С.А. и Л.Н. Толстые в Ясной Поляне. 1 страница
13
ближайших помощников и друзей писателя. Страховы жили на Плющихе, недалеко от Долгохамовнического переулка, и Толстой не раз заходил к ним, «казалось, что заходил он, гуляя, без всякой цели, посидеть с нами весной на крыльце, отдыхая, по пути домой, — вспоминала Авилова. — Иногда приводил он с собой своего маленького сынишку, который вскоре умер. Один раз я застала его сидящим на крыше сарая вместе с Федей. <...> Иногда он сидел в столовой и принимал участие в общем разговоре» (там же. С. 216).
Авилова была знакома с А.П. Чеховым; благодаря ей в марте 1897 г. произошла третья встреча Толстого и Чехова. 26 марта она шла домой из клиники и «вдруг увидала перед собой Льва Николаевича. Он часто гулял по Девичьему полю. Он узнал меня и остановился, — рассказывала она в воспоминаниях “А.П. Чехов в моей жизни”. — Откуда вы? Из монастыря? — Нет, из клиники.
Я рассказала ему про Антона Павловича.
— Как же, как же, я знал, что он заболел, но думал, что к нему никого не допускают. Завтра же пойду его навестить» (Л.Н. Толстой и А.П. Чехов: рассказывают современники, архивы, музеи... М., 1998. С. 230).
28 марта Толстой был у Чехова.
В 1899 г. Авилова сообщила в письме Чехову о том, что приобрела дачу в Тульской губ. (В Тульской губ. было и родовое имение её матери — Клёкотки.) Чехов отвечал 8 марта: «...в каком уезде Тульской губернии Вы купили себе имение? <...> Знакомы ли Вы с Л.Н. Толстым? Далеко ли Ваше имение будет от Толстого? Если близко, то я Вам завидую. Толстого я люблю очень» (там же. С. 97). И через несколько дней — в ответ на её новое письмо высказал своё отношение к Толстому: «Я Толстого знаю, кажется, хорошо знаю и понимаю каждое движение его бровей, но всё же я люблю его» (там же). Письма Авиловой к Чехову не сохранились: после смерти Чехова по её просьбе они были возвращены ей сестрой писателя, Авилова уничтожила их, и мы никогда не узнаем о том, что писала она Чехову о Толстом.
|
|
|
5 февраля 1904 г. Авилова обратилась в письме к Толстому с просьбой дать «хотя несколько строк в сборник в пользу жертв войны», который она надеялась издать. Толстой ответил 27 февраля: «Я очень помню вас, Лидия Алексеевна, и ваши хорошие рассказы и очень жалею, что не могу исполнить вашего желания. Я всем отказываю и потому не могу, не оскорбив, сделать исключения. Отказываюсь же по причинам, для меня важным, но которые длинно излагать. Так, пожалуйста, не сердитесь на меня и сохраняйте обо мне такую же добрую память, как и я о вас» (75: 53).
В начале 1905 г. Толстой готовил к печати «Круг чтения». С 16 по 23 февраля в Ясной Поляне гостил Ф.А. Страхов; он посоветовал писателю прочитать рассказы сестры «Первое горе» и «Без привычки». 22 февраля Толстой получил от Авиловой эти рассказы. 5 марта Д.П. Маковицкий отметил в своём дневнике: «Вечером Л.Н. читал рассказ Авиловой — понравился ему» (ЯПЗ. 1. С. 200).
|
|
|
Толстой ответил Авиловой 11 марта, выразив в письме своё отношение к её рассказам: «Очень вам благодарен, милая Лидия Алексеевна, за присылку ваших рассказов и рассказа Лескова, которые я получил нынче. Если вы позволите, то я помещу в “Круге чтения” “Первое горе”. Позволите ли вы мне сделать в нём некоторые, очень маленькие сокращения? Я пришлю их на ваш суд. Я перечёл этот рассказ, и он мне понравился ещё более, чем прежде, т.е. очень. От души желаю вам всего истинно хорошего. Вы знаете, что я, так же как и ваш брат Фёдор, разумеем под этим» (75: 236).
28 апреля 1905 г. «за обедом Л.Н. хвалил “Дух времени” Авиловой, фельетон в “Русских ведомостях”» (ЯПЗ. 1. С. 262). В сентябре и 19 октября он работал над корректурой рассказа «Первое горе», сократив его. 16-17 ноября внёс новые исправления. Толстого очень беспокоила мысль о том, как отнесётся к его правке автор: «В рассказе Авиловой я позволил себе маленькие изменения и сокращения. Попросите её разрешить и простить меня» (76: 34), — писал он И.И. Горбунову-Посадову 25 сентября 1905 г. О том же — Ф.А. Страхову 5-6 октября: «Попросите вашу сестру не сетовать на меня за то, что я сократил рассказ и выкинул для краткости кое-что, даже очень хорошее» (76: 39). Рассказ «Первое горе» был помещён в «Круг чтения» как «Недельное чтение» после 16 июня.
|
|
|
Последующие оценки Толстого творчества Авиловой записал Маковицкий. 27 февраля 1906 г.: «Михаил Сергеевич <Сухотин> заговорил о рассказе Авиловой в “Круге чтения”. Л.H.: Авилова хорошие темы находит» (ЯПЗ. 2. С. 64). 22 июля 1908 г.: «Софья Андреевна сказала что-то об Авиловой, что нехорошо, скучно пишет. Л.Н.: Авилова пишет лучше Андреева. Она выбирает старые нравственные темы и пишет на них. Пишет умственно — сухо» (ЯПЗ. 3. С. 149).
14
19 января 1909 г. Авилова с дочерью посетила Ясную Поляну. Через несколько дней, вспоминая об этой встрече, Толстой сказал: «Она <Авилова. — А.М.> во мне оставила впечатление очень легкомысленной: бриллианты...» (24 января; ЯПЗ. 3. С. 309).
В библиотеке Толстого в Ясной Поляне есть брошюра Авиловой «Общее дело» (СПб., 1904).
Лит.: Авилова Л. A. А. П. Чехов в моей жизни // А. П. Чехов в воспоминаниях современников. М., 1986.
А.С. Мелкова
АГАФЬЯ МИХАЙЛОВНА (фамилия не установлена; 1812—1896) — потомственная дворовая крестьянка Волконских-Толстых. Среди дворовых Толстой её выделял особо. О ней ходили разные легенды: якобы она происходила из какого-то дворянского рода, служила у бабушки писателя... Человеком она была своеобразным и своенравным. Толстой ценил её ум, высокую нравственность, считал смелой, волевой, гордой, но и отзывчивой. Она любила животных, особенно собак, как говорила, больше чем людей. Толстому полностью доверяла и любила его. Ухаживала за его собаками, присматривала за многими животными в усадьбе. Жалела мух, тараканов, мышей. Щенят укладывала на свою подушку, укрывала любой своей вещью, за что и получила прозвище «собачья гувернантка». Говорили, что в молодости она была красивой, но её кто-то жестоко обидел, и она невзлюбила людей, замкнулась, на ухаживания мужчин не отвечала. Многие считали Агафью Михайловну странной, но все любили. Её черты нашли отражение в образе няни в «Анне Карениной», в «Детстве» и «Отрочестве».
|
|
|
Н.И. Шинкарюк
АГЕЕВ Афанасий Николаевич (1861-1908) — крестьянин из деревни Казначеевка Ясенковской волости, Тульской губ. Посетитель, корреспондент и адресат Толстого, его последователь в вопросах церкви, искавший смысл жизни. Он служил весовщиком на железной дороге и часто бывал в Ясной Поляне. На основе рассказов Агеева Толстой написал статью «Рабство нашего времени». На Агеева начались гонения, его обвинили в богохульстве, в 1902 г. арестовали. Толстой просил видного адвоката В.А. Маклакова помочь крестьянину: «...человек он хороший, и очень жалко бы было, если бы его сослали» (73: 287). В январе 1903 г. Агеева приговорили к ссылке в Сибирь. Толстой через родственников и близких друзей opганизовал подачу прошения царю о помиловании. Николай II pаспорядился отложить высылку Агеева. Но прошение о помиловании было отклонено. Толстой всячески поддерживал крестьянина: «Не унывайте. Бог устроит всё лучшему. О семье не заботьтесь. Мы постараемся сделать так, чтобы она не нуждалась ни в чём» (74: 86). В ссылку с Агеевым выехала и его жена. Толстой обратился к енисейскому губернатору и к сибирскому золотопромышленнику Кузнецову с просьбой помочь Агееву получить более благоприятное место в губернии, и тот был оставлен в Ачинском уезде. Толстой писал Агееву в Сибирь, просил знакомых помочь семье ссыльных, Толстые посылали им книги. Агеев отбыл срок ссылки, в начале 1908 г вернулся в Казначеевку, но в апреле умер от воспаления лёгких. Семье Агеевых Толстые продолжали помогать и в дальнейшем.
Н.И. Шинкарюк
АКРШЕВСКИЙ (имя и даты жизни не установлены) — сослуживец Толстого на Кавказе, вероятно, из политических ссыльных поляков; безуспешно пытался заниматься литературным творчеством. Переписывал «Отрочество». Толстого «бесило» это затянувшееся переписывание. Да и сама личность Акршевского не вызывала у него симпатий: Толстому казалось, что он слишком «жалок, чтобы быть политическим преступником», литературные же его опыты вызвали запись в дневнике 5 ноября 1853 г.: «Вчера Акршевский <...> принёс мне свою мелодраму, замечательно бессмысленную и подлую вещь».
Н.И. Бурнашёва
АКСАКОВ Иван Сергеевич (1823—1886) — литератор: сын С.Т. Аксакова. Всего пятью годами старше Толстого. И. Аксаков, прочтя его «Детство», уже составил о начинающем писателе собственное мнение, ждал его новых публикаций. Так, находясь в ополчении по случаю Крымской войны, в одном из писем родителям 25 августа 1855 г. он обмолвился: «...прочёл в “Современнике" Толстого “Севастополь в декабре месяце". Очень хорошая вещь, после которой хочется в Севастополь — и кажется, что не струсишь и храбриться не станешь. Какой тонкий и в то же время тёплый анализ в сочинениях этого Толстого" (И.С. Аксаков в его письмах. М., 1892. Т. 3. С. 154). А потом, узнав о первой встрече Аксаковых с Толстым в январе в Москве, с нетерпением спрашивал 15 февраля 1856 г. из Бендер: «Скажите мне, пожалуйста, как поняли вы графа Л. Толстого? Он меня
15
очень интересует, и мне бы хотелось с ним познакомиться» (там же. С. 237).
И. Аксаков лично познакомился с Толстым в Петербурге 7 мая 1856 г., что Толстой и отметил назавтра в своём дневнике. Весной следующего года они встретились уже в Европе, и. Аксаков сообщал отцу 19 апреля из Парижа: «Толстой в Женеве. То, что мне рассказали про него, очень характеризует его, и с хорошей стороны. <...> Париж его возмутил и оскорбил до глубины души; он не мог в нём оставаться. Кто-то посоветовал ему посмотреть казнь. Я, и не с его нервами, не решался никогда смотреть казнь, а на него вид, как публично зарезывают человека, произвёл такое впечатление, что гильотина снилась ему во сне. Ему казалось, что его самого казнят; проснувшись, он высмотрел какую-то царапину на своей шее, страшно испугался, объяснил себе, что это его чёрт оцарапал <...> и он вдруг исчез — и уже написал с берегов Женевского озера, где живёт и наслаждается видом чудной природы, проклиная Париж с его удовольствиями» (там же. С. 317).
В июне 1862 г. на шесть месяцев было приостановлено издание «Дня» и. Аксаков был лишён права издавать газету. Многие предлагали ему помощь; свои услуги в качестве фиктивного редактора «Дня» предложил и Толстой, но И. Аксаков с благодарностью отказал ему, считая, что может передать издание только славянофилу или «лицу, совершенно бесцветному, ничтожному в литературе».
Иногда в разговоре с наиболее близкими ему по духу людьми Толстой даже мог позволить себе лёгкую иронию по поводу какого-либо очередного громкого выступления Аксакова, называя его «самодовольным героем честности и красноречивого ума» (48: 49).
Занимаясь общественной деятельностью, И. Аксаков постоянно следил за подобной деятельностью и своих собратьев по перу. В его газете «Русь» 24 января 1881 г. (№ 11) появилась статья «По случаю голода в приволжских губерниях», где он не мог не вспомнить о патриотическом поступке Толстого, пришедшего своим пером на помощь голодающим крестьянам во время неурожая в России ещё в 1872— 1873 гг.: «Вспомним 1873 год, когда граф Л.Н. Толстой открыл России существование голода в Бузулукском уезде и обнародовал в газетах не литературную картину, а документальный, сухой, но тем более красноречивый перечень наличного состава и наличных средств тех крестьянских семейств, которые посетил лично, и количества потребного для них хлеба. Как содрогнулась, как встрепенулась тогда вся Россия, как откликнулись на призыв к благой работе и главное Общество Красного Креста, и многие местные землевладельцы!»
По публикациям в газете «Русь» виден неослабевающий интерес И. Аксакова к творчеству Толстого. Так, в декабре того же 1881 г. появилась его небольшая рецензия на рассказ «Чем люди живы», в которой редактор газеты тепло отзывался о творчестве Толстого: «Какая прелесть — этот рассказ графа Л.Н. Толстого, помещённый в декабрьской книжке “Детского отдыха” <...> Что за эпическая простота, какой художественный реализм при самом идеалистическом содержании! Мы давно, по поводу одной сцены в романе “Война и мир” (встреча, взаимное прощание двух смертельно раненых соперников и чувство христианской любви, внезапно их осенившее), тогда ещё высказывали мнение, что если граф Толстой и реалист, то в нём несомненно кроется способность выразить в строго реалистической форме самые неуловимые, тончайшие, самые возвышенные, именно христианские движения души, дать им, так сказать, художественную, такую же тонкую плоть и воздействовать ими на душу читателя. Много было толков о новом, якобы мистическом направлении автора, о том, что он уже погиб для искусства <имеются в виду религиозные искания Толстого. — Г.Ч.>... Напечатанный рассказ свидетельствует о противном. Художник-реалист не погиб в нём, но только стал художником внутренно просветлённым <...> пусть только он сам не хоронит в себе Божьего дара» (1881, 19 декабря).
Уже в конце жизни И. Аксаков, внимательно прочитав ещё в рукописи «Евангелие, просмотренное и исправленное Львом Толстым», а потом только что вышедшие из печати в издательстве «Посредник» рассказы Толстого «Где любовь, там и Бог» и «Упустишь огонь - не потушишь», по свежим впечатлениям 4 июня 1885 г. написал Н.Н. Страхову взволнованное, полное откровений письмо, в котором были и такие строки: «Пожалуйста, имейте в виду: во-первых, что никто более меня не ценит таланта Толстого и не восхищается им, хотя в то же время я нахожу, что у него слишком много таланта и относительно недостаёт мастерства. У него что-то вроде гипертрофии таланта, элефантизм, которым он и владеть не всегда умеет», у него «уж такой резец: чего ни коснётся, так и режет вам глаз и слух своею жизненностью и реальностью, подчас вовсе не нужною; нет пощады ни для каких деталей. <. . .>
16
Во-вторых, Боже меня сохрани заподазривать искренность внутреннего душевного движения в Толстом. Не только при знаю я эту искренность, но и отношусь к ней с великим уважением, придаю его религиозному стремлению и исканию великое общественно-историческое значение: в нём сказывается свойство великого русского художника» (Литературная учёба. 1980. № 4. С. 202).
Через полгода И. Аксаков скончался от разрыва сердца.
Г.В. Чагин
АКСАКОВ Константин Сергеевич (1817-1860) — литератор; старший сын С.Т. Аксакова. Знакомство Толстого с К. Аксаковым произошло в доме Аксаковых в Москве в январе 1856 г.
21 мая 1856 г. Толстой записал в дневнике: «Обедал у Аксакова. <...> Спорил с Константином о сельском чтении, которое он считает невозможным...» Споры Толстого с К. Аксаковым нередко возникали и в дальнейшем на протяжении всего времени их знакомства. Слишком оба были разные, и, несмотря на разницу в возрасте в десять лет, Толстой старался ни в чём не уступать К. Аксакову, имея по каждому вопросу своё мнение.
К.С. Аксаков
Вся первая половина 1856 г., года знакомства Толстого с семьёй Аксаковых, прошла в «притирании» друг к другу, которое происходило не без колкостей в обе стороны, но члены семьи «патриарха» оправдывали свои замечания возрастом Толстого, слишком молодым, по их мнению, для становления его зрелости в писательском труде. Они в этом случае придерживались мнения Тургенева, уже создавшего себе авторитет в писательских кругах и потому не пытавшегося скрывать свои суждения о молодых писателях. «Был в Москве граф Толстой и имел случай заметить, — писал К. Аксаков Тургеневу 18 июня 1856 г., — что вы верно его очертили. Странный человек! Молодой что ли он? Не установился? Иногда идёт с ним разговор ладно; он слушает умно и ведёт речь разумно; а иногда вдруг упрётся, повторяет свои слова и как будто вас не понимает. Кажется, в нём нет ещё центра» (Зелинский В. Собрание критических материалов для изучения произведений И.С. Тургенева: В 3 т. М., 1908. Т. 2. С. 553).
Но именно К. Аксаков стал одним из первых критиков литературных произведений Толстого, каковым привычно вся семья Аксаковых бывала среди читателей-москвичей. В статье «Обозрение современной литературы» (Русская беседа. 1857 № 1) старший сын старика Аксакова в частности писал, что «уже первыми своими произведениями гр. Толстой сейчас стал заметен между другими писателями Произведения его “Набег”, “Рубка леса”. “Севастополь” отличаются наглядностью живою, прямым отношением к предмету, уважением жизни и стремлением восстановить её в искусстве во всей правде. Его сочинения разделяются на два рода: в одних первое место занимает окружающий мир природы, люди, события; в других, напротив, на первом месте личный мир человека, внутренняя область его души». «Слабее прочих» представлялись К. Аксакову «Записки маркёра» и «Два гусара». Он упрекал писателя в обилии «излишних подробностей». «Рассказы другого рода, рассказы личные, имеют особое значение, больше психологическое»: критик имел в виду трилогию «Детство. Отрочество. Юность». «Здесь, с самого начала, кроме прекрасных картин окружающей жизни, — впрочем, описание окружающей жизни доходит иногда до невыносимой, до приторной мелочности и подробности, — видим мы анализ самого себя. В “Детстве” и “Отрочестве” анализ имеет несколько объективный характер, ибо автор рассматривает ещё не совершенного человека, но в “Юности” этот анализ принимает характер исповеди, беспощадного обличения всего, что копошится в душе человека. <...> Много верного подметил он в изгибах души человеческой, и это твёрдое желание обличения себя во имя правды само по себе уже есть заслуга и оставляет благое впечатление». К. Аксакову, однако, порой мешал «беспощадный» анализ Толстого, который нередко «становится микроскопом». Критик видел «опасность анализа» в том, что он, «увеличивая микроскопом, со всею верностью, мелочи душевного мира, представляет их, по тому самому, в ложном виде, ибо в несоразмерной величине. Кроме того: ощущениям минутным, проходящим по душе, как дым, иногда вследствие того, что они-то именно совершенно не согласны с характером человека, может придать он состоятельность, которой они не имеют. Наконец, анализ может найти и то в человеке, чего в нём вовсе нет; устремлённый тревожно, взор в самого себя часто видит призраки и искажает свою собственную душу». Подводя итог, К. Аксаков писал:
17
«Талант его очевиден, и мы надеемся, что он освободится от этой мелочности и, можем сказать, микроскопичности взгляда и талант его окрепнет и созреет».
28 января 1859 г. по предложению К. Аксакова Толстой был избран действительным членом Общества любителей российской словесности при Московском университете.
К. Аксаков скончался на руках брата Ивана на пустынном греческом острове Занте и был погребён 3 января 1861 г. в Москве, в Симоновом монастыре, рядом с могилой отца.
Уже на склоне своей жизни Толстой в кругу друзей, вспоминая семейство Аксаковых, говорил о них: «Как они самоуверенны, а в сущности, они не оставили после себя никакого следа. Литературная известность отца раздута, у него было лишь среднее дарование. Константин из них был самым интересным. Иван был талантливее, но Константин был чистая, благородная натура. Он сорока лет умер девственником, а когда руку подаёт, как Тургенев выражался, словно дверью защемит» (Лазурский В.Ф. Дневник // ТВС. 2. С. 77). Но здесь говорила уже не правда, а «великость» самого Толстого.
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 151; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!