I. Еврейское судопроизводство 13 страница
выгода, что временный владелец будет стараться о том, как бы больше извлечь из земли выгоды и меньше истратить на ее обработку, т. с. представляется невыгода беззастенчивой, крайней эксплуатации земли, неминуемо ведущей за собой истощение се и бесплодие, как это было, например, в Самарской губернии, где арендаторская эксплуатация довела землю до крайнего истощения, за которою последовала в 1873 г. известная катастрофа — голод1. Но и это неудобство не могло принести в древней Палестине столько вреда, сколько оно могло бы принести его в других странах и при других условиях. Прежде всего, временный владелец только в редких случаях мог иметь прямую выгоду в эксплуатации земли до истощения, и по преимуществу перед юбилейным годом, когда он должен был возвращать землю прежнему владельцу. По и здесь уже его корыстная эксплуатация могла парализоваться глубоко укоренившимся в народе воззрением па землю как бы па одушевленное, чувствующее существо, и потому само требующее отдохновения после труда[276] [277], — следовательно, удобрения после истощения. Но если бы даже этот нравственный мотив оказался бессильным умерить хищническую эксплуатацию временного владельца, то и в таком случае вред се парализовался рассмотренным уже нами учреждением субботнего года, агрономическое значение которого и состояло в восстановлении истощенной растительной силы земли. При необыкновенном плодородии палестинской почвы такого узаконенного покоя было достаточно для того, чтобы изгладить следы хищнической эксплуатации. Гем большее значение в этом отношении имел двухгодичный покой (во время субботнего и юбилейного года), как раз приходившийся ко времени возвращения истощенной земли прежнему владельцу: после такого продолжительного покоя земля возвращалась прежнему владетелю со всем богатством своих растительных сил и своего плодородия.
|
|
|
Но Моисеево законодательство и временную продажу обусловливает такими определениями, по которым только в исключительных случаях земля могла остаться в руках покупателя до юбилейного года. И здесь оно, всегда верное своему основному принципу, приходит на помощь обездоленному судьбой бедняку, вынужденному бедствием к продаже своего участка, защищая его от эксплуатации со стороны более состоятельных людей. Эта помощь выражается в законодательстве в широком праве выкупа проданного владения. “По всей земле владения вашего дозволяйте выкуп земли”, — возвещает закон1. Обязанность выкупа возлагается на близкого родственника (гоела). “Если брат твой обеднеет и продаст от владения своего, то придет близкий его родственник и выкупит проданное братом его” (ст. 25). Впрочем, из текста нельзя определить, какого рода эта обязанность: просто ли вытекающая из чувства родства или юридическая. По мнению Зальшюца, закон просто предоставляет родственнику право выкупить землю, чтобы обратить сс в свое пользование[278] [279]. Но такое мнение едва ли основательно, хотя, по-видимому, и более понятно для нашего своекорыстного времени. Предоставляя право выкупа, закон имеет в виду нс выгоды целого рода, среди которого могут быть богатые члены, скупившие участки бедняков, а исключительно выгоды самого потерпевшего, вынужденного продать свой участок. Эта мысль закона ясно выступает в предоставлении права выкупа самому продавшему, как только он получит к тому возможность. “Если же некому за него выкупить, ио сам он будет иметь достаток и найдет сколько нужно на выкуп; то пусть он расчислит годы продажи своей и возвратит остальное тому, кому он продал, и вступит опять во владение свое” (ст. 26—27). Всего вероятнее здесь мысль закона та, что состоятельный родственник обязан если и нс юридически (в чем, однако же. нет ничего невозможного), то по чувству родства выкупить проданный братом участок и возвратить ему[280]. Это понимание с полным основанием может опираться на ту силу родственной связи, какая обыкновенна у восточных народов, где она часто служит прочной гарантией взаимных услуг в таких отношениях, в которых такой гарантией в наше время может служить лишь принудительная сила узаконения. При понимании этой обязанности гоела имеет значение и то, что низшей юридически определенной единицей, получавшей землю, служил, как показано было выше, дом или семейство в обширном смысле, как подразделение поколения; члены этого семейства должны были оберегать общее их достояние; продажа одного участка члену другого семейства умаляла земельный надел всего семейства, к которому принадлежал бедняк. Отсюда выкуп проданной земли, кроме мотивов родственного чувства, вызывался и общим интересом всего семейства. Частное оп-
|
|
|
|
|
|
рсдслснис закона о выкупе — “расчислить годы продажи своей и возвратить остальное тому, кому было продано выкупаемое*’ — составляет простой расчет справедливости, по которому нужно возвратить покупщику его плату только за тс годы, которые ему оставалось пользоваться полем до юбилейного года, и удержать за те годы’, в которые он уже пользовался им со времени покупки. “Если же нс найдет рука его (бедняка) сколько нужно возвратить ему, то проданное им останется в руках покупщика до юбилейного года. а в юбилейный год отойдет оно, и он опять вступит во владение свое”, — заключает закон свои определения о праве выкупа проданной земли[281] [282].
|
|
|
Наравне с полем в отношении к праву выкупа и возвращения в юбилейный год закон поставляет сельские дома, нс имеющие крепкой искусственной защиты. “Домы в селениях, вокруг которых нет стены, должно считать наравне с полем земли; выкупать их всегда можно, и в юбилей они отходят”3. Другое дело — “дома в городе, огражденном стеною”. В отношении к ним право выкупа ограничено, а существенный закон юбилейного года — о неотчуждаемости недвижимой собственности — на них вовсе нс простирается. “Если кто продаст жилой дом в городе, огражденном стеною, то выкупить его можно до истечения года от продажи его; в течение года выкупить его можно. Если же не будет он выкуплен до истечения целого года; то дом. который в городе, имеющем стену, останется навсегда у купившего его в роды его и в юбилей нс отойдет от него”4. Разница в отношении закона о праве выкупа и неотчуждаемости к двум родам недвижимой собственности земле и домам (в укрепленном городе) — объясняется разною степенью права собственника на тот или другой род владения. Между тем как по отношению к земле, которая для владельца ее есть лишь временный дар Иеговы, настоящего собственника сс. этот закон выражается в ограничении произвола в распоряжении сю, по отношению к дому (в укрепленном городе), как полному произведению самого владетеля и. следовательно, полного собственника по праву производителя, закон менее или даже вовсе нс ограничивает свободу распоряжения, и потому, предоставляя собственнику право на полную продажу, назначает только годовой срок на выкуп, по истечении которого проданный дом становится полною собственностью покупщика. Что же касается собственно установленного законом различия в отношении к домам в селениях и городах, причем первые вполне подводятся под категорию законов о земле, а вторые получают особые законы, то это объясняется тем. что дома в селениях находятся в более тесной связи с полями, чем дома в городах.
IV
Несколько другой характер Моисеево законодательство принимает в отношении к домам левитов. Но это определяется особенным социально-экономическим положением их в среде израильского народа. Известно, что все владение левитов состояло в 48 городах, данных им при разделе земли1. Эти города с незначительным количеством окружающих их полей и должны были служить для них основою экономического благосостояния вместо поземельных участков. и по тому самому они имели для них то же значение, какое для простых израильтян имели земельные участки. Отсюда и законодательство на дома левитов в их городах переносит тс же определения, которые оно делает относительно земельных участков простых израильтян. “Города левитов, домы в городах владения их, левитам всегда можно выкупать”[283] [284]. Закон о возвращении в юбилейный год земельных участков к прежним владетелям здесь простирается также на дома левитов. “Л кто из левитов не выкупит, то проданный дом в город владения их в юбилей отойдет; потому что домы в городах левитских есть их владение среди сынов Израилевых”[285]. Прямой смысл приведенного текста (но синодальному переводу) ясен: он говорит о юбилейном праве, по которому проданная недвижимая собственность, если не будет выкуплена, в юбилей возвратится к прежнему владельцу. Но встречается затруднение в объяснении одной частности закона, так как он по еврейскому тексту
читается иначе — без отрицательной частицы ‘'не": et qui redimet а levitis*.
Подобный же по смыслу перифраз этого текста представляет Зальшюц: “Если кто-нибудь из самих левитов выкупит, то проданный дом, или даже целый город, в юбилей отойдет". Такое чтение он сопровождает следующим объяснением: “если одни левит вынужден был продать дом, или целое семейство левитов — город, и их выкупят другие левиты, то и между левитами действуют не общие законы о домах (ст. 30), а общие законы о земельном владении, следовательно, так что владение левита А, которое он по бедности продал левиту В и которое у этого последнего выкупил левит С, в юбилейный год возвращается опять от С к первому владетелю — левиту А"[286] [287] [288]. Но такое чтение и сопровождающее его остроумное объяснение. несмотря на преобладание его в древних переводах, не вполне соответствует контексту речи и отзывается искусственностью; между тем текст синодального перевода’ вполне соответствует контексту, естественному, логическому ходу речи. Закон, предоставив левитам широкое (сравнительно с простыми израильтянами) право выкупа (“левитам всегда можно выкупать”), тотчас же делает естественное предположение, что по исключительным обстоятельствам левиты могут нс воспользоваться и таким широким правом выкупа. В таком случае “проданный дом в городе владения их”, естественно. до юбилея останется в руках покупщика, а в юбилей, по общему юбилейному праву, “отойдет” к прежнему владельцу. Принятие такого чтения и объяснения тем более естественно, что ему вполне и почти с буквальною точностью соответствует чтение и смысл 28-го стиха, в котором содержится подобный же закон о выкупе и возвращении проданного земельного владения.
Несколько неопределенный характер имеет, далее, закон о продаже полей, лежащих вокруг городов левитских. “Полей вокруг городов их продавать нельзя, потому что это вечное владение их"[289],
или как этот закон выражается в подстрочном перевод с еврейского: “et ager suburbii civilatum eorum non vendetur”, что можно перевести так: “и поле выгонное при городах их не должно быть продаваемо”. Из текста нс ясно, в каком смысле запрещается продажа этих полей: в том ли. что их нельзя продавать далее, как до юбилейного года, или же в том, что их вовсе нельзя продавать, даже и до юбилейного года. В первом случае, говорит Зальшюц1, закон был бы только повторением того, что уже определено им для обыкновенных израильских земельных владений. Если же принять последний смысл, то опять трудно сказать, почему относительно левитских земельных владений дан такой исключительный закон, запрещающий всякую продажу, даже и на несколько лет, между тем как он нс простирается на дома левитов. Такое затруднение он думает разрешить следующим образом: “по всей вероятности закон и здесь земельному владению придаст относительно большую ценность, чем владению городскими домами. В таком случае восходящая градация законов была бы такова: 1) городские дома израильтян можно было продавать навсегда с правом выкупа в течение одного года; 2) поземельное владение израильтян можно было продать только до юбилейного года с правом выкупа в течение всего этого времени; 3) дома левитов продаются на правах земельных владений простых израильтян; 4) земельные владения левитов вовсе нельзя было продавать, так что левит то. что только едва могло кормить его. следовательно, свое поле, конечно (ср. ст. 31), с принадлежащими к нему постройками, вовсе нс мог выпускать из своих рук”[290] [291]. Как ни стройна, по-видимо- му. представленная градация законов, она, однако же, не объясняет с достаточною основательностью закона о безусловной неотчуждаемости левитских земельных владений. Категорическое заявление закона, что “полей вокруг городов левитских продавать нельзя”, мотивированное другим категорическим заявлением, что “это вечное владение их”, где эпитет “вечное” без затруднения можно понимать в смысле “постоянного”, “непрерывного” владения, совершенно ясно говорит о безусловной неотчуждаемости левитских полей; но объяснения этого закона нужно искать в особенных условиях социально- экономического положения левитов. Левиты, как выделенные из народа на особенное служение, не получили земельных участков наравне с другими коленами: личное занятие полевыми работами, с их мелочными житейскими заботами, сочтено не соответствующим их особенному служению, — они должны были содержаться вознаграждением за это служение. Но они, однако же, получили несколько городов с прилегающим к ним незначительным, строго определенным количеством нолей. “Города, говорит закон, будут им для жительства, а поля будут для скота их и для имения их и для всех житейских потребностей их”[292]. Если принять во внимание, что главный источник содержания левитов состоял в доходах от служения, что данная им земля около каждого города, которую притом они сами нс обрабатывали, по своему ограниченному количеству была неудобна для раздела, и что, наконец, закон прямо указывает назначение этой земли — для скотоводства и выгона скота, то надо думать, что эта земля была общим владением левитов, назначенным служить ближайшим, подручным средством удовлетворения их общих житейских нужд. В таком случае понятно определение закона об абсолютной неотчуждаемости общего лсвитского владения; между тем как дома, составлявшие частную собственность отдельных левитов, могли быть продаваемы, хотя и с ограничением этой продажи до юбилейного года. Запрещение продавать поля левитов мотивировано общинным характером их владения, отсутствием частного права собственности на них. предоставляющего возможность произвольного распоряжения владением. В данном случае закон остается верен своему основному воззрению на собственность, по которому произвол в распоряжении владением постепенно ограничивается по мере приобретения им общинного характера, как это видно было выше из разности законов о земле и городских домах простых израильтян.
Закон о праве выкупа и о возвращении собственности в юбилейный год к прежнему владельцу простирается и на недвижимости, посвященные Иегове, хотя здесь оно терпит некоторые изменения сообразно особенностям этого рода распоряжения собственностью. При посвящении Иегове владение передается нс какому-либо “пришельцу и поселенцу" другим “пришельцем и поселенцем”, которые сами владеют этим владением только благодаря особенной милости к ним истинного собственника этого владения, но самому истинному собственнику, и не на правах продажи, а в качестве благодар-
ствснной жертвы за какие-либо особенные милости. Отсюда различие в праве на переданное владение. Если после продажи собственности обыкновенному покупщику продавец сохранял на нее право, выражавшееся в свободном праве выкупа за ту же цену, которая взята и при продаже (с вычетом за время пользования), то здесь это право ограничивалось возвышением стоимости выкупа. Но такое ограничение объясняется нс тем, что будто законодатель, как думает Зальшюц1, неодобрительно вообще смотрел на посвящения и обеты и этою мерою хотел удержать израильтян от них, но возвышенно-нравственными мотивами. Владетель, продавший свое имение по нужде, при выкупе его руководился экономическим расчетом личной выгоды, иногда даже в ущерб покупщику, вдруг лишавшемуся, быть может, с большим усилием приобретенного имения. При посвящении же никакие эгоистические расчеты личной выгоды не должны были иметь места. Поэтому, если посвятивший свое владение захотел бы но расчету выгоды выкупить посвященное, возвышение стоимости выкупа должно было служить сдержкою его и приводить к сознанию, что посвящение Иегове должно производиться с полною решимостью отказаться от пользования посвящаемым в пользу Иеговы. “Возвышение платы при выкупе, — говорит Кнобсль, — есть род нравственно-мотивированного наказания за то, что посвятивший Бог)' вещь не отказывается от пользования ею, а хочет опять иметь сс у себя”[293] [294]. Посвящение производится по оценке священника: “Если кто посвящает дом свой в святыню Господу, то священник должен оцепить его, хорош ли он или худ. и как оцепит его священник, так и состоится”[295]. Сообразно этой оценке производится и плата при выкупе с прибавлением пятой части стоимости посвященного по этой оценке: “Если посвятивший захочет выкупить дом свой, то пусть прибавит пятую часть серебра оценки твоей, и тогда будет его”. Подобные же определения относительно оценки и выкупа простираются и на посвященное поле. Но здесь оценка производится более точным образом, по узаконенной норме, определяемой посевом хо- мсра. “Если поле из своего владения посвятит кто Господу, то оценка твоя должна быть по мере посева: за посев хомера ячменя пятьдесят сиклей серебра”[296] [297]. То есть оценка посвященного поля должна производиться по мере того, сколько хомеров' по обыкновенному
расчету нужно высеять на посвящаемое поле, полагая на каждый хомер по пятидесяти сиклей серебра, вся сумма оценки, таким образом, определялась произведением числа хомсров на 50. Самая оценка хомера в пятьдесят сиклей определяется доходом с жатвы, какая обыкновенно бывает от высеянного хомера ячменя. Следовательно, представленная нами сумма оценки посвященного поля есть лишь годичная сумма, вся же она определялась количеством лет, на которые посвящалось поле. Поэтому оценка была то выше, то ниже, смотря по количеству лет, оставшихся до юбилейного года, так как до этого только года имело силу посвящение. “Если от юбилейного года посвящает кто поле свое, должно состояться по оценке твоей” (Лев. XXVII. 17), т. е. если иоле посвящается в первый год после юбилея, statim ab anno incipientis jubilaei, как ясно выражается Вульгата[298], следовательно, на полный пятидесятилетний период, то и сумма оценки его должна быть полная — за пятьдесят лет по указанному расчету. “Если же после юбилея посвящает кто поле свое; то священник должен рассчитать серебро по мерс лет, оставшихся до юбилейного года, и должно убавить из оценки твоей” (ст. 18). Убавка производится по количеству оставшихся (от времени посвящения) до юбилея лег. Если же посвятивший захочет выкупить посвященное поле, т. е., как говорит Кнобель, освободить его от всякого обязательства по отношению к святилищу, чтобы продать или сдать в аренду из экономических расчетов выгоды, то он должен заплатить сумму. определенную священником при оценке, прибавив к ней пятую часть ее по тем же основаниям, какие указаны для этой прибавки при рассмотрении закона о выкупе посвященного дома. “Если же захочет выкупить поле посвятивший его, то пусть он прибавит пятую часть серебра оценки твоей, и оно останется за ним” (ст. 19) так закон формулирует это определение. Выкуп, конечно, не был обязателен, а предоставлялся на волю посвятившего и производился в круге пятидссятилстнсго периода, так как по общему законодательству Моисея о землевладении земельные участки, временно отчужденные от владельцев (продажей ли, или посвящением), в юбилейный год без всякого выкупа возвращались к прежнему владельцу. Поэтому и в рассматриваемом случае должен бы действовать общий принцип Моисеева законодательства, но здесь, по-видимо- му, оно уклоняется от него. Право выкупа здесь как будто переходит в обязанность, неисполнение которой ведет за собой полное лишение посвященного владения. “Если же (посвятивший) не выку
Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 139; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!