Служба в честь Владимирской иконы Божией Матери

Русское песнотворчество в честь Богоматери

Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, № 41, 42; 2004, 2005

МОНАХИНЯ ИГНАТИЯ (ПЕТРОВСКАЯ) , | 25 АВГУСТА 2012 Г.

 

Крещение русского народа святым равноапостольным князем Владимиром принесло на Русь вместе с основными догматами Православия усердное почитание Святой Девы Марии.

В условиях жизни русского государства, в условиях формирования его истории это почитание приобрело особое, насколько широко распространенное, настолько и глубокое значение.

“Душой православного благочестия и его согревающим сердцем служит почитание Богоматери”, — пишет современный канонист. “Призывая сладчайшее имя Иисуса, — продолжает тот же исследователь, — Православная Церковь <…> одним дыханием призывает и святейшее имя Богородицы — честнейшей херувимов и славнейшей серафимов”¹.

Сказанное наиболее характерно для Русской Православной Церкви, которая на протяжении своей многовековой истории обогатилась изображениями зрака преблагословенной Богоматери по слову творца канона русским святым — “О, Дево благодатная, грады и веси наша честнаго зрака Твоего изображении, яко благоволения знамении обогатившая”².

Еще более полно о почитании русским человеком Божией Матери повествует слово Пролога XII века, посвященное установлению на Руси праздника Покрова Божией Матери. “Се убо, егда слышах — помышлях, — пишется в этом слове, — како страшное и милосердное видение и паче надеяния и заступления нашего, бысть без праздненства <…> восхотех, да не без праздника останет святый Покров Твой, Преблагая”³. Так видение святого Андрея в византийском храме стало русским праздником.

Веками формировался русский человек, веками он усваивал великие истины Православия, а в нем Православием воспитывалось то почитание Богоматери, о котором мы писали выше. Поэтому представляет определенное значение изучение тех литургических трудов, в которых русский песнописец выражал свое поклонение Деве Марии, воспевая догмат воплощения Сына Ее и рождения Богочеловека. Обращаясь к высоким догматам своей веры, русский гимнограф всегда болел о судьбе своей родины и всегда искал прежде всего помощи Приснодевы. Это заступление, это избавление от реальных и грозных опасностей он изображал в своих строках во все периоды истории государства.

Каждый период имел свои формы, каноны — тем сложней и одновременно насущней задача понять эти периоды русского песнотворчества в прославлении Богоматери на протяжении различных стадий развития русской истории.

 

Служба празднику Покрова Божией Матери

Самой древней богородичной службой на Руси является последование на день Покрова Божией Матери. Согласно мнению А. Доброклонского, установление праздника относится к концу домонгольского периода. Он считает, что в этой службе русские “возносили Божией Матери благодарность за все благодеяния, оказанные Ею России”. Отсюда, по Доброклонскому, расширялось содержание и значение праздника и ему придавался “рус­ский колорит”⁴.

Действительно, событие, имевшее место в Греции, приобретает на Руси подлинно русское звучание, и не случайно в современном каноне русским святым уже в богородичне первой песни канона говорится о прославлении праздника Покрова в российской земле⁵.

Имеются более точные указания современных исследователей, что праздник Покрова Божией Матери установлен святым князем Андреем Боголюбским в 1164 году, а в 1165 им сооружен “всемирно известный” храм Покрова на Нерли⁶. Тогда же и позднее появляются на Руси многочисленные храмы в честь Покрова Божией Матери.

Служба на этот праздник составлена подробно по образцу тех последований русских песнотворцев, которые достоверно относятся к XI–XII векам, за тем лишь исключением, что канон составлен только один.

В службе имеются те же детали, которые указывались как подлинно древние в русских службах в нашем разборе трудов песнотворцев Киевской Руси⁷. Так, в 3-й стихире на Господи, воззвах малой вечерни читаем: “Тобою хвалящиися присно, победы на поганыяносят”⁸. В первом тропаре 9-й песни канона свидетельствуется “даждь <…> на поганыяпобеды”⁹. Подобное именование врагов Руси погаными имело место только в домонгольский период.

Ф. Г. Спасский допускает, что в таком древнем произведении русской церковно-богослужебной письменности, как служба Покрову Божией Матери, могли быть и позднейшие добавления, относящиеся, возможно, к творчеству Пахомия Логофета. В целом и Ф. Г. Спасский придерживается мнения о раннем составлении данной службы¹⁰.

Последование праздника Покрова Божией Матери представляется в целом очень хорошо построенным. Составитель его не боялся заимствовать отдельные части песнопений и даже целые песни из греческих миней, и тем не менее служба сохраняет свое лицо.

Прежде всего в этом последовании мы видим прославление омофора Божией Матери, Ее Покрова, который так необходим был русскому человеку в его постоянных заботах о сохранении родной земли от окружающих ее врагов и бедствий.

Составителю службы присуще чувство меры: для того, чтобы не повторяться, в стихирах на малой вечерне он употребляет слово омофор, а в стихирах великой вечерни — покров; это можно отличить и в литийных стихирах, и в стихирах на Господи, воззвах.

Праздник Покрова Божией Матери — воистину усвоенный русским сердцем праздник, и об этом не устает вещать составитель службы. Так, в одной из стихир на Господи, воззвахна великой вечерне говорится: “славящия Тоя Покрова праздник”¹¹ и в другой “Твой честный совершающих праздник”¹².

В стихирах на стиховне это звучит так: “честный праздник Твоего Покрова празднуем светло”¹³ и в славной: “Яко венцем пресветлым, всечестная Богородице, Покровом Твоим честным Церковь Божия приодеяся”¹⁴.

Та же мысль особенно отчетливо подчеркивается в каноне, где мы читаем: “С чинми ангел, Владычице, с честными и славными пророки, с верховными апостолы и со священномученики, и со архиереи, за ны грешныя Богу помолися, Твоего покрова праздник в Российстей земли прославльшыя”¹⁵. Этот тропарь полностью перенес в свой канон современный составитель службы русским святым, подчеркивая значение праздника Покрова для русского человека. Выше мы на это указывали.

В службе обнаруживаются заимствования. Так, окончания первых трех стихир взяты из стихир на Успение Божией Матери: “благодатная, радуйся, с Тобою Господь, подаяй мирови Тобою велию милость”¹⁶. Заменено только обращение благодатная на обрадованная. Заимствованы и тропари 3-й и 4-й песней канона — взяты тексты из знаменитого канона Божией Матери в день акафиста на 5-й седмице Великого поста — творения преподобного Иосифа Песнописца¹⁷. Однако это и не скрывается творцом службы и не снижает ее качества, так как избраны здесь поистине замечательные произведения греческой гимнографии.

Вместе с тем в службе Покрову Божией Матери имеются характерные для русского человека выражения. Уже в стихире на Господи, воззвах творец службы спешит сказать, обращаясь к Деве Марии: “горы и холмы украсишися многоименитыми церквами Твоих праздников”¹⁸. Это — почти живописное изображение того, что было на Руси, и каждый наш соотечественник знает, как эти церкви расположены по горам и холмам его родины.

Таким же сугубо русским следует признать выражение в первом тропаре 9-й песни канона: “Высокий Царю…, — воспевается в нем, — …призри на молитву матерню, юже Тебе за ны грешныя приносит”¹⁹.

Примечательны и другие выражения службы, дающие ей ее особый колорит, особую окраску. Обращаясь к Богоматери, творец службы называет Ее лествицей: “лествицу небесную, по нейже Господь сниде на землю” в стихире на Господи, воззвах²⁰, а во втором седальне он повествует уже о восхождении человека: “отсюду смиреннии Тобою возвышаемся”²¹.

“Премени на радость нашу печаль”, — вопиет он в 6-й песни канона²², а в песни 8-й исповедует: “ибо внутрь сердца наша горят Мати Божия Пречистая”²³.

Все приведенные выдержки из службы наиболее выражают состояния души русского человека. Просвещенный верой Христовой, он усвоил спасительную Евангельскую заповедь о смирении, ему часто присуща печаль, но он знает и горение сердца в молитве…

И вместе с тем русский человек — гражданин всей ойкумены, всего человечества, почему в самом начале канона, этого основного богослужебного произведения всей службы, в первом тропаре 1-й песни он восклицает: “яко Мати Божия днесь в Церковь вшедши, за христианы молитися, от напасти и печали избавляеши вся”²⁴.

Такова служба этого великого, таинственного дня, в основе которого лежит тайнозрение святых, дня, который стал таким значительным в жизни русского человека и Церкви Русской; служба этого дня стала во главе остальных русских песнотворческих произведений в честь Преблагословенной Девы Марии. В ней та же сила, крепость и цельность, что отмечалась в трудах гимнографов Киевской Руси, тот же цельный и могучий, но одновременно и смиренный дух, что печатлелся в основных церковно-богослужебных произведениях киевского периода.

Служба иконе Божией Матери “Знамение”

Другое празднование, относимое к заступлению Богоматери в домонгольский период, есть воспоминание Знамения Божией Матери, бывшего в 1170 году в Новгороде. А. Доброклонский считает, что празднование это имело местный характер²⁵; службы на этот день в Древней Руси не указывается.

В связи с ростом значения Новгорода в XV веке Пахомий Логофет пишет в эти годы службу на праздник Знамения Божией Матери, используя исторические данные о победе новгородцев над суздальцами заступлением Пресвятой Девы Марии.

Икона “Знамение”, по данным современных исследователей, относится к древнейшим изображениям Богоматери (с IV века). На Руси она появляется в XI–XII веках и свое именование получает от чудесного знамения при победе новгородцев.

В Византии подобный образ (фасное изображение Богоматери с Младенцем-Эммануилом на коленях) имеет наименование Никопеи²⁶. Старинный византийский образ Божией Матери Никопеи (XII век) до последнего времени бережно сохраняется в соборе Святого Марка в Венеции.

Последование праздника Знамения Божией Матери довольно подробно разобрано в исследованиях современных литургистов²⁷. Для данного очерка следует остановиться лишь на отдельных деталях.

Русский человек чтит образ “Знамения” Божией Матери по тому глубокому смыслу, который заложен в самом именовании иконы. Ему нужно свидетельство, знак, знамениетого, что он имеет опору в этом необычном изображении Святой Девы Марии. Он ищет указания, что молитва его услышана, ему необходимо получить внутреннее знамениесвоего общения со святыней.

Поэтому так психологически близки нам слова из современного канона всем русским святым: “Теплая заступница к Тебе прибегающим и ненадеющихся надеждо, виждь скорбь людей Твоих и знамение милости яви, Пречистая”²⁸.

Служба иконе Знамения Божией Матери построена полно, со стихирами малой вечерни, со стихирами на 8 на Господи, воззвах великой вечерни, с двумя канонами и всем остальным составом песнопений на великие праздники. Для дальнейших возможных исследований поднятого вопроса было бы интересно уточнить, насколько всю разбираемую службу можно приписывать творчеству иеромонаха Пахомия. Оценка его творчества до сих пор не очерчена точно; правильно указывается в одном из современных исследований, что оценка эта во многом зависит от периода истории, в котором происходит пересмотр произведений наших церковных песнопевцев, достаточно удаленных от нас по времени²⁹.

Как это часто бывает с творениями Пахомия Логофета, наряду с обычной усвоенной им манерой не слишком углубленного словесного поиска при составлении служб, удается наталкиваться на отдельные весьма значительные мысли. Их немного встречается в разбираемой службе, но они останавливают внимание. Так, в славной стихире на Господи, воззвах заслуживает внимания такое выражение: “се бо Царица, Царя Христа рождшая <…> явися <…> дерзати народом повелевая, якоже некий воевода”³⁰. Это свежий и яркий образ, подвизающий к живой вере и действенной молитве Пресвятой Деве.

Всюду в службе прославляется “великий Новгород”, “чудный святитель” времени победы новгородцев — Иоанн, но утешительно то, что наряду с этим звучит и тревога и льется молитва о государстве, еще только-только освободившемся от тирании монголо-татарского ига.

“Милостивая Милостивого рождши Спаса, виждь озлобление и воздыхание людей Твоих, — пишет творец канона в богородичне 3-й песни, — ускори, Пречистая, и ущедри ны”³¹.

Еще отчетливее это волнение звучит в богородичне 6-й песни: “Ныне помощи прииде время, ныне пременения потреба, Чистая, — молит он, — молися Сыну Твоему и Богу, яко да ущедрит согрешившыя и належащаго гнева избавит”³².

“Храм Тя Божий, Владычице, ведуще, — продолжает он мольбу в богородичне следующей песни, — во святем храме Твоем руки наша возносим на молитву: виждь озлобление наше, и подаждь нам помощь”³³.

Каноны написаны различно. Первый из них обозначен как творение “священномонаха Пахомия Логофета”; второй не имеет этого надписания. Для ирмосов первого канона иеромонах Пахомий берет знаменитые ирмосы Великой субботы и Великого четверга. Во втором каноне имеются отдельные тонкие психологические строфы. Так, в песни 3-й читаем: “чудесный архиепископ <…> благовествоваше народом радость, глаголя: дерзайте, Мати бо Бога нашего с нами есть”³⁴; или в том же каноне, в песни 7 й: “Виждь, Пречистая, озлобление раб Твоих и не отрини в конец, Твое бо есмы достояние”³⁵. Здесь следует добавить к сказанному выше — интересно исследовать, насколько второй канон можно приписывать творчеству Пахомия Логофета, как утверждают современные исследователи. Возможно, мы имеем здесь более древнюю основу службы. Это может выявить только тщательное изучение подлинников.

Заканчивая краткий просмотр службы древнего русского праздника Пресвятой Девы “Знамение”, хочется вспомнить мысль Ф. Г. Спасского, который очень отчетливо подчеркивает, что празднование иконам Богоматери — “наша русская особенность” и что греческие минеи не имели ни одной подобной службы³⁶.

 

Служба в честь Владимирской иконы Божией Матери

Большое значение для жизни русского государства, для его укрепления в окончательной победе над монголо-татарами имеет образ Владимирской Богоматери.

Образ этот имеет древнее происхождение; его написание связано, по преданию, с евангелистом Лукой, он был прислан на Русь из Константинополя во второй четверти XII века. Во второй половине того же столетия он переносится святым благоверным князем Андреем Боголюбским из Киева во Владимир, и здесь святая икона Богоматери получает свое именование Владимирской. В 1395 году икона с молебным пением направляется в Москву в связи с грозным нашествием хана Тамерлана. Чудесное избавление от полков этого страшного завоевателя совпадает с моментом Сретения образа Пречистой в Москве. Так возникает день празднования этой чудотворной иконы 26 августа. Остальные дни празднования Владимирской Богоматери связаны с событиями 21 мая и 23 июня, когда орды монголо-татар отступают от границ русского государства.

Икона Владимирской Богоматери является шедевром мирового искусства и всесторонне изучается специалистами. Она относится к категории богородичных икон, формирующих группу изображений Богоматери, которые именуются “Уми­ление”.

Описывая эту икону, современный искусствовед говорит: “Ни­где в живописи так не выражена мировая скорбь, столь же великая и извечная, как и радость бытия”. “Радость эта, — продолжает автор, — соседствует здесь со скорбью, выявляясь в сладостном умилении, умиротворяющей красоте живописи, достигнутой тончайшей красочной лепкой”. Тот же автор, ссылаясь на язык летописей, пишет, что икона Владимирская “прешла <…> всех образов”³⁷. О ней же свидетельствуют другие современные художники, говоря, что в образе Владимирской дана “радость святой печали”.

Таков этот образ, который скрепил “духовные узы Византии и Руси — через Киев, Владимир и Москву”, по слову современных исследователей месяцеслова³⁸.

Последование службы святой иконе Божией Матери Владимирской относится к XV веку и связывается с трудами “мужа просвещенного”, по мнению Ф. Г. Спасского. Последование это отражает уже и другую эпоху в истории Руси — здесь слышны заботы и моления о сохранении возрастающего государства Московского, одержавшего знаменательную победу в Куликовской битве.

Служба имеет четко выраженную структуру — по ходу ее развития автором ставятся отдельные вопросы, которые могут повторяться в дальнейшем последовании; канон имеет свою задачу, разнящуюся от высказанных мыслей в стихирах вечерни; завершение всей службы отчетливо формируется в хвалитных стихирах.

Если говорить более развернуто, то тревога об окончательном спасении Руси от вторжений татарских полков выражается преимущественно в стихирах вечерни, причем здесь прежний, древний термин “поганые” употребляется автором очень редко.

Так, в первых стихирах на Господи, воззвах поется: “врагов наших шатание низложи”³⁹, а во вторых — “варварская шатания низложи”⁴⁰ и уже утверждается там же, что “сопротивление низложися”⁴¹ и ниже: “сопротивнии надеются”⁴².

Упоминание о врагах в службе Владимирской Божией Матери становится, таким образом, констатацией одержанной победы. Так, в стихирах на стиховне люди призываются восхвалить Пресвятую Деву, “давшую <…> непреоборимое на враги одоление”⁴³, благодарить Ее за то, что “варварская шатания разрушаются”⁴⁴, и дальше в седальне, что “град <…> свобождается <…> поганых пленения”⁴⁵.

В этих победных утверждениях еще звучит иногда молитва о спасении — “прещения враг избави”⁴⁶, “молися спасти ны от поганых пленения”⁴⁷, “советы противных врагов разжени”⁴⁸.

Так кроткий лик Богоматери Владимирской, образ Ее “Уми­ления”, становится знамением крепости и торжества, знамением обретения самого себя для русского человека, и потому так понятно, что в том же последовании мы нередко находим утверждение самосознания русского гражданства.

“Ныне страна Российская о Тебе хвалится и веселится… — восклицает творец службы в стихирах на Господи, воззвах⁴⁹. — Да радуются Российстии соборы”, — воспевает он в стихирах на стиховне⁵⁰.

После утверждения о том, что “Россиа хвалами яко Царицу воспевает”⁵¹ Богоматерь, все люди земли русской приглашаются на молитву — “Приидите соберитеся Российстии собори в пречестный храм всенепорочныя Владычицы”⁵², “приступите <…> богоизбранное стадо, Российстии собори”⁵³.

Одновременно с молитвой о всей земле русской идет молитва и о граде, где совершилось великое знамение — это “град, чтущий Тя”⁵⁴, это “град наш”⁵⁵, “град Твой”⁵⁶, — и только однажды в службе — “всечестный граде Москва”⁵⁷, и уже во всеуслышание и с радостью — в тропаре: “Славнейший град Москва”⁵⁸.

Так запечатлены вехи истории, так ушли в прошлое в этой службе периоды становления русского государства и его киевский период; так великая византийская святыня становится святыней русской, московской и “светло красуется славнейший град Москва, яко зарю солнечную восприимши <…> чудотворную <…> икону”⁵⁹.

Канон празднования этой чудотворной иконе построен так, что в основном в нем идет воспевание Пречистой Девы. Кроме тех отдельных прошений, где говорится о спасении от врагов, автор приносит Деве похвальное пение. Канон начинается с обычного обращения за помощью, но достойно внимания — о чем просит его творец. Он говорит: “подаждь ми воспети Тя, яко помощницу человеческому существу, Препетая”⁶⁰. Здесь идет молитва создателя канона о внутреннем существе человека, о деле его внутренней жизни. Далее люди приглашаются “в сретение прекрасныя зари, держащия пресветлую лучу”⁶¹. Богоматерь, по слову песнопевца, есть “Облак светозарный <…> росою благодати вся омывающи”⁶². Она же и “древо многоплодно”⁶³, “небо одушевлено”⁶⁴, “поток сладкий”⁶⁵. Она, Богоматерь, “ис­тин­ное светозарное солнце показа”⁶⁶ и потому “Се ныне веселие приближается”⁶⁷.

Песнопевец говорит дальше, что “пришествие <…> образа <…> явльшася паче лучь солнечных”⁶⁸; что Богоматерь — “Цвете прекрасный и воня пищная”⁶⁹, что Пресвятая Дева является “винограда мысленнаго грозды носящи”⁷⁰.

В заключение появляется у песнописца образ водных источников и тихого пристанища, с которыми он отождествляет действия Пресвятой Девы. “Радуйся, — говорит он, — животныя воды источник неисчерпаемый”⁷¹, “Божественная река вод животных”⁷², “Радуйся, тихое пристанище”⁷³.

Приведенные примеры восхваления Пресвятой Девы, возможно, и не оригинальны, многие из них можно встретить в писаниях греческих песнотворцев, но создатель канона Владимирской Божией Матери так умело размещает приведенные эпитеты, то разнообразит текст канона обращением к “соборам Российским”, то приводит молитву о спасении отечества, почему и весь канон с основной задачей — воспеванием Пресвятой Девы — это целостное произведение, с радостью воспринимаемое душой молящегося.

Помогает составителю канона и умиленное употребление им ветхозаветных параллелей. Так, в песни 4-й он говорит о том, что “Давид пред кивотом ликовствует”⁷⁴, а в 5-й — что Дева “Жезл Ааронов прозябла еси”⁷⁵, что “от корене Иессеева древо возрасте”⁷⁶, что Богоматерь “велений во пророцех Исаиа провиде”⁷⁷. В песни 6-й он приглашает воспеть Пречистую Деву как “богоизбранную лествицу Иаковлю, Гедеоново же руно”⁷⁸, в 7-й песни вспоминается пророк Моисей и богописанные скрижали⁷⁹.

Подобные же обращения к Ветхому Завету имеются у творца службы в литийных стихирах, где он сравнивает Богоматерь с древним кивотом⁸⁰, горой Синайской⁸¹.

Так, будучи знатоком писаний, составитель службы дает хорошо продуманное, правильно построенное произведение. Отрадно, что в заключение его, в предпоследней хвалитной стихире, песнопевец, как и в начале, обращается к канонам внутренней жизни, начертанным в христианстве.

В этой стихире мы читаем: “Тебе припадаем вси, оскорбляемии ныне, просяще <…> разрешения будущего мучения”⁸². Здесь раздается разумный, сознательный голос покаяния, так необходимого в правильном шествии путем духовной жизни.

Замечательно также и то, что в своем труде, посвященном важному событию в жизни русского государства, составитель службы как христианин находит возможность вспомнить и о жизни всего мира.

Так, в литийных стихирах песнопевец обращается к Преблагословенной Деве, чтобы Она умирила мир, “да мир умириши в Православии”⁸³, “да простреши богоносныя Твоя руки и умолиши за мир”⁸⁴. В славной литийной стихире продолжается та же мысль, когда творец службы восклицает: “Тебе вси ради человечестии хвальныя дары приносят, Владычице”⁸⁵. Мысль эта печатлеется в седальнах, когда в первом из них говорится, что Матерь Божия “крепкая заступнице мира всего”⁸⁶, и в другом — “оружие непобедимое <…> миру всему”⁸⁷. Те же размышления имеют место и в хвалитных стихирах.

Таким образом, творец службы, ратуя о сохранении земли русской, воспевая радость сретения иконы Божией Матери в славнейшем граде Москве, не оставляет своих молитв к Пречистой о всем мире, о спасении и умирении мира в Православии, вопиет к крепкой Заступнице всего мира.

Творец канона русским святым уже в наши дни отдал дань службе Владимирской Божией Матери. Несколько сокращая последний тропарь 6-й песни, он пишет: “Подаждь нам помощь мольбами Твоими, Пречистая Богородице, от скорбей находящих на ны и печалей многих, Пречистая, избави”⁸⁸.

Служба, написанная на 26 августа, без изменения поется и на 21 мая, и на 23 июня — дни, отмеченные заступлением Матери Божией земли Русской.

Здесь естественно может встать вопрос — насколько вся служба иконе Божией матери Владимирской отражает те непреходящие ценности, которые выражены в живописи образа, те качества его, которые сделали из иконы Владимирской сокровище мирового искусства.

Ответ на этот вопрос довольно затруднителен, так как автор службы несомненно не обладал тем талантом в выражении основ литургического богословия, который имел, к примеру, в своем искреннем и сильном исповедании веры митрополит Иларион⁸⁹, — или теми дарованиями, которые проявлял в своих молитвословиях святитель Туровский Кирилл⁹⁰ — церковные писатели и богословы Киевского периода.

Вместе с тем можно признать, что в самом главном произведении последования иконе Владимирской Божией Матери — каноне — выражена основная идея иконы — умиление Богоматери, Ее тихая скорбь, Ее светлая радость, Ее прозрение грядущих событий в жизни Христа и Его Церкви. Все те светлые именования, которые творец канона воссылает Богоматери, пытаются выразить в слове те несказуемые тайны, которые окружают неизреченное Рождество Бога-Слова от Приснодевы.

 

---

Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 211; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!