Воинская слава наших земляков
С другими выпускниками мы ездили по следам боевого пути 112-й Башкирской кавалерийской дивизии. Поездка была поистине потрясающей: весь Донбасс изучили. Миус-фронт – с материалами о наших героях-земляках: генерале Шаймуратове, Тагире Кусимове, Мусе Гарееве. Мы привезли богатый подарок для школьного музея: проспекты, буклеты, открытки о подвигах башкирских батыров.
Глубокое, потрясающее чувство не покидало ребят во время экскурсий по Краснодону, в Ровеньках, рассказы гидов о подвиге молодогвардейцев и ужасной гибели, выставленные вещи юных патриотов в музее, обилие памятников – все это воскресило в памяти то, что было описано в книге А.Фадеева «Молодая гвардия» и показано в одноименном фильме. Такие туристические поездки – стимул для патриотического воспитания с познавательным значением.
Посетили дом-музей А.П.Чехова в Таганроге. Запомнилось: в городе все осталось, что было при жизни писателя: гимназия, театр, базарная площадь, церкви, дома, торговые ряды, а новые Черёмушки возвысились вокруг города. Нас это и удивило, и убедило разумное решение таганрогцев, любящих свой город.
На обратном пути была экскурсия в Харькове, осмотрели бывшую колонию, где воспитывались беспризорники у мудрого Антона Макаренко и становились замечательными людьми труда в разных отраслях народного хозяйства. А Калабалин возглавил школу после кончины «доброго Антона», а в годы войны был успешным разведчиком.
|
|
|
Белоруссия, Хатынь, Орша, Могилев, Горки – многострадальная республика, больше всех потерявшая свой народ, города и деревни, но прославившаяся партизанским движением, наносящим жестокий удар по врагу. Музей в Минске о заключенных концлагеря – живые трупы с несчастным выражением глаз – слез не сдержать. Хатынь: «По ком звонит колокол» - памятник исчезнувшим с лица земли деревням, старику, вынесшему из горящего сарая внука. Все, что ребята видят и слышат о войне, вызывает у них гнев, возмущение и бесконечную скорбь. Нет, не хотят русские войны!
Я работала в 96-й и 41-й школах города Уфы с августа 1964 года по 2000 год. Чисто учительскую работу на уроках, классных часах непременно совмещала с работой по краеведению и туризму. К этому меня подвигла собственная любознательность, интерес к истории, культуре своей Родины, делилась с учениками своей мечтой о путешествиях, походах, поездках – и пришла к выводу: «В добрую почву попало зерно – пышным плодом отразилось оно». Мои ученики оказались отзывчивыми: добрая искра зажгла огонь в их сердцах. Дома они рассказывают родителям об услышанном от классного руководителя. В классе обсуждается идея о поездке – и в течение четверти к каникулам все готово к отправке «в дальний путь».
|
|
|
Воспитательное и познавательное значение детского туризма по местам боевой славы очень велико. На Донбасс я брала самых «хулиганистых» ребят. Дирекция школы с моим решением не соглашалась, приходилось убеждать через работников Минпроса, чтобы получить разрешение на поездку. Как эти ребята вели себя – пример для подражания! История малогвардейцев, подвиги башкирских кавалеристов так повлияли на них, что вернулись они в школу до неузнаваемости обновлёнными, подтянулись в учёбе, серьезно подготовились к экзаменам, а, отвечая на вопросы по билетам о войне, включали свой рассказ об эпизодах из наблюдений во время экскурсий.
В школе №41 самый большой зал с зеркалами на стенах был отдан под музей «Никто не забыт, и ничто не забыто». Надо было видеть, с какой любовью эти ребята оформляли стенды: «Строка, оборванная пулей», «Жизнь, опалённая войной», «Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен», альбомы, посвящённые Героям Советского Союза: генералу Шаймуратову, Тагиру Кусимову, дважды Герою, лётчику Мусе Гарееву, которого мы навестили на дому и подарили буклет с описанием его подвигов; «раскладушки» с материалами о Хатыни и молодогвардейцах. Мы обогатили и оснастили экспонатами музей школы, нас снимали и показывали по местному ТВ.
|
|
|
Ребята не скрывали своей гордости от того, что приняли активное участие в создании музея, в младших классах рассказывали о войне и героях, а ко дню Победы подготовили замечательные номера для концерта «Песни о войне».
В летние каникулы, в июне, мы с мужем совершали поездки по городам: Москва, Ленинград, Рига. Киев. Сочи, жили в гостиницах или в частной квартире, совершали экскурсии, делали покупки. Но нам больше всех нравился Ленинград (за один приезд не успеешь посетить все музеи), так что мы в любимый город приезжали ещё три раза, а на четвертый – приехали с учениками 8-10 классов на экскурсии по священным Пушкинским местам: С.-Петербурга-Ленинграда, Пскова; Пушкинский заповедник: село Михайловское, Петровское, Тригорское, Пушкинские горы с целью поклониться могиле великого поэта всех времен А.С.Пушкина. В Ленинграде много информаций и впечатлений набрались от экскурсий в Царское Село, Лицей, Петергоф, Гатчину, в Репинские «Пенаты», в Разлив, Павловск. А в июле отдыхали в Ялте, Кисловодске.
Запомнилась последняя поездка с мужем по турпутёвке в 1980 году (год Летних олимпиад в Москве) по Грузии и Армении.
|
|
|
В Тбилиси нас разместили в отеле «Вакэ». Оказалось, что наша группа состояла из учителей со всего Союза. Здесь произошло наше знакомство с коллегами, команда стала дружной, мобильной. Экскурсия по солнечной столице оставила хорошее впечатление. В перерыве на проспекте Руставели в духане попробовали грузинское блюдо: горячие лепёшки с сыром, жареные в масле, знаменитые хачапури, запиваемые холодной газводой. Понравилось! Город зелёный, молодежь к старикам относится с большим уважением.
Мы напросились на экскурсию в Гори – мечта осуществилась – всей группой поехали в Сигнахи, на родину художника Пиросманишвили. По приезду колхозный бригадир «пригласил» нас на субботник. Прошли грозовые дожди и виноградники пошли в рост – нужно было прекратить этот процесс. На наш вопрос: «А что мы будем делать?» - он отвечал: «Голова резем!» Мы дружно рассмеялись, но поняли, что нужно сделать обрезку верхушек виноградных лоз. С заданием справились. Мы попросили дать нам машину, чтобы доехать до музея Пиросманишвили – нам пошли навстречу. А все остальные были приглашены на застолье в честь ударного труда. Когда мы с мужем вернулись в отель, Вера Ивановна, постучавшись, вошла к нам в номер с бутылкой «муската». Это бригадир вспомнил про нас и попросил женщину занести к нам гостинцы, к бутылке прилагались пирожки с мясом, курятина и яблоки.
Через пару дней поездом добрались до Еревана. Хорошо обустроились, экскурсии по городу, посещение библиотеки Матенадаран, Эчмиадзин и многие достопримечательности оставили глубокие впечатления. Они перед глазами и сегодня, спустя 32 года.
После Еревана мы должны были продолжать отдых в Новом Афоне. В гостинице мне вручили билет на всю группу: с 1 по 31 места. В вагоне разместились по своим местам, но на первой же остановке стали появляться пассажиры с билетами на эти же места. Разгорался скандал. Проводник требовал, чтобы мы освободили занятые места. Я потребовала появления начальника поезда. Обаятельного вида начальник поезда «популярно» объяснил, что пассажиры правы в своём требовании. Я к нему с вопросами:
- Этот поезд принадлежит армянскому управлению железной дороги?
- Да, конечно.
- Мы едем по армянской земле?
- Да, по армянской.
- Вы и пассажиры – армяне?
- О да, мы все – армяне!
- А мы же – ваши гости, приехавшие со всего Советского Союза, чтобы познакомиться с вашей республикой, с вашим народом. Где же ваше хвалёное гостеприимство?
- Извините, вы правы! – отпарировал начальник поезда и стал объяснять проводнику и пассажирам, что нам надо уступить, тем более, что мы едем только до Нового Афона.
Все успокоились. В нашем купе оказался интеллигентного вида мужчина, который, удобно расположившись, познакомился с моим мужем. В это время одна пассажирка отвлекла его внимание каким-то разговором. После чего этот благообразный спутник, обращаясь ко мне, говорит:
- Вон та женщина говорит, что ты «колючка».
- Вон та женщина тебе говорит, что я «колючка»? – переспрашиваю я его весьма спокойно и серьёзно.
- Да, мне говорит…
- Эта женщина тебе говорит, что я «колючка»?
- Да, она говорит, что ты «колючка»!
- И ты после этого мужчина?
Тут раздался гомерический хохот, коим заполнили весь вагон мои туристы.
Спутник наш сообразил, что «проиграл», но не унимался.
- Вот твой муж хороший человек, а ты как Фудзияма или Ключевская сопка…
- Это я его таким хорошим сделала, видишь, я его посадила на хлеб и воду (Биктимир Галиуллич в то время как раз пил чай со вкусными армянскими сухарями), - опять громкий смех моей команды.
- Вот ваша туристка спокойная, культурная..
- Да, она такая. Мы её за это любим. А я вот такая, с солью, с перцем, горькая и горячая.
Дружный смех, на фоне которого Биктимир Галиуллич: «Элиза, перестань ёрничать!». Туристы меня поддержали, а с одним из них мы встретились через год в работе по утверждению выпускных сочинений и работ по математике в Республиканской комиссии при министерстве просвещения БАССР. И он всем слово в слово пересказал этот эпизод, случившийся в вагоне поезда «Ереван-Сочи».
Кощунство беспамятства…
Ни в каком страшном сне мне не предвиделось кощунственное злодеяние, которое совершили в лихие 90-е годы по чьему-то указанию (не трудно догадаться, что это дело рук болванов, родства не помнящих). Были разгромлены кабинет военного дела и музей «Никто не забыт» в школе №41… Все альбомы, стенды, газеты, «раскладушки» с ценнейшими материалами, созданные руками наших учеников-туристов, вложивших с такой любовью, с трепетным сердцебиением свой творческий труд, в начале 90-х годов были безжалостно уничтожены, разбросаны по туалетам, растоптаны. Откуда появились фашистские сапоги? У кого рука поднялась? А те, кто принимал активное участие в создании музея, навзрыд плакали при виде неизвестно откуда появившегося вандализма, возмущению не было предела…
Как себя сегодня чувствует директор школы, допустивший такое преступление? Ведь он был коммунистом (или скрытой контрой?). «Раздвигая локтями», добивался должности директора, хотя у коллектива была альтернатива, более достойная кандидатура. Просто, будучи завроно, сам себя назначил, пользуясь вакансией и «раскачкой» районной администрации.
Бывшие выпускники часто меня навещают, вспоминают наши поездки, хлопоты по созданию музея и глубоко сожалеют о том, что плоды их труда брошены под «нож бульдозера».
В сегодняшней школе утрачена традиция походов и туристических поездок (мол, дорого!). Дети лишены возможности выехать за пределы республики. Исключение составляют отпрыски олигархов и нуворишей, позволяющие себе отдых на Лазурном берегу, Бискайском заливе, не говоря уже о Египте и Турции. И обидно, и прискорбно, что сейчас с пеной у рта модно мазать черной краской все то, что было для нас священным. А что получила школа взамен? Бессмысленные реформы, ни уму, ни сердцу ничего не дающие, наносящие злоумышленный вред, ЕГЭ по-западному типу. Куда делись собственные Ломоносовы, корифеи педагогической мысли? Почему молчат, видя какое безумие нашло на чиновников образования? Кто остановит это безобразие? Неужели власти все равно, кто будет рулить наукой, образованием, промышленностью? Какие люди будут руководить государством? Кто будет защищать нас, трудовой народ, ограбленных и униженных пенсионеров, добросовестно отдавших свои силы и здоровье некогда процветавшей Родине?
Глава XV
Горькая утрата
На себе я испытала справедливость мудрой пословицы: «Не делай добра – не получишь зла». Один из внучатых племянников мужа, Ришат, после службы в Афгане изъявил желание работать и учиться (заочно или в вечернем вузе) в Уфе. Его мать просила Биктимира Галиуллича приютить сына, пока он попытается сдать экзамены в авиационный институт, если не получится с учебой, то будет искать работу. Экзамен он по математике «провалил». А тут к не поступившим абитуриентам подошел молодой человек из завода коммутационной телефонной аппаратуры набирать рабочих. Было обещано жилье в строящемся общежитии через месяц.
Ришат всю осень 1988 года прожил у нас, потом добился места в общежитии, с трудоустройством были все довольны, даже поступил на вечернее отделение экономического факультета сельхозинститута. Биктимир Галиуллич часто интересовался его положением, советовал серьезно относиться к учебе, не пропускать занятий, понимая, что после 8-мичасового труда на заводе трудновато будет «грызть гранит науки». Но Ришат держался до поры до времени без нарушений под бдительным оком дедушки Биктимира.
Но в августе 1989 года острая сердечная недостаточность дала о себе знать. Муж умер у нас на глазах. Врач «скорой помощи» засвидетельствовал его смерть. Несмотря на раннее утро соседи пришли не только выразить соболезнование, но и оказать помощь: врач советовал обмыть тело, пока оно тёплое, одеть в приготовленную одежду, обувь и положить на доску. Меня от этих дел отстранили, я была вся в слезах, убитая горем. Две семейные пары и Ришат управились с этим печальным обрядом. С 8 часов утра я позвонила в Азнакаево, в Муслюмово, уфимской родне и знакомым - сообщила о кончине мужа. К вечеру все приехали, моральная поддержка помогла мне выстоять, пережить эту утрату. Неоценимую помощь оказали секретари парткомов «Башнефти» и управления «Башнефтехимзаводы» в организации похорон, поминок. Сестра Ания оставалась с нами еще неделю, а после ее отъезда я оказалась в отчаянном одиночестве; неизбывное горе, неопределенность, как жить. Помогли, поддержали подруги, коллеги по школе №96: узнав, что есть вакансия, не хватает учителя по русскому языку, они предложили директору и завучу Виталию Александровичу мою кандидатуру. Администрация пригласила меня на один учебный год, а продержали все 10 лет: с 1990 по 2000 год. Окунувшись в родную стихию, я добросовестно трудилась, получила за это время звание отличника образования Республики Башкортостан, учителя высшей категории, была награждена шестью Почетными грамотами, благодарностями, а до этого у меня их уже было около тридцати, плюс грамота Минпроса СССР. Я искренне благодарна коллективу и администрации школы за внимание, теплое отношение к учителю, имеющему 15-тилетний статус пенсионера. Было желание продолжать работу, но обстоятельства сложились не в мою пользу. Созрела катаракта в левом глазу, и 10 августа 1998 года мне предстояла операция. Операция прошла успешно, но последствия ее были трагичными: то ли лечение было неправильным, то ли хрусталик был некачественный. Через 7 дней выписали, дома на 8-й день с ужасом обнаружила, что левый глаз ничего не видит. В понедельник вернулась в НИИ глазных болезней, где проводилась операция. Земфира Фаридовна, лечащий врач, тут же меня приняла и назначила лечение. Не только я вернулась на лечение, а все 20 с лишним пациентов, которые в эти дни подвергались операции, оказавшейся роковой. Я там провела длительное время, испытывая боль неимоверную: по 10-15 уколов, капельниц в день, шприцы покупать самим пациентам и некоторые лекарства тоже. Медсестра приглашает в процедурный кабинет три раза капать, после этого самое страшное – укол в висок. Мы аккуратно всей палатой ходим на эти процедуры. Однажды потеряла сознание. Позже мне сопалатницы подробно рассказывали об этом эпизоде. Медсестра, увидев мое мертвенно белое лицо, испугалась, попросила позвать дежурного врача, две женщины побежали, врача на месте не оказалось, этажом выше она сидела перед телевизором. Ей сказали, что пациентке плохо, вернулись и видят, что медсестра не находит у меня пульс, давление низкое, хлопает меня по белым щекам, приговаривает: «Ахмерова, вы меня слышите? Ахмерова, откройте глаза!» Чуть не плача, опять посылает за дежурным врачом. Одна из сопалатниц побежала с криком врачу: «В процедурной пациентка умирает, а вы …»
Врач прибежала, испугалась, но взяла себя в руки, проверила пульс, давление, быстро сама сделала укол, массировала, держала руку не отпуская, видимо, следила за пульсом, послушала сердце и спустя минут десять пациентка открыла глаза. «Мы все радостно вздохнули, так ты нас всех напугала…» Врач еще минут двадцать не отпускала пациентку, то и дело массировала, измеряла давление, проверяла пульс, дали выпить таблетку, микстуру и проводила до кровати в палате. Все были единодушны в осуждении врача, которая не приняла всерьез, когда первые посланцы медсестры пришли «не солоно хлебавши». Опоздай она, врач, на одну минуту, - Ахмерова уже не проснулась бы. Сопалатницы очень жалели медсестру, бедняжка, она, как могла, старалась привести в чувство Ахмерову – ведь во время ее дежурства случилось бы непоправимое, а сопалатницы, к счастью были свидетелями ее действий.
Наутро, после обхода, Земфира Фаридовна пригласила меня в ординаторскую, очень осторожно, деликатно предложила отдохнуть от больничной обстановки, от уколов: ведь я здесь нахожусь с 10 августа 1998 года, а уже конец декабря, только три раза разрешала на воскресенье побыть дома, помыться, постирать, белье постельное сменить (со своим бельем, халатом и обувью, не говоря о лекарствах и шприцах, ознаменовалось это лечение).
По закону более четырёх месяцев нельзя находиться на бюллетене. С 28 декабря я получила выписку, а в школе начались каникулы. Директор с пониманием отнеслась к моему положению, разрешила дома отдохнуть, а после каникул приступить к исполнению обязанности учителя. К слову сказать, безмерна моя благодарность к коллегам, подругам, которые меня навещали очень часто, подкармливали (на больничном рационе не выжить бы!), приносили шприцы – сто штук на неделю не хватало, а стоили они по 1р. 96 коп. А тут еще дефолт… Всё это пришлось пережить в поистине лихие 90-е годы.
Работу начала с радостью, но левый глаз не только не видел, но и страшно болел. Лечащий врач поликлиники направил меня в 10-ую больницу. Провели обследование. Врач Лилия Фуатовна, которую мне рекомендовали, просмотрев все показания, результаты обследования, сказала: «Плёнку надрежем, шлаки уберем, видеть не будете, но глаз сохраним». Я согласилась на операцию. Накануне родственница позвонила мне, чтобы узнать, как обстоят дела, она про всё подробно расспросила, а потом позвонила Лилии Фуатовне, представившись врачом высшей категории, и посоветовала глаз удалить, так как он инфицирован и может отрицательно повлиять на здоровый глаз.
Лилия Фуатовна собрала консилиум, четверо молодых бородатых офтальмологов, выслушав сообщение Лилии Фуатовны, пришли к единому мнению: удалить. Меня убедили в правильности выбора. Я настолько была удручена, нет чтобы сказать, давайте сначала попробуем шлаки удалить – не смогла, не сказала. В результате 22 января 1999 года стала инвалидом по зрению. Получив направление в 10-ую больницу, я надеялась на помощь Эрнста Мулдашева – нашего глазного светилу, но он в это время находился в Тибете.
Он приехал 25 января, идя в процедурную, я увидела, как он, Мулдашев, раскрыв свои объятия, расцеловал группу медсестер, по которым соскучился.
Как мне было обидно, что его не было в те для меня тяжёлые дни, может, я рискнула бы к нему лично обратиться и он придумал бы другой выход, а не лишать меня глаза.
Дата добавления: 2019-11-16; просмотров: 192; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!