- Сука, сволочь, тварь! - сталкер заколотил кулаками по асфальту. Он бился в агонии, катался по земле, проклиная всё на свете. Все, что было здесь до аварии, те, с кем он был, все ушло. Ушло и осталось в прошлом. Больше двадцати лет воспоминания выжигали сталкера изнутри, заставляя его страдать. Боль, скорбь, обида и стыд не давали ему жить, с каждым годом они душили его все сильнее и сильнее. В конце концов, послав все к чертям, он подался в Зону. Она приняла новоиспеченного сталкера с радушием матери, дождавшейся из армии единственного сына. Теперь ему казалось, что старые шрамы на сердце стали затягиваться, боль стихла. Неужели, наконец, все забудется, и страшные воспоминания оставят его в покое? Но он ошибался. Стоило ему только увидеть на ПДА фотографию Припяти, как изголодавшаяся боль накинулась на истерзанную душу сталкера, с новой силой принявшись терзать его изнутри. С этого момента он не мог ни о чем думать, только как о походе в этот заброшенный город. И этот поход должен был стать последним.
Смахнув слезы, сталкер оглянулся, и тут его взгляд остановился на том, что оставалось в его памяти все это время. Оно было такое же, как и тогда. Только кабинки, бывшие некогда ярко-желтыми, теперь покрылись ржавчиной. Просто невероятно как Оно осталось целым, как не обрушилась эта огромная конструкция, ведь было столько выбросов, взрыв энергоблока, войны группировок.
«Мой сынок умер, а Оно невредимо».
Сталкер уперся рукой в столбик, удерживающий металлический забор, и немного покачиваясь, встал. Перед глазами все плыло, дорожка, выстланная бетонными плитами и расколовшимся асфальтом, скакала как во время землетрясения. Сталкер сделал шаг, земля ушла из-под ног и тогда он упал. Пересилив усталость и боль, которая сопровождала его последние годы, собрав в кулак всю волю и силу, которая осталась в его истерзанном теле, он поднялся, сначала на одно колено, потом на ноги. Его мутило от выпитого, взгляд не мог сфокусироваться на чем-то конкретном, все вокруг превратилось в бессмысленную кашу грязно-серого цвета. Только Оно одно стояло впереди непоколебимо. Каждая грань, каждый изогнутый стержень и дуга, каждая кабинка, теперь были видны, вплоть до мельчайших деталей. Сталкер шел, с трудом переставляя ноги, его качало из стороны в сторону. Порой он падал, но все время поднимался, не отрывая взгляда от Него. Последний шаг и сталкер замер.
Величественный гигант, сотканный из стали, возвышался перед ним. Сталкер, коснулся кончиками пальцев заграждения, до сих пор не веря тому, что смог сюда добраться. Он открыл калитку, закрывавшую проход к кабинкам. Та со скрипом поддалась, оставив на ладонях следы ржавчины. Держась за поручни, сталкер преодолевал последние метры к монстру, убившему его ребенка. По щекам мужчины катились слезы. Сталкер замер на долю секунды, он затаил дыхание и закрыл глаза. Возле этого гиганта он чувствовал, что пришел тот миг и тот час, когда он сможет смыть свой грех, таившийся в его искалеченной душе.
- Папа, - раздался призывно детский голосок.
Сталкер открыл глаза, напротив него в ржавой кабинке сидел маленький мальчик. Мужчина, не веря своим глазам, подошел и осторожно, боясь спугнуть наваждение, шагнул внутрь. Опасения оказались напрасными, мальчик не исчез, как марево в жаркую погоду. Сталкер осторожно присел рядом с ним, на пыльное покрытое грязными разводами и ржавчиной сиденье.
- Папа, давай покатаемся, - мальчик подошел к отцу и сел к нему на колени.
Сталкер не сдержался и заплакал, крепко обняв сына, трагически погибшего двадцать лет назад. Рядом что-то щелкнуло. Из разбитой будки механика послышались хлопки и свист – заработал механизм аттракциона. Исполинское колесо, недвижимое четверть века заработало. На землю осыпалась оставшаяся краска и куски ржавчины. Огромное металлическое колесо с железными десятиметровыми спицами, на концах которых висели кабинки, пришло в движение.
- Я тебя люблю, папа, - прошептал мальчик, прижимаясь к армейскому разгрузочному жилету сталкера.
- И я тебя люблю, Сашенька, - улыбался сталкер сквозь слезы, целуя в лоб сына.
Тучи приближались к городу. Ветер качал деревья, поднимал листья и кружил их в безумном танце. На улицах, то тут, то там, качались аномалии, озаряли темные углы «жарки», раскидывали искры «электры». На одном переулке раздались выстрелы - сталкеры столкнулись с кровососом. В центре города располагался парк отдыха. Несколько аттракционов: машинки, карусели и Оно. Недвижимое двадцать лет, сейчас скрипя остовом и проржавевшим механизмом, несло по кругу старые кабинки. В одной сидели сталкер и маленький мальчик. Оно уносило их вверх, туда, где исполняются мечты. Оно – Чёртово колесо.
Мила [Millia-Rayne] Ван Дель Скай
Химера
Теперь я живу в Зоне. Так люди называют это место. Они оградили Зону Периметром в попытке остановить её расширение. Но она всё равно растёт. И будет расти, потому что люди сами помогают этому. Каждый раз, когда на этой территории раздаются выстрелы и крики, когда выжженная мутировавшая трава окрашивается чем-то липким и красным, когда небо застилает тонкий сероватый пороховой дым из оружия, Зона получает новую порцию энергии. Она ищет себе пищу среди сталкеров, попавших в неё. И, забрав их, никогда уже не возвращает…
***
Мы с Доктором шли по направлению к разрушенной двумя взрывами ЧАЭС. Где-то там, в её залитой бетоном глубине, таился легендарный Монолит, исполняющий желания. Именно к нему мы и направлялись.
Из всей нашей научной группы остались только мы вдвоем. Остальные пропали по дороге кто где – одни сгинули в аномалиях, других разорвали здешние жадные до человеческой плоти мутанты. Нам удалось избежать их участи, но особой радости это не доставляло. Всё равно впереди только выжженная радиацией и кислотными туманами пустошь, даже пройдя через которую, вряд ли спасёмся.
Я уже злилась на Доктора, потому что это именно он взял меня в экспедицию. Когда только начали набирать персонал, обо мне вообще не думали. А потом Доктор замолвил словечко, и меня взяли ассистировать ему. Так я стала медсестрой в группе, отправляемой на место бывшего Чернобыля. Исследователи хотели добраться до Монолита, Исполнителя Желаний, и разгадать его тайну: как он превращает желания в реальность и почему каждый раз после этого Зона становится сразу на несколько километров больше? Существуют ли вообще и, если да, каким образом появились Чёрный Сталкер, Вечный Сталкер и Сталкер-Оборотень? И можно ли вывезти Монолит из Зоны, чтобы продолжить дальнейшее его изучение с целью выявления остальных его свойств?
Я давным-давно устала. Ноги ныли от многодневного перехода и почти постоянного бега. Мысли в голове путались и перемешивались в малоприятное месиво, отчего в висках отдавалась тупая долбящая боль. А Доктор шёл, как ни в чём не бывало, шёл, иногда прислушиваясь и глядя на детектор аномалий и затем бросая болты. Наконец, он остановился возле каких-то развалин, повернулся ко мне и скомандовал:
- Привал!
Я, вспомнив горький опыт моих коллег из группы, сначала осмотрела окружающую местность и прислушалась – вроде никакого дрожания воздуха, подозрительных звуков и других признаков близких аномалий не было, и только тогда облегчённо повалилась на жёсткую траву, скинув с лица давно надоевший защитный шлем костюма. Доктор уже разводил костёр, и я решила достать из рюкзака еду.
- Сколько нам ещё идти осталось? – спросила я у Доктора.
- Немного, – ответил он. – К вечеру будем у реактора.
- К вечеру… – печально повторила я. – Зачем вообще было тащиться в такую даль?
Усталость и голод давали о себе знать, и я начала быстро раздражаться. Тем более, в последнее время я постоянно ходила на нервах. Видя вокруг себя такие частые смерти и страдания, я всё равно не могла к ним привыкнуть. И вряд ли кто-то смог бы. А мне и Доктору ещё приходилось заботиться о пострадавших: раненных, укушенных, обожжённых и претерпевших другие неприятности от Зоны.
- Ты же знаешь, Настя. Зачем спрашивать? – примирительным тоном сказал Доктор.
- Да просто достало уже всё, – я закатила глаза. – Эта Зона, эти мутанты, эти Выбросы… сколько ещё терпеть?
- Я же сказал – до вечера. Уже завтра всё будет иначе, – загадочно проговорил Доктор.
Глядя на него, я отмахнулась от какой-то назойливой мутировавшей мошкары и надела защитный шлем. Больно надо, чтобы всё лицо было с утра в укусах! Костёр уже весело потрескивал, и Доктор, смешав что-то в пробирке, плеснул в ярко-красное пламя. Костёр зашипел, заискрил, поменялся в цвете, зато мошки разлетелись от него в разные стороны. Улыбнувшись, я с облегчением откинула шлем за спину, отрезала по куску колбасы и хлеба и стала с наслаждением есть. Конечно, не то, что домашняя еда, но в Зоне и такому сухому пайку будешь рад.
Из-за старых ржавых обломков автомобильной техники на запах съестного выбежала стая крыс во главе с крысиным волком. Я быстро выхватила из-за пояса свой «Desert Eagle» и, прицелившись, выстрелила в главного. Сдавленно пискнув, тот опрокинулся с размозженным черепом, и крысы остановились в замешательстве, но через мгновение с пронзительным писком кинулись в обратную сторону. Когда они скрылись за поваленным грузовиком, я бросила им вдогонку гранату, и через несколько секунд писк прекратился, оборванный грохотом взрыва. Доктор покачал головой:
- Это же безобидные грызуны. Просто кушать хотели. Дала бы им колбаски.
- Крысы-то безобидные? – переспросила я. – Да они нас заодно готовы были съесть!
- В следующий раз попробуй угостить их и убедись сама, – в голосе Доктора послышался нажим. – А не стреляй во всех без разбору. Нам ещё полдня идти. Побереги патроны.
- Ага. А по пути нам встретится стая слепых псов, псевдособак или кабанов, и ты скажешь то же самое – прикорми их, побереги патроны, – я резким движением открыла банку энергетика. – Это же мутанты, Док. Тут расклад прост: или мы их, или они нас.
Доктор посмотрел на меня с нескрываемой укоризной:
- Тебе с такой логикой в «Долг» бы податься, а не у учёных медсестрой подрабатывать.
- Сами меня взяли, – ответила я. – Я с самого начала не хотела. И сразу вам об этом сказала.
- Я помню, – спокойно ответил Доктор. – Ничего, вечером всё закончится, Настя. Мы дойдём до Монолита. Ну что, отдохнула? Тогда пойдём дальше.
Я удивлённо посмотрела на Доктора. Да что с ним такое сегодня? Весь день твердит о том, что всё изменится, когда мы дойдём до ЧАЭС. Я пожала плечами, сложила колбасу и хлеб обратно в рюкзак, встала и медленно натянула лямки на плечи.
Шаг. Шаг. Взгляд на детектор. Ещё шаг. Бросок болта. Снова шаг. Шаг. Шаг… Казалось, так могло продолжаться бесконечно. И только когда начало темнеть, я поняла, что мы пришли. Прямо перед нами высилась громада Чернобыльской АЭС. Разрушенные двумя взрывами и частыми Выбросами стены, смотрящие вверх как дула смертоносных пушек, трубы. У самых стен счётчик Гейгера заливался соловьём, да и детектор аномалий добавлял звуков в его мелодию. Но Доктор продолжал так же спокойно идти, во всём положившись на своё чутьё и защитный костюм. Я тихо ругалась, преодолевая завалы давно не работающей техники и обломков стен, обходя невидимые в уже наступившей темноте аномалии. Чёрт, Доктор же обещал, что всё закончится уже вечером! А сейчас ночь!
- Долго ещё? – спросила я, спрыгивая с кузова опрокинутого КамАЗа на твёрдую землю.
- Нет. Совсем немного. Ещё один переход.
И вот мы внутри. Один за другим потянулись сырые неосвещённые коридоры. По логике, в этих тёмных узких проходах мы должны были сотню раз наткнуться на полтергейста, снорка или, что ещё хуже, подземного кровососа, но всё обходилось. Мне начинало казаться, что что-то вело нас к Монолиту. Уж не пресловутая Зона ли? Кто там говорил, что она живая?
Усыплённое таким везением внимание отключилось, и я пропустила начало Выброса. Доктор в это время ушёл чуть вперёд, и я услышала его удивлённый вскрик. Тут же неимоверный шквал аномальной радиоактивной энергии уронил меня, повалил и прижал к холодному полу. По всей АЭС пронёсся жуткий гул, сопровождаемый страшной тряской. Что-то сыпалось сверху, лампочка вдалеке непрерывно мигала, и в пугающей темноте то и дело возникали нечёткие силуэты жутких мутантов. А наверху в это время в неверном солнечном свете, пробивающемся сквозь кроваво-красные тучи, иногда темнеющие до пепельно-чёрных, земная поверхность изменялась до неузнаваемости… Нет, никакими словами и красками невозможно описать Выброс в центре Зоны. Это можно понять, только пережив. Что-то твёрдое, падая, задело меня по виску, и я упала. И, кажется, потеряла сознание…
Когда я пришла в себя, земля уже не тряслась. Выброс кончился. Неподалёку что-то булькало и светилось зеленоватым цветом. «Холодец», – догадалась я. – А мог бы появиться и прямо подо мной». Я попыталась встать, но ноги были придавлены обломком потолка. Чёрт, неужели я застряла здесь навсегда?
Размышления, как можно выбраться из-под груды камня, прервал голос Доктора.
- Настя! – звал он. – Я дошёл до Монолита! Я добрался до Исполнителя Желаний!
- Поздравляю! – с ноткой сарказма отозвалась я. – Док, а ты не мог бы помочь мне выбраться отсюда?
- Конечно! Ведь именно в этом моё предназначение, – объявил Доктор, появляясь слева от кучи обломков, мешавшей мне встать. – Я должен всем помогать. И я пожелал этого…
В который раз за сегодня я удивлённо воззрилась на него во все глаза. Нет, Док, ты сумасшедший. Точно сумасшедший – дошёл до Монолита и тупо пожелал помогать всем… Чушь-то какая!
- А меня ты можешь довести до него? – спросила я жадно.
- Могу.
Я нервно улыбнулась. Уж я найду, что загадать. Но точно не буду загадывать того же, что и Доктор. Нет, я не такая. И помогать кому-либо я не хочу.
Через некоторое время Доктор разобрал завал, и я смогла сдвинуться с места. Ноги жутко болели, но, несмотря на это, я заставила себя идти. По пути я проверила, на месте ли моё оружие – «Desert Eagle» и «SPAS-12». Всё нормально. Ещё один проход по лабиринту коридоров – и мы перед Монолитом. Светящаяся чёрная глыба, исполняющая желания… Не доходя двух шагов, я потянулась к нему и даже через плотную изоляцию костюма ощутила исходящее от него тепло.
- Не трогай, – предупредил Доктор. – Тут же радиация кругом, а у тебя костюм повреждён.
Тут только я заметила, что костюм действительно порван – там, куда на меня упали каменные обломки. Я сдавленно ахнула:
- И ты говоришь мне об этом только сейчас?!
- Сомневаюсь, что был смысл говорить об этом раньше. Ты не должна жить в Зоне. Я чувствую.
Я испуганно сглотнула:
- Док, не шути так! Ты что, собираешься меня убить?
- Нет, – пожал плечами он. – Я просто оставлю тебя здесь. Если сможешь выбраться и дойти до Периметра – хорошо. Если нет – пусть будет так. Оружие и патроны забирай.
Я опешила. Да что такое творится с ним?
- А не проще проводить меня до Периметра?
- Нет. Мне надо не совсем в ту сторону. На болото.
- На болото, значит? А меня бросишь здесь? – я начала злиться. – И что прикажешь сделать?
В ответ он только неопределённо мотнул головой. Ненавижу!
Я быстро достала из-за спины дробовик «SPAS-12», подняла ствол и нажала на курок. Но за секунду до этого Доктор ушёл с линии обстрела, ужом скользнув за Монолит. Видимо, там был ещё один выход, потому что быстрый звук его шагов стал стихать, пока не исчез совсем. Я осталась одна в центре ЧАЭС, с порванным костюмом, парой стволов и несколькими коробками патронов к ним. Злость, поднявшаяся во мне во время срыва, выплеснулась наружу. Превозмогая возросшую боль в ногах, я преодолела оставшееся до Монолита расстояние и, стянув с руки бесполезную уже перчатку, коснулась его горячей поверхности.
- Я хочу… – я на секунду запнулась, но тут же набралась решительности, вновь наполнившись ненавистью. – Хочу всё это уничтожить к чёрту! Всех мутантов! Всех, кто ходит по Зоне! Всех, чтобы…
Договорить я не успела. Кто бы знал, что может произойти два Выброса почти подряд? Но, говорят, в Зоне всё возможно.
***
Я очнулась только по утро, лёжа на земле возле АЭС. В лицо мне веял холодный ветер Зоны, принявшей меня в свои липкие объятия. Пошатываясь, я встала и с удивлением заметила, что всё вокруг стало как-то выше. И вообще всё стало иначе… изменился угол обзора, даже краски стали немного другими. Я посмотрела себе под ноги – и вместо ровных стройных женских ножек в плотной защитной ткани костюма увидела крепкие звериные лапы в короткой тёмно-фиолетовой шерсти, увенчанные длинными мощными когтями. Внезапно осознав, что Зона забрала меня к себе, сделала меня своей приёмной дочерью, я хотела заплакать от горя, но вместо плача из моего горла вырвался нечеловеческий вой. Я уныло опустила взгляд вниз и быстро побежала прочь от проклятого места, где я перестала быть собой.
Зона забрала у меня человеческий облик, но оставила разум. Она до краёв наполнила меня неимоверным гневом. И я поклялась, что не дам больше никому дойти до Монолита. Наверное, прав был Доктор, когда сказал, что я нашла бы смысл жизни в «Долге». Потому что оказалось, что моё призвание – убивать. Потому что я больше ничего не умею… и даже лечить у меня получалось хуже всего.
***
Теперь я химера. Зона стала моей новой матерью. Но я, как нелюбимая падчерица, по-своему стерегу её владения, уничтожая любое живое существо на моём пути. Стаи слепых псов, псевдособак, кабанов, зомби – ничто не может остановить меня. Даже кровососы и контролёры не могут обуздать мою переливающуюся через край ненависть ко всему живому. И, тем более, бесконечные караваны сталкеров мне не помеха. Именно их я стараюсь остановить. Убить, оградить от Зоны, потому что по-другому я не умею. Иначе они могут стать такими же, как я, изгоями рода человеческого.
Как ловкий комок тьмы, я бесшумно передвигаюсь по территории Зоны, не оставляя за собой никого живого, только изуродованные залитые кровью трупы. Сталкеры боятся меня и зовут самым страшным существом Зоны. Пусть. Главное – не дать им пробраться вглубь Зоны. Не дать им превратиться в монстров, подобных мне.
26.11.07
Велимир Шут
Я был отмычкой
На фотографии первый и последний день моего пребывания в Зоне отчуждения ЧАЭС. Я думал, что попал в сказку, вокруг столько всего неизвестного, о чем когда-то читал лишь в книжках.
Столько людей с оружием я не видел ни разу в жизни, даже когда служил в армии. Все они искали какие-то «артефакты», постоянно говорили о хабаре, торговцах, мутантах. Мне казалось, что я попал в другой мир, о котором мечтал с детства: приключения, перестрелки, богатство, монстры.
А все началось с того, что мне рассказал о Зоне один знакомый. Прочитав пару научных статей в журнале, я лишился покоя и сна и захотел попасть туда, любой ценой. Я заложил квартиру, подаренную мне родителями на свадьбу, продал свою «шестерку» и, пообещав жене вернуться с огромным состоянием, уехал в Чернобыль.
Колючая проволока, огораживающая периметр Зоны, подтянута вверх саперной лопаткой проводника, он кивает мне головой идти на ту сторону, и я с благоговением проползаю под колючкой, попадая в Зону отчуждения ЧАЭС.
Буквально через десять минут я увидел среди крон деревьев крыши домов. Это был лагерь новичков. Я прекрасно понимал, что мне нечего ловить в Зоне, без должной экипировки и оружия, также я не собирался бежать сломя голову искать артефакты, которые сулили богатство. Сидя у костра, я наслаждался тем, что находился тут. В этом волшебном месте, где должны исполниться все мои мечты.
Я быстро познакомился с другими сталкерами, мы даже успели сфотографироваться моим «полароидом», который я взял из дома. Мы выпили за здоровье.
Оказалось, что здесь ребята нисколько не хуже, чем за периметром: такие же общительные и веселые. Через полчаса меня отвел в сторону сталкер по прозвищу Каштан. Он предложил мне прогуляться за хвостом кабана, по его словам это было самое простое испытание для новичка. Он оказался настолько любезным, что дал мне свой «калашников» и бронежилет.
Через десять минут мы уже шли по поляне, на которой росли редкие кусты и деревья. Вскоре Каштан остановился и попросил меня проверить кусты, растущие неподалеку. Я без тени сомнения пошел к ним.
Я не успел пройти и десятка метров, как подул сильный ветер, поначалу я не обратил на него никакого внимания, но через пару секунд он стал настолько ураганным, что поднял меня и начал раскачивать, то влево, то вправо. Я звал на помощь, но Каштан не помог. На этом для меня сказка о Зоне Отчуждения закончилась.
Я очнулся в машине, на которой меня везли в больницу. Врачи, сказали, что я выжил чудом. Через неделю безуспешных попыток спасти мои конечности, хирургу пришлось ампутировать мне ноги до колен и кисть правой руки.
Через полгода я вернулся к родителям. Жена, увидев перед собой калеку, ничего не сказав, хлопнула дверью у меня перед носом. Через месяц мы развелись. Мама сильно «сдала», через год мы с отцом её похоронили. Он на нервной почве перенёс инсульт, который полностью его парализовал. Сейчас он лежал в больнице. Я хотел ухаживать за ним дома, но мне отказали в опекунстве.
От отца мне осталась старая дача. В ней я доживаю свой век. Век калеки, который в рассвете сил стал никому не нужен.
Жизнь в одиночестве стала для меня кошмаром. Изо дня в день я слоняюсь из угла в угол, осматривая обшарпанные стены своей «однушки». Из больницы ко мне два раза в неделю приходит медсестра - приносит продукты и лекарства.
Я отложил фотографию в сторону, и взялся левой рукой за колесо. Механизм скрипнул и инвалидная коляска, придя в движение, передвинулась к окну.
Старая оконная рама, которую мы красили вместе с отцом пять лет назад давно потеряла цвет, краска облупилась и обсыпалась. Стекло в нескольких местах потрескалось, одну форточку разбили хулиганы. Чтобы не дул ветер я заткнул дыру подушкой.
Я поднял глаза. На улице завывал промозглый февральский ветер, изредка он бросал в окно горсти снега. Дорожку, ведущую к дому, давно замело. Чистить её некому, у меня нет сил и возможности, медсестру стыдно просить. Иногда мне приходит помогать соседка Антонина Павловна, ей почти девяносто лет, когда она чистит снег у моего дома, с трудом поднимая лопату, я плачу от бессилия, оттого, что не могу ничего сделать, не могу ничем помочь.
Колеса инвалидной коляски вновь скрипнули, отправляя ее к шкафу. Я открыл ящик и достал из него сверток. Положив его на колени, я подъехал к столу, стоявшему на кухне. Взяв бутылку водки, я открутил металлическую крышку, налил полный стакан и залпом его осушил. Задымив последней сигаретой, я пару раз затянулся и, взяв карандаш и бумагу, написал записку. Докурив, я затушил окурок в стеклянной банке. Развернув сверток, у меня оказался в руках пистолет, который я купил на деньги, доставшиеся мне по наследству от матери. В магазине остался один патрон, остальные я израсходовал, отпугивая хулиганов и бомжей, пытавшихся залезть ко мне в дом. Взведя курок, я прижал дуло к виску и закрыл глаза.
***
Труп Азеева Ивана, двадцати пяти лет, через два дня обнаружила медсестра, ухаживающая за ним. На кухонном столе была записка: «Я был отмычкой».
13.08.2010
Миниатюры
Дмитрий Чекан
Судьба и надежда
Тьма. Она окутывает меня, скрывая убогость окружающего мира и даруя покой. Жидкость. Она обволакивает моё истерзанное тело и поддерживает во мне мою никчёмную жизнь. Колба. Мой стеклянный дом, защищающий от врагов и моя тюрьма, скрывающая от друзей. Зов. Я слышал его когда-то...
Я открываю глаза. Всё по-прежнему - стеклянная колба, целебная жидкость и непроницаемая тьма. Но на фоне этого осточертевшего пейзажа проступает ещё кое-что. Человек. И голос.
Властный, и в то же время умоляющий. Влекущий, и в то же время отторгающий. Прекрасный и пугающий. Дарующий надежду. Ту, что умирает последней. Моя уж точно умерла...
Человек приближается, раздвигая тьму перед собой, но голос, по мере его приближения, стихает. Чем ближе судьба, тем дальше надежда. Моя судьба уже слишком близко...
Судьба улыбается. Судьба стучит по колбе скрюченным пальцем, и звук многократно усиленный окружающей меня жидкостью, достигает моих ушей, заглушая, подавляя зов. Судьба лишает меня надежды. Возможно навсегда...
Судьба что-то кричит во тьму, но я не слышу голоса - живительная жидкость и непроницаемое стекло колбы скрадывают все звуки, исходящие извне. Но почему тогда я слышал зов? Не узнать. Никогда.
Судьба уходит, но и вновь возвращается надежда. Она будет жить, пока судьба не вернётся вновь. Она будет жить, но помочь мне не сможет. Ирония судьбы. Агония надежды.
Мрак расступается. Уходит вода. Рушатся стены стеклянной колыбели. Я свободен? Нет. Я пленник судьбы.
Я вижу людей - безликих, безымянных. Людей без надежды в глазах и лишь с тяжестью судьбы за спиной. Я надеваю одежды, такие же безликие и безнадёжные, как эти люди. Я беру в руки оружие, не дающее надежды, но вершащее судьбу. Я - раб с оружием в руках. Я - человек, над которым пошутила судьба.
Судьба возвращается и одобрительно хлопает меня по плечу. Судьба даёт мне новое имя. Судьба клянётся опекать меня и помогать вершить суд. Судьба лишает меня надежды услышать зов. Навсегда. Потому что зов - это мираж, а судьба - реальность.
Я покидаю подземелье, в котором решилась моя судьба. Я бросаю безразличный взгляд на упирающийся в небо полосатый перст судьбы и на бетонный гроб надежды.
Я дошёл до ЧАЭС. Второго раза не будет. А у других безумцев не будет и первого. Потому что я остановлю их. Так приказала судьба и об этом умоляла надежда, оставляя меня навсегда...
Велимир Шут
Граната
Граната РГД-5. Смотришь на неё и нисколько не боишься. Обычная граната, каких сотни по всей Зоне. Некоторые сейчас висят на поясе в специальных подсумках, в карманах разгрузочных жилетов у бойцов всех группировок и разных вер. Некоторые в настоящий момент летят в мутантов, отскакивают от бетонных стен, разрываются под ногами сталкеров и бандитов на сотни осколков, поражая все живое в радиусе двадцати метров.
Можно подбросить её на ладони. Довольно-таки увесистая, грамм триста, может чуть больше. Она похожа на железное яйцо, только не куриное, а чуть побольше, утиное, а может гусиное. Корпус гранаты состоит из верхней и нижней части, каждая из которых имеет полусферическую форму, похожую на половину апельсина, каждая из частей содержит оболочку и вкладыш. РГДэшка обычно окрашена в темно-зеленый цвет, имеет трубку для запала, которая при ношении закрывается пластмассовой пробкой. Также есть предохранительная чека, сквозь которую продета проволока, на конце проволоки находится металлическое кольцо чеки. Пока ее не выдернешь, граната не «оживет», можно кидать, бросать, играть ей в футбол, не детонирует, но лучше от всего этого воздержаться, может быть и заводской дефект. Но когда отогнешь «усики» и вынешь чеку, тогда начнётся самое интересное, и в этот момент главное удержать гранату в руке, не отпуская планку, прицельно бросить подальше и спрятаться за какое-нибудь укрытие, чтобы не зацепило осколками. Некоторые сталкеры увеличивают поражающий эффект гранаты, приматывая к ней проволокой патроны, чаще всего от «Калашникова», засовывая ее в «розочку» от разбитой бутылки.
Граната, как маленький убийца, великолепное творение оружейных мастеров, которое теперь несет смерть всем, кто неожиданно с ней встретит…
…По небу проплывали тучи, они тяжело двигались, затягивая всё вокруг серым ситцем дождя. В развалинах старой бензоколонки лежали бездыханные тела. Несколько минут назад здесь была жестокая перестрелка.
Один сталкер был жив. Он прерывисто дышал, воздух из легких вырывался со свистом и хрипами, изо рта текла кровь. Сталкер приподнял голову и посмотрел на свои ноги – из разорванных штанин торчали окровавленные кости.
В висках стучали железные молоты, череп готов был расколоться, от боли хотелось выть, разорвать себя, но рядом не было оружия, чтобы застрелиться, всё унесли мародёры, с которыми он столкнулся в неравном бою и…проиграл. Он успел убить двоих, но оставшиеся падальщики бросили в него гранаты, одну он успел отбросить, а вторую попросту не заметил.
Чтобы хоть как-то унять чудовищную боль, сталкер попытался отвлечься и начал, с трудом произнося слова, разговаривать сам с собой:
- Граната РГД-5… - он облизнул обсохшие губы, глубоко вздохнул и зашелся кашлем.
Через минуту, когда «канонада» в легких успокоилась, он сплюнул на землю сгусток крови вперемешку с белыми частицами и продолжил шепотом:
- Смотришь на неё, и нисколько не боишься…
Леонид Сурженко
Пошли домой, папа…
Папа! Папа! Как хорошо, что я тебя нашла… Пошли домой, папа! Мама ждёт. Холодно ведь… Чего ты под дождём? Где твоя шапка? Пап… У тебя лицо разбито… Вот здесь… Ну, пошли… Не сиди тут! Идём, папа… Тут нельзя. Идём! И где ты так вымазался… Ой… я даже куртку не захватила. Ты, наверное, есть хочешь? Тебя же два дня не было… Или даже три? Идём, папа! Идём… Видишь, ты замёрз уже, даже руки холодные… Совсем холодные. Ну… Поднимайся… Идём, там люди уже… А вдруг патруль? Давай… Опирайся на плечо… Ничего, я сильная… Ну, сгибай руку, сгибай… Как же я тебя потащу? А помнишь, когда я на стекло наступила, ты меня домой на руках нёс? Вон там наступила… А дома «Капитана Немо» читали. Ты и мама. По очереди. Помнишь? Ну, посмотри на меня… Посмотри… Я это, Надя, дочка твоя…У тебя сапог потерялся… Как ты в одном ходил? А где твой рюкзак? Ну слово хоть скажи, а то мне страшновато как-то… Поднимайся быстрее, к нам идут… В форме… Давай, папа… Давай… Давай!!! Папа, милый… Не трогайте его! Не трогайте! Он нормальный! Он мой папа! Это мой папа!
- Серёгин, убери девчонку. В деревню отведи… Какое «домой?» Ты что, первый раз? С этим осторожнее… Ну, где-нибудь там. Да, только в голову…
Стихи
Сергей "Norvolo" Большаков
Девчушка
И небо разверзлось грозою,
И молнии росчерк, как мелом.
А девочка с русой косою,
Стояла, склонившись над телом…
«Ну, папа, пойдём же скорее!»
Она тихо шепчет на ухо:
«Мы дома тебя отогреем».
Не слышно ответа. Всё глухо.
«А помнишь, как в детстве гуляли
По парку? А помнишь музеи?
Друг другу с полслова внимали…»
К отцу она жмётся сильнее.
«Папуля, ну где же так долго
Тебе приходилось скитаться?
Ведь ты, словно в стоге иголка,
Пора и домой возвращаться.
И грома раскаты, как в рупор.
И небо разверзлось грозою.
Девчушка стояла над трупом,
Поникнув седой головою.
Каждый выбирает сам,
всё зависит только от нас.
Сергей "Norvolo" Большаков
Прощён
Мы возвращались с Агропрома.
Сегодня неплохой хабар.
Я и товарищ верный Рома
Торговцу отнесём товар.
Но, вот бандиты здесь – на «свалке» -
Устроили засаду нам.
И завязалась перепалка.
Дадим отпор теперь врагам!
И тут уткнулось что-то в спину.
Щелчок затвора позади.
Лицом на землю опрокинут,
Хлопок и кровь уж на груди…
В глазах темно, всё глохнет разом,
Боль раздирает изнутри!
Посмел предать меня, зараза!
Гори в аду, подлец, умри!
Очнулся… вроде всё нормально,
Слегка побаливает грудь.
Всегда всё в жизни так печально?
Встать не могу, даже вздохнуть.
Не знаю, как здесь очутился.
Не помню, как спасли меня.
Как будто заново родился,
Эмоции полны огня!
Я обещаю, «друг» мой Рома,
Я отыщу тебя, поверь!
Как в ясный день раскаты грома.
Теперь я – хищник, дикий зверь!
Не обещаю лёгкой смерти,
Не умоляй тебя простить.
Погибнешь в адской круговерти,
О смерти будешь лишь просить.
Ну, вот и встретились мы снова,
Только теперь - другой расклад.
Боишься вымолвить и слово.
Передо мною виноват!
Взглянуть хотел перед финалом
В глаза такого подлеца.
А, может, это лишь начало?
Нет на тебе уже лица.
Взведён затвор, ты на прицеле,
И ствол патроном оснащён.
Ты сдохнуть хочешь? Неужели?!
Не бойся, сталкер: ты прощён…
Сергей "Norvolo" Большаков
Покинутый город
Над городом этим пустым и забытым
Ночная безмолвная тьма нависает.
Будто памятник тихий мечтам разбитым,
Забыть и оставить их не позволяет.
Лишь мрак и опасность на улицах тёмных
Глядит чернота из оконных провалов.
Средь джунглей ужасных коробок бетонных
Таится там смерть в чёрной бездне подвалов.
Но даже в таком неприветливом месте
Люди готовы судьбу испытать.
Два сталкера рядом, везде они вместе,
Готовы друг друга всегда прикрывать.
Вдруг вспышка на крыше соседнего дома,
И выстрела звук тишину разрывает.
Словно подкошенный падает Рома,
Костлявая сволочь его забирает.
Саня опешил, забыл про винтовку,
Стоит, словно вкопанный он и молчит.
«Зря ты так сталкер, теряешь сноровку».
Новую жертву забрал «Монолит».
На мрак и опасность на улицах тёмных
Глядит чернота из оконных глазниц.
Глядит на два трупа средь джунглей бетонных,
На двух человек, принуждённых пасть ниц.
Дата добавления: 2020-11-23; просмотров: 64; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!